Прибытие поезда

Леонид Михайлович Поторак

1877 год. Уже объявлена Русско-турецкая война, но до первого сражения остаётся ещё несколько недель. В это тревожное время судьба свела в степи молдавского разбойника-гайдука, священника и группу болгарских беженцев. И у каждого в этой странной компании есть план, которым он не собирается делиться с остальными…

6

А не надо было кучеру тянуться к ружью — пуля, видно, ударилась в кость и вырвала кусок запястья. Бедняга свалился в траву, крича и зажимая рану. Оглушённый купец распластался рядом.

Кэтэлин поднял из-под колеса упавшую с возницы кушму. Похлопал её о рукав и хотел было надеть взамен своей мятой шляпы, но в последний момент сунул подмышку. Дым расходился. Пахло порохом и горелым салом.

В этот раз наживы было негусто: ткань и две коробки пряжи. У купца с трудом нашлась пара леев. Неудивительно, товар-то ещё не привёз. Ткань, однако, можно было продать в городе, а на леи хоть напиться. Бывало и бедней. Кучер притих, только ворочался на земле, весь залитый кровью. Что ж, с правой рукой парню лучше проститься заранее.

(А на самом дне повозки после обнаружился вычищенный до зеркала кусок металла. Кузнечный мусор; сорванная заклёпка, прежде, видно, крепившая что-то, перевозимое в телеге. Железку прибрал к рукам один из мальчиков-монахов, но это всё впереди, впереди).

Выдыхая сквозь зубы в ритме знакомой песенки: ф-ф-ф, ф-ф-ф, Кэтэлин привязал своего коня к упряжке.

Когда детей запихали в повозку, отец Василий спросил-таки:

— Что вы сделали? С теми людьми? Где они? — а ведь клялся, стервец, не задавать вопросов.

— Живы, — бросил Кэтэлин.

— Мы слышали выстрел.

— А я слышал, как сверну твою старую башку.

…Получается, что шли они всё-таки не на север, а на северо-восток. Поскольку встретиться с русской армией отец Василий планировал где-то в районе Галаца. А Дунай пересекли на западе недалеко от Сербии. Что характерно, Янко не пишет об этом ничего, зато в работах местных краеведов есть упоминание о захоронении двоих детей, застреленных турками при переправе с болгарского на румынский берег. Так что изначально планировалось, что Кэтэлин поведёт пятнадцать человек, включая взрослых, но к месту встречи добралось только тринадцать. Неизвестной остаётся судьба паромщика-серба. Впрочем, о чём я, ведь я же его выдумал, этого паромщика, и нет никакой возможности узнать, кто там был на самом деле.

— Г-где ты по-по-болгарски научился, г-г! — гайдук?

Они проезжали сквозь заросли белых метёлок, порой достававших лошадям до середины груди. Брат Феодул, которого второй раз не смог бы заманить в седло ни патриарх, ни даже сам Георгий Победоносец, расположился на козлах и вполне себе сносно правил, а дети за его спиной о чём-то переговаривались.

Кэтэлин оторвался от жевания сухаря.

— Я из Тараклии, — ответил он, осыпая крошками жилет и седло.

— А-а, — протянул ничего не понявший монах.

— Что, батюшка! — вдруг громогласно произнёс Кэтэлин (брат Феодул чуть не свалился с козел), — весело оно путешествовать, с девками-то?!

Отец Василий чем-то поперхнулся; сзади донёсся его сдавленный хрип.

Отдельный вопрос — даты. Происходит это всё, если я делаю верные выводы, в середине, может быть, в конце апреля, или в самом начале мая.

Когда я сумел-таки выбраться посмотреть степь, был сентябрь, и мы несколько суток ждали, пока пройдёт дождь и высохнет после него земля. Степь (представлявшаяся мне почти космической стихией) перестала существовать лет пятьдесят назад. Теперь там распаханные поля. И всё, что можно откопать, роясь в слое земли под пашней — семи — и девятимиллиметровые гильзы времён второй мировой. Занят Деж, занят Клуж, занят Кымпулунг…

Но мне обещали что-нибудь да нарыть.