Вероятность невероятности

Лина Певзнер (2024)

Далёкое будущее. Или — настоящее? А может — прошлое? История циклична. И кто знает, в какой отрезок времени происходят или уже произошли события в романе? Одна вспышка, и мир, которым правят технологии, становится опасным. Реальность — жестокая игра на выживание. И в этой игре теперь равны все: и механик с завода, и работница спец служб, и даже… боги.

Глава 1

Автор от всей души благодарит за подаренное вдохновение Анну Трофимову и Руслана Хамидуллина.

Уносит жизни круговерть

Твои мечты, надежды, грезы.

Работа-Дом-Работа-Смерть —

Пустые для прохожих слёзы.

Цикличности упрямая спираль

Закрутит душ пропащих вереницу.

И серой вечности унылая мораль

Сотрёт невероятности границу.

Живи. Умри. И повтори —

Всё закольцовано в моменте.

И значимость свою пойми

В веках блужданий по планете.

Ярослав

Раннее утро — лучшее время для прогулок, кто бы что ни говорил. Совсем раннее, до того времени, когда город просыпается и его жители начинают мельтешить всюду в своём броуновском движении.

Прошлёпав кедами по лужам, я остановился на высоком мосту, перекинутом через небольшую речушку. Да, мог и переступить, боясь запачкаться, как холёные, спешащие на работу первые прохожие. Но — зачем? Это же забавно. А звук какой, слышали? Шлёп! Мой шаг. Значит, живу. Привношу в этот мир свой вклад.

Проходящий мимо мужчина одарил меня хмурым недовольным взглядом. Подумал, что я — сумасшедший, как пить дать. А всё потому, что улыбаться в пять утра человек со здоровой психикой не может. Об этом никто не говорит, но все так думают — какое общество, такие и аксиомы его устройства.

Я перестал улыбаться. Не на всякий случай. Просто расстроился. По дороге забыл подыскать себе камешек, чтобы запустить им в мутноватую речушку. Все, что были когда-либо на этом мосту, уже покоились на её дне. Не будет коронного «шлёп! бульк!». Плохо.

Всё в мире важно. Каждый звук, каждый вкус, каждое ощущение. Как иначе поймёшь, что ты живой, если ничего не чувствуешь?

Обычно никто не понимает. Живут привычкой. Глаз замыливается, рефлексы переходят в безусловные, всё теряет свои краски. А потом мне говорят, что я — гений. Мои работы — шедевры. Ну, конечно. Я просто добавил красок в монохромное полотно, а меня возносят, как божество. Странные люди… или я?

Панораму города окрасили рассветные лучи. Поблёскивающие на вершинах высоток панели встретили их, бликуя и возвещая о начале нового дня. И как в этой тишине не услышать завораживающую музыку?

Я странный. Не каюсь. Принимаю, как факт. Хотя понятие это относительное. Субъективное. По этой причине, я стараюсь снизить любые контакты с людьми до минимума. Многие говорят, мол, гений и творец всегда один, он так видит… Конечно, вижу — плоское и скучное порождает аналогичное. Без обид, но мой домашний андроид, ПАР-18-12-ИК-66, или просто Парлик, в иронии смыслит больше, чем все мои соседи, вместе взятые. Вот с ним и общаюсь.

Мне часто записывают и присылают голосовые сообщения поклонники моего творчества в разных форматах. Когда я был совсем юным, я слушал. Иногда там было что-то приятное, иногда не очень, а теперь «иногда» перешло в «никогда». Даже не открываю. Нет, я не зазнался. Я устал. И от дифирамбов, и от ненависти — от всего. Да и какое мне дело до чужого мнения? Не нравится — найдите другого.

Ведь не будут искать. Не найдут. Среди бесконечного многоголосья нейросетевой монотонности и однотипности, всегда тянутся, как детишки, к чему-то живому. Яркому. Настоящему. К тому, в чём есть… Пресловутая душа, пожалуй?

Сложно поверить, что такой циник, как я, создаёт что-то подобное. А вот в том-то и суть! В сломе восприятия опостыливших закономерностей. Вот поэтому — шлёп! И тишина заполнилась мириадами звуков в моей голове. Благодать.

Сунув руки в карманы куртки, я побрёл дальше по улице. Мне нравится именно эта, всегда хожу по ней, как бы ни менял свои запутанные утренние маршруты. И причин на то несколько.

Деревьев в городе мало. Да что уж тут говорить — таких, чтобы прямо из земли росли, вообще почти нигде нет. Только в огромных крытых кадках и те — карликовые. Парлик долго обрабатывал мой запрос на этот счёт, затратил уйму ресурсов, но всё же ответ отыскал. Относительно логичный.

— После катастрофы территория Оскамвы не была заражена. Но, дожди и ветра заносят опасные элементы на территорию города. Они осаждаются в почве, так как улицы от подобного промывают аппаратами очистки. Следствие. Открытых участков без покрытия стараются избегать. Ярослав, настоятельно рекомендую в целях безопасности и вам находиться как можно дальше от таковых.

Рекомендует он. Такие попробуй найди в переплетающемся коконе стёкол, бетона и асфальта. Я отвечать ничего не стал. Несмотря на то, что обращение ко мне только в полной форме моего имени зашито в его программу, я всё равно каждый раз ловлю слуховой экстаз.

Люди старательно всё упрощали. Слова больше не были музыкой для слуха — они только несли информацию. Ясную, чёткую и — самое важное — короткую. Я часто сталкивался с тем, что о полной форме моего имени никогда и не слышали. Яр и Яр, зачем что-то ещё? Парлик с каждым днём радовал меня своим существованием всё больше…

Только не тогда, когда нудит о безопасности. И вообще нудит. Это, при должном настроении, и я умею. А, вот и она — моя любимица. Огороженная забором по пояс высотой, но не сломленная — высокая и раскидистая берёза.

Я перемахнул через оградку и приложил ухо к стволу. Пусть думают, что хотят. Всё живое дышит, в стволе текут соки, кипит жизнь. А всё, что вокруг — лишь её пародия. Кора шершавая на ощупь, её узор — неповторимый и разный, не сгенерённый из тысяч других, а уникальный в природном невообразимом разнообразии.

Краем глаза я заметил, как за мной с другой стороны улицы наблюдает маленькая девочка, ведомая мамой за руку в школу или детский сад. Я хитро улыбнулся ей и приложил палец к губам. Девчушка также воровато улыбнулась мне в ответ открытой детской улыбкой. Улыбайся, милая. Взрослые так не умеют. Чем дольше ты это сохранишь в себе, тем ярче и наполненней будет твоя жизнь.

По кроне над головой пробежал порыв ветра, шелестя трущимися друг о друга листьями. Я прикрыл глаза, слушая этот приятный шёпот. Вот она, мелодия. На сегодня я её нашёл.

Надо успеть добраться до дома, пока всё не растерял по дороге. Я перебрался обратно на мостовую и бесцеремонно пошерудил кедами в ближайшей луже, смывая с них грязь. Парлик не заслуживает лишней работы, даже если он для неё и был создан. Как только все мы, люди, станем лишь потребителями всего вокруг, неважно, живого или нет, миру придёт… каюк. Вот помяните моё слово. Я же гений.

Усмехнувшись, я поспешил в сторону входа на станцию метро. Можно было бы и на такси доехать, но — зачем? Утром пробки. И многие спешат на работу, а я — нет. Океан начинается с капли, так сказать. Моя и на метро доедет.

На первом этаже высотки, мимо которой я проходил, располагалось кафе с едой быстрого приготовления. Сколько тут ни проходил, в любое время дня и ночи — всегда оно битком. Быстрая еда. Быстрые калории. Быстрая жизнь. Быстрая смерть… Венец потребительского общества. Не люблю это место.

Поморщившись, я остановился в медленно втекающей на станцию толпе. Сколько бы ни строили, каждое утро одно и то же. С одной целью бредём в одну и ту же сторону. Понуро, устало, хотя ещё только утро. Я стараюсь не улыбаться. В такое время есть не иллюзорная возможность нарваться на что-то неприятное, будь ты хотя бы чуть счастливее, чем ближний твой. А ближних в толпе много, знаете ли.

С неба мелкой моросью стал накрапывать дождь. Я подставил под него лицо, ловя каждое прикосновение капель к коже. Холодное и приятное. К шелесту листвы добавилась симфония капель. Сегодня будет чудесная мелодия.

Меня кто-то тихонько пнул в спину, и я услышал недовольное бурчание за спиной:

— Молодой человек, вы там уснули, что ли? Не задерживайте окружающих!

— А нечего было меня окружать, — еле слышно пробормотал я себе под нос, но натянул на голову капюшон и поспешил продвинуться вперёд.

Парлик говорил, что дождь вредный. Опасный. Или что-то в этом духе. Я же не химик. Понял только, что дождь приносит какую-то гадость, и вот такие перфомансы могут мне дорого обойтись. Зануда шестерёнковая…

Турникет на станцию меня пропускать не захотел. Я крутился перед считывающей лицо камерой и так, и эдак, снял капюшон, сдул со лба чёлку… Ну вот не нравлюсь ему и всё тут. А стою на нужном месте, вон, под ногами чёрный круг. Треклятая жестянка, ну что тебе опять не так?

— Молодой человек, у вас оплата не прошла или счёт заблокировался, — грузная женщина оттеснила меня с прохода, — Идите разбирайтесь в автоматы, не задерживайте очередь.

Ха! В автоматы, сейчас. Разбегусь только. Как будто эти жестянки мне помогут. Они все меня не любят. Кроме Парлика, но он — не в счёт.

За рядами одинаковых сине-красных колонн автоматов располагалось маленькое окошко. Всего одно, даже какое-то сиротливое. Я подошёл к нему, и скучающая миловидная девушка в форме работника метрополитена удивлённо посмотрела на меня. Да, дорогая, я к тебе. Я понимаю, что коммуникации ныне не в моде, но, если исчезнут такие как я — ты лишишься работы.

Да и вообще… всё это техногенное обезличивание меня раздражало уже давно. Не всё могут разрешить автоматы, ой, не всё. Так и будешь танцевать с бубном рядом с шайтан-машиной, у которой только определённый набор функций. И — внезапно, да? — понимание человеческих хотелок в них не входит. Моих, так точно.

— Простите, у меня возникла проблема, — обратился я к работнице в окошке. — Уверен, что с моим счётом всё в порядке, но турникет не пропускает. Можете помочь?

— Конечно. Позволите, я проверю?

Это она про документы. Ох, не разочаровывай меня, прошу, ты же — не автомат. Ладно, предположу, что регламент — есть регламент. Я закатал рукав и сунул руку в небольшое углубление рядом с окошком. По запястью пробежал луч сканера, считывающий всю информацию обо мне. Неприятно. Не физически. Тонкой натуре моего внутреннего сумасшедшего гения. Иронизирую, если что, а то мало ли…

— Документы в порядке, Яр…о…слав, — она смущённо улыбнулась. Читать умеет, золотко. Ныне это большая редкость. Я не заметил, как широко улыбнулся в ответ, и девушка зарделась, поджав губы. — Я попробую вам помочь. Вы только… не распространяйтесь на этот счёт. Камеры, инструкции…

–…лишение премии, — понимающе продолжил я за неё и, судя по тому, что она раскраснелась ещё сильнее — угадал. — У вас сохранится в компьютере мой телефон. Если возникнут проблемы — не стесняйтесь, звоните. Я разберусь.

— Спасибо, — моя собеседница поднялась и вышла ко мне из расположенной рядом двери. — Идёмте.

Она подвела меня к турникету и показала пальцем на начертанный на полу круг. Я послушно встал в него, уставившись в смотрящую на меня чёрным беспринципным глазом камеру. Ноль реакции. Девушка подошла ко мне впритык и еле слышно спросила:

— Позволите?

Я окинул её взглядом, прикидывая, что я мог бы ей позволить. Да, пожалуй, что угодно. Даже не в рамках приличия. Пожав плечами, я кивнул.

Вытянув руку, она убрала с моего лба непослушную чёлку и указала пальцем на камеру. Я вновь уставился в глазок. Аллилуйя! Створки приветливо открылись, и я шустро прошмыгнул через них. Не заменят людей автоматы! Ну не заменят, как ни крути!

— Поменяйте фотографию в базах! — стараясь перекричать стоящий вокруг гул, крикнула мне моя спасительница. — Удачного дня!

Улыбнувшись ей на прощанье, я поспешил к лестнице. Спускаясь вниз, решил, что сегодня буду отвечать на звонки и голосовые сообщения. Ну, а вдруг?

Бредя по платформе в другой её конец, я передумал. Не нужно мне ничего и никого. Одна мадам пару лет назад заявила мне, что я — «неправильный и сломанный мужчина». Мол, слишком всё «не так» чувствую. И чувствую вообще. А потом демонстративно затолкала в уши наушники и включила в них музыку на полную громкость. Написанную мной, разумеется. Она не знала. Я редко кому открываюсь. Иначе всё — настоящее отношение как ветром сдувает.

Штампы. Всюду штампы. Ты должен, вот так нужно, обязан так, а не так, не возмущайся — это нытьё, мужчине не пристало… Тьфу. Я тряхнул головой. Нет уж, мне нельзя терять мою мелодию. Просто потому, что я так решил. И я не потеряю.

Вытянутый обтекаемый поезд остановился, приветливо открыв двери. Толпа нерадостно внесла меня внутрь, пригвоздив к противоположным дверям. Ту-тук… ту-тук… ту-тук… Тихое и отдалённое, но отбивающее ритм среди вихря кружащихся капель и шелестящей многоголосьем ветра листвы.

Увидел в отражении стекла в двери, что опять улыбаюсь. Не будь я тем, кем являюсь, точно нашли бы мне место в специальном хлеву для таких счастливцев, как я. Нет. Надо записать то, что звучало в голове. И Парлик расстроится, если я не приду. Андроид. Расстроится. И меня в этом не переубедить.

Продираться обратно к выходу пришлось с самым «продающим» выражением лица. Злым и недовольным. А ведь никто и не догадается, что это — наигранно. Актёров давно не осталось, театры закрылись из-за малой посещаемости, а кино создают нейросети. Вот никто и не знает про актёрскую игру. Всё, что видят, принимают за чистую монету. Такие наивные…

Продравшись к выходу, я выпал на нужную мне станцию. Повезло, однако. Случалось и проехать. Поезд отправился дальше, и я завис, рассматривая его перспективу, утекающую блестящей полосой в тоннель. Ту-тук…

До дома я практически бежал. Такой шедевр никак нельзя растерять! И не сметь думать, что его вновь «облагородят» в несметных нейронках! У меня будет свой вариант. Живой. А дальше — хоть трава не расти.

А ведь не растёт. Я споткнулся об это простое понимание, как будто на стену налетел. Дверь перед моим лицом открылась, и Парлик поинтересовался:

— Ярослав, мне включить все записывающие и создающие системы?

— Ты ж моя радость, — выдохнул я, забегая в свою квартиру и скидывая на ходу кеды и куртку. — Быстрее. Всю студию включай, вообще всё, что есть.

— Выполнено, — спустя полминуты сообщил мне мой механический друг и я ворвался в свою нескромную — что уж тут кривить душой — обитель творца, надевая огромные наушники. И…

Парлик беззвучно навис надо мной. Обычно он так не делает, особенно, когда я занят делом.

— Что? — раздражённо поинтересовался я, сдвинув одно «ухо» и настраивая необходимую мне аппаратуру.

— Ярослав, вам пришло уведомление от Верховного управляющего Оскамвы, — возвестил андроид.

— Хотя бы час, Парлик, умоляю, — взмолился я, — хоть конец света там у них. Подождут.

— Принято, — андроид сложил руки на груди и сел на стул возле моего рабочего стола. Он не следил за моими действиями и поэтому не раздражал.

Я управился быстрее, чем ожидал, но совсем забыл о сказанном моим верным помощником. Покачиваясь в раздумьях в своём широком мягком кресле, я чуть было из него не вывалился, когда Парлик возвестил:

— Будильник на час. Вы готовы выслушать уведомление, Ярослав?

— Да, что там у тебя, — пробурчал я, забираясь на кресло с ногами и упираясь локтями в колени. Не люблю, когда мне что-то велят. А тут как пить дать — повелят…

— Вам предписана настройка рояля, — начал было Парлик, но я не сдержался:

— В кустах?

— Нет, — не оценил он моей иронии, смотря равнодушным взглядом больших округлых глаз. Надо молчать, а то зависнет. Не повезло ему со мной, ой, не повезло… Да ну как тут промолчишь?

— Хорошо, а психов изолируют от меня? — опять не сдержался я.

— Каких? — мне показалось, что он вполне натурально жалостливо-непонимающе посмотрел на меня.

— Как каких? А у кого, по-твоему, в наше время может быть рояль?

— У богини, — ответил Парлик, — В Храме.

— О как, — обомлел я. — Это той девчонки, что в центре живёт?

— Богини. Избранной. Ярослав, ваши изречения не соответствуют моим данным, — мне показалось, что Парлик снова был готов отправить меня куда подальше и зависнуть.

— Да-да, не гунди, — фыркнул я. — Когда идти-то?

— Завтра к полудню, — ответил андроид. — В уведомлении сноска.

— Выдавай.

— Вам предписано не разговаривать с богиней. Только настроить рояль для её занятия.

— Ещё бы, — хмыкнул я, — они бы с радостью меня заткнули чем угодно, предварительно промыв рот. А я ведь за всю жизнь ни одного ругательного слова не сказал. Вслух.

— Всё когда-то бывает впервые, — неожиданно философски заключил Парлик.

— Что? — изумился я.

— Что? — передразнил он и отправился по своим делам.

Вот, нельзя мне общаться с богинями. Я даже на андроидов плохо влияю — они думать начинают. Философствовать. Ой, да и не больно-то и хотелось. Лишь бы счёт в банке не отключали, а так — хоть с кляпом во рту. Как будто мне есть дело до каких-то там богинь…