Красный парфюмер. Новое дело Егора Лисицы

Лиза Лосева (2023)

В 1930-е годы жизнь в Москве кипит, но состоит не только из грандиозных строек. На парфюмерной фабрике для советских женщин разработали новый аромат, и формула, на основе которой он создан, обещает совершить революцию в отрасли. Это достижение советских химиков чрезвычайно интересует конкурентов за границей. Не их ли рук дело — внезапная смерть директора фабрики? Егор Лисица, обучающийся в столице на курсах криминалистов, помогает специалистам МУРа расследовать это дело, но использует собственный подход… Действие остросюжетных романов Лизы Лосевой происходит в один из самых напряженных периодов в истории нашей страны — 1920—30-е годы. Страна, еще не до конца оправившаяся после революции и Гражданской войны, пытается строить новую жизнь. На колоритном историческом фоне развивается захватывающая детективная интрига.

5. Товарищ Жемчужная

В кабинете из-за стола поднялась женщина, даже дама! Крупные черты. Тонковатые губы, затейливо уложенные волосы. Сухощавая, прямая, строгий английский костюм, галстук.

Протянула руку — маникюр, нежная ладонь, а пожатие уверенное.

— Полина Жемчужная ^[4]. Я руковожу трестом «Главпарфюм». И за эту фабрику отвечаю тоже я.

Я знал, кто она, из газет. Освещался среди прочего ее визит в Америку. В мехах, элегантная, Полина Жемчужная не слишком походила на супругу Председателя Совета народных комиссаров СССР. Но именно ею она и была.

Усаживаясь за стол, всмотрелась:

— Мы с вами виделись утром. Вы спрашивали дорогу. — Энергично продолжила: — Дайте мне объяснения того, что произошло. Несчастный случай? Или приступ — сердце?

— Ни то ни другое. Причина смерти — яд.

Она промолчала, и я почувствовал невольное уважение — не стала переспрашивать, сомневаться.

— Значит, отравлен.

Случайность смерти не обсуждалась. А незаданный вопрос повис в воздухе — не сам ли? Последние годы держалась «мода» на самоубийства среди партийных работников и руководителей красных предприятий. Я заговорил:

— Определенно не самоубийство — картина не типичная. Никакой записки, ни на столе, ни в ящиках не нашли. Мы успели опросить персонал, и если коротко, то на весь день у директора были назначены планы. После обеда он говорил по телефону с гаражом. Едва ли стал бы заказывать машину, если решил кончить с жизнью. Да и яд не принял бы, скорее воспользовался револьвером, оружие у него имелось. К тому же два стакана указывают на то, что вечером, возможно, у него был посетитель.

Я перечислил всех, кого еще нужно опросить, что предстоит проверить. Полина слушала внимательно, но явно торопилась спросить. Наконец прервала меня:

— Из его бумаг было что-то взято?

— Опросили секретаршу, по ее словам, все на месте.

— Говорите вы хорошо. Мне симпатичны ваша четкость и горячность к делу. Хочу узнать вашу биографию, только коротко.

Что-то было в ее энергичной уверенности убеждающее, что она имеет право знать, эта прямота не коробила. А кроме того, все же дама. Ответил, что следователь, криминалист, недавно раскрыл громкое дело. Приехал в начале осени с юга в Москву. И вот — работаю с московским розыском.

— Мне кажется, вы толковый специалист. Молодые кадры, в том числе и из провинции, сейчас нужны повсюду. Свежий взгляд! Я устрою так, чтобы вы разобрались в этой смерти, наравне с сотрудниками милиции.

Что же, и отлично. Дело на фабрике мне было интересно. А если и выяснится, что я по сути на птичьих правах, — ну тогда уж и объяснюсь.

Она поднялась, махнула — сидите. Прошлась. Лакированные каблуки четко простучали по паркету. Остановилась у шкафа — за стеклянными дверцами коробки, флаконы.

— Я вам расскажу о том, с чем можно столкнуться. После ликвидации частной собственности важнейшая задача по руководству такими вот громадами, — посмотрела за окно, — легла на государство. А я дело знаю с азов, — она улыбнулась, открыв ровные мелкие зубы, глядя прямо в глаза, — с тринадцати лет забивала табак в папиросы на фабрике вроде этой.

Поправила локон.

— А сегодня мы, — она прищелкнула пальцами, — поставляем на прилавки СССР тридцать миллионов коробок пудры. Больше десяти миллионов тюбиков крема. «Главпарфюм» имеет магазины в Москве, Ленинграде и не только. И верьте мне, это роскошные магазины. Молодые коммунистки приобретают нашу продукцию в залах с интерьерами из мрамора!

Ожидала реакции, я уважительно выдохнул.

— Может показаться, что духи, пудра — это вздор. Обуза для нашего нового быта. Слышны отдельные голоса, что это дело мещанское или, еще хуже, буржуазное.

Кончиками пальцев подпихнула по столу журнал «Работница», я посмотрел дату — старый. На скомканной странице красовался призыв: «Девушки-голубушки, вы не мажьте рожи, лучше мы запишемся в союз молодежи!» В статье говорилось, что комсомолка не красится, она проста и скромна. Девушки то ли из стройтреста, то ли из кооператива пищевиков на собрании приняли решение не пудриться и не краситься. А вместо этого повышать культурный уровень. Припомнив слова Полины о миллионах коробочек и тюбиков, я не слишком им верил.

— Мы эти голоса отметаем решительно! Взято движение за ликвидацию бескультурья в области личной гигиены. — Качнула головой к окну. — Фабрике доверяют госзаказы к значимым датам, ее продукция представляет страну за границей, — продолжила Полина. — Мы как раз готовимся к крупной выставке. Покажем Европе, Германии, Франции, чего стоит государство рабочих и крестьян. Что наша промышленность не отстает от западной, а превосходит ее!

Товарищ Жемчужная села за стол. Сняла трубку телефона с рычажков.

— То, что я скажу, вы никому передавать не должны. И вы, и ваши товарищи будут обязаны не раскрывать обстоятельства дела.

Примечания

4

В дневниках героя изменены имена, некоторые даты. Реальная же персона Полина Жемчужина возглавляла ТэЖэ — Трест жировой промышленности Москвы. Позже арестована по обвинению в государственной измене.