Влюбляться лучше всего под музыку

Лена Сокол, 2017

У Ани и Паши не было конфетно-букетного периода со смущенными взглядами и робким ухаживанием. Начинающий музыкант и озорная оторва нырнули в свои отношения, как в омут с головой. Осознание пришло позже. Кто они друг другу, что чувствуют? И что делать, если впереди разлука, и разделить их спешит не только расстояние, но и новые соблазны в виде очаровательной коллеги Паши по имени Леся, а также талантливого певца Джона Н. – кумира миллионов, с которым предстоит познакомиться Ане? Будет сложно. Будет трудно. Будет весело.

Паша

Аня увлекает меня за собой, прихватив со стойки бара бутылку шампанского. Смотрю, как плавно она виляет бедрами при ходьбе, и это зрелище меня успокаивает. Будто песок пересыпается сквозь песочные часы. Мы останавливаемся у одной из стен, там, где меньше всего народа. Мне не терпится узнать, какого черта здесь происходит.

— Пей. — Приказывает она и устало сползает по стене вниз.

Я беру из ее рук бутылку, сажусь рядом на пол и делаю несколько больших глотков, словно пью воду, а не газированный алкоголь. Напиток холодный, почти ледяной.

— Не хочешь снять эту штуковину? — Аня указывает на колечко в моем носу.

Я улыбаюсь.

Обвожу взглядом шею и плечи девушки, спускаюсь ниже, к груди. Представляю ее в нижнем белье, а затем в тонкой белой майке на голое тело. Мокрой, полупрозрачной от воды, через которую видны торчащие вверх упругие соски.

— А? — Переспрашиваю, сделав еще глоток.

Аня щелкает пальцами перед моими глазами. У меня кружится голова. Да, я пьян, но напиток не мог подействовать так быстро. Я захмелел от близости с ней и уже почти забыл из-за чего только что злился.

— Пирсинг, говорю, из носа не хочешь уже убрать? — Смеется она.

В это время я мысленно пересчитываю ее длинные пушистые реснички, любуюсь ямочками на щеках.

— Не-а.

— В принципе… тебе идет.

— Уже привык к нему.

Она опускает глаза на мою грудь, пытаясь разглядеть что-то под майкой.

— А там? — Имеет в виду колечко на соске. — Зажило уже?

— Вроде. — Ее присутствие здесь, рядом со мной — это почти нереально. Меня вновь охватывает смущение. — Не заговаривай мне зубы. Лучше скажи, что там произошло… между ребятами.

— Лучше выпей еще. — Она тянет руку, и на мгновение мое сердце перестает биться. Но ее пальцы лишь смахивают капли шампанского над моей губой.

— Это что-то очень плохое?

— Да. — Аня кивает и прячет глаза, делая вид, что поправляет застежку на босоножках.

— Я захочу кого-то убить?

— Скорее всего.

Вздыхаю.

— Диму?

— Нет.

— Машу?

Она прочищает горло.

— Хм, нет.

— Кого? Того гада, который только что получил по щам?

— Ага. — Аня смотрит несмело.

Я чувствую, как начинаю закипать вновь.

— Не тяни, говори, как есть.

Ее рука касается моего плеча — осторожно, нежно.

— Обещай, что ничего не станешь предпринимать сейчас.

— Даю слово, — говорю я и не верю самому себе.

Аня забирает у меня бутылку, делает жадный глоток и возвращает обратно.

— В общем… Да я не знаю, как тебе это сказать. — Она убирает волосы за уши, так ее лицо выглядит еще милее. — Понимаю теперь, почему Маша не говорила тебе, ты бы просто его убил.

— Говори уже. — Я жадно пью, чувствуя, как холодные капли скатываются по подбородку и падают мне на грудь.

— Они встречались с Игорем. Год назад.

— Что? — Мне не хватает воздуха. — Что за бред? Я не мог не знать.

— Поэтому она тебе ничего и не рассказывает. Поэтому вы отдалились. — Аня крепко сжимает мою руку. — Потому что ты чуть что вскипаешь, словно чайник. Свистка только не хватает!

— Я не мог не заметить, если бы моя сестра встречалась с кем-то!

— Блин. — Она вздыхает. — Да они сначала переписывались: Игорь сидел дома со сломанной ногой, а потом Маша стала к нему приходить, выводила на прогулку. Они вместе смотрели фильмы, общались, гуляли. Как все другие пары. Почти всё лето! — Аня снова прячет глаза. — А потом, когда начались занятия… в первый день в университете… он… ну, в общем, сделал вид, что не знает ее.

— Не понял.

— Знаешь ведь, что твоя сестра, она… как бы невидимка в своей группе?

— Моя сестра что?! — Я чувствую, что готов взорваться. — Хочешь сказать, Маша… не общается там ни с кем?

Аня наклоняется и осторожно кладет ладони мне на грудь. Гладит, едва касаясь. И мне становится стыдно, что девушка меня боится. Моей реакции, моих эмоций. Словно я какой-то Халк.

— Да… — Отвечает она. — Сурикат… это… в общем, не ваше домашнее прозвище: так Машу называли в группе в первое время, а потом она стала огрызаться в ответ, и ее вроде как… оставили в покое. Почти никто не общался с ней, пока не пришел Дима. Ей повезло с ним, правда. Теперь есть, кому заступиться.

Я закрываю лицо руками и дрожу. Чувствую, как Аня гладит меня по волосам, и прокручиваю в голове последние два года. Как я мог? Где упустил момент? Почему, вообще, решил поступать в другой университет?

Я просто бросил ее. Мою сестру некому было защитить! Она все это время все переживала в себе, терпела и даже боялась поделиться со мной. Я что, конченое чудовище?!

— Паш, — Анин голос ласкает слух. Он заставляет меня выдохнуть от бессилия и разжать напряженные пальцы. — Ты не виноват. Не нужно так. Ей пора учиться самостоятельности. Знаешь, сначала твоя сестра ждала, когда все наладится. Ждала, что получится найти с группой общий язык, а после того случая с Игорем…

Я поднимаю глаза и вижу, как Аня кусает губы.

— Твоя сестра пришла тогда к нему, чтобы объясниться, а Игорь просто воспользовался ею. — Она краснеет, или мне кажется? — Маша была против, а он просто… Такой вот первый раз вышел у девчонки.

— Что?

Она сжимает мою руку. Ей не хочется говорить, но мне нужно это слышать. Нужно.

— У меня язык не поворачивается. Как еще сказать? Раздел, положил, навалился сверху, и все. — Аня морщится, словно от зубной боли. — Она не хотела, просто была в шоковом состоянии. Потом просто встала, собрала вещи и ушла.

— Он, — у меня пропадает дар речи, — он, что, ее… изнасиловал? Мою сестру?!

Мое сознание проваливается в темноту, ноги слабеют.

— Нет. Больше нет, чем да. — Она шумно выдыхает. — Маша была в шоковом состоянии. Не хотела, но не могла сопротивляться, а Игорь воспользовался моментом, а потом всем растрепал. Сегодня Вика доложила обо всем Диме, он ведь ей нравится. Думаю, что и приукрасила еще. Выставила Машу, не пойми кем… Могу только догадываться…

Она прикусывает губу, жалея о сказанном. Я вижу это и вскакиваю на ноги, но Аня тут же вцепляется в меня мертвой хваткой.

— Подожди, нет-нет-нет! Ребятам нужно поговорить наедине. — Она шепчет, прижимая меня к себе. — Дима — не дурак, он все поймет. А Игорь — просто подонок, и… ты поговоришь с ним потом. Хорошо?

— Нет!

— Да. Ему ведь уже досталось. На сегодня хватит.

— Нет.

— Тебе важнее поговорить завтра с сестрой. Она не пожаловалась потому, что ей было стыдно. Понимаешь? Стыдно перед тобой. А сейчас стыдно перед Димой.

— Хорошо. — Я неуверенно качаю головой. — Но я до него доберусь и тогда…

Пытаясь успокоиться, я обнимаю Аню за талию, провожу руками по ее спине. Склоняю голову и кладу ей на плечо. Мне хочется убивать. Разорвать этого Игоря на куски голыми руками. Хочется просить прощения у Маши за то, что был так невнимателен к ней все это время, что не защитил.

Мне. Хочется. Плакать.

Я закрываю глаза и сильно зажмуриваюсь. Нельзя реветь перед своей девушкой. Даже если знаю, что она все поймет, и что ее не оттолкнет моя слабость. Нельзя. Нельзя. Нельзя.

Мы снова садимся на пол, прижимаясь друг к другу плечами. Молчим. Пьем и смотрим, как публика под музыку топчет грязными башмаками дорогущий паркет.

Наши руки сомкнуты, пальцы переплетены. Я держу бутылку свободной левой рукой, а Аня берет у меня ее свободной правой. Когда остается последний глоток, мы делим его пополам и улыбаемся.

Алкоголь на время забирает боль, делает нас свободнее, смелее и заставляет двигаться навстречу друг другу без прежнего смущения.

— Я отправила ей сообщение, — говорит Аня, — будем надеяться, что все будет хорошо. Раз Дима еще не вернулся, значит, нашел Машу. Нам остается только ждать новостей.

Я поворачиваюсь к ней.

— Останемся здесь?

Она часто моргает.

— А ты хочешь?

— Вдруг они вернутся.

— Тогда будем веселиться. А если не веселиться, то просто отдыхать. Ты же… — Аня стреляет глазами, — звезда этого вечера.

Я смеюсь. Встаю и подаю ей руку. Чувствую приятное расслабление во всем теле. Аня берет мою ладонь и приподнимается, но осторожно. Оглянувшись по сторонам, поправляет рубаху, служащую прикрытием ее шикарных тылов. Начинает хихикать, и я внезапно понимаю, что она прилично пьяна.

Качнувшись, Солнцева упирается ладонью в стену и испуганно отпрыгивает, когда створки скрытого в ней бара вдруг начинают отодвигаться в стороны.

— Ой… — Она не верит своим глазам.

— Ого! — Удивляюсь я, подхватывая подругу за талию.

Перед нами на ярко освещенных полках рядочками стоят пузатенькие бутылки «Моэт и Шандон», сверкают яркими этикетками, манят и зовут. Пока я ищу панель, при нажатии на которую эти сокровища снова скроются в потайном баре, Аня хлопает в ладоши и убегает. Куда это она?

— Аня! — Кричу я, но мои слова растворяются в громкой музыке. — Как же эта штука закрывается?

Когда Солнцева возвращается, я продолжаю внимательно изучать поверхность стены. Она подкатывает здоровенный стол на колесах, на котором выстроены бокалы для шампанского.

— О, нет! — Стону я, предугадав ее мысли.

— Подожди ты, — смеется Аня, отталкивая мою руку. — Официантка я, или где? Думаешь, не смогу собрать пирамиду из бокалов? А?

Смотрит на меня, пытаясь состряпать обиженное лицо, и тогда я вдруг понимаю, что она пьяна гораздо больше положенного. Хочу рассердиться. Понимаю, что нужно ее остановить, но вдруг начинаю ржать. Смеюсь громко, долго и никак не могу остановиться, а Аня упорно и аккуратно, несмотря на неуверенные движения, ставит один за другим пустые бокалы друг на друга.

Тогда я достаю из бара и откупориваю по очереди бутылки с дорогим шампанским. Когда последний бокал на вершине кривой пирамиды уже установлен и стоит наперекор всем законам природы, я лью игристый напиток тонкой струйкой сверху. Аня хватает следующую бутылку, наклоняет и льет шампанское вместе со мной. Мы смеемся. Наши действия уже привлекли всеобщее внимание, и нас окружает народ.

— Угощайтесь! — Кричит Солнцева с видом радушной хозяйки и машет руками.

А когда несколько человек берут бокалы сверху, она вдруг отпихивает подошедших и с радостным криком «Банза-а-ай!» выдергивает бокал из нижнего ряда. Я успеваю лишь затаить дыхание, когда громоздкая пирамида в один момент превращается в груду осколков на столе и у наших ног.

— Уау! — удивляется Аня, сложив губы трубочкой.

Похоже, ее это забавляет. Кто-то смеется, другие аплодируют, а третьи, не обратив внимания, продолжают танцевать.

— Песец, — выдыхаю я.

— За тебя! — Моя подружка поднимает бокал над головой, весело подмигивает мне, ослепив светом хитрых синих глаз, а затем выпивает шампанское до дна и вдруг разбивает со всей дури пустой фужер о стену. — Юху-у-у!

Она хохочет, и я лечу вместе с ней высоко в небо — быстро, словно сдутый шарик. Мне так легко. Теперь я смеюсь вместе с ней, обхватив руками живот. Мы отбитые на всю голову придурки, но нам так хорошо вместе.

— Нам всем песец. Полный песец. — Говорю я и чуть не валюсь с ног.

— Ты как хочешь, а я в бассейн! — Пошатываясь, говорит Солнцева. Она манит меня пальчиком, в ее глазах пляшет тысяча безумных чертят.

Я тяну к ней руки:

— Ну, уж нет, такое я точно не пропущу!