Пробуждение куклы

Лена Обухова, 2020

Забравшись на территорию заброшенного детского лагеря, когда-то принадлежавшего фабрике игрушек, двое ребят не ожидали встретить там десятки старых кукол. Зато их появления кое-кто ждал. Оказавшись не в том месте не в то время, они пробудили нечто, дремавшее годами. Теперь Владу и Юле снова предстоит помочь полиции разобраться в деле, которое выходит за границы привычного понимания мира. В то же время каждого из них терзают собственные страхи, с которыми сложно справиться в одиночку. Смогут ли они помочь друг другу? И кого выберет новой жертвой потревоженное зло?

Глава 3

22 ноября 2016 года, 19:00

— Мы стали с тобой подозрительно часто встречаться, — задумчиво протянул капитан Соболев, глядя на Юлю Ткачеву.

Та сидела на стуле перед его рабочим столом, ссутулившись и обхватив себя руками, словно мерзла. Хотя в небольшом кабинете, где обитал не только сам Соболев, но и его коллега — Петр Григорьевич, было довольно тепло, а девушка не стала снимать куртку, в отличие от своего рослого дяди. Он расположился на соседнем стуле с верхней одеждой в обнимку, но лицо его все равно было свекольно-красным: то ли он все равно страдал от жары, то ли выглядел так всегда.

— Честное слово, я не специально, — тихо ответила Юля. Она явно чувствовала себя очень некомфортно.

— А вы что, знакомы? — удивился ее дядя.

— Андрей Владимирович расследовал убийство Иры в сентябре.

Соболев хмыкнул, когда на этом девушка замолчала, но и сам рассказывать про их общение в прошлом месяце по поводу уже совсем других убийств тоже не стал. Вместо этого поинтересовался:

— Так что там произошло? Откуда этот парень появился?

— Не знаю. Когда я его увидела, он просто шел вдоль дороги. Откуда и куда, понятия не имею.

Соболев уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но был прерван сигналом входящего вызова на ее смартфоне. Юля торопливо достала его из кармана куртки и неуверенно посмотрела сначала на экран, а потом на Соболева.

— Это снова Влад, — сообщила она тоном, подразумевавшим вопрос: «Можно мне ответить?»

Когда тот звонил в прошлый раз, Соболев велел Юле повесить трубку и ни с кем не обсуждать произошедшее, пока он не запишет ее показания. Но Влад, конечно, на одном быстро прерванном разговоре не успокоился.

— Подождет твой дружок, — отмахнулся Соболев. — Мы еще не закончили. Эти предметы, которые мы нашли рядом с парнем, — нож и кукольная голова, — были у него в руках?

Юля, уже сбросившая вызов, кивнула и уточнила:

— Нож в левой, голова — в правой.

— Уверена, что именно так? В его левой или в левой относительно тебя, то есть в правой?

Она в ответ посмотрела на него оскорбленно и укоризненно, мол, разве я похожа на дуру? На дуру Юля Ткачева совсем не походила, а значит, вряд ли ошиблась. Соболев сделал себе пометку уточнить, левша ли парень, который ждал своей очереди в допросной комнате.

Дальнейший разговор вновь прервал звонок: на этот раз ожил смартфон самого Соболева. И кто бы сомневался, что звонил ему тот же абонент. На этот раз Соболев решил, что все-таки стоит ответить.

— Привет, Влад, как жизнь? — нарочито бодро и беззаботно поинтересовался он. — Чего вдруг вспомнил обо мне?

Петр Григорьевич за соседним столом отвлекся от набирания текста какого-то документа и многозначительно посмотрел на коллегу. Мол, ты с этим парнем поаккуратнее. Соболев снова махнул рукой, давая понять, что контролирует ситуацию. Петр Григорьевич хмыкнул и продолжил неторопливо стучать по клавиатуре своего не слишком нового компьютера двумя указательными пальцами.

— Она у тебя? — тем временем мрачно поинтересовался голос в трубке Соболева.

— Ты о ком?

— Не изображай дурачка, тебе не идет. Юля у тебя?

— Слушай, а я тебе уже объяснял про возможные последствия оскорблений в адрес представителя власти, находящегося при исполнении?

На этот раз трубка промолчала, но даже в этом гробовом молчании Соболев расслышал насмешливый и наглый вопрос: «Ты правда хочешь попробовать привлечь меня за такое?» И тут, конечно, Влад был удручающе прав: подобные страшилки не для таких, как он.

— Да, твоя подружка у меня, — вздохнул Соболев.

— Она не подружка, а ассистент.

— А когда я назвал тебя ее дружком, она не возражала, — насмешливо заметил Соболев и покосился на смутившуюся Юлю. — Вы уж там как-нибудь согласуйте или показания, или характер своих отношений.

В трубке послышался резкий выдох, заставивший Соболева улыбнуться. Так-то, господин Федоров, не один ты умеешь бесить людей.

— Меня не пускают на проходной, можешь с этим что-нибудь сделать?

— И правильно делают, что не пускают! Тут у нас отделение полиции, а не проходной двор. Если ты не адвокат…

— А если я свидетель?

— Ты? Что-то видел?

— Ха-ха, очень смешно, — едко отозвался Влад, впрочем, без особой обиды. — У меня для тебя есть кое-какая информация. Возможно, это важно.

— Вот и подожди с этой возможно важной информацией на проходной. Мы скоро выйдем.

И Соболев сбросил звонок прежде, чем Влад успел еще что-нибудь сказать, а потом с тоской посмотрел на смартфон.

— Вы же понимаете, что он все равно пройдет, — заметила Юля. — Ему просто понадобится чуть больше времени.

— Да знаю я, — вздохнул Соболев. — Этот без мыла везде пролезет. Ладно, Никита Викторович, вы подтверждаете слова племянницы?

— Угу, — кивнул Юлин дядя. — И нож у парня был в левой, это точно.

— Тогда подпишите и оба свободны. Мы с вами свяжемся, если появятся новые вопросы.

Соболев протянул им протокол, который они по очереди подписали, и поднялся из-за стола.

— Идемте, провожу вас до проходной.

Когда они добрались до турникета, Влад все еще оставался по другую его сторону, о чем-то оживленно беседуя с дежурным. Тот выглядел немного растерянным, видимо, не очень хорошо понимал, как вести себя со слепым собеседником, который даже в полиции держится так, словно он тут главный. Рядом с Владом топтался какой-то толстый мужик с пухлыми губами, поглядывая то на него, то на дежурного. В руках он держал слегка потертый кожаный портфель, какие Соболев чаще видел в старых советских фильмах, чем в жизни, и выглядел так, словно крайне заинтересован в исходе переговоров с дежурным, из чего Соболев сделал вывод, что мужик тут вместе с Владом.

— Ну что там у тебя такого важного и срочного? — без дополнительных приветствий и расшаркиваний поинтересовался он, пропуская через турникет сначала Юлю и ее дядю, а потом проходя сам.

Дежурный моментально был забыт, Влад повернулся и первым делом поинтересовался:

— Где Юля?

— Я здесь! — тут же сообщила та, подходя к нему и касаясь руки. — Все в порядке. Мы просто свидетели.

— Мы? Только не говори, что Галка с тобой.

— Нет, я была с дядей. Он тоже здесь. — Юля обернулась к хмуро поглядывающему на них старшему родственнику и попыталась изобразить улыбку. — Дядя Никит, знакомься, это наш сосед — Влад. Я тебе про него рассказывала.

— Привет, — буркнул дядя. И тут же добавил, не дожидаясь ответного приветствия: — Юль, пошли, а? Мне еще с машиной надо разобраться. Сюда-то ее дотащили, но я ж не могу ее тут бросить.

— Я буду вам нужна? — поинтересовалась Юля у Влада, как показалось Соболеву, с надеждой. Только он так и не понял, на какой ответ она надеялась.

По крайней мере, Соболев не заметил, чтобы девушка расстроилась, когда выяснилось, что ее помощь Владу будет нужна. Впрочем, особой радости она тоже не продемонстрировала, но заверила дядю, что тот может идти и, если машина все же заведется, ее не ждать.

— Меня Влад подвезет, а бабушка посуду ждет.

Последнее заявление Соболев не очень понял (для него эти слова прозвучали как какой-то странный шифр), но порадовался тому, что хотя бы один участник покинул помещение: народу в скромных размеров холле и так скопилось слишком много.

— Так чего тебя нелегкая принесла? — напомнил он, что все еще ждет ответа на свой вопрос, когда дверь за Юлиным дядей закрылась. — И кто это с тобой?

Его взгляд снова вернулся к толстяку, продолжавшему топтаться рядом.

— Валентин Евгеньевич Шмелев, — тут же представился тот с легким поклоном. — Я…

— Валентин Евгеньевич, просто покажите ему рисунок, — нетерпеливо перебил Влад, немного удивив Соболева: раньше тот подобного нервного поведения за ним не замечал.

— Опять рисунок? — испуганно уточнила Юля, и Соболев обратил внимание, что она так и держит Влада за руку, а тот уверенно сжимает ее ладонь в ответ. Ни одного из них это не смущало, и Соболев едва заметно улыбнулся. Ассистентка, значит? Ну-ну.

— Да, я потому тебе и звонил. Хотел, чтобы ты взглянула и описала.

Валентин Евгеньевич как раз вытащил из портфеля лист бумаги и теперь протягивал его в неопределенном направлении, точно не зная, кому его следует отдать. Юля хотела взять его, но Соболев успел первым.

— Так, посмотрим… Твою ж мать! Ну и фантазии у тебя…

На белом, чуть помявшемся при перевозке листе жесткими штрихами был изображен мужчина со вспоротым животом. Он лежал, раскинувшись «звездочкой», в луже крови, а рядом с ним сидел…

— Фантазии тут ни при чем, господин Федоров нарисовал это, находясь в состоянии регрессивного гипноза, — сообщил Шмелев торопливо, сбивая Соболева с мысли. — Мне кажется, это может быть частью подавленного воспоминания, но сам господин Федоров почему-то уверен, что это какое-то актуальное преступление, поэтому и попросил меня приехать с ним.

— Чтобы Валентин Евгеньевич подтвердил, что я рисовал это при нем, — добавил Влад. — И мы в этот раз не тратили время на бессмысленные подозрения в мой адрес. Это либо уже случилось, либо скоро случится. Вы находили похожий труп?

— Понимаю, все это звучит немного странно, — Шмелев снисходительно улыбнулся, посмотрев на Влада с едва заметным сочувствием, — но поскольку рядом с трупом изображен ребенок, я решил, что лучше перестраховаться.

— Это не ребенок, — тихо заметила Юля, неизвестно когда успевшая отойти от Влада, подкрасться к Соболеву и заглянуть в рисунок через его плечо. — Это кукла.

— Кукла? — с сомнением переспросил Соболев, вглядываясь в штрихи. — Опять кукла?

— Почему опять? — тут же среагировал Влад.

— Мы сегодня на шоссе встретили парня. Он был весь в крови, а в руках держал нож и голову куклы, — быстро объяснила Юля. — Поэтому мы с дядей и оказались в полиции.

Соболев недовольно покосился на нее, но ничего не сказал.

— Что за парень? — тут же заинтересовался Влад.

Кто бы сомневался, что заинтересуется! И мужик этот, Шмелев, тоже стоит, уши навострил, глазами зыркает. Не очень хорошо распространяться тут о деталях при всех… Но пока никакого серьезного дела не заведено, просто проводится проверка. Парень хоть и в крови, но труп со вспоротым животом никто не находил. Как говорится, нет тела — нет дела, а Шелково — городок маленький, все равно завтра все будут знать про этот случай в подробностях. Большинство из которых окажется придуманными.

— Мы пока не установили наверняка, — вздохнул Соболев. — Парень молчит. Ему пришлось вызывать «скорую», они привели его в чувство, но он то ли в шоке, то ли симулирует. Пока ни слова от него не добились. Утром нам подали заявление об исчезновении двух ребят… Этот похож на одного из них — Кирилла Пронина, но пока официально родственники его не опознали, мы еще с ними не связывались, а документов при нем не было.

Он замолчал, снова посмотрел на рисунок и тихо выругался.

— Надеюсь, это не второй парень… На твоем рисунке…

— Нельзя исключать такую вероятность, — заметил Влад.

— Тогда пора бы уже поговорить с парнем и заставить его отвечать. Этим и займусь.

Влад улыбнулся и слегка склонил голову набок.

— Нет, — отрезал Соболев, заметив это движение.

Влад приподнял брови, отчего его лицо стало выглядеть не то удивленным, не то обиженным. Не то все сразу.

— Нет, даже не думай об этом! Ты не можешь присутствовать при допросе.

— Я его только послушаю из соседней комнаты. Как в прошлый раз.

— Нет, я сказал. В прошлый раз ты хотя бы был реальным свидетелем, теперь ты вообще ни при чем!

— А как же рисунок? — возмутился Влад. — Это же аргумент при разговоре с парнем, разве нет?

— Рисунок — такой себе аргумент… Вот была бы это фотография или свидетельство очевидца, тогда другое дело. А нарисовать можно все, что угодно.

— Сказать можно тоже все, что угодно, — заметила Юля неожиданно дерзко. — Это я про свидетельство очевидца.

Соболев снова недовольно покосился на нее, но промолчал, поскольку в общем-то она была права.

Влад немного помолчал, но потом неожиданно кивнул, словно смирился с решением Соболева. Уже совсем другим тоном — спокойным и деловым — он заметил:

— Валентин Евгеньевич психотерапевт, возможно, он сможет тебе помочь. Во всяком случае, может понаблюдать за допросом и сказать, действительно парень не в себе или прикидывается.

Соболев повернулся к Шмелеву, смерив его недоверчивым взглядом.

— Вы правда психотерапевт?

— Да, могу вам скинуть сканы моих документов, — с готовностью заверил тот. — И я с удовольствием помогу полиции.

— С удовольствием? — хмыкнул Соболев. — Может быть, еще и безвозмездно, то есть — даром?

— Должен признаться, меня уже интригует эта история, — заявил Шмелев. — Поэтому я готов потратить на нее немного своего времени на общественных началах.

— Ладно, принято, вы идете со мной, — согласился Соболев и повернулся к Владу: — А вы с подружкой идете домой. Я ясно выражаюсь?

— Яснее некуда, — непривычно покорно улыбнулся Влад.

— И рисунок я себе оставлю.

— Не вопрос, дарю.

Соболев снова недоверчиво сощурился, посмотрел на Шмелева, потом на Юлю, вернулся взглядом к Владу. Внезапная сговорчивость последнего ему не нравилась. Вероятно, он ожидает потом выпытать подробности разговора с парнем у психотерапевта, поэтому Соболев решил, что заставит того подписать обязательство о неразглашении.

Убедившись, что подвоха быть не может и он все предусмотрел, Соболев пропустил Шмелева через турникет и прошел сам. В последний момент он не удержался от торжествующего взгляда в сторону Юли. Тот как бы говорил: «Вот видишь, он не прошел!»

Юля только улыбнулась в ответ.

⁂

Когда капитан Соболев и психотерапевт, имени которого Юля не запомнила, скрылись за поворотом коридора и шорох их шагов стал звучать тише, Влад нетерпеливо заявил:

— Идем отсюда, делать здесь больше нечего.

И он выставил локоть, предлагая Юле проводить его к выходу. Трость он держал в руке, но раскладывать ее не стал.

— Что-то подозрительно быстро вы сдались, — заметила Юля, помогая Владу преодолеть двойную дверь. — Дайте угадаю: этот якобы психотерапевт на самом деле ваш агент, который потом в деталях расскажет вам о ходе допроса?

Выйдя на крыльцо, она сразу приметила на парковке БМВ Влада, рядом с которым меланхолично курил Игорь, а вот дяди нигде видно не было, как и его машины. Похоже, та магическим образом все-таки завелась без дополнительных усилий.

— Ты меня переоцениваешь, — улыбнулся Влад, останавливаясь и вынуждая остановиться ее. — Психотерапевт — это настоящий психотерапевт, у которого я как раз был на приеме, когда моя рука нарисовала новую картинку.

— Вы были на приеме у психотерапевта? — Юля подозрительно сощурилась. — Хотите поговорить об этом?

— Честно говоря, не особо.

— Ладно. Но вы же все равно надеетесь, что он вам все расскажет, да? — не унималась Юля. — Иначе почему вдруг так легко ушли? Да еще и рисунок отдали…

— Рисунок мне не жалко, у меня есть его фотография, — отмахнулся Влад. — И я сомневаюсь, что Валентин Евгеньевич что-нибудь мне расскажет. Соболев наверняка заставит его подписать какое-нибудь обязательство о неразглашении. А если этот парнишка еще и пациентом его станет, то тут уж точно подробностей не дождешься. Нет, я, конечно, спрошу, но шансов получить ответ мало.

— Тогда в чем смысл? — не поняла Юля.

— Я искренне надеюсь, что рисунок и Валентин Евгеньевич помогут полиции. Соболев хороший сыщик. Немного зашоренный, но не глупый. Пусть расследует то, что умеет. А мы будем двигаться параллельным курсом.

— Да? А что именно мы собираемся расследовать?

— Пока не знаю. Ты голодна? Я вот что-то проголодался, а любая тема становится не такой страшной, если обсуждать ее за едой.

Юля была не просто голодна, а голодна зверски. Ее знобило, в животе ныло и урчало, голова начинала раскалываться, а доносящийся откуда-то запах хот-догов вызывал такое слюноотделение, что можно было захлебнуться. Она с трудом удерживала себя от того, чтобы побежать к палатке с этими хот-догами и купить себе сразу три. Новый год еще не скоро, сегодня можно и поесть, раз уж день пошел кувырком.

— Я только обедала и было это давно, — вздохнула Юля, стараясь сохранить лицо. О том, что обед состоял из бутылочки йогурта, пары хлебцев и чашки кофе, она решила умолчать.

— Тогда куда бы ты хотела пойти? Я угощаю, но ты можешь выбрать.

— Нет уж, выбирайте сами, раз угощаете, — улыбнулась Юля. — Не думаю, что вам понравятся привычные мне варианты.

— Почему?

— Потому что я бы сейчас просто купила хот-дог в палатке, которая, судя по запаху, стоит где-то рядом. Думаю, у проспекта. Но вы вряд ли такое едите.

— Какое — такое? — насмешливо уточнил Влад. — Сосиски и хлеб?

— Поганые сосиски с сомнительным хлебом, — пояснила Юля.

Он повернулся к ней всем корпусом и, если бы мог, наверняка укоризненно уставился бы на нее, но его глаза как всегда смотрели в пустоту.

— Юль, знаешь, я ведь не наследный принц, родившийся в роскоши. Мой отец не всегда был владельцем огромного холдинга. Мое детство пришлось на девяностые, так что поганых сосисок в нем хватало. Возможно, они были даже хуже, чем те, которые готовят в той палатке сейчас, но я их обожал.

Юля удивленно приподняла брови, чего он, конечно, не увидел, и недоверчиво уточнила:

— Так мы что, идем есть хот-доги?

— Ты что, с ума сошла? Ни в коем случае, — фыркнул Влад. — Не вижу смысла травиться этим сейчас, когда есть возможность поужинать в приемлемом ресторане. Хороший в Шелково я пока не нашел, но пара приемлемых тут есть.

Она рассмеялась и снова взяла его под руку.

— Вот я и говорю: выбирайте сами. А то, если доверите выбор мне, окажетесь в «Бургер Кинге». А вам это понравится еще меньше, чем хот-доги из палатки.

— Определенно, — согласился Влад, спускаясь с ней по невысокой лестнице.

— У меня только одна просьба.

— Какая?

— Из тех двух, что вы знаете, выбирайте, который поближе.

22 ноября 2016 года, 19:30

Даже войдя в допросную комнату и усевшись напротив парня, столь внезапно появившегося на Пряниковском шоссе этим вечером, Соболев до конца не определился с линией разговора. Перед ним преступник или жертва? Большинство фактов говорило в пользу первого, но вероятность второго варианта оставалась.

Впрочем, на вопросы тот все равно не реагировал. Сидел на стуле, ссутулившись и зажав руки между коленями. Соболев видел, как они дрожали, когда парень жадно пил принесенную ему воду, но это была практически единственная реакция на внешние раздражители за все время.

В том, что перед ним Кирилл Пронин, Соболев не сомневался: хоть лицо парня и осунулось, а глаза стали казаться темнее из-за появившихся под ними синяков, он все равно оставался похож на принесенную родителями фотографию. Так где же Ярослав Бойко?

— Где вы были, Кирилл? И что там случилось? Куда делся Ярослав? — упрямо озвучил он свои вопросы, хотя ни на один предыдущий парень не ответил. Только сидел, глядя в одну точку перед собой, и едва заметно раскачивался взад-вперед. — Молчанием ты только делаешь себе хуже. Мы взяли твою одежду на экспертизу. Она вся в крови, но на тебе ни царапины, из чего я делаю вывод, что кровь не твоя. Как думаешь, ее группа совпадет с группой крови Ярослава?

Кирилл даже ухом не повел. «Тотальный игнор», как говорил сын Соболева. Это уже всерьез начинало раздражать. Настало время немного надавить, поэтому Соболев вытащил из папки, лежавшей на столе перед ним, принесенный Владом — а точнее, его дружком-психотерапевтом, — рисунок и положил его перед Кириллом. Тот вдруг замер, сфокусировав взгляд на изображении: перестал раскачиваться, превратился в неподвижную статую. Его глаза заметно округлились.

Хоть какая-то реакция! И если Соболев что-то понимал в людях, то реакция эта — страх.

— Это Ярослав, Кирилл? — поинтересовался он, подаваясь вперед и опираясь на сложенные на столе руки. — Поэтому ты был в крови и держал в руках нож, когда тебя нашли? Что между вами произошло? Вы повздорили? Или, может быть, он давно тебя бесил? Или что-то тебе сделал, и ты решил его наказать? Что случилось, Кирилл, расскажи? Ты убил его? Убил своего друга? Где его тело?

Парень вдруг снова отмер, но не вернулся к мерному раскачиванию, а нервно задергал головой, отрицательно качая ею. И вместе с тем задергался сам. Он поднял взгляд на Соболева, и в нем действительно плескался смертельный ужас. Совсем непохожий на страх перед разоблачением.

— Не я, — хрипло произнес он. — Это не я. Это она. Это кукла. Понимаете? Кукла!

— Что — кукла? — не понял Соболев, стараясь не терять зрительный контакт с парнем, хотя смотреть в его глаза почему-то было жутко даже ему.

— Это кукла, — повторил Кирилл шепотом. — Понимаете? Это она!

Он поднял правую руку и ткнул трясущимся пальцем в ту часть рисунка, где рядом с трупом сидела маленькая девочка. Шмелев и Соболев посчитали ее изображением ребенка, а Юля назвала куклой. Похоже, Кирилл был с ней согласен.

— Это кукла… кукла… кукла! — последний раз парень истерично выкрикнул это слова, затрясшись сильнее.

Он вдруг вскочил с места, да так резко, что стул с грохотом опрокинулся назад. Соболев тоже вскочил, непроизвольно отступая, чтобы увеличить расстояние между собой и парнем. Если тот на него бросится, будет больше времени на реакцию. Нет, щуплого и к тому же заметно истощенного парня он не боялся, скорее, боялся случайно зашибить его, если потасовка случится.

Но Кирилл не кидался на него. Он просто стоял и как заведенный повторял: «Это кукла! Кукла! Понимаете?! Ку-у-укла!» Его трясло все сильнее, он схватился за голову и вдруг страшно закричал не то от боли, не то просто от охватившего его безумия. А потом повалился на пол, словно ноги устали его держать.

В то же мгновение дверь допросной комнаты распахнулась и в нее, неожиданно проворно для человека такой комплекции, влетел Шмелев со шприцем в руках. За его спиной в дверях маячили Петр Григорьевич и судмедэксперт Логинов.

— Эй, вы чего творите?! — возмутился Соболев, когда после укола Кирилл перестал дергаться и весь обмяк, а глаза его закрылись.

— Я вколол ему успокоительное со снотворным, — невозмутимо объяснил Шмелев, не без труда поднимаясь на ноги.

— Кто вам разрешил?

— Это была необходимость, я все-таки врач! — гордо заявил Шмелев, недовольно глядя на Соболева. — Вы же сами видели: у парня начался припадок. Пускать все на самотек было опасно и для него, и для вас. А так он успокоится, поспит. И дальше с ним надо будет работать. Работать не вам, а мне, потому что ответственно вам заявляю: он не симулирует. Он действительно пережил серьезное потрясение, его психика не выдержала. Прежде, чем допрашивать, его нужно вывести из этого состояния.

— Ну, класс, — проворчал Соболев, недовольно упирая руки в бока. — Мы, возможно, имеем дело с убийством, но даже не знаем, где искать тело, а вы мне усыпили не то единственного свидетеля, не то главного подозреваемого и теперь хотите объявить его невменяемым?

— Я не говорю, что он невменяем, — Шмелев примирительно вскинул руки. — Я всего лишь говорю, что этому молодому человеку нужна психиатрическая помощь. Убийца он или жертва, а оставаться здесь ему нельзя, у вас просто нет условий для его содержания. Думаю, вы не обрадуетесь, если выяснится, что он ни в чем не виноват, но к тому времени он успеет себе серьезно навредить или даже убить себя?

Соболев насупился, но все же признал:

— Даже если он убийца, никого из нас по головке не погладят, если он тут коньки отбросит. Но если я отпущу его с вами, а он сбежит…

— Я могу поместить его в стационар, откуда сбежать не так-то просто, — предложил Шмелев. — И лично им займусь. Постараюсь вывести его из острой фазы как можно быстрее, чтобы вы могли нормально с ним поговорить. Идет?

Это казалось отличной сделкой, но на взгляд Соболева она была даже слишком хороша, поэтому он снова с подозрением посмотрел на психотерапевта.

— Слушайте, а чего вы так стараетесь? Предупреждаю, если для Федорова…

— Андрей Владимирович, — оскорбленно перебил его Шмелев. — Повторяю вам еще раз: я врач, я стараюсь ради благополучия пациента… Ну и, честно говоря, случай интересный. Я смогу использовать его в научной работе.

Такую мотивацию Соболев мог понять, поэтому согласно кивнул.

— Хорошо. Забирайте его пока в психушку, приведите в чувство. А мы начнем работать с тем, что у нас есть.