Бабушкин комод

Лия Ходжоян, 2022

Говорят, что о женщинах всегда найдется сказать что-нибудь новое, пока хоть одна из них останется на земном шаре. И хотя женские судьбы разные, всех их объединяет одно – желание любить и быть счастливой. Каждая из женщин, представленных в этом сборнике рассказов, ищет свой путь к счастью и пытается по своему преодолеть горе, разочарование, нелюбовь.

Бабушкин комод

«Чужие драмы всегда невыносимо банальны»

Оскар Уайльд

— Ай, горячо!

Утро начиналось с «укуса» обжигающего кофе по руке, хотя когда будильник наконец-то меня разбудил после 5-й попытки длиною в полчаса, я надеялась на вкус бодрящего горячего напитка. Ну да ладно.

Мистер Ленгдон ждал отчета к 9 утра, прекрасно осознавая, что успеть я к тому времени не смогу, а значит у него будет очередная причина указать на то, насколько я непрофессионально отношусь к своему делу и в последнее время витаю в облаках. Он постоянно говорит об этом, каждый раз натыкаясь на мое безразличие и нежелание что-либо отвечать. Я думаю, что именно это и раззадоривало его каждый раз с ожесточением возвращаться к этой теме и попытке вывести меня из себя, а уже далее на откровенный разговор. Думается, что начни я орать в ответ на его шпильки и реплики, кидаться папками с бумагами или даже чашечкой чая, которую до этого кульминационного момента принесла мне его секретарша, миловидная мисс Жаклин, он был бы вполне счастлив. Мистер Ленгдон похоже мечтал разбудить во мне ту женщину, которая еще полгода назад за словом в карман не лезла и могла на ходу осадить любого хама репликой, которая позже была бы охарактеризована в издательстве, как верх цинизма и неподобающая добропорядочной женщине. Но о какой добропорядочности можно было говорить в этом гадюшнике, где каждый служащий мужского пола просто мечтал пройтись по коллеге женщине, которая посмела оставить дом и кухню с дымящими сковородками и работать (о Боже, какой стыд!) с ними наравне. Но это было давно и неправда и сейчас вывести меня из себя не мог никто, даже вспыльчивый шеф.

Вот и сегодня, не сдай я отчет, а именно так и будет, мистер Ленгдон будет рвать и метать, пытаясь вывести меня на разговор и откровения, которых снова не дождется. Уже несколько месяцев он их ждет.

— Нинель, что же на этот раз вам помешало?

— Ничего, сэр, кроме того, что я просто не успела. Но отчет будет готов часа через два, если вы не против, чтобы я прямо сейчас приступила к нему.

— О Боже, как я могу быть против того, чтобы вы делали свою работу?, — скажет он, нависая над моим креслом и пытаясь поймать мой взгляд. Безуспешно. — Но прежде я бы хотел услышать хоть какое-то объяснение тому, почему вы ОПЯТЬ не сделали работу в срок, что вам помешало на этот раз? Позвольте же мне услышать это от вас, а не гадать на кофейной гуще.

Впрочем, кофе он никогда не пил и относился с некоторым презрением ко всем, кто любил ароматный напиток. Я глотну, и закрою глаза — хоть кофе это практически единственное, что доставляло мне удовольствие, в последнее время и он мне не нравился. А мысленно я уже была у него, куда собиралась сразу после того, как сдам отчет.

***

Скоро будет три месяца, как я приходила к нему, садилась на холодный камень, минут пять смотрела не мигая на его лицо, пытаясь понять, что я чувствую сегодня — боль, раздражение, обиду или гнев? Бывало, что я кричала на него, оставляла предложения незаконченными, перескакивала с них, потом возвращалась, путалась, начиная плакать. Порой снимала туфли и ходила по зеленому покрытию, которое родители постелили тут совсем недавно — пока что погода позволяла такую вольность. И мне казалось, что я дома, хожу босиком по мягкому ковру, который заглушит его шаги, когда он приблизится и обнимет меня сзади, не дав ни испугаться, ни обрадоваться этому порыву нежности, столь неприсущему ему. Пока я убирала листья, заброшенные ветром к нему или остатки свеч, заженных в прошлый раз, я то и дело посматривала на него, а он все продолжал улыбаться — глубокой, уверенной, многообещающей улыбкой, что все будет хорошо. А потом снова нахлынет злость и обида, недосказанные слова, желание услышать ответы на многочисленные почему, которые я так никогда и не получу и попытка рассказать о том, что случилось за последние дни, чтобы забыться и поверить в то, что жизнь продолжается.

Мистер Ленгдон не знал, куда я хожу после работы или почему иногда отпрашиваюсь с нее по причине недомогания, хотя этому есть иное объяснение. Случалось это раз в десять дней, когда накатывали отчаяние и волны тоски, которые со временем стали привычными, хоть и нежданными гостями. Все говорят — время лечит, пройдет, но на самом деле время просто наслаивает на твои воспоминания новые, пытаясь похоронить то, что хоть и дорого сердцу, но причиняет жесточайшую боль…

***

Горячо. Тошнит.

— Мисс Ванда, когда будут готовы мои анализы?

Я сама позвонила в клинику, хотя администраторша сказала, что позвонит, как только анализы будут готовы. Мама и сестра настаивали на том, чтобы я сдала анализы, так как «в последнее время ты бледна, да и тошнит и головокружение». При этом обе делали прогнозы, по большей части неутешительные, так как «стресс никого до добра еще не доводил». Далее следовали напутствия так не убиваться и размышления о том, что могло быть и хуже, хотя когда я однажды спросила — а что еще может быть хуже, они обе переглянулись с таким видом, будто я сморозила несусуветную глупость. Но стресс, оказалось, кроме плохого имел и некоторые позитивные стороны, как то — переключаться, фильтровать, не зацикливаться, ибо все в этом мире бренно.

— Я как раз собиралась вам позвонить. Доктор ждет вас завтра в 10 утра, и пожалуйста не опаздывайте.

— Но как мои резу…. — Увы, на том проводе звучали гудки. Что ж, если результаты настолько плохи, как прогнозировали, причитая мама с сестрой, лучше узнать их из уст лечащего врача, который хоть успокоительное даст, а не от вызывающе накрашенной администраторши с обесцвеченными волосами.

Хорошо, что хоть не сегодня, подумала я, отодвигая кофе, вкус которого уже который день мне не нравился, хотя вчера по дороге домой я купила другой сорт. В один день пройти через безуспешные попытки шефа вывести меня на чистую воду упреками в растущем непрофессионализме и услышать страшный диагноз было бы многовато.

— Алло. Да, мама, я сама позвонила…. да, нет, не сегодня. Нет, по телефону ничего мне не сказали, ты же знаешь правила…. да, завтра утром. Нет, я не хочу, чтобы ты со мной….нет, и Сесилию не надо просить. Что? Прости, я тебя не слышу, мама, алло… алло.

В комнате вновь воцарилась тишина, и тиканье часов успокоило меня. Проверенный способ, а главное — безотказный. И плевать, что мама постоянно меня упрекала в том, что я нагло вру ей, будто не слышу и кладу трубку, увиливая от разговора. Что ж, у меня стресс, мне все можно. А в некоторых случаях и положено.

Конец ознакомительного фрагмента.