Проклятый ректор

Лена Обухова, 2019

Мне оставалось отучиться год. Один год – и я могла получить свободу и независимость, о которых мечтала с детства. Однако внезапная и очень подозрительная смерть матери перевернула мой мир. Она оставила после себя множество вопросов, а единственный шанс найти ответы – отправиться в самый элитарный университет Республики. Я думала, что снобизм новых сокурсников станет главной моей проблемой, но ошиблась. Ответы, которые я ищу, могут стоить мне жизни, а меня почему-то теперь больше заботит жизнь местного ректора, над которым висит проклятие.

Глава 7

Едва я снова оказалась за портьерой, как меня оглушила музыка и ослепил свет, а я сама неожиданно налетела на Алека.

— Вот ты где! Я уж думал, ты сбежала, и хотел обидеться.

Он широко и добро улыбался, и пятнадцать минут назад я бы приняла это за шутку, но после разговора с ректором уже не была так уверена.

— Что ты! — как можно естественнее возмутилась я. — У тебя прекрасная вечеринка. Круче официальных балов в Орте.

Алеку явно польстили мои слова.

— Потанцуешь со мной? — спросил он, протягивая мне руку.

В этот момент звучала довольно быстрая мелодия и танец под нее предполагался быстрый, сложный и экспрессивный, а я и медленные исполняла с трудом. Учителя всегда отмечали у меня две проблемы: координацию движений и гибкость. То есть обычно они говорили, что я деревянная и неуклюжая.

— Прости, я… я не умею танцевать, — попыталась уклониться я. — Да и не люблю, если честно.

— Серьезно? — удивился Алек. — Как можно не любить танцевать? Пойдем, я тебя научу!

Он потянул меня к танцполу, но я удержала его. При других обстоятельствах — в более дружественной обстановке — я бы, наверное, еще и решилась. Но не здесь.

— Алек, пожалуйста, не надо. Не хотелось бы становиться посмешищем. В смысле, еще большим, — не удержалась я от горького комментария, вспомнив, как Реджина с подругой обсуждали одолженное мне платье.

Внимательно посмотрев на меня, Алек как будто что-то понял и танцевать передумал.

— Конечно, — согласно кивнул он. — Тогда пойдем перекусим.

И потащил меня к столу. Уже там, всучив мне небольшую тарелочку с разнообразными закусками, заметил:

— Не обращай на них внимания, Тара. Большинство здесь сильны только своим положением в обществе, которое зарабатывали не они и порой даже не их родители. А вот ты… Ты, например, хороша в приготовлении снадобий. Если бы не ты, я бы сейчас лежал в лазарете, а не веселился тут.

Алек так заразительно улыбался, что мне оставалось только последовать его примеру.

— Такой навык трудно получить по наследству, — согласно кивнула я, продолжая его мысль.

— Вот именно! Представляешь, Фарлаг вызвал меня сегодня после занятий и отчитал за невнимательность. Как он только все узнает? Его ведь там даже не было, а Блэк был не в себе. Так вот, ректор меня вызвал и высказал все, что думает о моем зрении. У меня, знаешь ли, со снадобьями вообще не складывается, но моя мама — Мастер, поэтому я пытаюсь научиться. Из уважения к ней. И Фарлаг, зараза такая, знает, куда бить.

— Куда? — не поняла я.

— Достал мне мамину ведомость… Она же тоже училась в Лексе. И ткнул меня носом в ее оценки. Она ни одного снадобья не сварила не на высший балл.

Я насторожилась и переспросила:

— В смысле? У него что… Все табели двадцатилетней давности хранятся?

— Конечно, — кивнул Алек. — Огромный такой стеллаж с выдвижными ящиками в кабинете стоит. Не замечала?

Я рассеянно мотнула головой, понимая, что это и есть тот самый архив, который мне нужен. А ректор несколько минут назад дал мне понять, что пробудет здесь еще не менее полутора часов. Возможно, это первый и последний раз, когда я точно знаю, что его кабинет пуст и останется таким достаточно долгое время.

Осторожное прикосновение к моему плечу вывело меня из задумчивости.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Алек.

— Да, но… — Я набрала в легкие побольше воздуха и спросила: — Ты ведь на самом деле не обидишься, если я все-таки уйду? Ты отличный парень и очень мне нравишься, но я здесь чувствую себя неуютно. Может быть, если у тебя будет более… локальная вечеринка, однажды…

Он улыбнулся и перебил:

— Как насчет чашки горячего шоколада со взбитыми сливками? Завтра в полдень, в том кафе, где мы пили чай в первый день. Только ты и я. Достаточно… локально?

— Да, конечно.

Сейчас я была готова пообещать что угодно, лишь бы спокойно и незаметно уйти. Алек решил, что ему этого достаточно, и проводил меня до выхода из зала, и даже предложил проводить до апартаментов, но я отказалась, объяснив это тем, что негоже хозяину вечеринки покидать своих гостей.

А сама, попрощавшись, устремилась к кабинету ректора.

У самых дверей я заставила себя остановиться и перевести дух, а не ломиться внутрь сразу. Я не знала, как заведено в Лексе. В Орте аудитории и рабочие кабинеты преподавателей почти никогда не запирались, возможно, ректорский тоже. Но это не значило, что на них не накладывались следящие чары.

Поэтому, приведя в порядок дыхание и сосредоточившись, я в первую очередь направила магический поток в заклятие проверки, чтобы выяснить, какие охранные чары наложил на кабинет Фарлаг. При этом я отчаянно надеялась, что в Лексе не страдают какой-нибудь особой формой паранойи.

Мне повезло. Или, по крайней мере, так мне в тот момент показалось. Довольно стандартное запирающее заклятие, следящие чары, настроенные на открытие двери в отсутствие хозяина, сигнальные чары на случай проникновения с дурными намерениями.

Первое можно было нейтрализовать обычным отпирающим заклятием. Второе не представляло большой опасности, поскольку следящие чары проверялись только в том случае, если в помещении, на которое они наложены, что-то случалось. То есть что-то безнаказанно украсть из кабинета ректора я бы не смогла: заметив пропажу, он быстро бы узнал, кто входил в кабинет в его отсутствие. А вот сигнальные чары поднимали тревогу сразу.

К счастью, у меня не было дурных намерений. Я не собиралась ничего красть или ломать. Я искала информацию о своей матери и не собиралась использовать ее кому-либо во вред. И все это я несколько раз проговорила про себя, очищая мысли и чувства от малейших намеков на желание возмездия тем, кто причинил моей маме вред, будь то ее родители, мой отец или ее… убийца.

Только после этого я применила отпирающее заклятие и осторожно ступила в кабинет. Даже без своего хозяина он казался мрачным и неприветливым. Шторы плотно задернуты, свечи и шары погашены, поэтому мне пришлось создать свой, чтобы видеть, куда наступаю.

Времени у меня теоретически было достаточно, но я не стала медлить и сразу направилась к стеллажу. Затормозила только у полочек, на которых стояли разные безделушки. Всякие фигурки и портреты в рамках настолько не вязались у меня в голове с образом Фарлага, что я на несколько секунд замерла, разглядывая их.

На одном из портретов был изображен сам Найт Фарлаг с какой-то женщиной. Судя по тому, что его костюм по цвету совпадал с ее платьем, это был свадебный портрет. На нем Фарлаг выглядел молодым, улыбчивым и каким-то… беззаботным, что ли. Счастливым. Женщина рядом с ним буквально ослепляла своей красотой, но мне она почему-то показалась неприятной. То ли взгляд мне ее не понравился, то ли еще что-то… Я не стала задерживаться и разглядывать, а поспешила к стеллажу с архивом.

На каждом ящике значился год зачисления, а я знала лишь мамин возраст и год, в который она точно была в Лексе — с того обгоревшего портрета. Но я не знала наверняка, во сколько она пришла учиться. В семнадцать, как я? Или пропустила год или два после школы? Мне предстояло проверить целых три ящика. И еще одна сложность заключалась в том, что я не знала, какая у мамы была фамилия до брака. Поэтому в каждом ящике я направляла поисковое заклятие на имя — Дария.

С первой же найденной Дарией всплыла проблема номер три: папки студентов содержали кучу информации, но не имели портретов.

— Издевательство какое-то, — простонала я, но тут же велела себе замолчать: в тишине кабинета даже шепот звучал оглушительно. Сердце мое тоже колотилось слишком громко.

В первом ящике я нашла шесть студенток с именем Дария, во втором — три, в третьем — пять. По году рождения я отсеяла семь, но еще семь мне подходили, а внимательно изучать семь папок здесь и сейчас у меня не хватило бы нервов.

Пришлось их копировать. От страха, что меня обнаружат, магический поток снова подчинялся плохо. Мне часто говорили, что при внешней невозмутимости внутренне я слишком нестабильна. Пришлось снова крепко сжимать фокусирующий артефакт.

Оставалось скопировать всего две папки, когда за дверью послышались голоса и шаги. Я в ужасе оглянулась, понимая, что минимум два человека приближаются к кабинету. Оставалась слабая надежда на то, что кто-то просто идет мимо, но потом расслышала слова:

— Найт, держитесь, дружище, немного осталось, — торопливо говорил профессор Блэк. — Или давайте я вас левитирую?

— Я вам не мешок картошки, — огрызнулся ректор. — Сам дойду!

И настолько злого голоса у него не было даже в день нашего собеседования. Я поняла, что мне конец, потому что незаметно выбраться из кабинета нет ни малейшей возможности.

* * *

Когда дверь кабинета открылась и профессор Блэк буквально втащил внутрь ректора, я замерла, прижимая к груди созданные копии и стараясь не дышать. Вдруг ректор, как обычно, предпочтет оставить в кабинете полутьму, и они не заметят меня… При ярком свете наверняка стало бы видно, как топорщится толстая штора, за которой я спряталась. Ничто другое в кабинете не могло выдать моего присутствия: ящик архива я задвинула и даже успела восстановить запирающее заклятие на двери.

Происходящее в кабинете я видела через щель между шторами. Блэк усадил Фарлага в кресло посетителя, а сам с проворностью, которую трудно было заподозрить в мужчине его возраста, метнулся к невысокому шкафу со стеклянными створками, стоявшему в дальнем углу. Как я и ожидала, многочисленные шары они зажигать не стали, ограничившись несколькими свечами, которые едва развеивали мрак.

Даже при этом весьма сомнительном освещении было видно, что Найту Фарлагу очень плохо. Его тело как-то странно дергалось, лицо искажала гримаса боли.

— Быстрее, Блэк, прошу вас, — почти прорычал он тихо.

Я слышала звон стеклянной посуды, но не видела, что именно делает Блэк. Могла только догадываться, что он смешивает из лечебных порошков какое-то экспресс-снадобье.

— Сейчас, Найт, потерпите немного. Добавлю только обезболивающий компонент.

— Не надо. Не помогает. Противосудорожного хватит, — отрывисто бросил ректор.

Звуки пропали. Блэк замер, видимо, осмысливая сказанное Фарлагом. А потом забормотал что-то себе под нос, торопливо пересекая комнату. Я услышала тихое клацанье стекла о стекло и звук льющейся воды: Блэк разбавил смесь порошков водой. Потом он подошел к ректору, на ходу взбалтывая ложечкой содержимое стакана.

Пить Фарлагу было нелегко: он все еще заметно вздрагивал, как будто его тело сводило судорогами, а порой захлебывался, словно жидкость не лезла в горло. Снадобье то и дело проливалось, но в итоге ректор осушил стакан почти до дна и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и тяжело дыша. На лице его все еще отражалась гримаса боли, но дергаться он перестал.

Профессор Блэк, сжимая стакан в руках, осторожно присел на краешек ректорского письменного стола, с тревогой глядя на молодого начальника.

— Как вы, Найт? — обеспокоенно спросил он.

— Лучше, — глухо отозвался Фарлаг и после небольшой паузы добавил: — Спасибо.

— Что мне дать вам от боли?

— Ничего. — Из горла ректора вырвался странный звук: то ли смех, то ли фырканье, то ли сдавленный стон. — Уже полгода ничего не помогает. Только перетерпеть. Хуже всего, когда болит голова. А сейчас… Переживу.

— Мне кажется, ваши приступы учащаются, — осторожно заметил Блэк, все так же не сводя взгляд с его лица.

— Вам не кажется.

— И вы не придумали ничего лучше, как начать курить эту дрянь? — теперь голос Блэка звучал укоризненно. — И крепкий алкоголь я бы вам не рекомендовал.

— Я проклят, а не болен, — хмыкнул Фарлаг, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

— И что теперь? Вы не знаете наверняка, что вызывает приступы.

— Знаю. Заметное расходование магического потока. Слишком сильные негативные эмоции. Утомление.

— В любом случае вам нужны силы, чтобы справляться с этим, — тон профессора Блэка смягчился. — А алкоголь и никотин их только забирают.

— Нотации тоже, — едко отозвался Фарлаг.

Блэк не обиделся, только улыбнулся, покачав головой. Мне было плохо видно его лицо, но почему-то казалось, что он смотрит на Фарлага с какой-то отеческой теплотой и сочувствием. Теперь в Лексе я знала двоих человек, способных на такие чувства.

— Вам надо с этим что-то делать, Найт, — все тем же мягким тоном заметил он.

— О, неужели? Думаете, мне надо найти способ снять проклятие? И почему за пять лет выворачивающих наизнанку приступов мне ни разу не пришло это в голову?

Фарлаг говорил резко, но даже я слышала в его тоне отчаяние. Блэк печально вздохнул и снова покачал головой.

— Я имел в виду другое. Если ваши приступы провоцируются негативными эмоциями и усталостью, нужно меньше огорчаться и больше отдыхать. А лучше найти поводы для радости. Так ли вам нужно тратить время и силы на ректорство в Лексе?

— Хотите от меня избавиться? — усмехнулся Фарлаг. — Не забывайте, уйду я — и следующим уйдете вы.

— Я понимаю, — кивнул Блэк. — Но я сейчас не о себе беспокоюсь, а о вас. Мне-то что? Я свое отжил.

— Я свое, кажется, тоже, — едва слышно пробормотал Фарлаг, растирая рукой лицо.

— Вам просто плохо, поэтому вы так пессимистичны, — все с той же доброй улыбкой возразил Блэк. — Вам сколько? Тридцать пять?

— Будет. В этом году, — уточнил Фарлаг мрачно.

— Ну вот! Вы молодой, сильный и очень талантливый. Уверен, вы найдете снадобье противодействия.

Фарлаг как будто хотел что-то возразить, но передумал. Сел немного прямее и сделал глубокий вдох, а потом вдруг тревожно оглянулся по сторонам.

— Мне кажется, тут кто-то есть…

Мое сердце екнуло и застучало сильно-сильно. Я стояла, не шевелясь и почти не дыша, хотя уже все мышцы свело от этого. Он не мог меня услышать!

— Здесь никого нет, — возразил профессор Блэк. — Найт, вам нужен отдых. Давайте я провожу вас в спальню?

В кабинете повисла тишина. Я не знала, что происходит, потому что после замечания ректора отшатнулась от щели в занавеске, боясь, что меня все-таки заметят. Сердце колотилось так, что было больно, а от сдерживаемого дыхания грудную клетку пекло, но совсем не так, как из-за непролитых слез. Горели именно легкие, требуя больше кислорода. Незнание усиливало страх. Казалось, что ректор сейчас подойдет, отдернет занавеску и обнаружит меня.

Однако через несколько секунд он только шумно выдохнул и согласился:

— Вы правы, Блэк. Но я и сам дойду.

Послышался скрип кресла, потом неясный шум, после которого Блэк мягко попросил:

— Позвольте мне все-таки пойти с вами. Просто чтобы убедиться, что вы дошли.

— Демон с вами, идемте, — выдохнул Фарлаг.

Послышались шаги, потом хлопнула дверь. Не та, через которую мы все входили, а в другом конце кабинета.

Я продолжала стоять за шторой, позволив себе только чуть-чуть расслабить руки и сделать глубокий вдох, но выходить из своего укрытия не торопилась. Вдруг кто-то из них что-то забыл здесь? Или Блэк мог пойти обратно через кабинет.

Минуты шли, я слышала, как тикают настенные часы, но все не решалась выйти из-за шторы. Наверное, прошло не меньше четверти часа, прежде чем я все-таки сделала это, предварительно просунув в щель между шторами голову и убедившись, что кабинет пуст. Его все еще освещали свечи, которые Блэк и Фарлаг забыли погасить.

Меня заметно трясло от пережитого и ужасно хотелось поскорее броситься прочь, пока меня не обнаружили, но оставались еще две папки и две Дарии. Вдруг одна из них — та самая, которую я ищу? Если я не скопирую информацию о них, вся эта затея может оказаться бессмысленной!

Поэтому, заставив себя успокоиться, я снова открыла нужный ящик архива и достала из него папки. Руки дрожали, а я то и дело бросала взгляд в дальний угол кабинета, сейчас тонувший во мраке. Где-то там находилась дверь, через которую ушли ректор и Блэк. Копируя листы, я прислушивалась к тишине, каждую секунду ожидая услышать скрип двери и шум шагов. Тогда мне конец.

И все же удалось закончить начатое и даже убрать папки обратно в выдвижной ящик, а в кабинете так никто и не появился. Когда я поднялась на ноги, они дрожали так, что едва держали меня. Я заставила себя пойти к двери, но снова задержалась на мгновение у полочек с портретами.

Я смотрела на молодого улыбающегося мужчину с очень теплым взглядом каре-зеленых глаз, и мне вспоминалось искаженное болью лицо, судорожно дергающееся тело. Кто и за что мог так жестоко проклясть его?

Проклятия бывали разными. Одни довольно быстро сводили человека в могилу, другие просто лишали его чего-нибудь: любви, удачи, возможности иметь детей, видеть в окружающем мире хорошее. Часто проклятый даже не знал об этом. Те проклятия, что убивали, делали это в считанные дни. Остальные можно было относительно легко снять, если их обнаружить и правильно определить. Сложнее дело обстояло с темными и родовыми проклятиями.

Найт Фарлаг свое проклятие снять не мог, и оно мучило его уже пять лет. Не убивало, а именно мучило. Значит, наверняка имело компонент темной магии, светлый поток на такое просто не способен. Как сильно надо ненавидеть человека, чтобы сотворить с ним такое?

Я заставила себя оторвать взгляд от портрета и напомнила себе, что меня это не касается. Судьба ректора Фарлага — не моя забота. Хотя подслушанный разговор давал надежду, что как минимум один рычаг воздействия на ректора у меня есть. В крайнем случае к нему можно будет прибегнуть.

Осторожно применив отпирающее заклятие, я вышла в коридор, как можно тише прикрыла за собой дверь и снова заперла ее.

Теперь ничто не должно было выдать моего визита сюда.