Петля Афродиты

Лариса Соболева, 2016

Что может пошатнуть устои благополучной и на первый взгляд крепкой семьи? Есть достаток выше среднего, есть взрослые и красивые дети, которыми можно гордиться, есть старинный друг, такие сейчас все реже встречаются – он всегда поддержит, не предаст. И вдруг… однажды из огромного, дорогого, забитого благополучием шкафа выполз скелет. Его тщательно прятали, о нем давно забыли, а он выполз и начал дирижировать судьбами. Еще никто не понимает, что нависло над ними, а трещина между тем в семейной лодке увеличивается, грозя утопить всех пассажиров. И дети вдруг стали другими, отдалились, озлобились. А может быть, они всего лишь отражение отца с матерью? Так бывает, если спрятал скелет – будь готов, что он однажды изменит твою жизнь, если не уничтожит.

5

Уикенд почти святого семейства

Опасаясь дождя, стол накрывали на веранде, отделанной деревом в деревенском стиле, но с современными панорамными окнами, а готовили на лужайке перед домом. В мангале трещали дрова, пламя от них подпрыгивало довольно высоко, разбрасывая искры. Тандыр закрыт со всех сторон, но аромат восточных лепешек из него особенно чувствовался в свежем воздухе, не отравленном выхлопными газами. Заведовал адской кухней Богдан Петрович, ловко укрощая огонь в мангале и колдуя над тандыром. Помогал ему бойфренд Марьяны — несколько бесцветный молодой человек, с незапоминающейся внешностью, но с большими амбициями. Кирилл внедрился в «административный ресурс» — как сам выражается, подает большие надежды и очень услужлив.

Надежда Алексеевна хлопотала у стола, честно говоря, без особого энтузиазма, скорее, по привычке делала свое женское дело добротно. Из-за отсутствия стимула не приглашали гостей, только своих. «Свои» тоже не в радость, Нюша Алексеевна, любившая раньше делать праздник из будней, сейчас не понимала, зачем этот сбор людей, не имеющих точек соприкосновения. Привычка? Значит, ее жизнь превратилась в автоматическое исполнение обязанностей, будто за это она получала зарплату.

Рыжая Марьяна, с длинными, мелко завитыми волосами, с неохотой подносила посуду, в свои почти двадцать пять она ужасно устала от всего. Отсюда и пренебрежительно-брезгливая гримаса приросла к ее личику, подпортив красивые черты. Любимица Болотова уникум: умудрилась окончить юрфак, практически не учась, добрый папа экзамены проплатил. Но она не дура, отнюдь. В житейском плане Марьяна ас, имеет безупречный вкус, лучше никто в семье не разбирается в модных брендах — ей не подсунешь ширпотреб, она умеет тратить деньги (на себя, естественно, и предпочтительно чужие). Марьяна с ходу определит, чья строчка на сумке — английская, итальянская или французская, разоблачит фальшивку, определит на глазок количество карат в камне. Папа открыл юридическую консультацию, нынче без знания законов и умения их обойти — никуда, дочь виделась ему правой рукой, но она оказалась в этом плане безрукой. К счастью, в консультации работают умные и продвинутые юристы, а Марьяна… она руководит ими, ведь руководить — не по судам бегать, обеспечивая клиенту победу (или проигрыш).

Артем ничего не делал, даже когда его просили. Он сидел, сгорбившись, в плетеном кресле-качалке у цветника, уткнувшись в планшет. Волнистые волосы полностью закрыли лицо, долговязая фигура изобиловала углами — будто мальчик (однако мальчику двадцать два года) всю жизнь недоедал, но главное его свойство — искренне удивляться, когда от него что-то требовали.

— Артем! — позвала мама, мальчик — ноль эмоций. — Артем, поднимись к бабушке, посмотри, как она.

— Ща, — пообещало дитя и не пошевелилось.

Еще один полубездельник слонялся по даче — Болотов. То дровишек наколет, то что-нибудь принесет другу Богдаше, а чаще стоял, сунув руки в карманы джинсов, и о чем-то напряженно думал. Бывало, ловил на себе суровый взгляд жены, потрясающе старивший ее. Валерий Витальевич отворачивался, злясь: уж лучше б высказала претензии, чем многозначительно молчит.

На веранду Марьяна принесла поднос с бокалами и стаканами для воды, поставила на край стола.

— Где Костя? — осведомилась Надежда Алексеевна.

— Побежал встречать новую подружку, — ответила Марьяна, расставляя бокалы. — Боится, что она заблудится. Не узнаю родного брата: знаком с ней целый(!) месяц и уже(!) показывает родне.

— Видимо она ему нравится, — сделала вывод мама, правда, очень уж равнодушно, что насторожило Марьяну:

— Ма, тебя совсем не волнует, кого наш мачо притащит в дом после месячного знакомства?!

— Вот и посмотрим.

— Странная ты сегодня… А если он приведет мошенницу, авантюристку, воровку, охотницу за состоятельными мужиками?

— Ты такого плохого мнения о родном брате? Полагаешь, Костя не разбирается в людях и его легко обмануть?

— Я просто знаю современных девиц. К тому же раньше он не знакомил нас с подружками, с которыми спит, чего это ему сейчас вздумалось?

Надежда Алексеевна обладала завидным терпением, особенно что касается детей, но сегодня она не настроилась на волну благодушия. Сегодня ее все выводило из себя и больших сил стоило держать язык за зубами, а эмоции на замке. Как ни странно, меньше всего доверия было между нею и Марьяной, они как две противоположных субстанции отталкивались друг от друга, в народе говорят — кошка между ними пробежала. Стычки случались часто, длились недолго. Только материнское терпение помогало избегать масштабных конфликтов, а доченька очень старалась взорвать почти святое семейство. Но к этому субботнему дню Надежда Алексеевна чертовски устала, посему не намерена терпеть выходки дочери. А Марьяна способна ляпнуть все, что взбредет в ее неумную головку, не стесняясь ни своей глупости, ни выражений. И тогда Косте (кстати, любимому сыну) будет стыдно за сестру и семью перед гостями. В сердцах Надежда Алексеевна бросила полотенце о стол, подошла к дочери и очень тихо отчеканила:

— Значит, намерения у него серьезные. Тебе-то что? Ты еще не видела его гостью, а уже создаешь о ней негативное общественное мнение. Со своими кавалерами разбирайся, поняла? Хотя скоро ни одного не останется, Кирилл тоже убежит, от тебя все парни убегают.

— Я сама их бросаю, — прошипела оскорбленная Марьяна. — К сожалению, мне еще не встретился такой, как мой папа.

— Не обольщайся, бросают тебя. Тебя — красивую, стильную, обеспеченную — и бросают. Я могу объяснить — почему, но не сейчас, позже. Впрочем, тебя вряд ли убедят мои слова, ты не способна слышать. И все-таки прошу тебя услышать сейчас… нет, требую! Не смей рот открывать, пока у нас будут гости Костика. Я тебе не твой папа…

— А что ты мне сделаешь? — вызывающе спросила дочь.

— Увидишь.

Мать произнесла «увидишь» с такой убежденной силой, что перевода, собственно, с русского на русский не требовалось. Марьяну шокировала внезапно возникшая отчужденность матери, она не понимала, с чего это вдруг родительница взбеленилась. В их семье мама самый выдержанный, спокойный и компромиссный человек, она — фундамент и потому крепка, как бетонная плита. Дочь, конечно, не подарок, Марьяна постоянно выступает в роли провокатора, но не специально. Характер у нее такой. Надежда Алексеевна к выходкам дочери относилась снисходительно, срываясь редко и беззлобно. Сегодня Марьяна не узнавала ее. Значит, кто-то пробил брешь в бетоне. И дочь догадывалась — кто. Как нельзя кстати послышался звук мотора, и Марьяна, глядя в холодную лазурь глаз матери, пошла на мировую первой, чего практически не случалось:

— Машина. Идем на смотрины?

— Я рада, что мы договорились, — сухо произнесла мать.

В ту же минуту Валерий Витальевич повернулся на звук мотора — у ограды затормозила иномарка, но не та, что «поцеловалась» с автомобилем Болотова, другая, красная, как пожарная машина. Болотов усмехнулся: угадал ведь — папа девочку балует. Марьяна и Надюша вышли на площадку перед домом встретить гостью, да не одну, с ней приехала прелестная девчушка — беленькая, ладненькая, с глазами пугливой лани.

— Знакомьтесь, это Сати, — радостно сообщил Константин. — А это ее сестра Элла. Девочки, не стесняйтесь, проходите…

Марьяна стояла немного за спиной Надежды Алексеевны, не съехидничать она просто не могла, подозрительно быстро забыв инцидент на веранде:

— Наш Костик похож на идиота.

— Прекрати, — бросила через плечо мама.

Дочь не отличалась послушанием, да и воспитанностью не всегда блистала, к великому огорчению родителей, она не преминула заметить:

— Машина так себе, но шмотье на обеих не абы что. Это приятно, а то наш Костик вечно подбирает нищебродов.

— Не забывай, твоя мать тоже из нищебродов в люди выбилась, — буркнула Надежда Алексеевна, иронично выделив «в люди выбилась».

Пару минут спустя Константин подвел к ним гостей:

— Это моя сестра Марьяна, а это… наша мама.

— Очень приятно, — негромко произнесла Сати, глядя прямо в глаза Надежде Алексеевне. — У тебя, Костя, красивая мама. Вам нужна помощь?

— Совсем немного, — интонацией гостеприимной хозяйки сказала Надежда Алексеевна. — Костик, поручи Эллу своему непутевому брату, пусть хоть что-то сделает полезное. А сам сходи наверх, посмотри, как там бабушка. Идемте, Сати. У вас красивое имя, но…

— Непривычное? — подсказала гостья, поднимаясь по ступенькам на веранду за хозяйкой. — Имя дал дедушка, он был татарином, имена подбирал по своим правилам.

Марьяна в душе порадовалась, что ей нашлась замена у стола, и присела отдохнуть на верхнюю ступеньку у входа на веранду, наблюдая, как старший брат отвел Эллу к Артему, взяв за руку, словно безропотную овцу. Дальше сцена получилась комической: Артем, уткнувшийся в планшет, даже головы не поднял, а девушка, постояв перед его креслом и не получив никакого знака внимания, села прямо на траву, скрестив ноги. В это время Константин шагал по ступенькам, видимо, шел к бабушке, Марьяна задержала его угрюмой фразой:

— Где ты откопал этих девиц, братец?

Константин поставил на верхнюю ступеньку ногу, скрещенные руки уложил на колено, наклонился к сестре и, улыбаясь, елейно спросил:

— Не понравились?

— Не знаю.

— Не любишь, когда кто-то красивей тебя, одет стильно…

— Бред, — хохотнула Марьяна. — Вы все договорились сегодня злить меня? Ты хоть заметил, что она примерно твоего возраста?

— Старше на четыре года, — улыбался Константин. Сестричка вытаращила глаза и присвистнула в знак неодобрения:

— Ей тридцать четыре?! Тебе досталась старая дева.

— Не переживай, я пока не женюсь на Сати, но… с твоей подачи обещаю подумать.

Он задорно подмигнул сестре и ушел в дом, напевая. Что на это могла сказать Марьяна? Жаль, он не слышал:

— Ну и дурак.

Тем временем на веранде, заканчивая сервировку стола, Надежда Алексеевна придирчиво присматривалась к новому лицу, которое сын Костя ввел в ближайший круг семьи. Обычно он не знакомит своих девушек с родными. Про себя она признала: Сати, бесспорно, хороша, но хотелось бы, чтоб девушки сына были помладше. Эта молодая особа производила впечатление опытной женщины во всех направлениях жизни и не стремилась выглядеть на детские года. Самое интересное, она подчеркивала одеждой и манерами, что ей не двадцать лет, а столько, сколько есть. Разумеется, маму заинтересовало, из какой семьи сестры:

— А кто ваши родители, Сати?

— Отца у меня не было…

— Такого быть не может, у всякого человека есть отец, — снисходительно улыбнулась Надежда Алексеевна.

— Биологический отец, конечно, есть, но я о нем ничего не знаю. А мама была учительницей. Ой, сейчас покажу… Вот моя мамочка, смотрите…

Сати сняла с шеи цепочку, любопытная деталь — на золотой цепочке болтался старый, потертый, поцарапанный медальон, и, похоже, медный. Если учесть, что Сати упакована в брендовые вещи, непрезентабельный медальон смотрится убогой инородной деталью. Странно. Сати открыла его и протянула хозяйке, когда та взяла, то едва удержалась, чтобы не сморщить нос.

Портрет молодой женщины не впечатлил Надежду Алексеевну — настолько заурядная внешность у мамы Сати. Откуда же взялись две красотки дочери? Гены-то пока еще никто не отменял. Остается догадываться, что биологический папа Сати был просто ах, ну и слава богу, видимо, переспал он с мамой и быстренько отчалил. Правда, осталось загадкой — на что он прельстился, впрочем, всякое бывает, особенно по пьяни. Ну а вторая девочка родилась от другого залетного парня? В общем-то, история мамы Сати тоже заурядная, как и ее внешность. Тем временем Сати на полном серьезе спросила:

— Нравится?

На дурацкий вопрос Надежда Алексеевна ответила уклончиво:

— Видно, что ваша мама хороший человек.

— Да, она была просто сама доброта и очарование.

— Была? — подняла брови хозяйка дома.

— Мама умерла много лет назад. Это очень старая фотография.

— Ой, простите, я не хотела напомнить…

— Ничего страшного, я все равно о ней помню всегда. Перед ответственным шагом думаю, как бы мама поступила или что посоветовала мне. Если верить эзотерическим учениям, у нас с ней осталась ментальная связь.

Глядя в ясные, как южное небо, глаза гостьи, Надежда Алексеевна поймала себя на мысли, что голос у Сати убаюкивающий, подчиняющий, даже берущий власть над человеком. Может, она владеет гипнозом? Вдруг эта хитрая девица, ищущая богатых мужчин и знающая о своих способностях, сознательно загипнотизировала Костика — завидного жениха? Сердце матери беспокойно забилось. Ну вот смотрит — словно сию минуту проглотит с милой улыбкой!

— Вам не трудно позвать всех за стол? — отвернулась от «гипнотизерши» Надежда Алексеевна, занявшись неотложным делом — бумажными салфетками, которые вставляла в стаканчики.

— Конечно.

А походка… не идет, она несет себя, можно подумать, Сати является наследницей престола. Надежда Алексеевна, искоса поглядывая на нее, решила, что подруга сына ей не нравится и не подходит ее блестящему мальчику.

* * *

За столом атмосфера господствовала натянутая, вежливо-искусственная, это заметил даже такой нечуткий человек, как Артем. Юноша скользил скучающим взглядом по лицам, не узнавая любимых родственников — откуда у них взялась чопорность, неразговорчивость, псевдоделикатность и куда делись простота со свободой? Пожалуй, только два человека были естественным бельмом на глазу — Богдан Петрович и Элла. Эти сидели рядышком, дядя Богдан галантно ухаживал за девушкой, они не заботились о том, как выглядят, кайфовали от блюд, тихонько, но весело ворковали. К вечеру от изобилия еды и возлияния устали все, Артем толкнул локтем Эллу и предложил:

— Пошли, покажу достопримечательности?

— Я должна спросить разрешения у сестры, — поднялась Элла.

Юноша офонарел! Девочка совершеннолетняя, а спрашивает разрешения — это как? Ну и ну. Он терпеливо подождал, когда старшая сестра, оценив его мимолетным взглядом — способен ли парень защитить принцессу Эллу, кивнула, дескать, иди. Ребята вышли на улицу, тонувшую в сумерках, прохладную, как после дождя.

— А что ты хочешь показать? — поинтересовалась Элла.

— Ручей.

— Не поздно?

— Это рядом.

— Почему ты злой? — подметила Элла. — Я тоже бываю злой, но когда есть причина. Твоей причины я не видела, значит, ты всегда злой.

Подметила, между прочим, укоренившееся состояние Артема, дома он всегда в таком состоянии, однако он полагал, что при своих протестантских выходках выглядит иначе — смело, креативно, вольно. Но сегодня ни словом, ни делом юноша не осквернил семейных смотрин — почему-то ему так показалось, однако Элла разглядела его, как мошку через лупу. Натягивая свитер, уличенный Артем буркнул, в сущности, оправдываясь:

— Не терплю притворства.

— А кто притворялся?

— Да все. Не ужин, а копеечный бомонд. Твоя сестра задала тон.

— Сати никогда не притворяется, она такая и есть.

— Не может быть. Все особи одинаковые, только разыгрывают разные роли, которые они выбрали, надеясь, что так легче достичь цели.

— Самых близких людей называешь особями? Странно. Тебе повезло, ты имеешь хорошую и любящую семью, но, кажется, для тебя это сущий пустяк. А кто ты есть? Тоже особь? Или ты из другого материала сделан? Кто ты, скажи?

Артемка попал впросак, своими простецкими вопросами Элла вогнала его в краску — хорошо хоть, этого не видно из-за сумерек. В самом деле, сказать, что он другая субстанция, отличная от убогого человечества и тем более родных, — это будет наглым заявлением, вызывающим гомерический хохот. Что-то другое выдать, умное и креативное, — а что? Он правда не знал, как ответить, чтобы взобраться на недосягаемую высоту и взирать оттуда на глупую Эллочку. Ловят на слове, а она поймала его на молчании:

— Вот видишь, ты не знаешь, кто ты есть, а осуждаешь тех, кто тебя любит, с позиции совершенства. Извини.

Совсем неожиданный поворот: она пошла назад, предоставив ему возможность поразмышлять над глобальным вопросом — кто он есть.

— А ручей? — выкрикнул Артем ей вдогонку.

— Не хочу, — бросила Элла через плечо. — Ты мне неинтересен.

У Артемки глаза вылезли из орбит, а нижняя челюсть отскочила аж к пупку! Ни одна девчонка так с ним не поступала, да что она себе позволяет! М-да, не произвел он на девочку впечатления сверхчеловека — всевидящего и всезнающего. Обидно.

Между тем за столом разговорились, это произошло благодаря Марьяне, задавшей невинный вопрос гостье:

— А чем занимаешься, Сати? Ты же где-то работаешь?

— На данный момент благотворительностью, — ответила гостья. — Это тяжелая работа, хотя дохода не приносит.

— Тяжелая? А в какой области ты творишь благо?

— Я… не одна, конечно… мы помогаем детским домам.

— Детским домам? — оживилась Надежда Алексеевна. — А почему детским домам? Есть же инвалиды, старики…

— Дети — самые незащищенные создания, они нуждаются в человеческом тепле, внимании, любви. Кто все это способен дать тем, у кого нет главного — родителей? Нас с Эллой воспитывал дедушка, он был очень строгим и хотел, чтоб мы, когда его не станет, были готовы к жизни без него. Он болел, поэтому боялся, что уйдет раньше, чем я повзрослею. А любви, маминой любви, нам не хватало, хотя дедушка любил нас. Сейчас мы доводим до ума медпункты.

— И все? — допытывалась Марьяна. — Это вся твоя работа?

— А как бы мы с сестрой жили, если б это было — все? — кинула встречный вопрос Сати. — У меня есть собственное дело…

— Парикмахерская?

Константин бросил в сторону сестры уничтожающий взгляд, остальные притихли, чувствуя неловкость. И дураку понятно, что Марьяна оскорбила гостью, в ее представлении сапожник, парикмахер, официант — это полный отстой, свое отношение к «отстою» она не то что не скрывала, а демонстрировала. Разумеется, данная позиция не от большого ума, тем не менее ставила в неловкое положение окружающих. К счастью, Сати, наверняка заметившая шпильку, отнеслась к ней с достойным безразличием:

— Нет, мое дело проще — я же руковожу.

На реплику гостьи хихикнул глава семейства, ведь Сати, не желая того, нанесла удар в самое больное место дочери. Не раз он ругался с Марьяной по поводу ее «руководства» — как с гуся вода. Зато сейчас дочь мстительно прищурилась, обещая папе в недалеком будущем проблемы. Когда же она снова уставилась на Сати, готовя очередной каверзный вопрос, Константин решил выправить ситуацию:

— Вы не слышали, как Сати поет! Споешь? Ну, пожалуйста.

— Хочешь сказать, здесь стоит рояль в кустах? — спросила гостья.

— Рояля нет, а гитара имеется, — поднявшись с места, сказал Константин. — Шестиструнка. Наш Артемка бренчит. Я принесу, м?

— Неси.

Пару минут спустя она настраивала гитару, предупредив:

— Константин сильно преувеличил мои способности, но я люблю петь. Для себя, конечно. Прошу не судить строго. — На веранду пришла сестра, увидев ее, Сати замахала рукой, привлекая внимание девушки. — Элла, сядь рядом, поможешь мне. Вот у моей сестры красивый голос… Что будем петь?

— «Не искушай…» — упав на стул, который уступил Константин, заявила хмурая Элла.

— Русский романс, — на всякий случай пояснила Сати, вероятно, для таких «продвинутых», как Марьяна. — Извините, но репертуар у нас специфический, не всем по вкусу. Начнем, Элла?

Та кивнула. Сати взяла несколько аккордов, потом сделала небольшое вступление… и сестры запели на два голоса. У старшей высокий тембр, у младшей — низкий, вместе оба голоса зазвучали довольно неплохо, можно сказать, профессионалам не уступали. И Богдан Петрович после окончания романса поспешил выразить восторг, аплодируя:

— Девочки, это было великолепно. А еще?

Удивительное дело — сестрички не ломались, обе были доброжелательны и настолько просты в общении, естественны в проявлениях, что складывалось впечатление, будто они здесь свои с давних пор. Но одна общая черта девушек всех удивляла: мера. И в доброжелательности, и в простоте, и в общении — во всем присутствовала мера.

Попели, еще поели, выпили кофе-чаю, пора настала заканчивать уикенд. Женщины убирали со стола, Костя с Кириллом растаскивали по комнатам стулья, Артем сидел надутый в углу, а Болотов с Богданом Петровичем вышли во двор подышать воздухом. Вечерами здесь особенно хорошо, и притом в любое время года. Удаленность от города дает не только желанную тишину и покой, но и потрясающее ощущение пространства вокруг, которое никто не способен сузить. Казалось бы, это дивное место способствует выделению необходимого и неуловимого гормона счастья, однако друг Валера был невесел и неразговорчив.

— Как тебе Сати? — задал ожидаемый вопрос Богдаша.

— Слишком, — непонятно выразился Болотов.

— А что сие короткое слово означает? Извини, с метафорами не дружу, я натура упрощенная.

— Слишком красивая, слишком холодная, слишком стильная, слишком независимая. Вряд ли Косте по зубам эта птица Гаруда.

Вместо того чтобы посмеяться, оценив удачное сравнение, Богдаша с серьезной миной погрозил пальцем:

— Валера, ты это брось…

— Что именно? — изумился тот.

— Глаз положил на Сати? — поставил диагноз Богдаша.

— Сбрендил, да? — рассердился Болотов. — Какой глаз! Буквально на днях, точнее, неделю назад она врезалась в мою машину! День был хуже некуда: Инна плешь проела, что больше не может жить в подполье, тещу в парке удар хватил, и эта… снесла мне фару. Как думаешь, приятно ее видеть?

Но сердитость не подействовала. Богдаша, предварительно и украдкой оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом никого, приблизился к другу и шепотом процедил:

— Да я тебя как облупленного знаю. При виде красивой бабы у тебя портится настроение — раз. Ты обязательно высказываешься о ней негативно — два. И последнее — смотришь на нее глазами голодного дракона. Есть еще мелкие факторы, подтверждающие: ты на охоте. Не забудь только, охотник: Сати нравится твоему родному сыну. Надеюсь, ты услышал меня.

Хотел было Болотов возмутиться, да, немного подумав — совсем чуть-чуть, решил для начала уточнить:

— Что, я действительно… все это проделываю? — Богдаша лишь утвердительно закивал. — Хм… Тебе показалось.

— Я не женщина, чтобы мне что-то там казалось, — отрубил Богдаша. — Знаешь, дорогой друг Валера, с возрастом ты стал читаем, как букварь. Если раньше хотя бы придерживался подпольных правил, то сейчас… Думаю, не только я такой наблюдательный, у тебя умная жена, умные дети. Когда ты успокоишься, старый пень?

Болотов задумался. Вот так в лоб ему никто не скажет, кроме Богдаши, хотя далеко не все он видит правильно. Но, может быть, стоит прислушаться к нему? Ведь что-то внутри Валерия Витальевича бьется и трепещет в какой-то адской пляске, бросая его из одной крайности в другую. Они давно не говорили откровенно, то есть от прямых разговоров уходил Болотов, наверное, настал миг, когда ему нужно исповедаться.

— Знаешь, Богдаша… Нет, ты не так понял. Последнее время у меня состояние… как бы сказать… неудовлетворенности, что ли. Жизнь проходит. Она проходит безумно быстро, а я не все узнал, понял, испытал, достиг. Возможно, вообще не тем занимался, не то делал… Почему-то тяжело. Те, кого любил, стали раздражать, кого ненавидел и осуждал — привлекают… наверное, порочностью… тем, что они позволяют себе запретные вещи. И всегда со мной ощущение, будто я потерял свое законное место.

Богдан Петрович некоторое время глубокомысленно молчал. Этот мир ему представлялся большим подарком, где нет места пессимизму и уж точно не стоит размениваться на заурядные интрижки, когда столько неизведанного. Как врач он видел истинное горе, знал, в чем счастье, — в жизни. Да, счастье — чтобы жить. Не все это понимают. Если же эту жизнь искажают, как Болотов, то правомочен единственный совет:

— Валера, сходи к психиатру, у тебя проблемы.

— Ну, вот… — неожиданно рассмеялся Болотов. — Я тебе о возвышенном, а ты переводишь на низменные рельсы. Идем, нас зовут.

Прощание длилось недолго, выглядело поспешным. Поскольку Богдан Петрович был сердит и не хотел ждать.

Уже и огоньки автомобилей исчезли, и звуков работающих моторов не слышалось, а Болотов торчал на дороге, глядя в темноту, проглотившую два автомобиля. С веранды за ним наблюдала Марьяна, периодически усмехаясь, впрочем, ей виден был только силуэт отца в белом вязаном свитере и светлых джинсах. Последнее время у нее с отцом установились неважные отношения, совсем не те, на которые она вправе рассчитывать. Дело в папе, а он пытается списать свою вину на нее, ищет поводы досадить, не отдает консультацию. В результате Марьяна не может влиться своим не очень дружным коллективом в солидную фирму и стать серьезной организацией под престижной вывеской.

— Что высматриваешь в темноте?

Надежда Алексеевна зашла на веранду, чтобы протереть стол, а тут статуя к окну приросла. Одно то, что Марьяна осталась ночевать на даче, а не рванула тусить в город со своим полуслугой-полукавалером Кириллом, несказанно удивляет — с чего бы это? Дочь не любительница загородной жизни. Короче, девочке что-то надо. И надо от папы.

— Высматриваю? — повторила Марьяна. — Нет, наблюдаю. За нашим папой. Стоит он, как сирота казанская, на дороге и смотрит вдаль, куда уехал дядя Богдаша… или кто-то еще.

Мать не отреагировала на «кто-то еще», а ей пора бы раскрыть глаза, но Марьяна не собиралась становиться открывашкой. Вообще-то, вопреки мнению общественности, их благообразная семейка вся в трещинах, которые члены семейства мужественно замазывают улыбочками, заботой, дежурными фразочками. Марьяна еще рассуждала бы по поводу семейных трещин, но вошел папа, она направилась к нему:

— Пап, мне надо с тобой поговорить…

— Не могу, — не останавливаясь, бросил он.

— Папа! Это очень срочно!

— Я сказал — нет. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра разговоров у нас не будет, потому что знаю, о чем заведешь песню.

— Но папа!..

— Нет.

И ушел в дом. Пыхнув-фыркнув, Марьяна плюхнулась в угловое кресло, ее просто трясло, она не узнавала родного отца. А маме так и вовсе не стоило в этот плохой час влезать с советами:

— Что, не удалось на этот раз отца раскрутить? Значит, предложение твое никуда не годится. Ты прислушайся к нему, у него все-таки громадный опыт и он тебе не враг…

И вот тут, припомнив дневную стычку, после которой дочь превзошла себя и не довела ее до ссоры, а также копившиеся обиды на мать, Марьяна вскочила на ноги и уже не сдерживала себя:

— Ты хоть помолчи! Могла бы помочь, но от тебя дождешься! Учишь, учишь… Кому нужны твои советы? На себя посмотри, может, ты чего-то не понимаешь? Может, тебе стоит поучиться?

Естественно, Надежда Алексеевна тоже завелась, но она привыкла держать эмоции в узде. К тому же истерические выплески у Марьяны не редкость, да и вечер вытянул силы, поэтому отреагировала она вяло:

— Девочке не дали игрушку, она рассержена, капризничает и грубит. Не пора ли повзрослеть?

— А тебе поумнеть, — агрессивно парировала дочь, но ее же понесло. — Почему ты лезешь туда, где ничего не понимаешь? Не видишь дальше собственного носа, а всем указываешь. Даже папа устал от тебя, поэтому его часто ночами согревают другие.

— Что ты сказала?

— Не притворяйся, что не знала… Хотя с тебя станется. Ха! Только набитая дура не видит, что ее муж спит с другими бабами.

Это был перебор. Надежда Алексеевна подошла к дочери, внимательно рассматривала ее черты, возможно даже, вопрос себе задавала: откуда она такая? При всем при том ответ мать должна знать, но она его не знала. И вдруг… хрясь! Марьяна инстинктивно схватилась ладонью за щеку. Запоздала Надежда Алексеевна с воспитанием, тем не менее пощечина — действенный метод даже в этом возрасте, хотя бы на будущее обозначит границы дозволенного. Но Марьяна урока не усвоила, пылая, как доменная печь, выговорила сквозь стиснутые зубы:

— Ну, мамочка! Ты пожалеешь об этой минуте. Обещаю.

Оскорбленная мамочка, бросив и тряпку, которой вытирала стол, в холеное лицо дочери, ушла в дом. Марьяна опустилась в кресло, в котором сидела до драки, и кусала губы. Она не чувствовала себя победительницей и уже раскаивалась, что повела себя глупо, но поезд ушел. С другой стороны, пощечина…

— Это правда?

Марьяна подняла глаза — у двери стоял Артем. Значит, он все слышал… Но старшая сестра до упора будет делать вид, будто не понимает, про что он спросил:

— Что?

— Про отца?

— Ой, не делай из всего трагедии…

— Я хочу знать: это правда? То, что ты сказала маме?

Он стоял у стола такой строгий — прямо учитель гимназии из дореволюционной эпохи. А почему, собственно, от него надо скрывать, тем более когда он все слышал?

— Да, правда, — ответила она. — У нашего папы есть постоянная… м… вторая жена. Он купил ей квартиру, машину, наряжает… только в гости с ней не ходит и не водит ее по банкетам.

— Откуда знаешь?

— Пф! Благодаря мне она познакомилась с нашим папочкой, мы с ней в агитбригаде пахали на выборах… ну, знаешь — стишки и песни, мол, голосуйте за сволочь, которая обещает быть доброй. А на костюмчики денежки кинул наш папа по моей просьбе. Конечно, сначала он пришел посмотреть наши агитки и увидел Инночку. А как увидел, так и влюбился без задних ног…

— Не язви. Инна, говоришь? Я ее помню, ты, кажется, дружила с ней.

— Не я с ней, она со мной. Инка просто порхала вокруг меня! Учились мы на разных факультетах, представляешь, сколько усилий она тратила, чтобы со мной иногда поболтать? Мне в голову не приходило, что все ее ужимки ради отца. Потом вдруг перестала навязываться… нет, она стала избегать меня. Ну и фиг с ней, думала я. А у Инки тем временем появилась хорошая одежда… Представь, заявляется однажды в универ в норковом полушубке, как старая грымза. Ну, вкуса у нее никогда не было — деревня. Перед госами она из общаги переехала куда-то, а на экзамены приезжала на личном авто. Но как-то ехала я на такси, смотрю — машина отца на парковке, а в ней Инночка прохлаждается, потом наш папа пришел. Разумеется, я проследила за ними и выяснила, что у них и почем.

Артем уже не мальчик, но слова сестры шокировали парня. Его ограждали от проблем, собственно, в их доме ничего катастрофического не случалось, только бабушка начудила, зачем-то потащилась в парк, где ее нашли полумертвой. Артем жил в единоличном комфортном мирке, а все, что за границами круга, он недолюбливал из-за предсказуемости, банальностей и скуки. Но оказалось, это его не пускали в свой мир мать с отцом и брат с сестрой, а в их круге… хуже, чем он полагал, совсем не айс.

— Ты дура, — наконец сказал Артем.

— Что?! — оскорбилась сестра.

— Маме не нужно было говорить. И угрожать не нужно было, глупо. Это ты еще не раз пожалеешь, вот посмотришь.

Он вышел из дома, у парня возникла потребность побыть одному, подумать. А Марьяна вызвала такси и вскоре уехала в город.