Разыскиваем маму. Срочно. Том 3

Лира Алая (2024)

Занять место в сердце генерала-дракона, завоевать доверие троих детишек, вписаться в самую дружную и теплую семью, получить верного фамильяра и освоиться в новом мире Кира уже успела. Но получится ли все это сохранить, если опасности в новом мире поджидают на каждом углу? И где-то в тени скрываются не только маги, использующие запретную магию, но и те, кто когда-то лишил Алекса, Эву и Амелию их самых дорогих людей — родителей?

Глава 3

На помощь я не позвала по двум причинам: меня саму от этих людей спасать надо было, а еще химера никак не отреагировала. А, между прочим, когда чуть раньше ко мне служанка потянулась — то ли коснуться хотела, то ли еще что — Чудо из кармана высунул голову и злобно ее обшипел.

— Окошечко не закроешь? — раздался знакомый голос одного пушистого прекрасного джентльмена. — Дует.

Была бы не так шокирована — зарыдала бы от радости. И бросилась бы обнимать Соломона, который нагло устроился на постели и вылизывал себя. Или не бросилась: кот выглядел таким потрепанным, таким несчастным, что у меня сердце защемило. Шерсть торчала клоками, кое-где виднелись проплешины, да и общий вид был такой, словно кота кто-то пытался убить и сбросить в канаву. Кто же мог так?.. Я, конечно, слабая и беззащитная, понятия не имею, что делать, но если бы встретила этого мудака, так потрепавшего Соломона, то убила бы без всяких сомнений. Что было бы под рукой — тем бы и прибила.

— Соломонушка, — сказала я, неосознанно повторив имя кота на манер Эвы, — ты как? Что-то случилось?

— А что случилось? — не понял кот.

— Ты… ты выглядишь так, словно… — я взяла паузу, думая, как правильно выразиться и не ущемить кошачью гордость, — словно тебя кто-то сильно избил. Ничего не болит?

Соломон, который пытался вылизать лапу, прервался. Звучно сплюнул клок выпавшей шерсти прямо на пол. Почесал задней лапой за подранным ухом и сказал:

— Гордость болит. Никто меня не бил.

— А… — начала я, но так и не смогла выдавить ни слова: от жалости защемило сердечко.

— Не а, а маскировка, — зашипел кот. — Это моя маскировка драного уличного кота. Я, несомненно, рад, что смог быть столь близок к необходимому образу несчастного, голодного, ободранного и избитого уличного кошака, но ты бы могла и догадаться, что нет в этом мире человека, кроме Дитриха и еще парочки, которые могли бы меня довести до такого состояния.

— Понятно. А что ты тут делаешь?

Соломон второй раз замер, посмотрел мне в глаза.

— Пришел тебя спасать. Мне казалось, что это очевидно. Или ты удивляешься, почему мы так рано? С момента твоего исчезновения и впрямь не прошло трех часов, но в команде Дитриха все профессионалы. Так что, несмотря на кучу неопознанных объектов, которых мы подрихтовали, магические круги по всей столице, сломавшие практически все артефакты и защитные амулеты, я смог быстро допросить пару красавцев, не дав им помереть от яда. И узнал, куда, как, чего и почему, вот, — возвестил Соломон, гордо выпячивая грудь, с которой… свалился очередной клок шерсти.

— А Дитрих? — удивилась я. — Что он делает?

Я абсолютно не против, чтобы меня спасал прекрасный пушистый кот, но мой жених-то чем занимается, а? Жених, который мне признавался в симпатии, который целовался, да и вообще предлагал себя и честь, а?!

— Не знаю, что он делает, — сказал Соломон. — И он не знает, что делаем мы. Все справедливо.

— Что? — не поняла я.

— Не что, а где, — буркнул Соломон. — Дитрих в другой мир отправился. Пока он там, связаться и передать сведения никак. Так он не знает о том, что тут случилось. И желательно, чтобы вообще не узнал, иначе мой пушистый хвост открутят и выбросят. А он красивый. Жалко. Женщины же любят красоту и не позволят ее погубить?

После чего Соломон уставился на меня большими умоляющими глазами, мол, молчи, прекрасная, спаси нас всех.

— Я могу и не сказать. — Я пожала плечами. — А что насчет всех остальных? Думаешь, Двен промолчит? Или Алекс скроет?

Потому что если Алекс, натворив такое, умолчит о произошедшем, то я полностью разочаруюсь в своей способности судить о людях. Ведь не сказать о том, что случилось — настоящая трусость.

— Не промолчит, не скроет, — вздохнул Соломон. — Хана моему пушистому хвосту будет, вопрос лишь в том, какого размера. Если ты убедишь Дитриха, что все прошло отлично, то спасешь множество нервов и моральных сил.

— Что все? Мое спасение? — спросила я. — Без проблем. И нескольких часов не прошло, не вижу проблем…

— Нет, Кира, не твое спасение. Твое похищение, — пробормотал Соломон. — Скажи, что твое похищение было превосходным.

Мои брови сами собой поползли вверх. Уголок губ дернулся, но совесть не позволила обругать пушистого ободранца. Может, Соломон на то и рассчитывал?

— Мне сказать Дитриху, что мне понравилось похищение? — уточнила я и добавила с миленькой улыбочкой: — Что я в восторге от такого рода приключений? Когда меня посреди улицы крадут, бьют по лицу, пихают в сумку и отправляют неизвестно куда? А потом меня допрашивают всякие аристократы?

— Желательно, — важно покивал Соломон, от подбородка которого снова упал клок шерсти. Интересно, через сколько минут этот абсолютно не пушистый засранец превратиться в сфинкса? — Но про удар, сумку и допрос лучше не говорить. Дитрих не поверит, что ты из тех странных дам, которым нравится боль. Так, стой-стой, кто тебя ударил?! Куда?! Когда?!

— Похититель. По лицу. Во время похищения, — отчеканила я. — Синяк на половину лица мне недавно залечили, но ощущения незабываемые. Так мне сказать Дитриху, что я в восторге от такого обращения?

Не знаю, что Соломон почувствовал в этой фразе, но мнение свое поменял кардинально:

— Не стоит. Вообще с ним на тему похищения говорить не нужно. И это, как мы тут сейчас сбегать будем, ты покажи, кто тебя стукнул, а? Ну, надо с этим разобраться. По-мужски.

Соломон демонстративно выпятил один коготь и провел рядом со своей шеей.

— Думаешь, мы его встретим? — фыркнула я.

— Неа, навряд ли. Мы его найдем. И тогда…

— Тогда что?

— Я лично его свяжу, чтобы ты смогла его побить, — предложил мне Соломон. — Тогда-то твое похищение сойдет за приключение, правда? Не очень веселое в самом начале, зато какое радостное в самом конце!

Я пожала плечами — кто знает-то?

— И что теперь, Соломонушка? — спросила я.

— Как что? Я тебе сейчас портреты сброшу, ты мне обидчика своего покажешь. Мы его обидим так, чтобы он больше никогда и никого не смог обижать… — Глаза у Соломона зловеще блеснули, а черная дымка образовалась под лапами.

Грозный котик. Опасный.

— Давай без смертей? — робко предложила я.

— Конечно! Смерть — это слишком легко. Он будет молить о ней, но никогда не получит, мряха-ха, — выдал Соломон. — Извини, извини, местная шутка. Отомстим обидчику, а потом я тебя отведу домой. Ну, сначала мы встретимся с отрядом Дитриха, потом они отконвоируют тебя обратно во дворец, где ты утешишь Алекса, который рыдает так, словно планирует затопить не то что дворец, а вообще весь этот мир. И дождемся Дитриха, чтобы все ему объяснить. Как тебе вариант, прекрасная леди?

— Звучит неплохо, Соломон. Но только вот я домой не пойду.

— А куда пойдешь? — не понял кот.

— Отсюда? Никуда.

— Тебе здесь так нравится? — растерянно спросил Соломон, оглядывая мою комнату.

— Ничуть, — мотнула я головой.

Интересно, когда не такая уж и шикарная пушистая попка догадается, в чем причина?

— Тебе действительно нравятся, когда над тобой издеваются? — с жалостью спросил Соломон.

— Ничуть.

— О! Понял-понял, как же раньше до меня не дошло! Ты хочешь остаться здесь вместе со мной, чтобы мы вдоволь поиздевались над здешними обитателями?

— Идея хорошая, — сказала я, усмехнувшись, — но я не настолько инфантильна, чтобы оставаться в месте, где полно врагов.

— Тогда…

Речь Соломона прервал стук в дверь. Секунда — и кот забился по кровать. Артист.

— Да-да, кто там? — спросила я.

— Это Даниэль, госпожа. Я могу войти? — раздался тихий голос мальчишки.

Я сделала пару шагов к двери, приглашающе распахнула ее и сказала:

— Конечно, входи.

Я в который раз удивилась худобе мальчишки: их тут вообще кормят? Соломон, который высунул морду из-под кровати, судя по округлившимся глазам, был примерно того же мнения. Мальчишка зашел внутрь, тихо закрыв за собой дверь, и замолчал. Мялся, словно не решался что-то сказать.

— У тебя все хорошо? — спросила я, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее.

Получалось без труда. Мало того, что мальчишка вызывал жалость и острое желание позаботиться о нем, так еще и оказался спасителем Алекса — я не забыла, благодаря кому один несносный легкомысленный мальчишка смог удрать от похитителей. Так что улыбаться ему было очень легко.

— Это… это я должен у вас спрашивать! — воскликнул Даниэль. — Ведь это из-за меня вы оказались здесь! Вас и ударили, и похитили, а ваш фамильяр пострадал.

— Вообще-то, совсем не из-за тебя, — пожала я плечами. — Тут больше вопросов к другому человеку. Да и винить надо похитителей, а не похищенных. И мой фамильяр в полном порядке.

Даниэль посмотрел на меня глазами, полными слез, потом бросил взгляд в сторону кровати, из-под которой наполовину высунулся Соломон.

И заплакал.

— Ну как не пострадал? — всхлипывал мальчишка. — Был хорошенький рыжий котенок с крылышками. А сейчас он не рыжий, без крылышек и на котенка не похож! Крылья отвалились, шерсть сгорела и выпадает. Не надо меня утешать, я же не маленький!

— Эй, погоди… — начала я, понимая, что Соломона приняли за фамильяра.

— Теперь ваш хорошенький фамильяр выглядят хуже, чем магические животные, выдержавшие сотню экспериментов в лаборатории! Да даже воскрешенная нашим учителям кошка, отлежавшая три месяца в могила, выглядела лучше, чем ваш фамильяр. — Даниэль аж икать начал.

— Магия меня раздери, неужели я сейчас выгляжу хуже трупа кошки, воскрешенного спустя три месяца?! — возмутился Соломон, выползая из-под кровати и оглядывая себя. — Зеркало, мне срочно нужно зеркало!

— Послушай, Даниэль, не плачь, с моим фамильяром все нормально…

— Ага, он даже заговорил как какой-то холеный пижон, которого интересует исключительно его внешний вид! Не утешайте меня… Стойте, а почему ваш фамильяр говорит? — Мальчишка аж плакать прекратил.

— Потому что это не мой фамильяр.

— Зеркало, где тут зеркало?! — суетился Соломон, прыгая со стула на стол, дальше — на шкаф — в попытках найти зеркальце.

Зеркало нашлось в комнате Даниэля, причем не маленькое — Соломон прекрасно отражался в нем целиком. И теперь крутился, издавая невообразимые звуки то ли плача, то ли стона, то ли смеха. Понятно было одно — кот в истерике.

— Он же сказал, что буду выглядеть жалко и умильно! Почему? Почему я напоминаю результат эксперимента первокурсников, который прожил не менее ста лет, причем последние десять — у полоумного мага, который тестировал на мне средство для удаления волос?!

Пока Соломон ругался, я осматривала комнату — точную копию моей, разве что окно здесь было поменьше, рабочий стол побольше, да еще и шкаф на полстены добавился.

— Г-г-говорящий кот, — шепотом сказал Даниэль, тыкая в сторону Соломона. — Совсем г-г-говорящий!

— А это разве не норма? — удивилась я.

Ну а что тут такого? Мир-то у них магический, всякими шарами пуляются, разве говорящий кот — не в порядке вещей.

Судя по тому, как дрожали губы Даниэля, как он некультурно тыкал пальцем в сторону ругающегося Соломона — ни разу.

— Нет! Не бывает говорящих животных.

— Я не говорящее животное, я кот. Разумный и магически одаренный, — сказал Соломон, пытаясь лапой придавить клок шерсти, который висел на честном слове. — Не надо меня оскорблять, проблемный мальчик.

— Я проблемный?

— Ну не я же. Из-за кого эта прекрасная леди не стремится домой? Из-за тебя, — фыркнул Соломон. — А мне теперь что делать? Ее жених мне не только хвост оторвет, но и лапы повыдергивает.

— Будешь обижать ребенка просто так — я тебе сама что-нибудь выдерну, — заметила я.

— Шерсть?

— Шерсть у тебя сама отпадет, тут и выдергивать не нужно. Предпочту выбрать то, что будет на тебе покрепче держаться, — мстительно заметила я.

— Эм… — Даниэль подал голос и даже поднял руку как примерный мальчик — что-то хотел спросить.

— Тогда, если я заберу Даниэля вместе с тобой, то вопрос решится?

— Да, вполне, — я кивнула.

Все же сообразительный котяра.

— Эм… — снова попытался влезть Даниэль, но Соломон его проигнорировал:

— Тогда дождемся ночи, народа меньше, мстить удобнее, убегать свободнее — ни об кого когти точить не приходится.

— То есть, мы будем не скрываться где-то и тихо выбираться отсюда, а прорываться с боем? — спросила я, сразу же нахмурившись — так себе перспектива.

— То есть, я могу не сдержать свои кошачьи привычки. И по дороге кого-то… вжух-вжух, — раздраженно заметил Соломон.

— Эм… можете меня послушать? — не выдержал Даниэль.

— Что такое? — спросил Соломон.

— Я не могу уйти отсюда.

— И ты туда же?! — искренне возмутился Соломон.

Даниэль насупился, аж щеки надул. Упрямый. Или упорный?

— Ты же сбежал отсюда, — заметила я. — Так почему сейчас не можешь уйти?

— Вот. — Даниэль потянул рукав вверх, демонстрируя огромную татуировку от запястья до сгиба локтя.

— И что это у нас такое? — промурлыкал Соломон, мигом забывая про свой внешний вид. Кот шустро подошел к Даниэлю, после чего повелительно тыкнул лапой в сторону кровати: — Садись, я ж не такой гигантский, как люди.

Даниэль послушно присел на кровать, куда тут же взобрался Соломон и принялся с деловитым видом осматривать худую детскую руку.

— И как ты с этим сбежал-то? — пробормотал Соломон.

— Это они мне сейчас поставили, после того, как я сбежал, — сказал Даниэль. — После того, как мы с Кирой расстались, пришел учитель и поставил печать привязки, чтобы больше не мог сбежать.

— Что это такое? — спросила я, с тревогой оглядывая странную татуировку.

Не нравилась она мне: странные черные знаки, под которыми бледная кожа казалась покрасневшей и воспаленной. Я к ней даже прикоснуться боялась, да и Соломон не торопился трогать своими кошачьими лапками. Хотя по Даниэлю и не скажешь, больно ему или нет.

— Печать, привязывающая к территории, — ответил Соломон. — Пакостная штука, надо бы сказать. Тонкая магия, прочно связанная с магической аурой Даниэля. Поставить такое — дело пары секунд. А вот без соответствующего опыта лучше даже не пытаться ее разрушить, потому что страдает сама суть мага. Даже взрослого, что уж говорить о ребенке.

— И, я так понимаю, эта печать не позволит Даниэлю покинуть поместье?

— Точно, — ответил Соломон. — Стоит только выйти за пределы территории, как сразу же возникает боль, после нее — временный паралич. Потом тот, кто поставил печать, получает сигнал. И, естественно, приходит и забирает ребенка обратно. Но в поместье все приходит в норму. Насколько, в принципе, в норме может быть детская аура после воздействия на нее привязывающей печати…

Я нахмурилась.

— Ага, — подтвердил слова Соломона Даниэль. — Поэтому поначалу тут никому такие печати не ставят, хотя мой учитель говорил, что проще было бы всем поставить — и не было бы никаких побегов. Но хозяин дома запретил, сказал, что это портит наши силы. Поэтому печать ставят исключительно после серьезных проступков. Например, после побегов.

— И как же ты решился на побег? И для чего? — спросила я. — Если знал, что все может так обернуться?

— Ну, мне очень надо было, — улыбнулся Даниэль. — Да и мне повезло — я вас встретил. А вам из-за меня не очень. Но вам все равно лучше сейчас уйти отсюда, раз есть такая возможность. Ко мне будут хорошо относиться, даже если я еще что-то вытворю, а вот к вам — нет.

— Да? Смотрю, кто-то у нас очень самостоятельный, раз решается советовать взрослым. — Я потрепала Даниэля по волосам, превращая их в настоящее воронье гнездо. — А ты тут как? Или я неправильно поняла господина Беллена — и тут достаточно взрослых без магии, которые разбавят негативное влияние на вас, детишек, а?

— Нет, но…

— Вот и молчи, я сама решу, что мне делать.

— И позволите, чтобы меня шантажировали вашей безопасностью? — на удивление холодно сказал Даниэль.

— Может вы послушаете меня, прежде чем что-то решать? — хмыкнул Соломон. — Я сказал, что снять такую печать сложно, если нет соответствующего опыта. Но у меня-то он есть.

Соломон потянулся лапой к руке Даниэля, но тот отпрянул и прикрыл татуировку второй рукой. Соломон недоуменно посмотрел на мальчишку, перевел взгляд на меня, словно спрашивал, что это с ним такое. Чем его милый котик напугал. И по что этого сама кота недоверием-то обидели?

— Даниэль, что-то не так? — мягко спросила я, однако удержать мальчишку, который отступал назад к двери, не пыталась.

Я решила поступить наоборот: схватила кота одной рукой, выставила свободную ладонью вверх в обезоруживающем жесте и сделала пару шагов в противоположную от Даниэля сторону.

— Все не так. Кот странный. Вы, которая кота не боится, странная. Хотя… кажетесь хорошей. Ну, той, кто не собирается никому вредить.

Какое интересное у Даниэля понятие хорошей. Нет, вредить Даниэлю я не планировала, но вот говорить, что никому… Видимо, что-то промелькнуло на моем лице, что Даниэль быстренько поправился:

— Мне вы ничего плохого не желаете.

— Абсолютно точно не желаю. И кот не странный. Соломон — друг Алекса, с которым ты недавно познакомился.

— Конечно, не странный, — с легким сарказмом, не свойственным его возрасту, произнес Даниэль. — Мало того, что кот говорящий, так еще знает, как снимать печать. Эта печать повсеместно запрещена. Не только в нашей стране, но и во всех соседних. Даже ее нанесение — большой секрет, а снятие — и подавно. Никто из учителей не умеет снимать, только господин Беллен может разрушить ее. А облезлый кот знает?

— Знаю, — сказал Соломон. — Потому что я однажды уже снимал. Уэйн.

Последнее предназначалось мне.

— Такая печать была на Уэйне? — переспросила я.

— Конечно. Иначе как бы такой одаренный человек, гениальнейший маг нынешнего поколения позволил себе столько жить, запертым неизвестно где? Мы вместе разрабатывали магию, деактивирующую эту печать. А после я снимал ее. Разумеется, с одобрения Дитриха.

Не слишком ли много совпадений? Запертый ребенок когда-то давно, запертые дети прямо сейчас, а еще печать, делающие их ситуации такими похожими… Соломон напрягся — видимо, тоже заметил этот факт.

— Так, ладно, Даниэль, да? — сказал кот, не пытаясь выскользнул из моей руки. — Давай мы как-то докажем, что ты можешь нам доверять, а ты дашь нам снять печать, после чего мы уберемся в более приятное и хорошее место.

— И как вы докажете? — не понял Даниэль. — Я не знаю способа.

— Тебе и не нужно знать, — сощурил глаза Соломон. — Главное, что знаю я.

— И какой же? — теперь даже я удивилась.

— Виктория. Вика. Твоя няня и опекун, верно? — спросил Соломон.

Даниэль отреагировал тут же: вскинул голову, глядя с недоверием и затаенной надеждой.

— Вы… ее знаете? Как? Откуда?

Я чуть улыбнулась — видимо, отношения Вики и Даниэля и впрямь очень теплые.

— Оттуда, — наставительно произнес Соломон. — Она сама связалась с нами на балу, когда выполняла поручение Беллена. И попросила помочь. Тебе, ей самой и всем, кто обитает в этой школе.

Это ничуть не убедило Даниэля — он оставался настороженным. Предположу, что не бросился наутек от странного кота лишь из-за моего присутствия: каким-то необъяснимым даже для меня самой образом я вошла в доверие к Даниэлю.

— Тогда почему вы до сих пор не помогли? — мальчишка не ослабил бдительность ни на грамм.