Роза для Марса

Лиза Гамаус, 2023

Она хочет покоя и только бы больше не работать, а на голову падает инопланетянин с предложением спасать мир. Ну, может быть, не весь целиком, но слетать на Марс придётся. Это не сложно – через портал, он покажет как. Если ей, конечно, понятно значение тех технологий, которые надо привезти. Но почему именно она? Это покойный муж был астрофизиком, а она-то работала в торговой компании. И почему она соглашается, чувствуя, что где-то есть подвох. Она нравится инопланетянину?

Глава 1. Я вас узнаю

2018 год, Москва

Алгоритм телевизионных программ незаметно подчинил её быт. Утром каша со свежей голубикой, эфиопский кофе, медицина и «Модный приговор» — вечером новости, сериал и жаркие, как искусственный камин, политические дискуссии, под которые привыкла засыпать. В субботу телевизор дразнил хаосом неопределённости, в воскресенье подводил черту непонятно как пролетевшей недели. Хотя теперь воскресенье стал обычным днём — не выходным. Она полгода уже, как покончила с работой, и «отмокала» от нервотрёпки интриг вперемежку с дед-лайнами. И от ненасытного Савелия Тимофеевича, всеядного по части женских тел начальника.

Муж умер от рака. Опухоль между желудком и пищеводом величиной с лимон. Почему именно с лимон, и кто это первым сравнил, уже не имело значения. Каждый раз, покупая лимоны, в голове срабатывала ассоциация с опухолью Павлика. Он категорически отверг все её попытки справиться с болезнью без операции и химиотерапии. Послушно выполнил все предписания официальной медицины, выпотрошил отложенные на лечение деньги и закончил свой жизненный путь в страшных мучениях с ещё одной огромной, величиною почти с футбольный мяч, опухолью на спине. Про футбольный мяч она не вспоминала. Простреливший её насквозь шок, когда она услышала о его болезни впервые, по своей мощи оставался непревзойдённым ужасом. Лимон крепко засел в голове, а футбольный мяч нет. После операции Павлик не мог ни лежать, ни есть, ни думать, и прожил три тяжелейших года, полных увядания, страданий и ожидания конца. Он пожалел, что лечился. Сказал, что на потраченные деньги лучше… но она не дала ему договорить. Ещё одна ошибка, даже и роковая — ненужное никому раскаяние и пустые фантазии в сослагательном наклонении.

Сейчас, через неполных шесть лет после ухода Павлика, боль стала утихать. В прошлом году умерла его мать. Как будто поставила точку. Общих детей у неё с Павликом не было — они поздно встретились. Иванушка, её сын от первого брака, давно уехал покорять IT-пространство за границу и возвращаться не собирался. Таша же чувствовала, что вернётся. Она знала его душу. А сейчас пусть посмотрит на чужое житьё-бытьё, поработает в корпорации, насытится международным общением, погоняется за карьерными призраками, чтобы в какую-нибудь субботу сказать себе «хватит». И женится здесь, и у неё будет внучка, которую она уже любит.

Начавшееся безделье сначала слабо, почти неслышно, но с каждым месяцем всё громче начинало подталкивать Наталью Лопырёву или Ташу, как называли её близкие, к полуоткрытым вратам в новую жизнь. Она рьяно сопротивлялась — хотелось внутренней тишины, никакого волнения и никаких целей. Главное, никаких целей! И тернистого пути их достижения. Всё! Дальше, как бабочка — порхать от цветка к цветку, радоваться солнышку и постараться не попасть в сачок любознательного энтомолога.

Таша обзавелась ещё одним телефоном с новым номером, поменяв даже оператора связи, перечистила и спрятала подальше всю официальную одежду, накупила себе кроссовок и затаилась.

Раньше хотелось ослепительной международной карьеры, заграничных командировок, красивых шмоток, флирта, значимости, независимости, «псевдо», конечно, независимости, — потом все эти шуршащие и блестящие фантики бытия, став реальностью, постепенно облетали, обнажая так и неразгаданную собственную сущность. О сущности некогда было думать, разве что сейчас. Но и сейчас она была убеждена, что мало о себе знает. Ей казалось, что где-то глубоко внутри спрятано сокровище, ради которого блуждающая по необъятным просторам космоса душа нашла пристанище в её теле. Случайный ли был выбор? Может, её душа стояла в очереди совсем за другим телом, которое должно было родиться в противоположной части света и у других родителей, может быть, душа хотела стать мужчиной, а ей были поставлены жёсткие условия: сейчас или очень нескоро? И не желая больше ждать, она согласилась.

Таше так казалось, потому что она давно, лет с двадцати, чувствовала некое несоответствие между своими мечтами и теми возможностями, которые давала жизнь. Да и понимание, как всё устроено у людей, пришло совсем недавно, с запозданием. Поезд доехал, но очень долго стоял до этого на перепутье. Диспетчер явно не пускал. Её всегда тянуло туда, куда невозможно было попасть. Но и эти мечты казались не совсем её, скорее, чужими моделями, скопированными незрелым сознанием.

Солнце так сильно било в окна, что обесцвечивало огромный экран телевизора. Ей пришлось встать и их занавесить. Первый раз за несколько месяцев телевизор наконец начал надоедать. Она отыскала глазами пульт, взяла его, нажала на красную кнопку и улыбнулась наступившей тишине. Постояла несколько секунд, не шевелясь, потом быстрыми шагами, с кружкой утреннего кофе в руке, прошла в кабинет Павлика.

В кабинете всё оставалось на своих местах, как и при жизни хозяина: шкафы с книгами, удобная мягкая мебель, где часто сиживали его друзья и коллеги, огромный письменный стол с вертящимся кожаным креслом и рядом, на самом виду, на мраморном постаменте бюст смеющегося Демокрита с отбитой мочкой левого уха. До болезни Павлик был довольно авторитетным планетологом, но после операции потерял ко всему интерес. Его как будто подменили в этой больнице. Когда тебе вольют донорскую кровь, неизвестно от кого, от чужой информации сердце теряет ориентацию. Да и боль безжалостна — силы уходили, а вместе с ними и человеческие заботы и страсти. Она внимательно оглядела всё вокруг. Был ли этот Демокрит на самом деле, кто знает? Она редко сюда заходила, если не считать уборку.

Села за письменный стол и включила ноутбук, единственную свою вещь в этой комнате. Открыла почту.

«Наташа, добрый день!

Когда-то, лет десять назад, мы были очень близки с Павлом Прокофьевичем. Потом в его жизни появились Вы. Он попросил меня его понять, и мы расстались.

Всего доброго, Роза Шварц.»

«Что вам нужно?» — напечатала в ответ Таша. Но не отправила. Что это за имя такое, Роза Шварц? Она никогда не слышала от Павлика такое имя среди его знакомых. Он подробно рассказывал ей о первой жене, о любовницах, о разных там попадавшихся на пути. Они были совсем взрослыми, когда начали встречаться, и достаточно откровенными. Если только это была связь, которую от хотел скрыть всегда, и о ней никто никогда не слышал? В письме, собственно, ничего не сообщалось кроме того, что эта Роза и Павлик были близки десять лет назад. Ну и что? Надо подумать.

«Роза, приветствую!

Да, я много слышала о вас. Павлик часто вас вспоминал, как самого близкого друга. Восхищался вами. Но это всё, что я могу о вас вспомнить. Расскажите о себе.

Наташа.»

Ничего на самом деле не вспомнив и не придумав, Таша решила пойти ва-банк. Она часто так делала с подчинёнными — играла в их игру и выводила на чистую воду. С ней старались не связываться, точнее, особенно не привирать, если что-то надо было от неё добиться. Она слыла мудрой. То, что она ушла с работы, добравшись до самого верха в компании, где работало около ста человек, ещё было до конца не понятым ею самой, даже где-то болезненным вопросом. Выше должностей уже не было, кроме зарвавшегося Савелия, скорее, не начальника, а кукловода, редко посещавшего офис и жившим на Кипре. Она всегда давала топовые показатели и окрыляла сотрудников, подсказывая им самые правильные мотивации. Иногда в прямом смысле исправляла их судьбы, как целитель на пляже от избытка энергии лечит ничего не подозревающих людей. Вернувшись с морского отдыха, люди остаются в полной уверенности, что всё дело в отпуске и качестве отеля.

Ответ пришёл мгновенно.

«Как интересно, Наташа! Мне надо с Вами встретиться и передать одну важную вещь.»

Таша ответила.

«Почему вы не хотите оставить её себе на память?»

Роза продолжила.

«Это Ваша вещь. Давайте завтра, часа в три в «Европейском» в ресторане на первом этаже. Я Вас узнаю.»

Таша не стала отвечать. Нацепила треники и пошла гулять.

День выдался солнечный, листья распускались и даже уже начали превращаться из молодых фисташковых в зелёные. Май всегда нравился. В мае раньше куда-нибудь ездила, чаще за границу, но в последнее время просто садилась в машину и искала приветливые места в Подмосковье. В прошлом году гостила у приятельницы, Лены Козловой, с которой когда-то работала в кофейной компании. Ташу тогда быстро сделали директором по развитию, и они потихоньку начали набирать обороты — и компания, и Таша, а Лена, как работала в советское время кадровиком, так и продолжала на этом поприще. Она была намного старше, но возраст никогда не мешал их дружбе. У Лены остался дом от отца-академика в Пушкино. Тем маем они смотрели фильмы, вспоминали прошлое и даже сделали вечеринку, пригласив туда Лениных соседей. К подруге сватался один старикашка с их улицы, из большого деревянного дома, но Лена не любила собачников, а у того во дворе бегало две или три огромные овчарки. Лена умерла зимой от инсульта. Она могла сказать о человеке всё, понаблюдав минуты три за его руками, ей даже не очень нужно было заглядывать в глаза. Скольких она приняла на работу на своём веку, трудно пересчитать.

— «Если средний палец прямой и длинный — то перед тобой ответственный и мудрый типчик. И ещё смотри на большой палец — там успех. Как у тебя,» — прозвучали в голове Ленины слова. Трудно привыкнуть к пустоте, к невозможности позвонить близкому человеку, к подбирающемуся одиночеству. То, что она сейчас сама старалась ни с кем не общаться, было сродни отпуску, а вот когда не с кем вообще пооткровенничать, это совсем другое. Что это может быть за вещь? Вспомнила она слова Розы. Кто это мог быть, и куда её стараются впутать?