Последний праведник

Лев Вьюжин

Духовная поэзия. Прикосновение к высочайшим и глубочайшим таинствам бытия. Спаси Бог всех, идущих навстречу свету и добру!

Мама

Даты и сроки не знают пощады.

В детском вопросе не грубость, но жалость:

«Скажешь ли ты, возвращаясь к началу,

Скажешь ли ты — я когда-то был счастлив

Там, на земле?..» Пахнет белой палатой

Память. Чернеет на фоне больничной

Белой стены острый профиль. Молитвой

Держится пульс, и дыханием слабым

Теплятся белые губы. Я верю.

Верю и жду. В тишине сокровенной

Льется в тебя сквозь пронзённую вену

Веры моей чистота и безмерность…

Было. Из осени поздней, метельной

Ты возвращалась смиренно и кротко

К нам. И дрожала нетленной искрою

Божья Любовь в оживающем теле.

Было. Огромное вечное небо

Маминых глаз обняло без остатка

Душу мою. Ты спросила устало

Теплого чая и белого хлеба.

Сидя в подушках, ты грела в ладонях

Руки мои. И витали над нами

Ангелы… Было. Сжимается память

До упований — недельных, недолгих…

Даты и сроки не знают пощады.

В детском вопросе не грубость, но жалость:

«Скажешь ли ты, возвращаясь к началу,

Скажешь ли ты — я когда-то был счастлив

Там… На земле?..»