Адам

Леонид Сергеевич Акимкин, 2016

Первый человек на земле: полное единение с природой, господин всего живого, альфа и омега для целого мира. Об этом мечтает каждый, но какую цену за это заплатит главный герой? Чем придется пожертвовать, чтобы получить возможность попробовать себя в роли Адама? И есть ли во всем этом Бог? Содержит нецензурную брань.

глава 1

Собака деловито подошла ко мне, осмотрела меня и с надменным видом уселась рядом. Собаке надоело мое бездействие, и она деловито наступила передней лапой на мою запыленную туфлю. При этом морду с языком она отвернула в другую от меня сторону, как бы показывая, что это случайность, а не привлечение внимания. Собака была мне знакома, мы даже были когда-то официально представлены друг другу.

— Сильвестр, это Петров, — показывая на меня коротким мясистым пальцем, сказал в тот раз хозяин пса.

— Петров, это Сильвестр, — продолжил мой начальник и хозяин Сильвестра по совместительству. По его интонации я понял, что Сильвестр однозначно главнее, да и кто из нас двоих человек в глазах начальника, тоже стало понятно.

Справедливо замечу, что собака оказалась куда человечней хозяина и ни разу не воспользовалась так называемым «служебным» положением.

Пес он был здоровский, дворняга чистой воды с шерстью, как проволока, грязно-ржавого цвета. Одно его ухо торчало полностью, второе лишь наполовину, при этом корпус у собаки был мощный с глубокой грудью и крупными, как у волка, лапами. Но главная особенность Сили была в его глазах: они были бледно-голубыми, видимо, в предки к нему захаживали гордые сибирские хаски. Как такого не полюбить? И Силю любили все, весь наш десятый отдел полиции, а Силя любил всех, не только работников отдела, но и всякого рода людей волей или неволей попадавших в наше отделение.

Он всех встречал в коридоре, заглядывал в глаза и как бы извинялся: «Здравствуйте, меня зовут Силя. Я хороший, Вы тоже хороший. Заранее прошу меня извинить за моего подопечного. Он тоже хороший, работа у него нервная. Поэтому, когда он придет и будет орать, Вы не обижайтесь, он хороший. Мы все хорошие».

На лестнице послышались тяжелые шаги. Так у нас ходил только начальник уголовного розыска майор Дуров Семен Игнатьевич. Небольшая лестница, ведущая с улицы в единственный коридор маленького обшарпанного здания полиции, всегда страдала под слоновьим ходом майора. Казалось, лестница когда–то его крепко обидела, и он мстил ей, яростно и беспощадно топча ее ступени.

Дверь распахнулась и в коридор вошел Дуров. Двигался он как танк, поэтому, можно сказать, Дуров вкатился. Фантазия моя язвительно предложила мне звук лязгающих траков при торможении танка. Если честно, то и выглядел Семен Игнатьевич как танк. Его большая голова с маленькими серыми глазками и сломанным носом не несла на себе хоть какой-то отпечаток красоты или индивидуализма. Весь облик начальника УГРО был подчинен практичности. Из украшений на голове был короткий ежик волос с ощутимой проплешиной на макушке и попытка отрастить усы. Голова сразу переходила в широченные плечи, шея отсутствовала совсем. Тяжелый квадратный подбородок и массивная грудная клетка изгнали ее из анатомического строения майора, и только галстук как надгробие и назидание потомкам обозначал — «здесь была шея». Описывать дальнейшее строение грозы преступного мира нашего района бесполезное занятие. Рабоче-крестьянское происхождение и долгие годы занятий штангой превратили тело начальника в куб. Куб носил всегда черный мятый костюм, только брюки обрисовывали наличие ног и способность данной геометрической фигуры к передвижению.

Серые глаза стрельнули в меня и Сильвестра: «Оба ко мне», — сказал майор Дуров, входя в свой кабинет.

«Возник из двери и канул в другую», — тихо пробормотал я, поднимая свой тощий зад с неудобной деревянной скамьи.

Силя быстро подмигнул мне: «Он хороший». И мы, как было приказано, оба побрели к начальству.