Леди с дубиной

Леонард Солтон, 2018

Эмма – крупнее тех, кто обычно становится героинями сказочных историй, но пусть вас не смущает её размер. За внушительными габаритами скрывается светлая, чуть ранимая душа. Увы, согласно суровым традициям её племени, попытка стать четвёртой женой правителя народа холмов и близлежащих гор оборачивается для девушки изгнанием – это цена для дерзнувших, но не прошедших последнее испытание. Так Эмма, не знакомая с большим миром, покидает родные края и отправляется в путешествие. К счастью, огромная дубина, ироничный настрой и пытливый ум не подводят свою хозяйку даже в самых неожиданных приключениях.

Глава четвёртая. Знакомство с Ним

Стоило Тихоходу, идущему чуть впереди, ступить на чёрный камень разрушенного колосса, как яркий свет резанул глаза, и тело тут же скрутило жуткой судорогой. Будто проклят каждый островок суши в этих безрадостных топях! Сквозь электрический треск мне удалось разобрать ругань гнома, но её тут же перекрыл раскатистый гул колокола. Светопреставление закончилось так же неожиданно, как и началось — внезапная тишина оглушила писком в ушах. За плывущими перед глазами цветастыми пятнами и яркими разводами вновь виднелась серо-зелёная муть болот, растерявшая остаток красок в вечернем сумраке. Невыразительный пейзаж дополнял неожиданный элемент — прямо перед нами высилась серебристо-голубая статуя удивительно высокого воина с копьём в левой руке, правая же, направленная вперёд, словно в приветственном жесте искрилась голубыми всполохами.

— Волею равных богам. Проход закрыт, — надменный голос, будто окрашенный холодом, пробирал до дрожи.

Ясность зрения не спешила возвращаться, но мне удалось различить приближающийся легкой трусцой строй низкорослых воинов, кажется, людей. Чёткий ритм шагов и выдержанные линии боевого порядка выдавали выучку профессионалов. Прибывшие воины умело, без лишней спешки заняли позицию подле ног серебристой статуи. Неподалёку, изумлённо озираясь, топтался ослик, контрастируя своей нескладностью с безукоризненностью скульптуры. Кряхтел распластавшийся на земле гном.

Тем временем мне удалось проморгаться настолько, чтоб различить детали. Первый ряд бойцов, в отливающих сталью кольчугах и островерхих шлемах, опустился на одно колено, массивные щиты со стилизованным изображением молнии дружно звякнули о чёрный камень, образуя угрожающую стену, ощетинившуюся островерхими пиками. Второй ряд в таких же доспехах, но вооружённый арбалетами, взял оружие на изготовку, целясь поверх голов товарищей. Сразу видно — это не крестьяне. Тут лучше не шутить.

Наконец я подняла взгляд выше, на обладателя серебристых ног и обомлела. Передо мной стоял живой титан во всей своей красе. Полный латный доспех скрывал практически всё его тело, однако на незащищённых участках лица и шеи виднелась голубая, словно сияющая изнутри жемчужным светом кожа. Точёные черты, идеальные пропорции, симметрия — неудивительно, что я приняла его за статую. Каждая линия тела, каждая деталь доспеха и даже прядь белых волос, ниспадающая из-под открытого шлема — законченное совершенство. Будто ожившее творение великого скульптора. Увы, творение определённо было недовольно нашим присутствием.

Очухавшийся гном вопросительно посмотрел на меня: мол, ты у нас дипломат, вот и общайся с этим ожившим изваянием. Красота величественного незнакомца ошеломляла не хуже электрического разряда, скрутившего тело мгновением раньше. Рядом с ним я ощутила себя жалкой неряшкой, мечтающей понравиться высокородному господину. Впрочем, так и было. Особенно учитывая вид, приобретённый мною за время радужной прогулки по безмерно радужным болотам.

— Мы-то это… того… переночевать хотим, — наконец, выдавила я из себя корявую фразу и тут же поймала недоумевающий взгляд гнома.

Ни один мускул не дрогнул на бесстрастном лице титана, у меня же появилось отчётливое желание закопаться в землю и закидать себя сверху листочками, дабы не привлекать внимания столь безупречного существа. Жаль, прочный камень под моими сандалиями не предоставлял такой дивной возможности.

— Нам нет дела до ваших желаний, — отрезал высокомерный красавец.

— Мы же погибнем… — жалобно пролепетала я, всё больше ощущая себя убогой попрошайкой.

Продолжая общаться со мной исключительно с помощью глаз, гном гневно зыркнул из-под сдвинутых бровей, откашлялся, слегка поклонился и размеренным голосом великосветского придворного произнёс:

— Приветствуем равных богам! Ни соблаговолят ли почтенные принять нас, скромных путников, в своём лагере, даровав кров и защиту от опасностей болот?

Куда только девались его неуместное «то» и деревенские словечки?

Титан перевёл пронзительный взгляд на гнома. Дышать стало заметно легче, и желание исчезнуть с его глаз почти улетучилось. Теперь я вновь могла любоваться умопомрачительным совершенством голубокожего красавца. Мой спутник, напротив, съежился, подрастеряв уверенность, но всё же сохранил достойный вид.

— Лагерь титанов закрыт для посторонних. Нарушение карается смертью, — глубокий голос сияющего серебром воина вызывал желание беспрекословно повиноваться. Поймала себя на том, что даже перспектива умереть от его рук казалась вполне приятной. Лучше уж пусть это сделает он, чем голодные твари серо-зелёных топей.

— Позволит ли равный богам увидеть нам гибельную границу, дабы по незнанию переступив её, не обрекли мы себя? — на последних словах голос Тихохода заметно дрогнул.

Ай, не прост ты, гноме, раз так витийствуешь. При случае надо будет расспросить его, где научился.

Титан поднял вверх правую руку — блеснул сияющий металл латной перчатки. Из-под земли тут же взметнулись молнии, обозначая смертельную для нас черту, полукругом уходящую в обе стороны. Ещё одну, едва заметную светящуюся линию, я разобрала неподалёку от ног гнома, вероятно, она подала сигнал стражам. Титан опустил руку — границы исчезли.

— Довольно милости. Более моего времени вы не заслуживаете.

Не удостоив нас прощальным взглядом, огромный воин в серебристых доспехах грациозно развернулся. Я зачарованно смотрела в спину удаляющегося с львиной пластикой титана. Отряд из нескольких десятков хорошо вооружённых людей остался на месте.

Стеклодуй укоризненно посмотрел на меня:

— Ты чего лепетала-то, точно из люльки выползла, титанов отродясь не видала?

— Не видала. Я вообще, кроме своих, мало кого видала.

— С этими чванливыми истуканами держаться достойно надобно, иначе и говорить-то не станут. Ишь, надменные какие.

Только я собралась завалить гнома вопросами и поделиться своими наблюдениями о титанах, как откуда-то сбоку раздался приглушённый звук: «Псс! Пссст!», — расспросы пришлось отложить.

Оглянувшись на шум, различила спрятавшегося за массивным валуном человека в сером плаще, с капюшоном, скрывающим лицо.

— За мной идите. Молча. Помогу вам, — шепнул незнакомец, сделал приглашающий жест рукой и, стараясь держаться в тени, двинулся вдоль края каменной платформы, некогда бывшей телом невообразимого исполина.

Фигура в плаще показалась мне подозрительной, никогда не доверяла самозваным помощникам, но особого выбора у нас с гномом не было. Переглянувшись, мы двинулись следом. Ослик, как обычно, семенил позади.

Обходя по широкой дуге защитный контур, таинственный провожатый вёл нас к нескольким жиденьким столбикам дыма, находящимся чуть в стороне от основного лагеря. Похоже, рядом с титанами кто-то ещё устроил свой бивуак и этот кто-то явно не таился. Почему тогда проводник держался в тени, оставалось загадкой. Вскоре перед нашим взором предстала пара небольших костров с дымящимися котелками на них. Несколько видавших виды палаток, коновязь с десятком тяжеловозов и стоящий в отдалении тент, скрывающий от непогоды туго перетянутые верёвками тюки. Немногочисленные обитатели бивуака с любопытством поглядывали в нашу сторону, не выказывая ни удивления, ни страха. Мы с гномом уставились в ответ.

— Добро пожаловать в становище младшей прислуги, — последнюю пару слов наш таинственный провожатый произнёс с плохо скрываемой насмешкой и небрежно откинул капюшон.

— Младшей прислуги? — удивилась я, разглядывая незнакомца с короткой стрижкой, оказавшегося крепким парнем лет тридцати.

— Титаны регулярно нанимают местных помощников для грязной работы. Здесь располагаются уборщики, конюхи, пара проводников, включая меня, и прочие слуги, чьё присутствие рядом с хозяевами излишне, — оттенок пренебрежения вновь послышался в его голосе. — Чувствуйте себя в безопасности. Мы находимся внутри сигнального кольца, так что если какая живность к нам полезет, ударит магический колокол. А там уж появятся стражи титанов и вмиг разделаются с ней.

— Стражи титанов? — гном посмотрел на меня словно на умственно отсталую, но я никогда не стеснялась задавать глупые вопросы. Как говорил Одулон: «Не стыдно не знать, стыдно не прилагать усилий к избавлению от невежества», — хотя сдаётся мне, не сам он придумал эту фразу.

— Да. Вы их видели, это они были в островерхих шлемах и стальных кольчугах. Только имейте в виду, не советую заходить за тот тент с тюками. Иначе стражи точно так же разделаются с вами. Там начинается граница основного лагеря.

Наш проводник скинул с себя плащ. Под ним обнаружилась плотно облегающая тело кожаная куртка, обтянутая пустующими ремнями для крепления снаряжения, штаны из плотной ткани с металлическими вставками и высокие сапоги. Из видимого оружия мужчина при себе имел лишь пару метательных ножей, закреплённых на бедре.

— Зильда, налей гостям похлёбки! — закончив с плащом, крикнул наш благодетель чуть полноватой женщине, хлопотавшей возле огня.

Зильда оценивающе взглянула сначала на гнома, вероятно, прикидывая, сколько он съест, затем на меня:

— Экая громадина! Весь котелок слопает, чем я потом мужиков кормить буду? — потрясая варёной бараньей ногой, строго сказала женщина.

— Спасибо, не надо, — смутившись, ответила я, — к тому же я вегетарианка, а похлёбка у вас с мясом… наверное.

— Надо же, — удивился наш новый приятель, — думал, все высокорослые народы мясоеды. Титаны и те, при всём своём благочестии, хорошей отбивной не брезгуют.

— Батюшки-светы, не брезгуют они! Да уминают в три горла, не прокормишь. Все запасы у меня хужей мышей амбарных пожрали, иде б кота такого найти, что б прихлопнул-то их!

— Не горячись, Зильда, что уж ты так причитаешь, будто они у тебя кусок отбирают. Исправно платят и за еду, и за дело твоё, вот и делай его, — вмешался пожилой дядька, латающий сапоги у костра.

— Платить — платят. И де же ещё лавочника найти, что б разносол средь болот обеспечить. Сколь дней туточки торчим, как ложка в киселе, а сколь ещё торчать будем?

— Не обращайте внимания на её брюзжание, — тепло улыбнулся коротко стриженый проводник, — на самом деле она добрая. Просто переживает всегда, когда запасы заканчиваются. Вы располагайтесь. Тут народ славный подобрался, а я вас покину. У меня ещё дела есть.

Оставив плащ возле костра, мужчина растворился в сумраке позднего вечера.

В отличие от меня гном отказываться от угощений не собирался и подбоченившись потопал к дородной кухарке. Вскоре он уже громко стучал деревянной ложкой о края выделенной ему тарелки с похлёбкой, успевая при этом о чём-то увлечённо болтать с пожилым дядькой, отложившим свои сапоги.

Оставшись наедине с собой, я отошла немного от лагеря прислуги, ближе к обрывистому краю, за которым начиналась предательская гладь болот. У меня сохранилось ещё несколько слегка зачерствевших пирожков, и я собиралась приговорить их к немедленному съедению.

Удобно устроившись на одном из деревянных чурбаков, неестественно смотрящихся посреди каменного поля и, вероятно, приготовленных местными работниками на дрова, развязала свою котомку. Угрюмый ландшафт болот, на глазах теряющий чёткость очертаний, зачаровывал кажущимся спокойствием и таинственной сказочностью. Моё благостно-созерцательное настроение омрачали только поднывающий порез на бедре и перспектива жевать пирожки всухомятку. Не успела я озадачиться решением этих вопросов, как моё одиночество нарушили шаркающие шаги и натужное сопение. Из окружающей полумглы подобно галере под парусами выплыла дородная повариха в объёмном переднике:

— Вегетарианка-шмегитарианка, — безуспешно пытаясь сохранить грозный вид, проворчала Зильда, но сердечная теплота сама собой струилась из глаз заботливой женщины. — Держи вот, чайку горячего испей и хлебушком закуси, — едва достающая мне до пояса кухарка протянула походный котелок, источающий пряный аромат трав, и пару краюшек подсохшего хлеба, — остолопы синие всё одно от него нос воротить будут, а тебе польза.

— Спасибо большое, — меня слегка обескуражила неожиданная забота.

— Не боись, не было в посуде этой мяса. Даже на костре на другом держала, — заметив моё замешательство, поспешила добавить Зильда. — Хорошая ты девочка, жаль, росточком великовата… Да ты кушай-кушай, — удовлетворённо кивнула женщина, разглядев мою благодарную улыбку, и пошаркала обратно к лагерю.

Вновь оставшись наедине с собой, я задумчиво вглядывалась в окончательно загустевшую темень и мерно ползущие языки болотных испарений. Несмотря на мрачный пейзаж и пережитое за день, во мне впервые в жизни зародилось необычное чувство удовлетворения и ощущение правильности происходящего. Оно зажглось, словно пламя свечи в руках престарелого библиотекаря, для успокоения души пожелавшего глубокой ночью окинуть взглядом свои скромные владения. Будто в продолжение этой мысли, в тягучем сумраке, посреди непроходимых топей, возник крохотный оранжевый огонёк, несмело трепещущий в темноте. Вслед за ним второй — фиолетовый. Третий, четвёртый, пятый — разноцветные огоньки, вспыхивая один за другим, разлились яркими красками по черному покрывалу болот. Сперва не спеша, затем плавно ускоряясь, цветные точки приходили в движение, образуя замысловатый калейдоскоп блуждающих искорок.

— Правда, красиво? — рядом со мной на соседний чурбачок усаживался давешний проводник в кожаной куртке.

— Да, очень — кивнула я, отчего-то совсем не удивившись его появлению.

— Светлячки — колоратус луминариас, проснулись. Ночная жизнь на этих болотах намного богаче дневной. Смотри, сейчас самое завораживающее начнётся…

Беспорядочное кружение огоньков постепенно превращалось в удивительный танец узоров. Точно подчиняясь воле неведомого мага-дирижёра, мягко покачивались многослойные радужные волны. Вращались красочные сферы, складываясь в живой орнамент, образованный скоплениями светящихся жучков.

— Просто волшебно… Никогда не доводилось читать о подобном!

— Действительно волшебно, каждую ночь этим любуюсь, околдовывает, как первый раз. Только смотри, не обманись красотой этого безмятежного вальса. Ночь здесь не только богаче, но и много опаснее дня. Видишь там чёрное пятно дрейфует, разгоняя луминариев? Это выползень гадючий охотится, но он сюда не полезет, очень уж берег для него крут. Хорошо хоть гнездо камнетопов вчера разорили, вот они бы нами не побрезговали.

От этой незамысловатой беседы или, быть может, из-за аромата свежезаваренных трав, меня охватило удивительное спокойствие. Захотелось поведать всю свою историю, все печали и тревоги последних дней этому низкорослику, но как часто бывает у меня в таких случаях, внезапно пропали все слова. Осталось только ощущение тишины в голове. Вероятно, приняв моё молчание за нежелание поддерживать беседу, молодой человек поднялся:

— Ладно, спать пора. Пойду я. И ты отдохни, гигантесса, а то твоим синякам под глазами любой вурдалак позавидует.

— Доброй ночи, — непроизвольно ответила я, изрядно удивившись двум вещам: тому, что он знает, как называются женщины моего рода, и тому, что появились синяки под глазами, раньше у меня такой проблемы не водилось.

В любом случае, человек прав, мне следует хорошенько отдохнуть. Через полчаса вынесенный пирожкам приговор был успешно приведён в исполнение, а котелок с чаем показал дно. И я отправилась на поиски удобного места для ночлега.

Вернувшись в лагерь, застала уже спящего гнома, заботливо укрывающего собой свёртки с алхимическими агрегатами, снятые на ночь с ослика. Сам хвостатый флегматик пополнил собой ряды тяжеловозов и гордо жевал верёвку коновязи. Может, ему витаминов каких не хватает, что он то верёвки, то пергаменты с объявлениями жует?

Решение этой, безусловно увлекательной, медицинской задачи разумно отложить на утро, а вот более насущную — где спать, пора решать незамедлительно. Ибо сон догнал меня и самым непристойным образом заманивал в свои объятия. Лезть в одну из палаток с моим ростом — только себя мучить, да и задавлю ещё кого-нибудь ненароком. Извиняйся потом.

Спать под открытым небом я, конечно, привыкла, но тучи, затянувшие небо, намекали на то, что стоит иметь над головой что-нибудь менее промокаемое, чем надежды на хорошую погоду. В тусклом свете костров взгляд мой упал на стоящий чуть в стороне тент с тюками. Что там проводник говорил? Не заходить за него? Вот, пожалуй, и не буду — лягу под ним. Места вроде бы там достаточно. Забравшись под навес, убедилась, что проводник не обманул — сигнализация не сработала, и никто не бежал меня разделывать. Стоило улечься и закрыть глаза, как сон, бесстыжий наглец, овладел мной — видно, сказалась усталость дня.

Сквозь сон я отчётливо услышала: «хр-хр-хр», — будто чьи-то коготки скребутся по дереву, где-то рядом со мной. «Хр-хр-хр-хр», — настойчивый звук повторялся снова и снова. «Хр-хр-хр», — грешные жёны Таннанга… догадка пробилась через дремоту — это мышь! Она подобралась ко мне, и сейчас будет меня грызть! Я с визгом вскочила. Раздался звук рвущихся верёвок, треск досок и плотная ткань тут же окутала меня с головы до пят. Неужели охотники на гигантов накинули на меня сеть?! Словно сбывались мои самые жуткие детские страхи! В панике метнулась в сторону — что-то натужно треснуло под ногами, кинулась в другую — ударилась о ящики, разлетевшиеся под моим натиском. Спросонок ничего не могла понять — в неясной полумгле какая-то ткань заволокла лицо, обмотавшись вокруг меня! Не помня себя от страха, бросилась бежать, судорожно размахивая руками и пытаясь сорвать с себя плотный покров. Внезапно под ногой оказалась пустота.

Меньше секунды назад там был твёрдый камень, а теперь дыхание перехватило, мурашки побежали по коже и моё сердце замерло от ощущения падения. С оглушительным всплеском холодная вода приняла меня в свои пугающие объятья, снося ледяным потоком остатки сна. Ужас осознания охватил всё моё естество — я упала в болото! И тут же вспомнила, как укладывалась спать под тент. Вот что за ткань вокруг меня! Под слоем воды оказалась вязкая грязь, как змеями, кишащая крепкими стеблями болотных растений.

Чувствуя, что тело начинает медленно погружаться, ухватилась руками за грубое полотно, закрывающее обзор. Яростно рванула его в стороны. Прочная ткань с треском лопнула, освобождая голову, но подступающая к лицу вода не позволила мне полностью освободиться от остатков тента. Загребая руками мутную жижу, изо всех сил старалась развернуться к берегу, пока хлюпающая трясина крепче сжимала моё тело. Наконец, мне удалось ухватиться скользкими пальцами за влажный камень отвесного берега. Прилагая неимоверные усилия, рванулась вверх, вырывая себя из гибельных объятий, но промокший тент, нацеплявший на себя водоросли и тяжёлую грязь, тянул вниз. Сдирая кожу с ладоней и практически выбившись из сил, добралась до верхнего края спасительной суши и даже закинула одну руку на ровную поверхность исполинского каменного торса.

Передо мной открылся вид на бивуак младшей прислуги: из палаток, хватаясь за оружие, выскакивали перепуганные работники. Невдалеке виднелась развороченная мною площадка с тюками. Части некогда поддерживающих навес конструкций и ящиков валялись в округе. Силуэт человека склонился над ними, и огромная сова вспорхнула прямо из-под обломков, стремительно уносясь в розовеющее небо. Человек взглянул в мою сторону и бросился на помощь, но пропитанная влагой ткань и цепкие водоросли тянули вниз всем своим весом. Не в силах удержаться, со стоном ужаса я соскользнула. Пальцы почти не слушались и бессильно скребли обрывистый берег, пока неумолимая топь поглощала меня. В надежде я подняла взор к небу, с высокого берега на меня смотрели наполненные болью чёрные глаза проводника.

— Хватайся! — крикнул он, лёжа на животе и протягивая мне руку — безнадёжно короткую, маленькую человеческую руку.

Вода уже скрыла мой рот, я ничего не могла ответить. Лишь уповая на чудо, тянулась к нему. Увы, расстояние, разделяющее нас, оказалось непреодолимым. Мутная вода застилала глаза. В бессильном ужасе старалась уцепиться хоть за что-нибудь. Лёгкие горели от недостатка воздуха. Бешеные удары сердца эхом отдавались в ушах. Отчаянье захватило меня целиком, однако пока есть силы, нужно бороться. Другого выбора нет!

Внезапно монолитная стена под руками исчезла. Там, где только что был камень, теперь только вода и жидкая грязь. Через мгновение моя рука уцепилась за нечто скользкое, покрытое илом, но удивительно прочное. Окончательно потеряв направление и сжигая последние запасы воздуха, я начала судорожно шарить руками. Под моей ладонью снова оказался камень и следом второй прочный предмет, на ощупь похожий на негнущийся корень. Уже теряя сознание, с трудом удерживая себя от гибельного на глубине вдоха, потянулась туда, где мог находиться третий. И мои пальцы нашли его. Похоже, они на одинаковом расстоянии друг от друга! Подтягиваясь и перебирая руками, нашла четвёртый! Больше не считая, рванулась вперёд. Дальнейшие секунды показались мне бездной непрерывных мучений, пока моя рука в поисках следующего шага не пробила водную гладь — никогда я так не радовалась прохладе воздуха на своей коже.

Я вынырнула в полной темноте, хватая спасительный воздух ртом. Неистовые удары сердца, дрожь в теле — это всё ерунда по сравнению с бесконечным наслаждением — дышать. Ужас отступил, но страх не ушёл совсем. Может статься, это небольшой воздушный карман, из которого нет выхода. Смогу ли я набраться смелости и нырнуть обратно, если потребуется? Или буду обречена погибнуть прямо здесь? Прежде чем отвечать на эти вопросы, нужно понять, где я оказалась.

Немного отдышавшись и наспех освободив себя от остатков тента, принялась шарить руками по стенам. Я оказалась в каком-то туннеле, в полтора раза шире моих плеч. Шершавые каменные стены над водой и скользкие под ней, без следов кладки — будто монолит. То, что сперва показалось мне покрытым илом корнем, оказалось металлическими скобами, вбитыми в камень и образующими лестницу с редкими ступенями. Окончательно убедилась в этом, протянув руку в поисках следующей ступени — гладкий металл, лишённый на воздухе илистого налёта, холодил руку.

Пологий туннель, по которому я могла продвигаться только на четвереньках, уходил чуть вверх. Пошатываясь и осторожно ощупывая пространство перед каждым шагом, отправилась в темноту. Через несколько минут аккуратного продвижения левая стена ушла в сторону — похоже, поворот. Поразмыслив, решила держаться оставшейся стены. Подняться я по-прежнему не могла, хотя потолок стал чуть выше. Вскоре наткнулась на поворот, уходящий вправо, свод в нём снова становился ниже, а пол оказался слегка влажным. Неужели лабиринт?! Решив по-прежнему держаться правой стороны, я продолжила свой путь на карачках. Спустя какое-то время мои руки нащупали что-то холодное и влажное. Я инстинктивно отпрянула, но собравшись духом начала ощупывать находку. Грязь, плотная ткань, свежие водоросли — это кусок тента! Не может быть! Я обошла всё по кругу! Ужас вновь сжал свои цепкие пальцы, а слёзы обожгли глаза и щёки словно капли раскалённого масла. Выхода нет! Я в ловушке!

Изо всех сил стараясь удержать себя от истерики, я вернулась назад, в помещение с чуть более высоким потолком и попыталась изучить его центр. Пол, образуя некое подобие чащи, с небольшим уклоном сходился к центру, наполненному водой. От одного прикосновения к склизкому камню на дне обнаруженного водоёма меня передернуло. Голова кружилась то ли от переутомления, то ли от недостатка свежего воздуха. Не в силах больше бороться с усталостью, я легла на прохладный пол. Сознание покинуло меня.

Умиротворяющее сияние бирюзового неба, тихий шелест трав и ласковый ветер. Несмотря на иные очертания холмов, с первого глотка воздуха, наполненного свежестью бескрайних просторов, я узнала родные земли. Такой сладковатый аромат витает только у нас. Обманчивый покой и безмятежная благодать щемили сердце предчувствием катастрофы.

Чёрная полоса перечеркнула небо от горизонта до горизонта и начала раскрываться подобно расходящимся краям раны. Чувство тревоги сковало надёжней стальных цепей… Чудовищное создание невероятных размеров с крыльями, сотканными из пронизанных молниями грозовых облаков, низверглось из бездонной черноты. В абсолютной тишине оно парило над изгибами зелёных холмов. Покрытое чешуёй тело отливало белым золотом. Сплетённая из сгустившейся тьмы шея заканчивалась устрашающей головой, увенчанной короной сверкающих серебром рогов. Дюжина глаз, пылающих холодным аметистом, источала беспредельную мощь, пропитанную безмерным страданием.

— Нет тьмы — там, где взошел я!

— Нет света — там, где ступил я!

Внезапно, будто из-под земли, в сияющую чешую громадного тела ударили сотни электрических разрядов. Рвущий барабанные перепонки гром смёл меня, как сорвавшаяся с гор лавина сметает одинокое деревце. Катастрофа свершилась.

–… там, где пал я!

— Однажды повержен — не значит убит!

— Путь к возрождению снова открыт!

Невероятным образом в беспроглядной тьме где-то рядом с собой я ощутила бьющееся сердце. Маленькое, как кулак человека, выточенное из камня, но живое. Исходящая от него тонкая струйка тумана протянулась к моей груди и тотчас словно тысячи игл вонзились в мою кожу.

Видение пропало. Я лежала на холодном полу, и точно вновь вынырнув из воды, хватала ртом воздух. Тело болело, но с каждым вдохом ломота в суставах и жжение в лёгких ослабевали. Ожидая, пока ясность мысли полностью вернётся ко мне, безуспешно пыталась осознать увиденное. К моему удивлению, ощущение находящегося неподалёку живого сердца не покинуло меня вместе с туманом видения. Сосредоточившись, попыталась восстановить перед внутренним взором, откуда протянулась ко мне туманная струйка. Если чутьё не обманывало, то исчезнувший бесплотный поток тумана тянулся из центра зала.

Набравшись решимости изучить его, я открыла глаза и замерла от изумления. Каменные своды зала сияли сотнями светлячков, рассеянными по потолку, как звёзды по небу. В тусклом свете, рождённом удивительными жучками, мне удалось различить смутные очертания постамента, возвышающегося посреди небольшого озерца, образованного пологим уклоном пола. Больше ни секунды не сомневаясь, двинулась к постаменту. Осторожно коснулась водной глади. Прохладная влага показалась чистой, но пить её я побоялась, несмотря на внезапно пробудившуюся жажду. Неприятное на ощупь дно оказалось всё же не таким скользким, как камень под водой в туннеле. Преодолев несколько шагов водной преграды, я добралась до цели. Аккуратно исследовав пьедестал кончиками пальцев, обнаружила тёплый предмет овальной формы, надёжно прикреплённый к прочному основанию.

Мои попытки бережно освободить его не дали результата. Провозившись какое-то время, решила, что терять мне всё равно нечего и рванула загадочный предмет изо всех сил. С глухим щелчком он поддался, и… ничего не произошло. Не торопясь, я принялась исследовать добытый трофей, напоминающий яйцо.

Тем временем светлячки, видимо, устав изображать из себя разноцветные звёздочки, покинули облюбованные места на потолке и теперь плавно парили в воздухе. Глухую тишину вспорол металлический срежет, пронзительный, словно предсмертный крик дракона, донёсшийся откуда-то из-под толщи окружающего камня. От пола прокатилась заметная дрожь, вызванная ею каменная крошка посыпалась на голову. Я подняла взгляд, пытаясь разглядеть, что происходит с пришедшим в движение потолком, и тут же пожалела об этом. Песок и мелкие камешки попали в глаза — разглядеть дальнейшее мне не удалось. Грохот камня, скрежет и треск раздавались со всех сторон. Вибрация сменилась мощными размеренными ударами, твердь содрогалась, поднимая волны в небольшом озерце. Недавнее пробуждение кокорота не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило теперь.

Удивительно, но творящееся не вызывало у меня ни паники, ни страха, чувство безмерной правильности происходящего вновь поднялось откуда-то из глубин души. Я лишь накрыла голову руками, защищаясь от падающего сора.

Меньше чем через минуту землетрясение и шум прекратились. Продолжая сжимать в одной руке тёплый предмет, другой рукой аккуратно промыла глаза — закончив, равнодушно смотрела, как солнечные зайчики скачут по встревоженному зеркалу воды. Кожи касался тёплый воздух летнего дня, нехотя гонящий прочь затаившийся в каменном зале холод. Повинуясь инстинкту, взглянула вверх, и яркий свет резанул глаза, срывая туманный покров глубинного спокойствия. На смену ему пришёл целый шквал эмоций: окрыляющее счастье свободы, воспоминания о пережитом ужасе и, наконец, сжигающее любопытство! Ведь я нашла нечто удивительное! Правда, неизвестно что…

Подпрыгивая от нетерпения и рвущихся на свободу чувств, я огляделась, не обращая внимания на резь в ещё не привыкших к свету глазах. Беглый осмотр показал, что массивные плиты потолка разошлись в стороны, а их верхняя граница заканчивалась чуть выше моей вытянутой руки.

Сунула за пазуху загадочную находку, изловчилась, подпрыгнула и уцепилась за край плиты. С трудом вскарабкалась наверх — всё-таки я не в лучшей форме, но кое на что ещё способна. Не успела осмотреться, как в меня ткнулась морда ослика. Его счастливая физиономия расплылась в улыбке, а тёмно-карие глаза лучились не по-звериному осмысленной теплотой. Сегодня совершенно невозможный день! Никогда бы не подумала, что этот флегматичный зверь способен на такое выражение чувств! Поддавшись порыву, схватила хвостатого друга в охапку и затискала словно щенка. Он явно не возражал.

Наши лобызания прервал притворно ругающийся гном:

— И где тебя, кикимору болотную, носит-то?! Мы, значит, тут с Пифагором едим не досыта, не досыпаем всячески, а она знай себе, по пещерам лазит и камнетрясения устраивает!

Одним своим появлением этот пройдоха вызвал у меня вал вопросов и в этот раз я не собиралась себя сдерживать, выпалила всё скопом:

— Чего это кикимора-то? Сам не фиалка на лужку! С Пифагором? День в разгаре, как это не досыпаем? Я ж только утром свалилась! Ешь нормально, кто тебе не даёт-то!?

Стеклодуй открыл было рот, чтоб обрушиться на меня в ответ, но, видно, передумал в последний момент:

— А чего ты, вообще купаться полезла, вода-то холодная? — пряча тревогу за ехидным тоном, поинтересовался гном.

— Мыши испугалась… — потупив взор, призналась я.

— Мыши? Ты их со своего роста вообще разглядеть-то можешь?

— Могу… иногда, — и смущённо добавила: — …а когда не могу, ещё больше боюсь. Спала себе ночью спокойно, а тут под боком как заскребётся кто-то… думала, мышь на меня напасть хочет, вот и вскочила.

— Мда-а-а, — протянул Тихоход, почёсывая бороду, — стало быть, мы тебя три дня из-за грызуна безобидного дожидаемся.

— Сколько?! — я выразительно посмотрела на гнома, старательно намекая, что меня интересуют ответы на этот и предыдущие вопросы, а ещё лучше — незамедлительный и подробный рассказ. На моё счастье, в этот раз упрашивать бородача не пришлось.

— Значится, ждали-пождали тебя три дня и три ночи, как в сказочках девчачьих. А чего тут началось, после того, как ты в болото сиганула! — подчёркивая драматизм своего повествования, Стеклодуй забавно топорщил бороду: — Титаны прибежали: «Где, мол, урхул наш? Давеча в клетке оставили, а теперича нету. И припасы кто нам попортил-то?». Из работников наплёл кто-то, что ты сожрала, а проводник-то говорит: чудище болотное утащило. Зильда-то поддакивать давай: было чудище, из воды лезло, в грязи да тине, водорослями поросшее, страшное, аж жуть! Ты с ним боролась, так оно тебя проглотило и в топь уволокло. Провожатый тебя спасать кинулся, только ж не поспел, видать. Титаны-то контур защитный проверили — не было чудища, а по грязи да по следам выходит, вроде как было. Велели тебя разыскать, только без толку. А тут глядь, припасы-то кончились! Так они, обжоры, неудобства терпеть не привыкшие, лагерь-то свернули, да невесть куда подались. Опосля, как вся прорва их из виду скрылась, мы с Пифагором тебя сами искать взялись.

— Пифагором? Это ещё кто? — не выдержав, прервала я сбивчивый рассказ гнома.

— А кого ты сейчас ручищами-то своими лапала?

Я посмотрела на всё ещё торчащую возле моих ног довольную физиономию.

— Нашего ослика зовут Пифагором? — опешила я.

— Моего на… гхм… ага, в смысле.

— Тоже прозвище какое-нибудь?

— Нарёк-то я его в честь подгорного героя древности, означает: твёрдый духом покоритель гор, — выдал гном явно заранее заготовленную тираду и неуверенно дёрнул плечом.

— Ничего себе! Не знаю как с горами, а с твёрдостью духа у этого зверя всё хорошо, — улыбнулась я и потрепала ослика по холке. Животное благодарно потёрлось о мою руку. Мне кажется, или ослам такое несвойственно?

— Значица… искать стали, — собираясь с мыслями, продолжил гном. — Я с камнем-то поговорил; это всякий гном умеет, без такого умения в горах ни жилу не найдёшь, ни из пещеры не выберешься, — пояснил гном, видя мой недоумевающий взгляд. — Поведал мне лежняк, что полость в нём имеется. Стал я тогда по земле на брюхе ползать, глядь, а тут стык меж плит. Дай думаю, всковырну его. Да без инструментов горных много ли сделаешь-то? От травы сухой, мусора разного отчистил, там и ночь близится, дальше не продвинуться. А как смеркаться-то стало, вижу, из трещины светляки полезли, видать, от солнца дневного укрывались. Мы с Пифагором сидим, любуемся. С раннего утра над стыком-то этим бился, без толку всё. К обеду думаю, уходить надобно, иначе к темноте до лесу не успеем. Ту-то ночь переждали, но страху будь здоров натерпелись. Я Пифагора уводить, а он ни в какую! Стоит, копытами упёрся, тащи, не тащи — с места не сдвинешь! Так-то мы тебя и встретили, — бедняга на одном дыхании выпалил оставшуюся историю, даже запыхался слегка. — Где ж ты пропадала-то? Всё как есть выкладывай!

— Нигде я не пропадала, подумаешь, спросонок в болото упала, зато пока бултыхалась, нашла секретный проход! — От воспоминаний о пережитых ужасах меня пробил холодный пот, но подробно рассказывать о своей глупости и о том, как чуть не погибла из-за детских страхов, совсем не хотелось. — Забралась в него, нашла там этот зал, — я указала себе за спину. — А в нём вот это, — достав загадочный предмет из-за пазухи, я предъявила его гному.

С неожиданной тщательностью Тихоход принялся изучать вещицу. Закончив, поднял на меня строгий взгляд:

— Надёжно храни этот предмет, — вдумчивый тон и вновь пропавшие просторечные словечки заставили меня отнесись к его словам с предельной серьёзностью. — Думаю, за ним-то и охотились титаны на этих болотах. В лагере поговаривали, что это руины города «ушедших титанов» и здесь хранится естество сотворителей миров — источник неизмеримой мощи. Легенды гласят, столетиями своего могущества титаны обязаны ему, но однажды были повержены неодолимой силой, пришедшей из другого мира.

— Где ты научился так говорить? — не выдержала я непривычно гладкой речи своего спутника.

— Дело-то не твоего ума, — ответил гном в своей обычной манере и, подмигнув, добавил, — может статься, узнаешь ещё.

Конечно, любопытство тут же начало разрывать меня на части, но этот бородатый упрямец остался непреклонен. Как упрётся, так хоть гранит грызи, хуже Пифагора, честное слово!

— Пойдём к лесу? До ночи ещё успеем, — сказала я, на глазок оценивая положение солнца.

— Пойти-то пойдём, только к другому краю. Надобно к людям в город выйти, еды подкупить и тебя в порядок привести. Себя-то видела? Кожа бледная, глаза ввалились, про одёжку вообще молчу. Идти-то сможешь?

— Да всё хорошо, — гном ещё раз скептически окинул меня взглядом, — устала просто… наверно.

Тихоход укоризненно покачал головой.

— Котомку-то твою я сберёг, а вот дубина пропала. Видать, забрал кто или на дрова пустили.

— На дрова — это вряд ли, она не горит, и кто ж её забрать мог? Не тростиночка всё-таки, — я озадачено почесала подбородок на гномий манер.

В ответ Стеклодуй только многозначительно пожал плечами.

В другой ситуации я бы расстроилась. Дубина для любого гиганта как святыня, и её потеря может означать изгнание, но изгнанием меня пугать уже поздно, а печалиться, оказавшись на солнышке после всего пережитого, мне казалось ещё более глупым, чем падать в болото из-за мыши.