Злая река

Линкольн Чайлд, 2020

На одном из курортных островков у побережья Флориды по пляжу бродят туристы в поисках красивых раковин. Но на этот раз море выносит на берег нечто ужасное: более сотни обрубков человеческих ног в одинаковых кроссовках. К расследованию спешно подключают специального агента ФБР Алоизия Пендергаста, и перед ним вырастает самая сложная и необъяснимая проблема в его карьере. Кто мог совершить такое жуткое и масштабное преступление? Где это произошло? Заключение патологоанатома только добавляет вопросов. Вскоре Пендергаст понимает, что кто-то из оперативной группы сливает информацию. Какие-то могущественные силы противодействуют ему, не давая добраться до истины… Впервые на русском!

8

По иронии судьбы, безуспешно поискав Пендергаста в зале после совещания, Перельман нашел агента на парковке — тот стоял, прислонившись к его «эксплореру» без полицейской раскраски.

— Ищете меня? — спросил Перельман, подойдя.

— Именно так, — сказал Пендергаст. — Хотелось бы поговорить.

— Конечно. Не желаете перекусить?

— Не очень. Я думал, может быть, мы прогуляемся по Тёрнер-бич.

Поначалу Перельману показалось, что Пендергаст шутит. Но улыбка агента была слишком слабой для какой бы то ни было попытки пошутить. Выйдя из здания полиции, Пендергаст надел дорогие солнцезащитные очки «Персол» и широкополую панаму. Теперь он еще меньше походил на агента секретной службы и еще больше… ну, скажем, на члена поло-клуба или даже на стильного наркобарона.

Работая в полиции, Перельман привык к разного рода эксцентричностям. Кроме того, ему было очень любопытно — он только не понимал почему — увидеть, что собирается делать Пендергаст. Подчиненные Перельмана из берегового патруля уже обеспечивали «целостность и сохранность в неприкосновенности непосредственного места преступления», предоставив ему временную свободу расследовать дело с более широкой перспективы. У Тауна и Морриса есть с полдюжины вариантов добраться до островов на попутной машине. Так что он просто пожал плечами:

— Конечно. Хотите поехать со мной?

— Если вы не возражаете.

Значит, машины у Пендергаста в настоящий момент не было. Перельман выкинул это из головы, и они сели в полицейский внедорожник. Перельман завел двигатель и выехал на бульвар Макгрегор, потом повернул на юг к Санибельскому мосту.

— Не возражаете против открытых окон? — спросил он.

Температура была немногим выше тридцати градусов при влажности сто процентов, но Перельман не любил кондиционеры.

— Да, я предпочитаю открытые, спасибо.

Пять или десять минут они ехали молча. Пендергаст разглядывал обсаженные пальмами улицы и, казалось, не спешил начать разговор. Наконец Перельман не выдержал:

— Как вы узнали, что это моя машина?

— Думаю, я мог бы дать вам целый список демаскирующих деталей: ненавязчивые фары-прожектора, скрытые замки задних дверей, пустой держатель для дробовика, другие безошибочно узнаваемые принадлежности фордовского полицейского перехватчика, но точку в деле узнавания поставил полицейский парковочный стикер с золотой каемкой на лобовом стекле.

Перельман хохотнул, покачав головой. Ехал он быстро, и они уже миновали Кейп-Корал и приближались к мосту. Благополучно миновали несколько участков дорожных работ, огражденных оранжевыми конусами, проехали мимо знака, предупреждающего о первом перекрытии дороги. Несколько минут спустя они оказались на острове и поехали по Санибел-Каптива-роуд к мосту Блайнд-пасс. Ажиотаж вокруг вчерашних событий — официальная реакция, и проблесковые маячки, и машины «скорой», и почти непрекращающийся вой сирен — немного спал, и постороннему глазу могло показаться, что центр маленького городка пребывает в почти обычном своем состоянии. На пути Перельмана три раза останавливали местные жители. Все они задавали одни и те же вопросы, и Перельман давал им одни и те же дружеские уклончивые ответы.

— Приятная деревенька, — сказал Пендергаст.

— Спасибо.

— Как вы стали начальником полиции?

— Хотите сказать, я, который меньше всего для этого подходит? — спросил Перельман.

— Вы первый мой знакомый полицейский, который цитирует Вергилия.

Перельману пришлось мысленно вернуться к их первой встрече, чтобы понять, о чем речь. Он пожал плечами:

— Я всегда любил Вергилия.

— Но вы к тому же первый мой знакомый полицейский, который бросил Еврейский институт религии в Нью-Йорке, причем всего за несколько месяцев до получения степени магистра талмудических исследований.

Перельман не знал, то ли удивляться, то ли чувствовать себя польщенным тем, что этот агент потратил время, чтобы раскопать его прошлое.

— Есть такая вещь — экзистенциальный кризис. У меня он случился во время подготовки магистерской диссертации. Я не знал, кем мне хочется быть — кантором, талмудистом, бродячим менестрелем или еще кем-то. Мысль о том, чтобы стать варваром, тоже меня привлекала — я бы неплохо пограбил Рим, — жаль только, время прошло. Но да, я оставил восточное побережье, пошел на запад и добрался до Северной Калифорнии. И там, в секвойном лесу округа Гумбольдт я стал свидетелем грозившего перейти в беспорядки противостояния между лесорубами и несколькими защитниками окружающей среды, разбившими лагерь на ветвях деревьев. Не спрашивайте меня почему, но я вдруг понял, что прибыл к месту назначения. Тут существовали две противостоящие друг другу силы — закон и защитники природы, — и я не знал, на чью сторону мне хочется встать.

— Что вы выбрали в конце концов?

— Ни то ни другое. Я стал посредником, занял ничейную позицию и разговаривал с обеими сторонами. Я понимал: обе по-своему правы, нехорошо нарушать закон, но нельзя и уничтожать природу ради выгоды. Я поступил в Федеральное лесное управление. Мне казалось, что в этом качестве я лучше всего смогу посредничать. А оттуда я уже как-то перекочевал в правоохранительные органы.

— Полагаю, это тоже своего рода посредничество.

Перельман усмехнулся:

— Некоторые законы глупы. Некоторые люди глупы. Моя работа состоит в том, чтобы показать людям, почему мирное сосуществование лучше, чем противостояние или тюрьма.

— Магистр дзена с полицейским жетоном.

— Но иногда мне приходится повышать голос.

— И Санибел оказался подходящим выбором?

— Я не планировал приезжать сюда. Но одно цеплялось за другое. И если честно, я родился для того, чтобы жить в таком месте.

Они миновали пропускной пункт, проехали по мосту и остановились у командного пункта на парковке Тёрнер-бич. Берег все еще оставался перекрытым, но бóльшая часть тяжелой работы уже была проделана. Несколько криминалистов продолжали обшаривать окрестности, копаться в песке. Катера береговой охраны патрулировали в водах за волноломом, не подпуская флотилию прогулочных судов.

Они вышли из машины, и Пендергаст замер на мгновение, оглядывая место действия своими необычными серебристо-голубыми глазами.

В командной палатке находились несколько сотрудников департамента санитарии и несколько полицейских Перельмана, включая сержанта по имени Крэнфилд. Они сидели за складным столом и пили кофе. Когда появились Пендергаст и Перельман, люди за столом начали вставать.

Перельман дал им знак сидеть.

— Это агент Пендергаст из ФБР. Некоторые из вас, возможно, встречались с ним вчера. — Он обратился к Крэнфилду: — Еще какой-нибудь ужас прибило к берегу?

— За последние восемь часов всего один обрубок.

— А в остальном?

— Обычное недовольство с проездом, зеваки и любопытные журналисты.

Перельман кивнул:

— Оставляем наш статус в положении желтого уровня. Мы вернемся к этому вопросу через двенадцать часов. — Он повернулся к Пендергасту. — Значит, хотите прогуляться?

Они ступили под безжалостное солнце, пересекли асфальт, поднырнули под желтую ленту и вышли на песок. Пендергаст снова остановился.

— Горько видеть столько мусора в таком прекрасном месте, — сказал он.

— Место преступления, на котором еще работают криминалисты, не подлежит очистке. Мы не могли запустить механические грабли, после того как все это началось.

— Похоже, все важные вещественные доказательства уже найдены. Следствию наверняка не повредит, если ваши люди помогут нам подобрать немного этого мусора.

«Подбирать мусор?» Пытаясь оставаться невозмутимым, Перельман снял с ремня рацию:

— Крэнфилд?

— Да, шеф?

— Пожалуйста, пришли Диксона и Рамиреса. С мешками для мусора.

Короткая пауза.

— Принято.

Минуту или две спустя двое служащих департамента санитарии появились из палатки с большими черными мешками. Вчетвером они медленно двинулись вдоль берега, Пендергаст по-прежнему в своих дорогих туфлях. Рамирес нагнулся, чтобы подобрать пластиковую тарелку.

— Тарелка ни к чему, — сказал Пендергаст. — Если не возражаете, мусор буду выбирать я.

И они пошли дальше, то и дело останавливаясь, когда Пендергаст подбирал что-нибудь — пакетик от чипсов, остатки растений, выброшенный на берег плавучий мусор, пластиковую крышку от кофе — и бросал в мешок, который держали сотрудники санитарии. Его выбор казался случайным. Перельман не помнил, чтобы когда-либо совершал более необычную прогулку.

— У вас есть карта, которую я просил? — сказал Пендергаст, рассматривая резиновое колечко и затем отбрасывая его на песок.

Перельман достал лист бумаги и вручил агенту. Это была карта берега, нарисованная от руки, с красными точками, обозначающими место, где был обнаружен каждый обрубок, прежде чем его поместили на высоту, недоступную прибою; тут же стояло приблизительное время находки. Агент запрашивал эту карту предыдущим вечером перед самым отъездом в морг.

Пендергаст остановился и принялся разглядывать карту:

— Превосходно, благодарю вас.

— Мой патрульный Лару зафиксировал эти находки. Он считает себя настоящим художником.

Они пошли дальше, Пендергаст — с картой в руке, которая, впрочем, никак не повлияла на их разыскания. Они шли, агент время от времени останавливался, разглядывал флажок, воткнутый в месте находки, или подбирал мусор, изучал его, потом клал в мешок или бросал на берег. На ходу он засыпал Перельмана вопросами: не случалось ли прежде чего-либо подобного — не с обрубками человеческих ног, но с какими-нибудь странными и кучно выброшенными на берег дарами моря? Не стоит ли опросить местных рыбаков? Много ли обычно выносит мусора на берег в дополнение к ракушкам? Как часто они убирают берег? Перельман старался ответить наилучшим образом.

Они приближались к дальнему концу пляжа, и Пендергаст остановился, уставившись на большой старый дом на дюнах за полицейской лентой.

— Какой прекрасный пример викторианской архитектуры приморского стиля.

— Это Мортлах-хаус — сказал Перельман.

— Почти идеальное место, хотя при таком расположении за дюнами дом кажется довольно беззащитным. — Пендергаст помолчал. — Он немного не на месте, по крайней мере, в сравнении с другими здешними домами. И кто там живет?

— Никто. Он приговорен к сносу.

— Жаль. — Пендергаст подобрал пластиковую бирку и бросил ее в один из распухших от мусора мешков. Потом выпрямился. — Возвращаемся? Думаю, я набрал достаточно мусора.

— Я не возражаю.

Они развернулись и пошли назад, Рамирес и Диксон тащили наполненные мешки.

— Должен признать, меня одолевает любопытство, шеф Перельман. Скажите, каково ваше мнение о версии коммандера?

— Он опытный моряк — провел на воде в качестве капитана десять тысяч часов, и его способности никто не оспаривает.

Ответ был недостаточно полный, и Перельман это знал. Он задумался на секунду, потом решил, что Пендергаст заслуживает его доверия. Почему именно заслуживает, он не был уверен.

— Бо принадлежит к старой школе, он привык к полному подчинению, отчего иногда его одолевает гордыня и он не всегда готов слушать других. Но я работал с ним прежде. Я уважаю его опыт: целая жизнь на море. Его предположение, что обрубки прибило с Кубы, кажется мне вполне логичным. Куба меняется, но, к сожалению, там в тюрьмах все еще много диссидентов.

Пендергаст, идущий рядом с Перельманом, кивнул.

— С другой стороны… мы имеем дело не с осадкой, дрейфом и сносом катера береговой охраны водоизмещением в четыреста тонн. Мы имеем дело с обрубками ног в кроссовках, плывущими в воде. Не думаю, что кто-то имеет опыт в таких делах, даже коммандер.

Продолжая говорить, Перельман краем глаза приметил какое-то движение. Черный лимузин свернул с Каптива-драйв, двинулся по дороге, упиравшейся в пляжную парковку, и остановился, не доехав до ленты. Перельман нахмурился. Это еще что такое — какой-то новый чиновник приехал на выход к прессе? Перельман полагал, что уже встретился или переговорил со всеми управленцами города, советниками, начальственным резервом округа Ли, имевшими хоть самые малые властные полномочия.

Задняя дверь машины открылась, и он понял, что ошибался. Из машины в тень под пальмами вышла женщина. На ней была большая стильная шляпа с широкими полями от солнца и легкое светлое платье, покрой которого подчеркивал ее стройные формы. Она приблизилась, вышла из тени на солнце, и тут Перельман понял, что она не только очень молода — не больше двадцати трех или двадцати четырех лет, — но еще и удивительно красива. Перельман был киноманом, и высокие брови и коротко стриженные волосы цвета красного дерева напомнили ему Клодетт Кольбер. Нет… еще сильнее для воображения начальника полиции было сходство с легендарно красивой Олив Томас, звездой немого кино, умершей в 1920 году.

Но тут видение из прошлого изящно наклонилось и проскользнуло под полицейской лентой, и чары разрушились.

— Эй, минуточку! — воскликнул Перельман.

Вдали он заметил двух полицейских, бежавших к черной машине. И ощутил легкое прикосновение к руке.

— Все в порядке, — сказал Пендергаст. — Она со мной.

Но молодая женщина остановилась сама, не желая зарываться каблуками в песок, и явно ждала их. Перельман дал отбой своим полицейским, и маленькая процессия — агент ФБР, начальник полиции, двое рабочих с тяжелыми мешками с мусором — двинулась к ней по песку.

— Констанс, — сказал Пендергаст, когда они приблизились, — это начальник местной полиции Перельман. Позвольте представить вам, шеф, мою подопечную и помощницу Констанс Грин.

Молодая женщина сняла солнцезащитные очки и посмотрела на Перельмана фиалковыми глазами:

— Рада с вами познакомиться.

Низкое контральто, среднеатлантическое произношение, и Перельман снова почувствовал странное дуновение из далекого прошлого.

— Удивлен, что вижу тебя здесь, но рад, — сказал ей Пендергаст. — Что побудило тебя покинуть Эдем?

— Я думаю, это была встреча с древом познания.

— Даже обаяние рая со временем бледнеет.

— Я дочитала «À rebours». И мне пришло в голову — после того как шеф безопасности закончил объяснять мне подробности обращения с его Эм-шестьдесят, — что с моей стороны эгоистично оставаться в стороне, погрязнув в роскоши, пока ты, предположительно, трудишься здесь над расследованием. Не знаю, буду ли полезна в этом, но, по крайней мере, могу составить компанию.

— Очень любезно.

— Мне сказали, что ты остановился в мотеле «Фламинго вью», — она произнесла название мотеля так, словно это была разновидность слизняка, — но, приехав туда, я предположила, что это какая-то ошибка, и не рискнула войти внутрь и спросить.

— Увы, не ошибка. Уверен, что ответственный заместитель директора хотел заказать мне более подходящее место. Но я собираюсь в ближайшее время расставить все по своим местам.

— Только не надо ничего менять из-за меня. Насколько я понимаю, сон в лачуге укрепляет характер.

Пендергаст повернулся к Перельману, который с любопытством слушал их разговор:

— Спасибо, что удовлетворили мою просьбу и мой интерес к мусору. Я был рад поговорить с вами. Не сомневаюсь, что мы вскоре увидимся.

— Заезжайте вечером, если будете свободны. Если я не вожусь со своим катером, то вы найдете меня на веранде — я играю на гитаре, попиваю текилу и делаю вид, что читаю поэзию. Миз Грин, рад был с вами познакомиться. — Кивнув своим рабочим, Перельман двинулся к командной палатке.

— Одну секунду, пожалуйста! — услышал он голос Пендергаста. Агент показывал на два мешка с мусором. — Позвольте мне освободить вас от этого груза.

Перельман нахмурился:

— Что?

— Вы были настолько любезны, что привезли меня сюда. Ваши люди были настолько любезны, что таскали эти мешки, пока я наполнял их мусором. Минимум, что я могу сделать, — это избавить вас от необходимости избавляться от него.

— Но зачем?…

Перельман замолчал, поняв, что не услышит прямого ответа. Он кивнул двум рабочим, и те последовали за Пендергастом и его подопечной к лимузину, где Пендергаст попросил их положить мешки в багажник. После чего рабочие вернулись к шефу, и все трое проводили взглядом сверкающую черную машину, которая развернулась в три приема и поехала на юг через мост, к мотелю «Фламинго вью».