Зачем прекрасное прекрасно? (Эстетика на примере шахматной игры)

Лев Бабушкин

Куда ведет нас наша дорога? Можем ли мы сами определять ее? – Можем! – таков ответ этой книги. Хотя автор, кажется, не говорит об этом ни слова, каждое его слово об этом. Важные элементы того, как это делать, устанавливаются. Эта книга – исследование, где шахматы становятся моделью, позволяющей искать и находить взаимосвязи и закономерности, делать обобщения, выходящие далеко за пределы шахматной игры.

Глава 1

ПАРАДОКСАЛЬНОСТЬ — АТРИБУТ ПРЕКРАСНОГО

Известно изречение Ф. Бэкона: «Не существует совершенной красоты, которая не содержала бы в себе известную долю странности» (Около 1600-го года). Опыт шахматной эстетики подтверждает наблюдение философа. При всем различии суждений о шахматной красоте, ценители сходятся в одном: красивые ходы (а лучше сказать — идеи) — всегда необычны, неожиданны, непредсказуемы, то есть — парадоксальны.

«Для того чтобы нести в себе начало красоты, способное доставить эстетическую радость, чувство, которое пронизывает человека при встрече с красотой во всех формах ее проявления, шахматная партия, этюд, задача должны в качестве обязательного элемента нести что-то неожиданное.» (Т.Петросян. В кн. И. Линдер «Эстетика шахмат», М.:, 1981, стр. 220)

«Мне представляется красота шахмат в необычности ходов, в нестандартности решений, нешаблонности игры. Я сторонник не внешних эффектов, а оригинальных продолжений» (Л. Полугаевский, там же, стр. 228)

«Красота логики, в моем представлении, отступает перед эффектом парадокса» (М. Таль, там же, стр. 223)

Считается общепризнанным, что тривиальное красивым быть не может; банальность для красоты — смерть. Прекрасное — это редкое. Восхищение, которому всегда сопутствует удивление, в шахматах вызывают только труднонаходимые, неочевидные идеи. «То, что нас восхищает в шахматах, взятое в своей сущности, для всех нас… одно и то же: торжество глубокого, гениального замысла над прозой повседневности, победа индивидуальности над тривиальным» (Р. Рети «Что восхищает нас в шахматах», «Шахматы», № 3–4, 1923).

Прекрасное отрицает привычное, а утверждает возможность «невозможного». Можно сказать, что парадоксальность красоты является ее «врожденным» свойством (атрибутом), поскольку красота и рождается в борьбе c очевидным и банальным.

Здесь, видимо, нелишне остановиться на самом понятии «парадокс» Словари определяют несколько значений этого слова, но наиболее подходящее определение для эстетического анализа шахмат звучит так: «неожиданное, казавшееся прежде невозможным явление» Но какие же неожиданные явления могут быть в игре, подчиненной строгим правилам? Математическая теория игр, например, относит шахматы к числу «основанных на умении игр, в которых два противника играют друг против друга без вмешательства случая» (Выделено мной — Л.Б.) (Э. Цермело «О применении теории множеств к теории шахматной игры». В кн. «Теория игр. Матричные игры», М.:, 1961 г.).

Дело в том, что наряду с формальными и строгими исходными правилами игры, в шахматах действуют исторически сложившиеся принципы борьбы, которые предписывают: стремиться к материальному превосходству, захватывать центр доски и открытые линии, не ослаблять позицию собственного короля и так далее. И шахматист (если он только не играет в «поддавки»!) должен следовать этим принципам, принимающим в сущности характер объективных законов борьбы. Это проверено и доказано практикой, опытом многих тысяч сыгранных партий.

Однако в шахматных партиях время от времени возникают позиции, которые оказываются как бы за пределами действия известных и признанных законов борьбы. Объективно сильнейшими в этих позициях оказываются продолжения, самым очевидным образом нарушающие требования здравого смысла. И именно такие, «противозаконные», но на деле самые сильные и правильные (!) ходы — парадоксальны и красивы.

М. Тайманов — Б. Ларсен

Винковицы, 1970 г.

Ход черных

В этой позиции черные сыграли «не по правилам»: 14…g7–g5! Обычно так ходят только начинающие игроки, которым трудно удержаться от соблазна напасть на фигуру (вдруг противник не заметит) или дать шах («вдруг получится мат?!»). Однако в партии гроссмейстеров такое «антипозиционное» продолжение выглядит диковато: недопустимо так ослаблять позицию собственного короля — говорит теория. З. Тарраш называл подобные ходы игрой на самопроигрыш. Тем не менее Ларсен эту партию выиграл, а последующий анализ, в том числе и компьютерный, подтвердил, что ход g7–g5 — сильнейший в данной позиции.

Совершенно невероятное происшествие случилось в легкой партии американского мастера Эдуарда Ласкера (однофамильца второго чемпиона мира) с английским лордом и сильным шахматистом Дж. Томасом. Обычно респектабельный шахматный король отсиживается в безопасном месте, по крайней мере, до наступления эндшпиля. Однако король, руководимый сэром Томасом, был вынужден пройти по всей доске на встречу со своим белым коллегой, от которого и получил мат. Мат королем — разве это не удивительно?!

Ход белых

11. Фh5:h7+!

Жертва ферзя всегда производит сильное впечатление!

11… Крg8:h7

12. Ke4:f6++ Крh7–h6

13. Ke5–g4+ Крh6–g5

14. h2–h4 Крg5–f4

15. g2–g3+ Крf4–f3

16. Cd3–e2+ Крf3–g2

17. Лh1–h2+ Крg2–g1

18. Крe1–d2 мат.

Вместо последнего хода можно было сделать длинную рокировку: 0-0-0# Не каждый шахматист может похвалиться такой записью на бланке.

Время таких комбинаций, видимо, ушло. Точнее говоря, они сами изжили себя, породив позиционную игру, сущность которой, согласно утверждению А. Нимцовича, заключается в профилактике. Почему так случилось? В принципе можно долго теоретизировать на эту тему. Но если отступить от слишком серьезного тона, то можно сказать так: восторгаясь разгромными комбинациями прошлого, мы забываем о тех, кто этих восторгов не разделял — то есть о проигравших. Вот они-то эту «разгромную» красоту и погубили!

И только подспудно, в вариантах — как тени ушедшего времени — присутствуют комбинации прошлого в современных шахматных партиях, вынуждая мастеров делать невзрачные на вид профилактические ходы. Вся история шахмат — это противоборство мастерства атаки и искусства защиты (профилактики). И атака, и профилактика равно совершенствовались в этом процессе, взаимно развивая и усиливая друг друга; но профилактика как будто взяла верх и потеснила комбинацию — а вместе с ней, как многие считают, и красоту.

Однако и в исторической борьбе атаки и защиты, равно как и в 'локальных' схватках белых и черных фигур в шахматных партиях, случаются парадоксальные отклонения от «нормального» хода событий. Великолепным тому подтверждением может служить партия Каспаров — Топалов, (Вейк-Ан-Зее, 1999) — тень «блуждающего короля» из миниатюры Эд. Ласкера неожиданно обретает в ней новую плоть, более глубокую и полнокровную красоту.

Партия Каспаров — Топалов была опубликована в Интернете с подробными и очень интересными комментариями чемпиона мира. Вот что говорит Г.Каспаров по поводу комбинации, проведенной им в этой партии:

«Ясно, что комбинация должна нести в себе что-то завораживающее, это должна быть комбинация с матовым финалом, с жертвами, где сила духа будет торжествовать над грубой материей… Это то, что нравится всем без исключения…. Но современная техника защиты не позволяет проводить такие комбинации, пресекает их в самом зародыше. Жертва фигуры и даже пешки представляется уже чем-то особенным, а жертва ладьи без ярко выраженного комбинационного мотива стала уже реликтом в партиях ведущих шахматистов. Ну, а легендарные проходы короля через всю доску, когда белому или черному монарху под ураганным огнем приходится пересекать минные поля, они вообще отошли в предания старины глубокой. Времена «вечнозеленой» и «бессмертной» партий, сыгранных Адольфом Андерсеном в XIX веке, канули в прошлое. И меньше всего я думал, что когда-либо мне удастся воскресить этот мятежный, романтический дух на шахматной доске и создать комбинацию, которая будет удовлетворять всем самым строгим критериям»

Г. Каспаров считает партию с Топаловым одной из лучших в своей шахматной карьере. Комбинация Каспарова прекрасна, а великолепные комментарии превращают ее в произведение искусства, потому что раскрывают эту красоту для тысяч людей. Только очень немногие из любителей шахмат могли бы самостоятельно найти изумительные варианты, демонстрируемые чемпионом мира.

Г. КАСПАРОВ — В. ТОПАЛОВ

Вейк-ан-Зее, 1999 г.

24. Лd1:d4!!

«Когда я сделал этот ход, я видел лишь повторение ходов и возможность продолжать атаку, но мозаика всего варианта еще окончательно не сложилась… Топалов думал примерно 15 минут… Мысль работала в одном направлении, и в какое-то из этих мгновений я увидел всю ветку вариантов… В этот же момент я понял, что ходом 24…Крb6 черные разрушают всю конструкцию…

Может быть, если бы Топалов пошел 24…Крb6! (24…С:d5?! 25.Л:d5! К:d5 26.Ф:f7+ Кc7 27.Лe6 Лd7 28.Л:d6 Л:f7 29.Кc6+ Крa8 30.f4 с чуть лучшей позицией у белых), то я нашел бы ход 25.Кb3! после которого взятие ладьи снова невозможно: 25…С:d5! (25…cd4? 26.Ф:d4+ Крc7 27.Фa7+ Сb7 28.Кc5 Лb8 29.Лe7++-; 25…К:d5? 26.Ф:f7 Лhf8 27.Фg7 Лg8 28.Фh6 Фf8 29.Лh4±) 26.Ф:d6+ Л:d6 27.Лd2 Лhd8 28.Лed1, и белые удерживают равенство, но не больше. Сама мысль, что можно испортить такую комбинацию, давила на психику, и я молил бога, чтобы Топалов побил на d4. Я еще не был уверен, что это выигрывает, но красота комбинации, которую я увидел, поражала.

Я не поверил своим глазам, когда Веселин, резко дернувшись, побил ладью. Как он объяснил после партии, напряженная борьба его утомила, и он считал, что после взятия ладьи белые будут вынуждены форсировать ничью повторением ходов. Основную идею комбинации он видел, но ему не приходило в голову, что белые будут играть без ладьи, пытаясь использовать выдвинутое положение короля на а4.»

24…c5:d4?!

«Этот ход проигрывает партию, но он заслуживает и восклицательного знака, потому что великие комбинации не создаются без участия партнера. Если бы Топалов не взял ладью, то партия могла кончиться вничью, у Веселина было бы больше на пол-очка, у меня меньше. Он бы чуть-чуть выиграл, я чуть-чуть проиграл, а шахматы и их любители многое бы потеряли. Но в этот день Каисса была ко мне благосклонной…»

25. Лe1–e7+!

«Этот ход я сделал молниеносно. А над чем было думать? Ладья неприкосновенна, такие ходы всегда делаются с удовольствием… Две белые ладьи своим самопожертвованием открывают дорогу белым фигурам в лагерь черных… Если черные пойдут 25…Крb8? то после 26.Ф:d4! Кd7 27.С:d7 С:d5 28.c4! Ф:e7 29.Фb6+ Крa8 30.Ф:a6+ Крb8 31.Фb6+ Крa8 32.Сc6+! С:c6 33.К:c6 они проигрывают форсировано.

Надо отметить, что 25.Ф:d4? не достигало цели ввиду 25…Фb6 26.Лe7 Кd7, и атака белых выдыхается.»

25… Крa7–b6

26. Фf4:d4+ Крb6:a5

После тура некоторые участники, в том числе Ананд, утверждали, что ход 26…Фc5 спасал партию, однако после 27.Ф:f6+ Фd6 28.Сe6!! белые перекрывают линию, оставляя себе возможность варьировать угрозы и поставить черных в безвыходное положение, например, 28…С:d5 (28…Лhe8 29.b4!+-) 29.b4! Сa8 30.Ф:f7 Фd1+ 31.Крb2 Ф:f3 32.Сf5 — самое простое: все линии перекрыты, и матовые угрозы становятся неотвратимыми.

27. b2–b4+ Крa5–a4

28. Фd4–c3 Фd6:d5

Еще слабее 28…C:d5, ввиду 29.Крb2! с неизбежным матом.

29. Лe7–a7! Сa8–b7

30. Лa7: b7…

Белые отказываются от последней возможности форсировать вечный шах ходом 30.Фc7. Я почему-то был уверен, что белые достигают большего. Конечно, 30…Лd6 31.Лb6! — вариант эффектный, но довольно несложный. Черная ладья с поля d6 не в состоянии выполнить две функции — защищать пешку а6 и контролировать поле d4, потому что на Крb2 черные обязаны иметь ход Фd4. Важно, что шаха на d1 нет, потому что белый король неожиданно идет на а2 и выясняется, что угрозу Фb3 можно поддержать и королем с поля а2. Поэтому черные вынуждены находиться ферзем на d5 (надо понять этот важнейший момент), дабы контролировать поле b3 и иметь ход Фd4 при короле белых на b2. Значит, ладья должна находиться на d8. Это, конечно, оставляет возможность для самых разнообразных задачных мотивов, которые наиболее наглядно проявляются именно в этом варианте. Его видели оба соперника. Топалов, потратив какое-то количество драгоценных минут, сыграл

30… Фd5-c4

31. Фc3:f6 Крa4:a3

Пожалуй, здесь Топалов все еще пребывал в заблуждении, что у белых нет ничего лучшего, кроме 32. Ф:a6 Крb4 и 33.Cd7. И действительно, что еще может найтись у белых, когда их король сам оказался под матом. Черные упускают лучшую защиту, которая позволяла им продлить сопротивление в эндшпиле ходом 31…Лd1.

32. Фf6:a6+ Крa3:b4

33. c2-c3+!

Наверное, в этот момент Топалов все понял. Конечно, он увидел ход 36…Лd2 и, наверное, как это часто бывает с шахматистами, тут же обнаружил Лd7. У черных нет выбора, они вынуждены бить королем на с3.

33… Крb4:c3

34. Фa6–a1+ Крc3–d2

Назад дороги нет: 34…Крb4 35.Фb2+ Крa5 36.Фa3+ Фa4 37.Лa7, выигрывая ферзя.

35. Фa1–b2+ Крd2–d1

Черный король прошел путь на свою голгофу — с поля b8 до поля d1 — через всю доску! И когда кажется, он достиг тихой гавани (у белых нет больше шахов), слон, который стоял на h3, стреляя в пустоту и выполняя только охранные функции на поле е6, наносит свой удар.

36. Сh3–f1!…

Белые напали на ферзя, которому отступать некуда: на отступление по линии «c» следует 37.Фe2#, а на отступление на е6 следует мат с поля с1.

36…Лd8–d2

Черные наносят контрудар, и на секунду снова кажется, что худшее позади, потому что — какие еще резервы остались у белых? Секунда передышки, и черные сами объявят шах белому королю, который будет последним. Но тут вступает в действие белая ладья.

37. Лb7–d7!

Слабость диагонали a1–h8 — это важнейший элемент комбинации. От таких мелочей обычно зависит все. Стой черная ладья на поле g8, и никакой комбинации не было бы… А после 37.Лd7 черным надеяться больше не на что… Черные вынуждены взять ладью на d7.

Конец ознакомительного фрагмента.