Dream girl

Ли Лонли, 2019

В мире, где нет правых и виноватых, где стерты границы между сном и явью, где опасность подстерегает за ближайшим углом, каждый ищет свое счастье и по-своему его понимает. Но что, если цена счастья окажется слишком высока?

Каждый сам выбирает чему верить

Может быть, это странно, но я никогда не боялась их. Не могу объяснить, кого — их: для меня это просто — они… То есть те, кого не видят простые смертные. А что их бояться? Если бы я была им нужна, они бы давно уже со мной что-то сделали.

То, что они есть, не вызывает лично у меня никаких сомнений. Многие видели их… Карлос Кастанеда видел, когда сидел в темноте во дворе Дона Хуана и смотрел короткими взглядами сквозь опущенные ресницы. Он видел быстрые тени — это и есть они. И бояться их смысла нет. Просто примите их присутствие как данность и живите себе спокойно. Или — если вам так проще — успокойте свои сомнения. Сделайте вид, что их нет. Что вы в них не верите. И тогда… тогда они просто уйдут и не будут вам докучать. А смысл тратить время на тех, кто в тебя не верит?

Они не злые. То есть среди них попадаются, конечно, и злые, но они такие не все…

Зачем они приходят к нам? А зачем обычно приходит блуждающий в темноте уставший, голодный, замёрзший странник, если видит впереди свет в окне или огонь костра? Редко когда он приходит поесть. Чаще просто погреться. Поговорить немного и погреться — чтобы хоть на какое-то недолгое время перестать быть одиноким в этой холодной бездушной темноте…

***

Я чувствую тебя. Ты всегда со мной рядом, и мне неважно, кто ты. Ты хотел рядом со мной спастись от одиночества, а вышло так, что ты спас от одиночества меня, и я благодарна тебе за это…

Я чувствую тебя… Не знаю точно, с какого времени, но это и неважно — всё на свете потеряло значение с тех пор, как ты со мной. Я не знаю, ангел ли ты мой или просто голодный путник, случайно согревшийся у моего огня. А может быть, ты и есть огонь для моей уставшей, насквозь замёрзшей души…

Я чувствую тебя. Иногда я вижу твою тень. Иногда я слышу твоё дыхание за спиной. Я лгала самой себе, когда убеждала себя, что тебя нет… когда просила тебя не говорить со мной и ничем не обнаруживать своё присутствие… прости меня. Я очень боялась сойти с ума… теперь уже не боюсь.

Я чувствую тебя. Ты всегда со мной, и чаще всего тогда, когда рядом больше никого нет. Когда я ложусь спать, я слышу твоё дыхание очень отчётливо, и мне от него спокойно… Спасибо за то, что ты есть. Я чувствую тебя…

***

Нет, доктор, что вы… зачем мне говорить с самой собой? Я и так прекрасно знаю все свои мысли, мне вовсе незачем озвучивать их. Я ведь уже объясняла — я говорю с ним… Нет, я не больна. Никаких голосов я не слышу. Ничего они не просят и не требуют. Я не должна убивать кого-то или себя. Никому от меня ничего не надо…

Эй, да вы не слушаете меня! Вы так сильно заняты разговором с дежурной сестрой? Чем она вам поможет? Я ведь лучше знаю, что со мной происходит! И я здесь, стою возле вас, говорю с вами — и уже начинаю переходить на крик, пытаясь объяснить вам хоть что-то, пытаясь достучаться до вас, обратить на себя ваше внимание… Вы даже не смотрите на меня… Стою рядом… Доктор, взгляните на меня, наконец! Вот же я: стою рядом с вами и кричу…

Но кто это лежит, привязанный к моей кровати?

***

— Попытка самоубийства. Как это могло прийти ей в голову? Зачем она открыла окно, если на нём всё равно решётки?

— Доктор, мы этого не знаем. Она всё время молчит… Мы услышали глухой удар, и я пришла посмотреть. Когда я увидела в глазок, что она стоит на подоконнике и бьётся головой о прутья решётки, я вызвала санитаров.

— Они пришли сразу же?

— Да, доктор. Ключи были у меня. Они быстро вошли, схватили её и надели рубашку. Мы завязали рукава, вкололи успокоительное, положили пациентку на кровать и ушли.

— Вы хотите сказать, что не привязали её сразу?

— А зачем? Она и так была в состоянии крайнего истощения, не спала несколько ночей. Полнолуние пугало её. Руки были связаны. Окно было закрыто.

— Вы это хорошо помните?

— Конечно, доктор. Я лично закрыла окно. На замок… А когда мы во второй раз услышали то же самое, вошли в комнату и снова увидели её на подоконнике… Я не знаю, как она могла открыть окно. Клянусь! Как могла освободиться из рубашки, каким чудом смогла открыть окно… Она снова билась головой в решётку. Тогда мы и привязали её к кровати. Добавили успокоительного. Оставили санитара дежурить возле неё, и вот… — худенькая женщина растерянно развела руками.

— И вот она в коме, а позвонили вы мне только полчаса назад, — доктор чеканил каждое слово так, будто хотел отхлестать сестру этими словами, а та с каждым звуком всё больше сжималась, сутулилась и втягивала голову в плечи, словно каждое слово-удар достигало цели, причиняя ей физически ощутимую боль. — Вы будете наказаны, сестра. За превышение служебных полномочий. Вы не имеете права давать пациентам успокоительное. А если она скончается, вы будете отданы под суд. Теперь остаётся только ждать…

— Да, доктор, — еле слышно произнесла медсестра и ещё больше опустила голову вниз.

— Продолжайте дежурить возле неё круглые сутки. Как только что-то изменится — сразу дайте мне знать, — доктор резко развернулся и ушёл, оставив худенькую женщину в моей палате.

Она повернулась в сторону единственной в комнате койки и в бессильной ярости уставилась на меня — то есть на ту, кто лежала там сейчас, связанная и полностью обездвиженная. Я не чувствовала её больше. Не чувствовала её собой…

***

— Не спится?

— Нет. Я никогда не сплю, когда луна круглая. Она как-то влияет на меня…

— Тревожно?

— Не всегда. Иногда она просто манит меня к себе. Иногда я хочу спрятаться от неё. А иногда просто люблю любоваться её отражением в падающих каплях дождя…

Я почувствовала, как он улыбается в темноте:

— Ты всегда была романтичной… Даже когда отказывалась признаться в этом самой себе.

— Почему ты так думаешь?.. То есть… откуда ты знаешь?

— На самом деле ты просто хотела спросить, кто я.

Я усмехнулась, несколько долгих секунд всматривалась в его — такое родное — лицо, и покачала головой.

— Правда? Если бы хотела, именно это и спросила бы. Мне неважно, кто ты. Гораздо важнее, почему ты здесь.

— Ты мне нравишься, и я пришёл, чтобы забрать тебя отсюда. Или у меня просто есть приказ доставить тебя в одно место… и мне абсолютно всё равно, кто ты. А может быть, я призрак… Был когда-то сумасшедшим, лечился в этой клинике, в этой самой палате, а дежурная сестра проводила на мне эксперименты, довела до самоубийства, и теперь я хочу ей отомстить. Впрочем, ты и сама сумасшедшая. Так что, возможно, я лишь плод твоего воображения… Могу предложить тебе ещё кучу вариантов, но времени у нас не особо много… Выбирай сама, что тебе больше нравится — или придумай собственный ответ. И в любом случае собирайся, я действительно пришёл за тобой.

Я помедлила, пытаясь определить хотя бы для себя, какая версия мне нравится больше, но так и не решила. Это было совершенно не важно.

— Ты хочешь сказать, что моя жизнь закончена?

— Жизнь? — он широко улыбнулся. — Милая, это ты называла жизнью?

— Но я была счастлива…

— Ты не знаешь, что такое счастье. Пойдём со мной, я тебе покажу.

— Ты это серьёзно? Ну пойдём… всё лучше, чем оставаться здесь. Какой смысл мне здесь торчать? — Вспомнив кое-что важное, я оглянулась на койку, на которой всё ещё лежало тело, бывшее когда-то моим, и с сожалением посмотрела на него. Я привыкла к себе такой… — Я так понимаю, в это тело я уже вернуться не могу?

— Конечно, нет. — Он был нетерпелив. Протянул мне руку слишком резко. — Давай руку, ты ещё не умеешь летать.

— Летать? — моё сердце радостно застучало. Давно такого не было… мне начинала нравиться такая жизнь…

Мы прошли сквозь решётку и остановились на карнизе. Холодный ветер дунул мне в лицо, и я застыла в нерешительности.

— А как же моё тело? А дежурная сестра?

— Тело больше не твоё. Оно уже не принадлежит никому. Или принадлежит демонам ночи, пока луна будет круглой… В любом случае, жалеть о нём не стоит. Через несколько дней никто уже не вспомнит, что оно вообще было… Сестра будет наказана (я увидела, как сильно он стиснул зубы) по заслугам…

— Так это правда? Она виновата в твоей смерти? Значит, остальные варианты были просто для заморочки?

Он секунду помолчал…

— Да, это правда. Но правда и то, что ты мне нравишься… Слушай, ты же не хочешь провести всю ночь на подоконнике"дурки"? Полетели, я покажу тебе рассвет…

***

Вы просто не поверите, каким красивым может быть рассвет. Когда рядом поле спелой пшеницы, дурманящий запах свежескошенного сена и луговых цветов, шёпот ветра в траве и река. И — солнце… медленно встающее откуда-то из-за горизонта, чуть золотящее всё вокруг, улыбающееся всему миру… И рядом кто-то, кого ты знаешь уже тысячи лет, такой близкий и родной…

Честное слово: это самый прекрасный рассвет в моей жизни. Я хочу сказать — это просто мой первый рассвет…

***

…Только что проснувшийся, ещё зевающий и потягивающийся, рыбак случайно, краем глаза, увидел две дрожащие тени. Сначала они, казалось, были сотканы из плотного густого тумана, но вот туман рассеялся, и через мгновенье взмахнули серебристыми крыльями две большие светлые птицы. Они легко поднялись в воздух, покружили над рекой, как будто с кем-то прощаясь, и улетели навстречу солнцу.

Рыбак ещё несколько минут тёр глаза и всматривался вдаль, думая об удивительных птицах, но вскоре забыл о них. А смысл? Всё равно ему никто не поверит…

февраль 2008г