Хамелеон

Лина Вольная

Захватывающий роман о любви двух совершенно разных, но в тоже время и удивительно похожих людей, которые во время своего непродолжительного дуэта спасли не одну жизнь, но не сберегли самого дорогого – своих чувств. В «Хамелеоне» вы найдете для себя и интриги, и секс, и закрученный сюжет с погонями и элементами мистики. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

По приезду в отдел часы отбили ровно одиннадцать. Скинув в кабинете забрызганную кровью одежду, Альберт полез в шкаф. На вешалках было не густо: форменный мундир, который он терпеть не мог и брючный строгий костюм от «Prado» с белой отутюженной рубашечкой. Умывшись, силовик облачился в пиджак и брюки, застегнул последнюю пуговицу на строгой, английского покроя, рубашке. В зеркало на господина Нуриева смотрел красавчик, но портило одно — кроваво-засохшая полоса, во всю правую скулу, от пролетевшей пули Мамедова, ну никак не совмещалась с брутальным образом грозного джентельмена госнаркоконтроля.

— Ч-чёрт, а? — процедил подполковник — Как с такой рожей на похоронах появиться? — немного подумав, Альберт крикнул секретаршу — Ло, зайди-ка ко мне, да побыстрее!

Лариса не заставила себя долго ждать, появившись на пороге кабинета в ярко-синем, приталенном платье — Да, Альберт Айдарович, звали?

Нуриев, оглядев барышню с головы до ног, ухмыльнулся — Это куда это ты вырядилась в таком прет-а-порте?

— Сегодня похороны Ивана Станиславовича, вы забыли?

Альберт недовольно мотнул головой — Вот именно, Ло, похороны, а не демонстративный показ мод!

Женщина невозмутимо пожала плечами — Так я не вдова, слава богу, Берт, а экс-секретарь Его Величества!

— Н-да?! — выдохнул подполковник — Что с вами, с бабами, поделаешь-то? Из любого несчастья фарс вылепите, не заржавеет!

Лариса дежурно улыбнулась — Вы зачем-то звали меня, Альберт Айдарович?

— Некролог в газету поместила?

— Да.

— Обед в ресторане заказала?

— Да, как вы и просили.

— Хорошо, а теперь сделай что-нибудь с рожей моей, не знаю, тоналкой, пудрой там замажь, но чтобы на людях я появился с нормальным, не отпугивающим лицом!

Ло капризно надула губки, призадумалась, но через несколько минут загримировала объект своего воздыхания на все сто.

Нуриев придирчиво оглядел себя в зеркало, но работой любовницы остался доволен — Тебе в гримёрке большого академического надо было работать, а не в органах!

— Что-то не так? — приподняла бровь Ло — Это максимум, что можно сотворить в вашем случае!

— Отлично! — отмахнулся Альберт — Спасибо!

— Обращайтесь! — одарила улыбкой Лариса — Если что, я за дверью!

Раздался звонок стационарного телефона, силовик поднял трубку — Да? — Нуриев был зол и нетерпелив.

— Это Имагин.

— Да, я понял, Валер, что?

— Ты домой не собираешься?

— Нет! — отчеканил Альберт — Я собираюсь на кладбище, а что?

Секунд тридцать на том конце провода молчали — Ничего! — ожил Валерий — Я бы тоже хотел сопроводить тебя!

Подполковник опешил — Куда?

— Ты же на кладбище собрался? — не понял Имагин — Ну так я хочу поехать с тобой, что непонятного?

— А-а, ты об этом? — выдохнул Нуриев — А то шуточки у тебя, скажу, прям несвоевременные!

— Замену мне пришли! — не стал рассусоливать Имагин — Считаю своим долгом почтить Ивана Станиславовича!

— Жди! — процедил сквозь зубы Альберт — Эдуардовича пришлю, он на кладбище не едет!

Набрав номер Андрея Эдуардовича, незаменимого во всех случаях, подполковник произнёс лишь одну фразу — Андрюш, езжай ко мне домой, Имагин обьяснит!

Положив трубку, Альберт вышел из кабинета: всё раздражало и бесило, события, так стремительно свалившиеся на голову, выбили из привычной колеи, утомили его, хотелось делать одно, а приходилось выполнять совсем другое. В мозг, как назло, лезли мысли о ней и не давали сосредоточиться, думалось только о ней и ни о чём больше.

Орлов ждал уже с ребятами в машине, Нуриев отрицательно мотнул головой — Нет, я поеду с Михой, догоняйте!

Его отчуждённость и нежелание идти на контакт сейчас почувствовались особенно. Как ни крути, а зам его живёт своей отдельной, закрытой жизнью, куда вход ему определённо заказан. От досады Герман сжал руль так, что побелели костяшки пальцев. Его, истинного, назначенного верхом, начальника не воспринимали, все бесприкословно слушались Нуриева. Нет, нет, саботажа и беспридела не было, не было и неподчинения, приказы его и поручения выполнялись в срок и как положено, исправно, но не так рьяно и охотно, как в случае с Альбертом — его понимали с полувзгляда, с полуслова, весь отдел, вся грёбаная ментовка смотрела ему в рот, особенно бабы падали к ногам его в любое время дня и ночи, и сегодняшняя Ло тому доказательство! Да, признать сей факт было тяжело, слепое повиновение господину Нуриеву присутствовало в отделе и жило не один год!

Герман завёл мотор — Поехали, ребята!

«Фольцваген» пристроился за чёрным «ауди», Альберт призывно моргнул фарами, кортеж направился в сторону Ваганьковского.

Миха, сидящий рядом с другом, взялся давать отчёт — Короче, шеф, бабло между ребятами я разделил, нашим тоже со сделки с Долквадзе выкроил поровну. Все довольны, как никогда!

— Ещё бы! — усмехнулся Альберт — Не по-одному ляму капнуло с неба, что-ж тут расстраиваться? Ладно, за место дорого взяли?

— Пять миллонов, налом, плюс ограда, венки, памятник. Короче, за все похороны я выложил десять двести, чеки у тебя в бардачке!

— Мне в налоговой не отчитываться! — сморщился Альберт — Ты охренел?

— Пока нет! — усмехнулся Миха — Охренела жена старика, когда в ритуальных услугах чеки выбивали, её чуть «кондрат» не обнял от услышанного, еле обмахал её платочком.

— Как объяснили ей наличие такой суммы у скромных стражей закона?

— С мира по нитке, покойному рубаха!

Нуриев включил музыку, из колонок полилась девятая симфония Шуберта, которую Альберт просто обожал, подполковник откинулся на подголовник сиденья — Устал я, Миш!

— Бывает, учитывая наш ненормированный график.

Альберт повернул голову к другу, под глазами силовика залегли серые глубокие мешки — А интересно мне? — лукавый огонёк в красивых зелёных глазах озорно блеснул — Куда дед всё нажитое непосильным трудом дел, ведь ты должен понимать, как и я, что, как ни прискорбно, но надо признать, за нашей спиной Ежов и шлюх держал, и оказывается зелёную дорожку наркотрафику открыл, и, естественно, не бесплатно. Кушанашвилли говорит деду по десять процентов отстёгивали!

— Детям оставил, кому ещё? — пожал плечами Миха — Он же, типа, правильный был?!

Берт громко ухмыльнулся — Для Иваныча преступление, как профессия была, а отношения его с детьми были не из лучших. Даже до сих пор цитаты его помню, типа: — «Одна дура с даунами нянькается, а второй и того хуже, в попы ударился, твою мать»!

Опер прыснул — Да уж, кто бы мог подумать, что у деда такие отпрыски уродятся: Светка — психокорректор у детей с этим синдромом, а Серёженька — святой отец Сергий? Нет, правда, пути господни неисповедимы!

— Жене конвертик приготовил?

Миха достал из кожанного дорогого портфеля пачку «зелёных», туго упакованных в банковскую обёртку — Здесь пятьсот!

Альберт Айдарович брезгливо сморщил нос — Отдай от нас, но только не при Германе!

— Обижаешь, шеф, я же не дурак! — возмутился Миха — Нашего тоже «кондрат» приобнимет, как сумму сфотографирует! Петровича разорвёт от одной только мысли.

Впереди показались ворота Ваганьковского, джип Альберта припарковался перед въездом. Машин было немеренно — оно и понятно, Ежов был личностью! Нуриева с Михаилом встретила на входе супруга экс-начальника, Мария Ильинична: невысокого роста, приятная миловидная женщина, одетая в чёрное траурное одеяние. Её белые, как лунь, седые волосы резко оттеняли контраст тёмного и светлого, глаза вдовы были слегка припухшими и покрасневшими, как впрочем и должны были быть у добропорядочной супруги, потерявшей внезапно мужа.

Ежова протянула к Альберту руки — Родной мой, здравствуй, какое же горе, господи, и ты, мой мальчик, так потратился на похороны, спасибо тебе огромное, но мне так неудобно, зачем это, Берт, надо было поскромнее?!

Нуриев исподлобья взглянул на Орлова, который с интересом наблюдал почти семейную идиллию.

— Мария Ильинична, давайте отойдём? — взял вдову под руку подполковник — А лучше давайте к месту захоронения сразу двинемся, там и поговорим?

Супруга Ивана Станиславовича похлопала Альберта по руке — Пойдём, пойдём, сынок, а то и правда, тебя только и ждали. Ванечка мой там уже, прибран, как надо, солнце моё, покинул меня так рано! Как же я без него, Альберт, ведь столько лет вместе? — на глазах женщины навернулись слёзы.

Нуриев подал вдове платок — Ну, ну, значит на судьбе так было написано, зато сколько хороших дел успел сделать дед!

Мария Ильинична закивала — Твоя правда, сынок, день и ночь работал, себя не жалел.

Мимо проплыли медленной вереницей мраморные постаменты, витые чугунные ограды, к небу воспарил маленький белый ангелок с пухлыми детскими ручками, так искуссно выполненными из художественной лепнины. Часовня, возведённая подле, расторгала бедную несведущую женщину.

— Альберт, посмотри! — рука вдовы метнулась к старинному, тёмно-серого цвета, склепу — Как величественно, как красиво! Неужели мой Ванечка заслужил покоиться на таком значимом месте?

Стрельчатые окна, выполненные в форме арок, были замурованы и плавно перетекали в неясные, размытые образы героев Иллады, тугие виноградные лозы оказались лапами парящих в воздухе гриффонов, длинные лапы которых впивались в жертвы, в людей, которые склонили головы свои в ехидной, скупой усмешке. Больше всего Альберта поразила фантазия архитектора, который над входной дверью в склеп вылепил клубок змей на голове прекрасной женщины, в центре которого гнездились тела крошечных божественных эльфов. Рядом, метрах в трёх от опочивальни, толпилось несметное количество народу.

— Альберт, спасибо тебе, мой мальчик! — Мария Ильинична прижалась к нему, дрожащим от слёз, телом — Сколько потратил ты, ведь места на Ваганьковском недешёвые?

— Тётя Маш, ну всё?! — Нуриев по-отечески обнял женщину — Хватит, об этом больше ни слова. Иван Станиславович был мне, как отец, и неужели я бы пожалел на такое деньги? Перестаньте, все мы бренны, придёт и наш черёд!

— Всё равно спасибо, доброго тебе здоровья, я всегда молюсь за тебя и буду молиться, сынок!

Орлов, подходящий с ребятами к месту захоронения, отметил про себя, что вдова Ежова благодарит Нуриева.

Герман едва заметно усмехнулся — Прям семейная идиллия, однако!

Хоронили бывшего начальника госнаркоконтроля пышно и помпезно, высказав в адрес умершего столько лестных и добропорядочных слов, что Герман Петрович не выдержал, отошёл, бесстрастно наблюдая за присутствующими извне. Нуриеву и здесь был почёт и уважение — ему жали руки, высказывали соболезнования, почти кланялись и смотрели с обожанием. Супруга Ежова и вовсе не выпускала ручку зама из рук, н-да, связь между Иванычем и его протеже была крепка.

На секунду прикрыв веки, Орлов подумал об Ольге: — Как она, что с ней? Её, наверное, уже увезли, и он, в чьих руках была её свобода, не захотел понять, струсил, сбежал, не выслушав до конца! И очевидно, таджик заправлял всем сам, без неё, и изрыгнул признание не там и не тому.

Правой ладони что-то коснулось, жёсткое и мохнатое, Герман вздрогнул и открыл глаза: неясная угольная масса, сгрудившаяся в очертание огромного лохматого пса, проплыла мимо, полковника передёрнуло — Что за ересь? — процедил Орлов, но видение не исчезло, пёс вкрадчиво ступал лапами по земле и направлялся к склепу — Не может быть?! — сознание силовика проснулось — Откуда у разрытой могилы псина? — Герман Петрович крикнул животное, замер, собака повернула в его сторону голову — Эй, пошла прочь! — сделал шаг назад Орлов — И откуда принесла тебя нелёгкая?

Масса зарычала, угольно-мрачное пятно с двумя блеснувшими жёлтыми угольками, прижало уши и на сто девяносто градусов развернулось к Герману, шерсть на загривке пса вздыбилась.

По спине полковника непроизвольно пробежала изморось мурашек, он хотел крикнуть, громко, размашисто, чтобы кто-нибудь услышал, но с горла вырвался лишь скупой, никому не слышный хрип — П-пшёл прочь! — выдавил из себя Герман — Пошёл! — нагнувшись, силовик поднял с земли увесистый камень и со всей дури запустил его в пса, зажмурился.

— Твою мать, а, ты чего, охренел!? — голос Альберта раздался как гром среди ясного неба — Ты в своём уме, Герман?

Орлов мгновенно открыл глаза, напротив стоял Нуриев собственной персоной со скрещенными на груди руками — Ты пьяный что ли, камнями кидаешься? — взгляд подполковника говорил сам за себя — И базаришь сам с собой?!

— Чего? — оторопел Герман — О чём ты?

— Погода, говорю, хорошая! — Нуриев подошёл к Орлову вплотную — Начальник, с тобой чего, перепил?

Полковник отрицательно мотнул головой — Да не пил я, что ты! Ты видел пса?

— Кого? — поперхнулся Альберт — Ты о чём?

— Только не говори, что ты не видел передо мной чёрную лохматую псину, вот только не говори?!

Бровь Нуриева поползла вверх — Я и не говорю!

— Значит ты её видел? — Герман Петрович вцепился Альберту в плечо, глаза полковника были полны любопытства — Видел, ну?

— Видел, видел! — похлопал по фалангам пальцев силовик — Бааальшую такую, видел, успокойся!

— Не издевайся, я серьёзно!

— Я тоже не шучу, Герман Петрович, пошли уже, сейчас старика опускать будут. Попрощаемся, заскочим в ресторан и на работу.

— Ты мне не веришь? — Орлов не находил себе места, чувствуя себя последним идиотом — Я действительно видел большую собаку и хотел её прогнать!

— Я это заметил! — ухмыльнулся Берт — Особенно когда ты запустил в меня камень! И как, успешно?

— Что?

— Прогнал пёсика?

— Ты разговариваешь со мной, как с сумасшедшим!

Альберт расплылся во все тридцать два — Боже упаси, шеф, даже и подумать, что начальник мой не в своём уме, как такое тебе могло в голову прийти? Ты и сумасшествие, две совершенно несопоставимые вещи!

— И всё таки волкодав был!

— Конечно был! — уголок рта подполковника скривился, ехидная усмешка, полная сарказма, исказила красивое волевое лицо — Это дух руководителя нашего, бывшего! — Альберт пригнулся и изобразил крадущегося зверя — Ивана Станиславовича, материлизовался в собаку и подкрался нежданчиком к тебе, чтобы укусить последний раз нерадивого приемника! — Нуриев широко шагнул вперёд и цапнул Орлова пальцами за локоть, не забыв при этом громко тявкнуть — А-ав!

Герман Петрович отшатнулся от подчинённого, как от проказы — Дурак, хватит паясничать!

— А я и не паясничаю! — парировал удар Альберт — Поясняю, мало-мальски, причину твоей внезапной галлюцинации или дуркуешь ты, Герман, как я иногда, хрен тебя разберёт?!

К мужчинам подошла вдова Ежова — Альберт, сейчас Ванечку закрывать будут, не хочешь ничего сказать?

Силовик призадумался, вытаскивая с нагрудного кармана солнцезащитные очки — Пожалуй нет, тётя Маш. Всё, что я имел ввиду, шепнул ему на ухо уже давно, обойдёмся без сантиментов!

Женщина внимательно посмотрела на Нуриева, заботливо тронула правую скулу — Опять в засадах живёшь, сынок, или подрался на этот раз?

Коллеги переглянулись, Альберт иронично усмехнулся — Да нет, Мария Ильинична, я вышел уже из возраста кулаками махать, на деле всё гораздо прозаичнее, машину ремонтировал, поранился!

Ежова погрозила силовику пальцем — Ох, и плут ты, Альберт, как и Ванечка мой, ни за что не признаешься, ну да ладно, такого красивого мужчину, как ты, шрам только украсит. До свадьбы заживёт, родной!

Герман про себя подивился — Вот те на, старая першница, а всё туда же, ты такой красивый мужчина?! Немыслимо!

Нуриев наклонился к полковнику и шепнул безумную, дерзкую фразу — Не гони, начальник, ты тоже ничего. Женщины глазами любят, с этим ничего не поделаешь!

Крышку лакированного дорогущего гроба начали закрывать.

Молодой, лет тридцати, священник наклонился к умершему и почти по родственному перекрестил Ежова, дотронувшись указательным и средним пальцем до лба — Отец, пусть земля тебе будет пухом, прости меня!

— Это кто? — Герман заинтересованно склонился к Альберту — Как мне помнится, Ежов был атеистом?

— Отец Сергий! — ухмыльнулся Нуриев — В миру Ежов Сергей Иванович, тридцати лет отроду, по образованию экономист, не женат, представь, родной сынок нашего дорогого начальничка!

— Да ну?! — Орлов поразился вслух так громко, что многие из толпы повернули к Герману головы — Никогда бы не подумал!

Герман Петрович извинился, Альберт кивнул четверым операм, гроб начали медленно опускать.

— А ты не знал? — силовик беспечно воззрился на опешившего Германа — Странно, хотя старик об этом не любил говорить, но в отделе многие знают, что Иван отказался от сына давно в силу его выбора профессии!

— Я думал, что Сергей пропал, как изначально думали, ведь несколько лет от него не было никаких вестей, да Иваныч тогда, помнится мне, брякнул, что, мол, ушёл олух из дома и хай с ним, искать он нерадивого сына не будет?!

Альберт повернулся к полковнику лицом, взгляд его, впрочем, как и всегда, смеялся — Сергей никогда, никуда не пропадал, он уехал во Владивосток, в духовную семинарию, и проучился там пять лет. Отец, естественно, крайне не одобрил сего ребячества, и отказался от сына. Так вот, Герман Петрович, обстояли дела в семье Ежова, а дочуру свою Иваныч тоже не особо жаловал, ибо по его мнению, надежд его она тоже не оправдала, в органы работать не пошла, а отучилась на психолога и пошла работать в психокоррекционную школу-интернат для детей с синдромом Дауна. То есть, тем самым нанесла, по его мнению, сокрушимый удар ниже отцовского пояса! Её, кстати, старик тоже лишил наследства!

Герман утёр лицо тыльной стороной ладони — Н-да, отмочил дед! Правда, не знал таких подробностей, теперь мне понятно, почему старик так благоволил тебе, ведь ты практически точная его копия, последователь: жёсткий, беспринципный офицер, прошедший огонь, воду и медные трубы с отличием, ведь так?!

— Пошли! — Альберт положил ладонь Герману на плечо — Мы разные, начальник, ты даже не представляешь, какие разные, но не скрою, Иван был мне, как отец, а я, не исключено, был для него именно тем, кого он так хотел видеть в сыне! Да, я жёсткий, беспринципный, какой и должен быть силовик, учитывая нашу профессию, но человеческое мне тоже не чуждо, поверь!

— Возможно! — прищурился Орлов — Но я тебя плохо знаю, Альберт, и методы твои, варварские, не одобряю. Потом, не исключаю, что изменю своё мнение, а сейчас действительно пошли, дань старику свою мы отдали!

Толпа народа, будто с ярмарки тщеславия, хлынула к воротам. Орлов оглянулся на пресловутый склеп, взгляд передёрнуло, вслед ему улыбались гриффоны и змеи, обрамлённые прекрасными лозами винограда и никакого пса! Герман отогнал дурные мысли, открывая дверь автомобиля, и отметил про себя, что вдова Ежова села в машину к Нуриеву, и села с превеликим удовольствием. Процессия тронулась, держа путь в ресторан «Траттори», что на Минской. Поминки прошли спокойно и торжественно, ввергнув многих присутсвующих в некое меланхоличное состояние.

Альберт встал первым, часы показывали ровно два — Мария Ильинична, нам пора, извините, сами понимаете, служба?! Дела, дела и ещё раз дела уголовные нас не ждут, преступники не дремлют, так что пардон!

На выходе Альберту попалась дочь Ежова, Светлана. Цинично усмехнувшись, младшая дитятя стряхнула небрежным взмахом руки несуществующую пыль с лацкана пиджака подполковника — Красив, как бог, дерзок, как дьявол, так ведь всегда было, Альберт Айдарович?

— Каждому своё, Светуль! — миролюбиво улыбнулся Нуриев — Быть богом, да ещё дерзким, большая ответственность, не каждому по плечу!

— Ну-ну?! — кивнула девушка — Но с таким учителем, как папенька, ты далеко пойдёшь, Берт, не сомневайся!

— Расценю это, как комплимент, дорогая! — силовик наклонился и поцеловал Светлану в висок — Я правда, соболезную, всего хорошего!

Нелестных пожеланий, ядовито слетевших с экс-воздыхательницы, Альберт не услышал. Три автомобиля выехали с парковки, Герман пристроился процессии в хвост.

На работе ждал аврал: телефоны разрывались, из кабинета в кабинет сновали опера, коридоры околачивали адвокаты задержанных, а вход в здание, включая и запасной, оккупировали журналисты.

Герман Петрович приказал никого не впускать, собрав в собственном кабинете экстренное совещание — Коллеги, я, к сожалению, должен сообщить вам неприятную новость, тут такое дело, даже не знаю, с чего начать?

Альберт хищно сощурился, привстал — Короче!

— Звонили с ФСБ, хотят забрать дела по порту, говорят, что террористы и бандитизм — это их прерогатива, а мы своё дело сделали!

Нуриев взорвался, вскочив с кресла, закурил, начал нарезать по периметру круги — Хрен им, понял! — наложив одну руку на другую, Берт показал вполне понятную комбинацию — Какого дьявола, спрашивается, мы разрабатывали, рисковали, и в смешной, сжатый срок задержали и изъяли шеститонный товар, не считая всякой хрени с контейнеров, а? Тебя спрашиваю, с чего вдруг я и мои ребятки должны отдать такой лакомый кусище ФСБ, а?

— А чего ты орёшь? — невозмутимо поитересовался Герман — Ты думаешь я в восторге?

Нуриев стрелой метнулся к столу, взгляд его был зол и сосредоточен — А ты мне что, предлагаешь сидеть и улыбаться, да? Спасибо вам, добросовестные и хорошие дяденьки с ФСБ, что избавляете нас от столь объёмного бюрократического хлама?! Получите на блюде с золотой каёмочкой целое преступное сообщество, оружие, и две фуры с героином, а мы, середнячки, так, пешком в сторонке постоим, и посмотрим, как зарвавшиеся мордовороты под предводительством господина Ватрушева получат лавры и будут лыбиться в телеобъективы, типа мы крутые, целое ОПС задержали, наркотраффик перекрыли, и вообще мы белые и пушистые, и хлеб с икорушкой не за зря едим, да?! Я сказал, хрен им, а не две большие звезды на погоны!

— Успокойся, ещё ничего не решено! — в дверь громко постучали, и не дождавшись ответа, вошли.

Альберт стиснул зубы — Говоришь, не решено? Ваши кони тихо ходят, шеф!

В кабинет вальяжно ввалился замдиректора федеральной службы безопастности Лавров и двое коллег в штатском.

Лавров подошёл к Орлову и протянул полковнику руку — Здравия желаю, Герман Петрович, хорошо, что все в сборе!

Нуриев, скрестив на груди руки, усмехнулся — Момент истины пришёл, решай, начальник!

Лавров повернулся к Нуриеву и слащаво улыбнулся — Альберт Айдарович, моё почтение!

Берт шагнул к фээсбешнику так широко, что Орлов аж привстал.

Сжав влажную ладонь противника, Альберт дёрнул оппонента к себе — Моё тоже, Михаил Сергеевич, но не скажу тебе, что рад, скорее наоборот!

Лавров ехидно улыбнулся — Я тоже люблю тебя, подполковник, но приказ есть приказ! Давай, сдавай нам дела, подготовь задержанных и попрощаемся без ссор!

— Ксиву засвети, подписанную Ватрушевым, потом поговорим.

— Не вопрос! — выдернул руку Лавров — Держи!

Достав из кожанной папки лист, он торжественно вручил документ Альберту. Нуриев бегло пробежался взглядом по строчкам, на обороте чёртовой бумаженции действительно стояла гербовая печать федеральной службы и грандиозный росчерк Ватрушева.

Подполковник подошёл к Орлову — Видел? — Альберт судорожно сглотнул тяжёлый ком в горле — Внимательно прочитай и скажи мне, ты видел?

Герман Петрович молча прочитал злополучный приказ и вернул документ коллеге — Видел, но приказ есть приказ! Сдай, Альберт Айдарович, дела и не злись, одно дело делаем!

Нуриев ухмыльнулся, а после спокойно, без излишних драм и комментариев, просто-напросто разорвал бумагу на четыре ровные части. Все присутствующие потеряли дар речи, Лавров как стоял с протянутой рукой, так и застыл на месте. Обрывки документа полетели бесполезными клочьями к ногам фээсбешника.

— А пока ты новую ксиву начеркаешь, я и переиграть успею! — Альберт бросил это, даже не оборачиваясь, громко хлопнув дверью, и оставив в душе у присутствующих бурю нерастраченных эммоций.

Лавров очнулся первым — Ну-у, знаешь ли, Герман Петрович, это уже слишком! Что твой зам ненормальный себе позволяет, кто дал ему право рвать официальные наиважнейшие документы?

Полковник удручённо вздохнул — Знаю! И мало того, работаю с этим ненормальным, посему он и зам мой! Плюс, говорят, с минусом ладят отлично!

— Как прикажешь тебя понимать? — вскипел силовик — Твой подчинённый рвёт, когда хочет, и, какие хочет, документы, а ты потакаешь ему, так?

— Не так!

— Но Нуриев разорвал приказ, будто ненужные старые трусы, а это неподчинение и хуже того, попахивает саботажем!

— Тебе повезло! — Герман встал и направился к двери — Что он, ненормальный мой зам, не разорвал тебя, с него станется!

— Вам это с рук не сойдёт!

— До свидания, Михаил Сергеевич, а лучше пока! — Орлов открыл входную дверь и кивнул в коридор головой — Прошу!

Троица с вражеского фронта вылетела мгновенно, Миха вышел за ними. Он предполагал, что Альберт сейчас может быть только там, где содержались задержанные.

Да, Нуриев был внизу, одевал на грузина наручники и с ухмылкой поглядывал в испуганные его глаза. Альберт кивнул другу, троица вышла с заднего запасного входа, подполковник завёл мотор.

— Мы куда? — осторожно поинтересовался Резван — И где мой адвокат, я видел его в коридоре?! — кроссовер выехал на оживлённое дорожное полотно, подполковник молчал — Альберт Айдарович, я вас прощу, скажите, куда мы направляемся?

— Честно? — Нуриев даже не повернулся, голос его был словно металл, жёсткий и холодный — Ты действительно хочешь это знать?

— Да!

— Я везу тебя в лес, дружище, везу убивать, так как дело ваше хочет забрать федеральная служба безопастности, а мне это не на руку. Попросту мне не нравится то, что у меня из под носа уводят добычу. Я чистолюбив и не позволю задроченным доходягам, типа «шестёрок» Ватрушева, манипулировать мной и делать из меня мальчика на побегушках!

Миха достал из-за поясной кобуры ствол, передёрнул затвор и положил руку на колено.

— А при чём здесь я? — дрожащим голосом ахнул Кушанашвилли — Я не понимаю!

— Нет тела — нет дела! — подытожил Альберт — Сам знаешь, так проще, и ты в итоге сэкономишь на адвокате, пышные похороны лучше впустую потраченных бабок!

— А почему я? — занервничал задержанный — Почему именно я, а не кто-то другой?

— С чего ты взял, что я не затрону остальных, а? — Нуриев прибавил скорость — Тебя в лесу завалю, типа ты на следственном эксперименте драпу решил дать, а я не дал, других по камерам развешу, суицидных якобы, а кто останется, того забью до смерти, а в рапорте напишу, угрожали мне, мол, расправой, пытались ствол табельный отобрать, ну я и разошёлся по старой памяти-то.

Кушанашвилли был похож на затравленного кролика, которого загнал в угол зверь, по обветренным загорелым скулам потекли предательские солёные капли — Я не хочу!

— Я знаю, что ты не хочешь! — пожал плечами силовик — А придётся, другой альтернативы я не вижу!

— Ты сумасшедший человек, Альберт Айдарович, ты страшный, человеческая жизнь для тебя ничто не значит!

— Пытаешься меня разжалобить? — Нуриев усмехнулся — Не стоит, я это жалкое чувство похоронил ещё на войне, не трудись!

— Но я не хочу умирать! — заёрзал Кушанашвилли и стал внимательно поглядывать на дверь — Я готов ответить по закону, но не так.

— Даже не думай! — усмехнулся Альберт — Замки заблокированы, твоя карта сегодня бита!

Грузин тяжело вздохнул — Я не хочу, должен быть другой выход!

— Предложи, пока мы не приехали, я рассмотрю!

Кушанашвилли молчал, тучно пыхтя и с ног до головы обливаясь потом. Альберт съехал с шоссе и свернул на просёлочную дорогу, Резван заметно занервничал, то и дело оглядываясь по сторонам.

— Мих? — обратился Нуриев к оперу — Я думаю за той порослью ёлочек как раз будет, в рапорте укажешь, что, мол, сделка очередная здесь была, а господин задержанный расплатился, забрал товар и уехал!? — подполковник заглушил мотор и повернулся к Кушанашвилли — Выходи, товарищ, чем быстрее я тебе лоб зелёночкой намажу, тем шустрее я на других переключусь, надоело всё, устал я!

Резван замер, в глазах его, тёмных, усталых, плавал ужас, он упрямо замотал головой, схватился рукой за дверную ручку — Я никуда не пойду, не хочу, я всё тебе сказал!

Альберт вышел из машины, попытался отворить заднюю дверь, ту, к которой приклеился грузин, Миха ткнул дулом ствола Кушанашвилли в бок — Вытряхивайся, я всё равно шлёпну тебя, салон просто кишками твоими пачкать не хочу, выходи по-хорошему!

Грузин отпустил ручку двери, Альберт рывком отворил дверь, Кушанашвилли потерял равновесие и начал вываливаться из машины.

Схватившись за руку подполковника, жертва обстоятельств взмолилась — Подожди, я скажу, скажу, что знаю, только не знаю, поможет ли тебе это?

Альберт ухмыльнулся — Я тебя слушаю!

— А если я дам тебе компромат на одного сотрудника ФСБ, ты передумаешь? — сердце Резвана билось с бешенной скоростью, отбивая один за одним гулкие удары, сейчас он играл в прятки со смертью, и понимал, что один его неверный шаг может погубить всё, но рискнул — Я точно не знаю, кто он, но ты найдёшь применение этому видео!

Нуриев нетерпеливо цокнул языком — Мелкими сошками я не занимаюсь, остынь!

Кушанашвилли рассмеялся, громко, истерично, лавируя между твёрдой, но зоновской сушей, и краем бездонной пропасти смертного забвения — Ну-у, если для тебя, начальник, дядя Миша, хоть и не знаю должность его, мелкая сошка, то извини, до президента я ещё не дорос!

Альберт вздрогнул, это не могло, просто не могло быть совпадением — А ну-ка с этого момента поподробнее, пожалуйста, и желательно, как на духу. Если дело стоящее и не окажется лажей, то я тебе даже премиальные выпишу, устрою встречу с твоим любимым Нарретдином, про какого Мишу ты мне толкуешь, не про Лаврова ли?

— Правда, ты правда устроешь нам типа очной ставки, и я останусь жив?

— Правда! Только никакую очную я вам устраивать не буду, просто закрою на ночь в одну камеру, а после, если он ещё живой останется, отправлю вас на одну зону. Делай с голубчиком, что хочешь, я препятствовать не буду!

Кушанашвилли ликовал, взгляд его был похож на взгляд человека, выигравшего на плахе великодушное помилование. Без слов подполковник выехал с леса на трассу, замедлил скорость, призадумался, сзади, на дороге, начали сигналить.

Альберт обернулся, из-за его, стоящего почти на середине полосы автомобиля, образовалась пробка — Ч-чёрт! — двигатель взревел, кроссовер покатился.

— Я согласен! — выдал Резван — Вези меня в квартиру, о которой никто, кроме меня, не знает, съёмка и диктофон там, из двух зол я предпочитаю меньшую!

Нуриев закурил — Вздумаешь выкинуть какой-нибудь фортель, завалю на месте, как твоего подельника, Сухрая Мамедова! Понял?

— Не дурак, поехали начальник, а то я уже в жарком предвкушении нашего тесного контакта тет-а-тет с этим черножопым подонком.

Съёмка и диктофон оказались не лажей! Господин Лавров, второй человек после директора федеральной службы, Ватрушева, чуть ли не в дёсны бахался с Сухраем-кадием. На вполне профессионально отснятых кадрах было видно, как всесильный Михаил Сергеевич обсуждает с Мамедовым новую поставку товара и сумму, такую заоблачную, что далеко не бедному Альберту Айдаровичу стало жарко и до того тошно, что ничуть не стесняясь, он набрал номер приёмной министра внутренних дел.

Секретарша вежливо обьяснила ему, что к господину Соколову нужно записываться заранее, а сейчас его нет. Альберт разозлился, зная по себе, как и кого можно бортануть, если не желаешь разговаривать с человеком. Сглотнув, он едва слышно процедил сквозь зубы — Слышь, дура малолетняя, если ты сейчас же не зайдёшь к своему работодателю и не обяснишь ему, что срочно звонит сын генерала Нуриева, тот самый, что ночью сегодня завалил четырёх чурок в речном порту, то пеняй на себя, работы ты лишишься как минимум, это я тебе гарантирую!

Секретарша в момент сменила тон — Как с вами связаться?

— Взгляни на дисплей своего стационарного телефона, грамотейка, там ярко-красными цифрами высветился мой сотовый, туда и звони! — Альберт отключился.

Отсчёт пошёл, но как долго длились сто восемьдесят секунд тягостного молчания, после которых высветился входящий приёмной, Альберт усмехнулся — Шустёр, когда надо!

Пропуска двоим посетителям не понадобились, на проходной все были галантно предупреждены. Дубовая дверь в святая-святых отворилась.

Министр встретил Нуриева лёгкой усмешкой — Ну-у, Альберт, зачем грубишь моей секретарше, нехорошо, невежливо!?

Подполковник поздоровался, крепко сжав сухую жилистую ладонь Соколова — А я не манерный мальчик, Станислав Андреевич, если дело горит, то пардон, не до вежливостей!

Министр с любопытством глянул на стоящего позади Альберта Кушунашвилли — Это кого это ты мне притащил в неурочный час, а, давай-ка по порядку?

— С удовольствием! — Альберт Айдарович театрально поклонился — Представлю вам, Станислав Андреевич, моего, так сказать, особо одарённого задержанного! — бровь министра поползла вверх, но пока Соколов от комментариев воздержался — Да, да, с речного порта, со вчерашней ночи, со стрелки с Сухраем Мамедовым, Кушанашвилли!

— А-а?! — Станислав Андреевич задумчиво разглядывал испуганного грузина — Но мне-то он зачем здесь, в качестве трофея что ли?

— Без предисловий скажу так! — Нуриев вытряхнул из пакета муляж тротиллового пояса, снятого с Мамедовой, глаза министра округлились донельзя — По вашему это что?

Во рту пересохло, язык напрочь отказался ворочаться, лоб седого, видавшего виды, мужчины, покрылся испариной. Соколов, прекрасно и давно зная сына своего боевого товарища, замер на месте.

— Правильно! — заключил подполковник — На первый взгляд это лихо смастерённый пояс шахида с тротилловой начинкой, но, к счастью, сия обманка всего лишь дешёвый муляж, а значит политикой, основанной на систематическом применении террора, то есть самим терроризмом, здесь и не пахнет. Наркотраффики такие игрушки не используют, и вы не хуже меня знаете об этом, Станислав Андреевич!

Станислав Андреевич знал, не раз побывав по молодости в самых различных горячих точках, террористы и наркобароны — это две, совершенно разные категории преступников, не имеющих друг к другу никакого отношения.

— И-и?! — Соколов до сих пор так и не мог понять, зачем сын генерала Нуриева распинается перед ним за неизвестно что.

— Скажу коротко! — Альберт вновь затолкал муляж в пакет вещдока и сел перед министром на стул — Я, значит, разрабатывал операцию, вовлёк в дело десятки людей, взял, наконец-то, барыг на самой сделке, предотвратив распространение шести тонн белой гадости по Москве, а мне, в благодарность значит, прислали гонца от господина Ватрушева, с точным и безоговорочным приказом сдать дела по порту ФСБ, с какой с такой радости, а? — силовик вновь встал и заходил по кабинету — А оказывается, мы не должны заниматься террористами, это, видите ли, прерогатива фээсбешников?! Я дела не отдал, Станислав Андреевич, каюсь!

— Хорошо, я понял! — откинулся в кресле Соколов — Но зачем ты притащил сюда этого? — седая голова министра кивнула в сторону Кушанашвилли — Он, что, террорист?

— Я-я?! — Резван изумлённо ткнул в себя пальцем — Ты что, начальник, какой террорист, порошок покупал, да, не отрицаю, но террористов в глаза не видел, Хвала Аллаху, клянусь!

Альберт усмехнулся, глядя с какой искренностью лжёт грузин — Нет, он не террорист! — Нуриев положил на стол отданную Резваном видеокамеру и диктофон — Он всего лишь барыга, но прежде, чем попросить вас оставить нам дела по порту, я хочу, чтобы вы посмотрели вот это, а выводы вы сделаете сами, Станислав Андреевич. Вы, слава богу, здравый, и поймёте, зачем и почему так расстарался Лавров Мишенька, представляя, так сказать, интересы ФСБ!

Кадры пошли, после чётко побежала голосовая лента портативного диктофона, министр внутренних дел застыл, ошеломлённо взирая на увиденное и услышанное. Гробовая тишина повисла в огромном помпезном кабинете, лицо Соколова пошло пунцовыми пятнами. В дверь робко постучали и не дождавшись ответа, вошли.

Секретарша открыла было рот, но министр ледяным тоном перебил — Пошла вон, меня ни для кого нет!

Нуриев сморщил нос — Фу-у, Станислав Андреевич, цитирую вас же: — Нехорошо, невежливо грубить секретарю!

Генерал проигнорировал комментарий наглеца, прикрыв, на долю секунды, устало веки, сейчас перед ним возникла дилемма посерьёзнее.

— Это порно ещё кто-нибудь видел? — на Соколове не было лица, взгляд посуровел — Только честно, Берт, ну?

— Вы первый, кому был предоставлен предопросмотр!

— А этот? — взгляд министра метнулся к задержанному — Какое он имеет отношение к съёмке?

Альберт толкнул Кушанашвилли к столу — Ну, давай, как на духу, перед тобой министр внутренних дел, Соколов Станислав Андреевич. Когда, где и при каких обстоятельствах у тебя в руках оказалась эта запись?

— Мне продал этот материал сам Сухрай. Мамедов подозревал, что на Лаврова стопроцентной надежды нет, вот и подстраховался.

Генерал тяжело вздохнул, рука его непроизвольно потянулась к столу, где в самом дальнем углу валялась запылённая, давно забытая пачка сигарет — Не курить семь лет и на тебе, такой сюрприз! — Станислав Андреевич внимательно посмотрел на Нуриева, вытаскива из пачки усушенную сигарету — Альберт, сынок, я прошу тебя сейчас, не как стоящий выше по званию и не как министр, а как человек — никому, никогда и нигде не распространяйся об этом позоре, я прошу тебя! Поверь мне, я разберусь в этом деле сам и все виновные понесут суровые наказания, можешь быть уверен!

— Позволите? — Альберт щёлкнул зажигалкой и поднёс пламя к кончику министерской сигареты — А дела по порту?

— Давно я так не краснел! — затянулся Соколов — Давно, немыслимо, сынок, что такие чины творят у меня под носом такое?! Передача дел в ФСБ даже не обсуждается, всё останется за госнаркоконтролем! Ты работать умеешь, как никто, Айдар гордился бы тобой! — министр пожал Альберту руку — Спасибо тебе, подполковник, ты всегда можешь рассчитывать на меня!

Нуриев лукаво улыбнулся — Секретаршу позвать?

— Зачем?

— Ну как, Станислав Андреевич, официальная бумага, приказ, в конце-то концов, надо же ваше волеизьявление зафиксировать, подписать и скрепить гербовой печатью, дабы на работу я отправился со спокойной душой и ко второму пришествию Мишеньки был готов?

— А-а, ты прав, прав конечно, зови! — министр сейчас был далеко, гораздо дальше кабинетного периметра, он рвал и метал, но пока безмолвно — И видеоматериал мне оставь, не бойся, я найду ему соответствующее применение! — с приказом управились быстро, и как только бумага оказалась в руках у Альберта, Соколов ухмыльнулся уголком рта — Берт, а скажи-ка ты мне по совести, четверых ты порешал зазря или по делу?

— Что, уже нажаловались?

— Мир слухами полнится, сам знаешь!

— По делу, Станислав Андреевич, мирных жителей я не трогаю!

— Всё, езжай давай, работай дальше, если возникнут сложности, мой телефон знаешь!

— Спасибо, я не подведу, товарищ генерал!

— Не сомневаюсь! — Соколов встал и ещё раз пожал руку Альберту — Да, и прими соболезнования по поводу Ивана, я знаю, насколько старик тебе дорог был, тоже настоящий боец!

— Да! — Альберт кивнул Кушанашвилли и пошёл к двери — Жалко ушёл рано и так нелепо.

— Бывай, подполковник, на таких, как ты, система-то и держится, мать её за ногу!

Только дверь кабинета закрылась, Соколов набрал номер директора ФСБ.

Не прошло и минуты, как за стеной послышался громогласный министерский рык — Ватрушев, ко мне, с поганцем Лавровым, быстро, и если не явитесь в течении десяти минут, то обоих отправлю на Магадан, сосны пилить, ясно?!

Альберт, чуть задержавшись у стола секретаря, победоностно улыбнулся ей — Прошу прощения, дорогуша, за необоснованную грубость, с кем не бывает, работа у нас такая, ты уж не обессудь!

Девица зарделась, покрывшись густым стыдливым румянцем — Вы тоже меня извините, я же не знала.

— Уже извинил! — процедил силовик, оставив в душе девушки неизгладимое впечатление — До свидания.

— Хоть и грубиян, а какой красавец! — прошептали её губы вслед Нуриеву.

Миха, ждавший шефа в машине, нетерпеливо кивнул головой — Ну?

Альберт потряс перед опером свежим приказом — Где наша не пропадала, дружище, всё на мази!

Идаев театрально похлопал в ладоши — Респект, начальник, кто бы сомневался!

Кроссовер двинулся обратно, Орлов, как только увидел в руках приказ министра, в очередной раз подивился прыти подчинённого — Как тебе это удалось, Альберт Айдарович, что ты ему сказал?

Подполковник усмехнулся — Много будешь знать, скоро состаришься, пусть лучше тащат ко мне в кабинет Мамедову, хочу начать допрос именно с неё!

Герман Петрович пожал плечами — С неё, так с неё! — тяжёлый вздох сопроводил предложение, рука Орлова потянулась к телефону — Поднять задержанную чеченку в мой кабинет!

Альберт категорично замахал руками — Лучше в мой, твой, честно, марать не хочется.

Герман Петрович перефразировал приказ — В кабинет Нуриева поднимите, я буду там.

Бросив взгляд на Альберта, полковник сосредоточился на его холодных, отчуждённых глазах, в которых плавала уже жажда крови, что допрос намечается жарким, и так было понятно только по одному Бертовскому оскалу.

Конвоир завёл Розу в кабинет, Мамедову было не узнать, даже нет, в сплошном багрово-забинтованном синяке крайне трудно было узнать женщину.

Нуриев наклонился к уху Орлова — Только очень прошу тебя, не лезь! Соколов в курсе, всю ответственность беру на себя.

Через четыре часа, с длительными перекурами между, это был уже не синяк, а груда переломанного человеческого мяса, которая не могла ни писать, ни читать — жена кадия рухнула со стула мешком и больше не двигалась.

Альберт беспечно приложил к окровавленной шее задержанной два пальца, пульс едва прощупывался, но был — Герман, оформляй пару конвоиров и в Склиф её, пусть теперь ремонтируют, главное и всё существенное она нам рассказала и следующего тащи ко мне, водителя хачика! — подмигнул Альберт, смывая в раковине окровавленные сбитые руки — А Кушанашвилли напоследок оставим, его и прессовать-то не надо, сотрудничать со следствием он начал с первых минут!

Что ответил начальник госнаркоконтроля, Нуриев уже не услышал, ибо мысли силовика вольнодумно разгуливали по телу Марии. Предварительне допросы закончились далеко за полночь, Альберт засобирался домой.

Спустившись вниз, подполковник заглянул в камеру к Кушанашвилли — Ну что, устроился, горец? — взгляд Нуриева смеялся — Не обижали тебя мои архаровцы?

Резван полулежал на деревянном топчане, но при виде Альберта, в забрызганной кровью рубашке, вскочил, глаза его беспокойно забегали, мышцы напряглись — Сойдёт, начальник, меня никто не трогал! — скользнув взглядом по закатанным рукавам силовика, Кушанашвилли прищурился — А ты что это, Альберт Айдарович в таком негожем виде, никак разгулялся по задержанным?

Подполковник взглянул на испорченную рубашку — Да, абрек, издержки профессии, но тряпки ерунда, я новость тебе замечательную принёс!

Грузин выпучил от удивления глаза — Ты меня отпускаешь?

— Лучше! — прищурился Альберт — Сегодня ночью устрою тебе свиданку с Нарретдином!

— Ты устроишь мне встречу с таджиком, правда?

— А почему бы и нет? — Нуриев посмотрел на часы — Второй час ночи, свидетелей нет, этого балбеса должны были отвезти сегодня в изолятор временного содержания, но там мест нет и слава богу, ты свою часть договора выполнил, я тоже обещаний на ветер не бросаю, так что пару часов тебе хватит, я думаю. Делай дело, да сиди смело, дежурного я предупрежу, не переусердствуй только, доходяга этот и так на ладан дышит, перестарались чего-то мы с ним.

— Ага! — глаза Резвана горели адским огнём отмщения, он жаждал, он предвкушал, он изнемогал от ненависти, душившей его, он хотел крови взамен терпения — Я всё понял, начальник, я тебя не подведу.

— Бывай тогда! — усмехнулся Альберт — И да, постарайся без криков только!

Резван Абрамович не верил своим ушам: — Неужели сейчас, в двадцать первом веке, веке нанотехнологий и преобразований, веке, где практически всё чинится по закону, ему, арестованному по серьёзной статье уголовного кодекса, сам же силовик, подполковник, мать его, одаривает такой неслыханной щедростью, возможностью отомстить? Отомстить и наказать, оставаясь безнаказанным, или это очередной мусорской обман?

Через десять минут, когда входная железная дверь отворилась и в камеру втолкнули Авеля, он понял, что жестокий ублюдок, что упёк его сюда, всё таки слово держит и предстоящий двухчасовой спектакль вовсе не розыгрыш!

Резван удовлетворённо цокнул языком, плотоядно облизав губы — Ну ночи доброй, подельник, заходи, гостем будешь…

Ночная Москва жила своей полуночной гламурной жизнью, но даже сейчас, стоя на светофоре, и выжидая когда загорится зелёный, Альберт нервничал и ёрзал на сиденье. До Рублёвки оставалось всего ничего, но сердце уже отстукивало бешенные удары, да такие, что стало трудно дышать.

— Что это? — удивился себе силовик — Переработался так или нервы шалят перед встречей с ней? Чушь! — обрубил Нуриев крамольную мысль — Девка самая обычная шлюха, ну, красивая, эффектная, да, но не более! Но жажда, жажда её не даёт покоя, жажда тела её, губ, рук и пальчиков, коими так изящно удерживала она его достоинство. Ч-чёрт, и когда даже допрашивал он Мамедову, уродуя женское тело, то и тогда, он думал о ней. Стискивал зубы, нанося удар за ударом, прикрывал веки, растягивая неимоверное удовольствие, но перед глазами стояла она, Мария, обнажённая и протягивающая к нему руки. Интересно, а что делает сейчас она, спит или ждёт его и своей участи, которую разрешить может только он?!

Не выдержав, Альберт позвонил Имагину — Ты сменил Андрея?

— Да! — монотонно выдохнул опер — Желаешь узнать чем занята дама?

— И чем? — ухмыльнулся Берт — Надеюсь будить её не придётся?

— Не придётся! — согласился Валерий — В ванной комнате она, плещется второй час уже, а ты сам-то когда заявишься?

— Через десять минут выходи к воротам, на сегодня ты свободен, спасибо!

Подъехав к дому, Альберт заметил, что Имагин нетерпеливо уже переминается с ноги на ногу, Нуриев ухмыльнулся — Что, устал шибко, аж хвостом бьёшь?

Но кого-кого, а тёртого Имагина было не смутить — Устать не устал, Альберт Айдарович, а от безделья маялся. Я домой, начальник, завтра на работе увидимся, гостья твоя в порядке, никуда не звонила, даже не пыталась, сготовила вполне сносный ужин, почитала книгу, всё кажется.

— Перекрестись, да езжай, с богом! — подполковник въехал под навес и выключил двигатель, неторопливо вылез из автомобиля.

— А зачем креститься-то? — во взгляде опера скользнуло изумление — Я во грехе не увяз!

Нуриев лукаво прищурился — Ой ли? И даже когда плотные упаковочки бабок со сделки в кофейне укладывал в сумочку или ты это кэшбэком от господа нашего считаешь?

— Ну?! — невозмутимо пожал плечами Имагин — Это совсем другое дело, начальник, это существенная добавка к моей будущей пенсии, по твоей милости, и бог тут совсем не при чём!

Нуриев, стараясь сдержаться от колкого высказывания, только в изнеможении прикрыл устало веки — Знаешь, Валер, порой поражаюсь, как тебя в ГНК-то взяли, ты же деревянный, ей богу, ты ни приколов ни подколов никаких не понимаешь, на утренники не ходишь, водку не пьёшь, какой же ты опер, дьявол тебя подери?!

Имагин, садясь в «десятку», лишь негромко обронил — Деревянные тоже в отделе нужны, Альберт Айдарович, у них хоть язык не развязывается, как у кожанных, всего доброго, начальник!

— Давай! — махнул рукой Нуриев — Езжай уже, да педали газа с тормозом не перепутай, с тебя станется, буратино.

Автоматические ставни закрылись, дом был погружён во мрак и лишь только в окнах столовой горел притуплённый свет от ночных бра. Альберт неуверенно, медленно и осторожно двинулся ко входу, пожалуй мысленно оттягивая встречу с ней. Шаг, второй, третий, первая ступенька, вторая, силовик остановился и присел, закурил, пытаясь унять брызжущее через край напряжение. Сизая струйка дыма вальяжно поплыла в угольной бархатной темноте — ни ветерка, ни шума, лишь тишина и ночь, так жарко принявшая его в свои объятия. Странно, но рука, держащая сигарету, дрогнула, неведомое доселе чувство поселилось в нём — тоска по ней.

Бесшумно ступая, Альберт прошёл в столовую, вынул из холодильника початую бутыль «Бокарди», хлебнул прямо из горлышка, не закусывая, крякнул и приложился вновь. Ром разлился по пустому желудку огненной терпкой лавой, провалился внутрь, разжигая по телу приятную нетерпеливую дрожь. Силовик сглотнул едкий ком, сделал ещё два внушительных глотка и направился в ванную.

Она стояла, обёрнутая полотенцем, спиной к двери — почти голое тело с распущенными мокрыми волосами и длинными стройными ногами. Рука её, держащая кисточку, водила по губам ярким бордовым блеском. Отражение, в почти запотевшем зеркале, заставило Альберта глухо выдохнуть, Мария вздрогнула, увидев его, но не обернулась. Кокетливо прищурив глаза, она томно продолжила движения рукой, Нуриев зло скрипнул зубами, наблюдая, как вожделенная красотка откровенно сооблазняет его. Девушка улыбалась и не сводила с зеркала глаз.

— Собралась на дискотеку? — хрипло процедил Альберт — Или куда покруче?

— Ч-чёрт, о, да! В тёмном брючном костюме и белой рубашке он был неотразим, хоть и был выпачкан с ног до головы кровью! Его искажённое гневом лицо с суровыми правильными чертами оставалось в тени, и его не портила даже багровая полоса на правой скуле — ожог, проклятье или след от пули, неважно, его это не портило, скорее наоборот.

Подполковник снял пиджак и швырнул его на пол, взгляд Марии упал на испорченную рубашку и брюки — На тебе кровь, Альберт!

— Это не моя кровь! — глухо прохрипел Нуриев — Подойди ко мне.

Королёва сделала несколько шагов вперёд — Ты его убил?

— Ты сожалеешь об этом?

Мария остановилась — Я не знаю, Сухрай не сделал по отношению ко мне ничего плохого, он всегда был сдержан и воспитан, платил исправно, даже чересчур!

— А вчера он джентельменом не был! — усмехнулся Альберт — Скорее наоборот!

Заныл пах, кровь, горячей обжигающей струёй побежала по жилам и ударила в голову — он не стал ждать, широко шагнув к порочному созданию, ибо сил на ожидание уже не было. Мария съёжилась, будто в предвкушении удара, зажмурила глаза.

Альберт сгрёб девушку в охапку и застыл, жадно изучая её губы — Я ужасно устал, девочка, и мне нужно сегодня только три вещи: душ, секс и сон. Всё остальное будет потом, разговоры будут завтра! — его вкрадчивый, но безопелляционный тон не оставил ни единого шанса на капитуляцию — Давай, удовлетвори меня и мы спокойно отправимся в царство Морфея!

Мария открыла глаза — о-о, боже, как же хотелось поцеловать его в губы, в полные, влажные, горячие, приоткрытые, словно створки рая, и даже не поцеловать, а впиться и наслаждаться этим немыслимым острым ощущением. Мгновенья, обернувшиеся вечностью, рухнули, силовик, не дав опомниться ей, жадно прижался к влажным рту, требовательно прокладывая языком путь.

Мысли, мысли, путались и противоречили друг другу — что он делает, боже, ведь она проститутка, через которую прошло несметное количество народа, она порочнее самой богини страсти Афродиты, но желание его сейчас гораздо сильнее разума — плевать, плевать на всё, лишь бы чувствовать вкус её губ и сладость тела, лишь бы окунуться в эту пучину вновь и вновь.

На мгновенье опомнившись, Мария попыталась высвободиться из объятий, но стальная хватка Альберта была крепка — Я надеюсь по диспансеризации у тебя пятёрка? — прохрипел Нуриев, чуть отстранившись от партнёрши — Ну, не тяни, я жду!

Королёва вспыхнула, сверкнув на подполковника глазами — Я здорова, Альберт, и с клиентами всегда предохраняюсь!

— Я не клиент! — ухмыльнулся Берт — И резинки не люблю, а то, что ты здорова, это чудненько, и на будущее запомни, если я хочу поцеловать тебя, то поцелую, не дёргайся, а сейчас продолжим!

Она сдалась, расслабилась, полностью отдавшись во власть тирана. Нуриев потянул за угол полотенца, дёрнул вниз, махровая преграда скользнула угрём на пол.

Альберт оторвался от Марии, плотоядно пробежался взглядом по обнажённому телу — Такая ты мне нравишься больше!

Как расстегнулись пуговицы на его рубашке, как снялись брюки и боксеры, она не помнила — только его сильные руки, исследующие её тело, и губы, которые творили невозможное. Его обаяние покорило, его сила и мощь сразили наповал, а нить желания, связавшая их навеки, соеденила вожделением навсегда.

Альберт потянул Марию в душ, включил тугую горячую струю, притянул холёное молодое тело к себе — Хочу тебя, хочу всю, без остатка, отдайся мне, Мария, я не причиню тебе боль!

Вездесущая длань нетерпеливо ласкала гладкую спину и ягодицы, Королёва задохнулась от нахлынувшего волной чувства, затрепетала и самозабвенно откликнулась на его долгий затяжной поцелуй. Сдавленно захрипев, Альберт взглянул в затуманенные желанием глаза — да, она манила, она звала и была полнотью готова к нему.

Молчание — золото! Он и молчал, эротично ведя кончиком указательного пальца от губ до подбородка, слегка приподнимая его при этом, а после спустился на ключицу, резко переместившись на грудь, ощущая в ладони и полноту её, и упругость, и жёсткие бугорки затвердевших сосков, и всё, всё остальное, что принадлежало теперь только ему.

Королёва тронула рукой абстрактную татуировку на правом плече любовника, силовик мотнул головой — Всё завтра, детка, все вопросы завтра, поверь, у тебя будет ещё возможность разглядеть мою зверушку подетальней, не отвлекайся!

Нерв, каждая клеточка её тела и души была оголена, она понимала, что растаяла в его руках, как шоколад, стекая каплями его на мускулистые сильные руки, кубики на прессе, на бёдра.

Она хотела наклониться и прильнуть губами к внушительному, твёрдому достоинству, но Нуриев остановил — Не сейчас, позже, на оральную прелюдию времени нет, я готов, поверь, готов и без этого!

Мария растерялась, но не растерялся партнёр — Альберт приподнял её, ровно пушинку, и резко опустил себе на бёдра, она вскрикнула, как раненая птица, и даже не от боли, забилась на нём в предверрьи экстаза, зарылась острыми коготками в плечи.

— А-Альберт?! — её ноги обвили бёдра мужчины, сцепились на упругих ягодицах — Альберт, не отпускай меня, прошу, не щади, не жалей, делай, что хочешь, но только не отпускай!

Подполковник усмехнулся, не сводя глаз с её малахитовых растопленных глубин. Игра началась, жёсткая, взрослая, безо всяких компромисов и уступок, он терзал её нещадно, глядя в глаза, и зрачки их расширялись, дрожа на ресницах хрустальными бисеринами слёз. Губы, он не щадил губы, требовательно и властно продолжая соитие. Укусы его были грубы и жестоки, но хаотичная первобытноть их только распаляла Марию, она громко стонала и ловила его бешенный ритм.

— А ты красива! — прохрипел Альберт, переворачивая девушку к себе спиной — Особенно сейчас! Но я хочу попробовать тебя всю, каждую твою клеточку, каждый уголок, каждый миллиметр твоего шикарного тела! — две ладони его требовательно опустились на ягодицы — Впусти меня, и клянусь, ты не пожалеешь об этом!

И действительно, о чём можно было пожалеть, когда виртуозные пальцы его начали стимулировать набухший бугорок, а сумасшедший темп крещендо сдобрил огненное комбо настоящим шквалом эммоций, койи обрушились на Марию волной.

Когда тело сотрясла первая конвульсия, она, не вполне осознавая ещё суть её, дёрнулась, закричала, а Альберт зашептал, в самое ухо, тихо, вкрадчиво — Не стесняйся, я уже чувствую твой финал! Давай, девочка, моя волна тоже не за горами!

Его сила пугала, одновременно притягивая, в глазах потемнело, пол просто ушёл из под ног. Мария прижалась к любовнику, глотнула, так нехватающего сейчас воздуха, выгнулась донельзя, и рассыпалась на миллиарды засахаренных молекул счастья. Губы её, пересохшие, искусанные, шептали одно единственное слово — Да, Альберт, да!

Зеркала на стенах провокационно запотели, стало жарко, невыносимо душно, но Альберта это не остановило.

Не выпуская Марию из объятий, силовик подвёл девушку к зеркальной влажной стене — Теперь мой черёд, малышка, давай, постарайся, я тоже на подходе!

Его толчки разбередили её вновь, колени подогнулись и готовы были рухнуть, но он, победитель, не дал. Согнутую, Нуриев держал её крепко, регулируя бёдра, и чувствовал, что вознестись к Олимпу им обоим придётся здесь, напротив запотевшей зеркальной стены, где след от тыльной стороны её ладони медленно сьезжает вниз. Извержение не заставило себя ждать, Альберт зарычал, глубже зарываясь во влажное податливое лоно.

А после, обессиленные и томные, они плескались под тугими струями едва тёплого напора воды. Мария намыливала его тело, чередуя движения с частыми, отрывочными поцелуями, а после, играючи медленно опустилась перед ним на колени.

Лёгкая ухмылка тронула губы подполковника — А ты ненасытная, мне это нравится!

Она целовала его самозабвенно, одновременно и задыхаясь, и наслаждаясь невозможностью говорить. Ей, проститутке, было это не впервой, но в эти движения она вложила всё свое умение и опыт, который слился с обоюдным горячим желанием. Его руки, словно кисти художника, очерчивали её правильные, гладкие изгибы талии, тугих грудей, рук и бёдер. Он стимулировал её постоянно, бесконечно, не давая отдыха и передышки. Мария умела себя преподать, Альберт умел этим воспользоваться, их дуэт создался мгновеннно и зазвучал в униссон.

Два с половиной часа, проведённые в сауне, утомили пару, Альберт почуствовал неимоверный голод — Валера накидал мне, что ты успела чего-то приготовить?

Королёва кивнула, хитро улыбаясь — Пошли, я тоже непротив маленького ленча.

Обмотавшись полотенцами, любовники влетели на кухню. Поваром девушка оказалась превосходным, и всё то убранство, что выставила она на стол, почему-то не удивило господина Нуриева. Он смёл прямо со сковороды две третей филейной тушки мяса, опустошил тарелку с овощной нарезкой, а между делом успел подцепить с противня несколько румяных поджаренных картофелин.

— Вкусно, благодарю! — усмехнувшись, произнёс Альберт — Готовить ты тоже научилась на панели? — взгляд его не отрывался от её малахитовых глаз.

— Меня научила бабушка, пока была жива, говорила пригодится.

— Пригодилось?

— Как видишь, тебе понравилось! — Мария облизала губы и замерла, мужчина не отрывал от неё взгляда, тщательно изучая каждое её движение.

Сердце трепетало, а пальцы чуть подрагивали, картина их совместного занятия любовью стояла перед глазами, и как ни странно, она желала продолжения.

Альберт откинулся на спинку стула, закурил — Не бойся! — улыбнулся он — Скажи, озвучь то, чего так желаешь, всё, абсолютно всё, написано в твоих глазах. Я разделяю твоё желание, Мария, подойди! — девушка, словно загипнотизированная, сидела и не двигалась, Нуриев затушил в пепелнице сигарету, бровь подполковника капризно приподнялась — Не заставляй меня повторяться дважды, встань!

Мария встала и неуверенно шагнула к полуобнажённому красавцу, голос её дрожал — Я боюсь не тебя, а себя, Альберт! — она приподняла руку и дотронулась до его скулы, нежно, осторожно провела по лёгкой небритости и подошла вплотную — Я испытала такие противоречивые чувства, что мне трудно справиться с ними. Это, как панацея, это как, попробовав неизведанного, сладкого, ты желаешь повторить попытку вновь, но не знаешь, чем чревато это будет для тебя, чем закончится? Я никогда раньше не любила и ни с одним мужчиной не испытывала того, что испытала с тобой, правда. Я боюсь, Альберт, боюсь, но жгуче желаю продолжения! Я не знаю, что будет дальше, боюсь разлуки и не хочу её. Всё это странно, непонятно, для тебя и для меня, но тем не менее это правда, но и тебя я боюсь не меньше своего чувства!

— Любовь и секс разные вещи, Мария! — Альберт усадил девушку на колени — Первое тяготит и обязывает, а второе даёт свободу и наслаждение. Две эти вещи редко бывают совместимы, а если и дружатся, то ненадолго, поэтому я предлагаю то, что могу дать — море порока и нирваны, разлука нам с тобой теперь не грозит, не бойся. Наша плодотворная работа принесёт плоды и вознаграждение — это я тебе обещаю, а сейчас просто не думай об этом, расскажи лучше о себе! — вполголоса попросил подполковник — Как ты оказалась на панели, и куда, чёрт возьми, смотрели твои родители?

— А у меня нет родителей, они разбились в Сочи, когда мне исполнилось шестнадцать лет.

— Прости! — Альберт повернулся к Марии лицом — Я не знал! — она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и даже в полумраке силовик ощутил, что взгляд её суров и подавлен — Прости! — его губы коснулись важного лба — Согласен, я перегнул палку!

— Ничего! — она просунула руку под локоть, прижалась к телу и затихла.

Спустя мгновенье он понял, что Мария плачет, тихо, беззвучно, но плачет, чуть подрагивая в его обьятиях.

Альберт повернул девушку к себе лицом, склонился над ней — Если ты лишилась родителей в шестнадцать лет, то кто же стал опекуном?

— А ты как думаешь?

— Иван? — изумлению Нуриева не было предела — Ежов взял на себя роль твоего опекуна?!

— Я думаю досье на меня ты уже прочитал, оно хранилось у Ивана, значит там и находились документы на опеку!

Альберт прикусил губу — Да, бумаги у меня, но прочитать до конца не было времени. Не плачь, я постараюсь не причинить тебе боли, Мария, не обещаю, но постараюсь! — кончик его языка коснулся скулы и слизнул горькую солёную каплю — Верь мне, верь! — его шопот, дьявольский, проникающий в самые поджилки, убаюкивал, но крупицей подсознания она понимала, что Альберт — люцифер, готовый в любую минуту изменить курс направления, а страх её подавлен и растоптан его изощрёнными ласками.

Он гладил её по голове, нежно перебирая пальцами густые белокурые пряди, едва слышно она прошептала — Я верю тебе, а на панель привёл меня Иван Станиславович, когда мне было шестнадцать лет.

— Не понял! — Альберт пристально заглянул Королёвой в глаза — Причём здесь Ежов, он же был твоим опекуном?!

— А притом! — она говорила это спокойно, не прирываясь, словно на исповеди — Когда я закончила девять классов, мы с ребятами и девчонками поехали на дачу, в Барвиху — у Альберта ёкнуло сердце, в сознании всплыла дача бывшего начальника, и тоже в Барвихе — Выпили там! — продолжила Мария — И один, из моего класса, начал ко мне приставать. Я вначале обьсняла ему, что он обратился не по адресу, но бесполезно…

— И в итоге он всё равно изнасиловал тебя, да? — закончил, перебив девушку, Альберт — Так?

— Нет, не так! — повернулась к Нуриеву Мария — Меня изнасиловал Иван Станиславович, когда я в панике сбежала с дачи. Он шёл из дачного сельпо и я попалась ему навстречу, Ежов успокоил меня и утихомирил бежавшего за мной Тимура, а потом увёл к себе на дачу.

У Альберта скрипнули зубы, он знал и без подтверждения, что девушка не лжёт — экс-начальник был тот ещё фрукт, особенно по части молодушек.

— Мы пили горячий чай с мёдом, он разговаривал и успакаивал, а после предложил выпить красного вина! — Мария сглотнула тяжёлый ком в горле и на мгновение замолчала — Мы выпили, а утром я очнулась в его постели, в крови.

— И что дальше? — в голосе Альберта прозвучали ледяные металлические нотки — Какая связь между изнасилованием и панелью? — Мария беспечно пожала плечами — Наверно никакой, просто Ежов нафотографировал меня в различных непристойных ракурсах, пока я была в отключке, и обещал выложить это директору школы и на всеобщее обозрение, а этого я позволить никак не могла, так как шла на красный диплом и собиралась поступать в университет.

— В МГУ, так? — уточнил вполголоса Нуриев — Ведь ты училась именно в этом университете?

— Да! — вздохнула девушка — И закончила его с отличием на факультете иностранных языков.

— А родители? — не мог понять подполковник — Ты что, не рассказала им о случившемся?

— Не успела! — опустила голову Мария — Они разбились по дороге из Сочи, папа и мама, я осталась в шестнадцать лет одна, и в детский дом ну никак не собиралась.

Теперь мозаика сложилась воедино, Альберт хлопнул себя по ноге — И Ежов пришёл тебе на помощь, взял каким-то образом опекунство и тебя в интернат не отправили, да?

— Да, Иван обещал оплачивать мою учёбу и взял на себя все бытовые расходы.

Силовик ухмыльнулся — А взамен потребовал выйти на трассу?

— У меня не было выбора! — Мария всхлипнула — Да, я согласилась, моими клиентами стали люди из высших политических кругов, богема, как выражался Иван Станиславович, и на каждого из них у него был компромат, я знаю это точно. Он управлял «верхами», как марионетками, манипуляция у него получалась лучше всего! Ему было крайне удобно, иметь при себе шлюху, которая владеет четырьмя языками, не считая русского!

— Скажи мне, только честно, он прикрывал поставки героина из Чечни, ты знала об этом?

— Да, он имел с каждой фуры по десять процентов, и с Сухраем Мамедовым познакомил меня он, два раза мне даже пришлось летать в Махачкалу.

— Я понял тебя! — Альберт поднялся и потянул Марию за собой — Пошли, меня буквально рубит, я хочу, чтобы ты легла со мной! — открыв дверь спальни, Нуриев упал на кровать, увлекая девушку — Мне было хорошо с тобой, Мария, даже слишком, знай это!

— Я знаю! — прошептала Королёва, теснее прижимаясь к мужчине — И мне тоже, Альберт!

Вскоре послышалось его ровное мерное дыхание, силовик уснул, даже во сне не выпустив девушку из обьятий. Она смотрела на его правильные волевые черты лица и не могла оторваться от них: его брови, чуть изогнутые к верху, его глаза, зелёные, глубокие, суровые, в которых живёт и ангел и сатана одновременно, точёные скулы и подбородок с небольшой, но такой эротичной ямочкой, и губы конечно, полные, сочные, выразительные, которых касаться одно удовольствие! Господи, неужели сейчас к ней пришла любовь, без спроса, без приглашения, грубо и беспардонно ворвавшись в её жизнь? И она, Мария, не звала её, и даже не думала о ней, не помышляла, учитывая, что мужчинам от неё нужно всегда было только одно, а здесь? Она готова отдать всё за одно только его прикосновение, как же так, почему? Ведь просто немыслимо предположить, что, допустим, завтра она не увидит Альберта, и ей придётся лечь под других мужчин? Как же вышло так, что именно её мучитель стал обьектом воздыхания, почему? Долго, очень долго ещё Мария размышляла над происходящей ситуацией, прокручивая в мозгу картинки из проведённых с Альбертом часов. Кадры плыли один за одним, оставляя в душе и сердце океан нерастраченных эммоций и чувств. И только когда за окном забрезжил ранний рассвет, мазнув по небу розовые и жёлтые полосы, Королёва тревожно уснула.

Пробуждение было лёгким и радостным, если не сказать счастливым. Жаркий солнечный луч пробрался на постель и выбрал Марию, задорно лизнув кончик носа и губы, девушка улыбнулась и взглянула на Альберта. Он так и остался в такой же позе, на боку, крепко прижав к груди хрупкое обнажённое тело. Королёва опыталась осторожно высвободиться, но Берт недовольно фыркнул. Через несколько минут Марии всё таки удалось неслышно подняться, любовник перевернулся на спину и раскинул на постели руки — о-о, тёмно-синий шёлк, а на нём смуглое рельефное тело, сильное и мускулистое, без грамма лишнего жира, одни кубики и мышцы. Девушка смотрела на Альберта, как завороженная, облизывая губы и вспоминая вчерашние сумасшедшие поцелуи и секс. Недовольно скинув навязчивое видение, Мария отвернулась и пошла в ванную. Контрастный душ пыл конечно остудил и развеял дурь, захотелось есть и конечно же кофе. Заглянув в платяной шкаф, она нашла стопку его футболок, аккуратно расположенных по цветной гамме, выбрав «хаки», девушка босиком спустилась на кухню и открыла холодильник. Так, так! Молоко, кефир, оливковое масло, сметана, изюм и зелёная французская «семеринка», какую она любит. Что-ж, можно соорудить оладьи и приготовить свежевыжатый яблочный сок? На удивление, всё спорилось и не валилось из рук, и блинчики получились на ура.

Мария стала напевать себе под нос «Эсмеральду», раздумывая при этом, что действительно, за одну только ночь с ним можно продать душу дьяволу — Свет! Озарил мою больную душу, нет, твой покой я страстью не нарушу, бред, полночный бред терзает сердце мне опять…

Сзади, за спиной, как-то некстати захлопали в ладоши, Мария вздрогнула, обернулась — в дверном проёме стоял Альберт в лёгких спотривных штанах широкого покроя. Он улыбался, скрестив на груди руки, и не сводил с неё глаз.

— Доброе утро! — смутилась Мария — Извини, что хозяйничаю, я хотела приготовить завтрак.

— Тсс! — силовик приложил палец к губам и сделал шаг по направлению к ней — Перед блинчиками я предпочитаю более сущетвенное угощение.

Он подошёл так близко, что Марии пришлось упереться спиной в стол, горячая сковорода мгновенно была отставлена в сторону. Нуриев подхватил любовницу и усадил на мраморную столешницу. Взгляд Альберта горел адским огнём не утолённой страсти, губы партнёров сомкнулись, языки сплелись в абоюдном танце любви. Мария задышала часто и крепко обняла мужчину за плечи, он же не стал даже стягивать с неё футболку, плотно устроившись между бёдер, пальцы начали мучительную и томную ласку. Девушка откинула голову назад и подвинулась к Альберту.

— А ты готова! — усмехнулся Нуриев — Вспыхиваешь, словно спичка, мне импонирует это.

Колени Марии задрожали, тело напряглось — Берт, не тяни, прошу!

— Э-э, нет! — покачал головой силовик — Мне нравится растягивать удовольствие, терпи, малышка, наслаждайся и закончим вместе!

Изощрённая ласка продолжилась, и когда Мария закричала, Альберт вошёл, резко, глубоко, нанося удар за ударом, целуя груди, шею, губы, плечи. Девушку затрясло, и она испугалась такого шквала и наплыва эммоций, бьющих в виски, застонала, хватая ртом воздух, взмахнула левой рукой. Яблоки, лежащие в вазе, покатились вереницей на пол, словно сорванные Адамом в раю плоды…

— Люблю тебя, Альберт, хочу, как никого! — задыхаясь, прохрипела Мария, совершенно не отдавая отчёт сказанному — Альберт, прошу, не отпускай!

На глазах девушки блеснули хрустальные крупные капли, Нуриев внимательно посмотрел в зелёные, томные глаза партнёрши, несколько секунд молчал, а после, наклонившись, шепнул эротично в самое ушко — Нет, Мария, ты просто меня хочешь, только и всего. Это секс, потрясающий, абоюдный, сумасшедший, чёрт возьми, секс, а не любовь. Любовь приносит одни страдания, а секс наоборот, раскрепощает и дарит свободу, но всё равно спасибо!

— А ты знаешь, что мы с тобой на переферическом мосту между Эдемом и преисподней? — усмехнулась Мария — И наши отношения могут ни к чему хорошему не привести!

— Мариш, куколка моя?! — Альберт больно сжал запястья любовницы, прищурился — Тебе лучше меня с плохой стороны не знать, поверь мне! Пусть всё идёт, как идёт, не торопи события, ты нравишься мне, правда, очень нравишься, и я нехочу ничуть причинять тебе боль, но если ты пойдёшь наперекор, то не обессудь.

Она едва заметно кивнула и прикусила губу, Альберт играючи взъерошил белокурые волосы — Не парься, девочка, мы подружимся и ты ещё не раз будешь смотреть на меня вот такими вот щенячьими глазами. Мне хорошо с тобой и ты далеко не дурочка, сама всё понимаешь, а теперь давай заценим твой завтрак и по коням, работа стынет!

Через час кроссовер завёлся, Мария села на переднее сиденье. Подполковник резко притянул Королёву к себе, достав из бардачка пачку долларов — Держи, красотка, не стесняйся!

Девушка подняла на силовика недоумённый взгляд — Бойся данайцев, дары приносящих, так, кажется говорят?

Альберт хищно усмехнулся — Считай это не даром, а платой за щедро оказанные услуги, бери!

— Но здесь много! — дрожащей рукой Мария дотронулась до денег — Мне неудобно.

Нуриев выехал за ворота и дождался, когда широкие рольставни доползут обратно — Но и ты стоишь не дешевле, поверь мне! — ухмыльнулся Альберт — Устрой себе выходные, купи что-нибудь, я не хочу, чтобы ты ложилась под всякого встречного и поперечного, ясно?

— Да!

— Вот и чудненько! — кивнул подполковник, набирая скорость — Люблю понятливых!

До её дома любовники не обмолвились ни единым словом, и лишь когда «ауди» тормознуло возле подьезда, Мария повернулась к Альберту — Ты даже знаешь где я живу?

Конец ознакомительного фрагмента.