Марионетки за ширмой

Ли Льеж

В мире, где живут рядом люди и куклы, настала зима. Театр «Фантасмагория» готовится к Новогоднему балу. Зловещая кукла бродит из дома в дома и разыскивает свою хозяйку. Женщина-химик составляет крем, способный полностью преобразить сущность человека. Фургон движется по американской саванне на Индейскую территорию, где никто не ждёт гостей. Эта зима будет очень странной…

Глава 4

Бен

Дорогая Мартина!

В зеркале отражалось нечто, имеющее самое отдалённое сходство со мной. Те же глаза, волосы, нос, но — что за наряд? Что за нелепая мимикрия под жителя Нового света, которым я никогда не являлся?

Одни только кожаные брюки стоили того, чтобы посвятить им отдельное эссе, полное звучных эпитетов. Ни один из известных мне достопочтенных людей не позволил бы себе нарядиться в этот убогий наряд, годный только для пастухов. Я был сам себе отвратителен, и только насмешники-близнецы хором уверяли меня, что теперь я выгляжу по-настоящему мужественно.

— Ты будешь отлично смотреться в седле! — вскричал Жан, в то время как его сестра прыскала в ладошку.

Это заявление повергло меня в настоящий ужас, ведь я никогда в жизни не ездил верхом. Неужели эти бессовестные люди и впрямь собрались водрузить меня на лошадь? Впрочем, после их уверений, что они за одну ночь каким-то образом перенесли меня с острова на континент, я уже ничему сильно не удивлялся.

Как бы тебе это объяснить, Мартина… Я до сих пор не верил, что те люди, которых я вижу подле себя, те ощущения, которые я испытываю, те запахи и звуки, которые я слышу, — это не иллюзия. Я знал, что подвержен тяжёлой нервной болезни, но всё-таки не отождествлял ещё с сумасшествием. Теперь же по всему выходило, что я или на самом деле совершенный безумец, которому грезится всё происходящее, или я нормален, но тогда безумны все вокруг. Ибо городишко под названием Нью-Ковентри, в котором я теперь находился, никак не мог быть частью Америки, ведь от Злондона, где я был ещё вчера, и до Америки, в которой я якобы оказался сегодня, долгий путь через океан. Этот путь невозможно проделать за несколько часов, как ни старайся. Это просто невообразимо. А если учесть, что подробности перемещения полностью стёрлись из моей памяти, то… похоже, я всё-таки действительно сумасшедший.

А раз так, то мне не стоит принимать близко к сердцу всё, что происходит вокруг меня. Если странные близнецы, являющиеся плодом моего больного воображения, захотели переодеть меня в этот цирковой костюм, — пожалуйста! Я не буду сопротивляться. Если они же хотят заставить меня ехать куда-то верхом, — как угодно! Я подчинюсь. С видениями лучше не спорить, чтобы они не привели меня к мозговой горячке. Я буду покорен, осторожен и практически нем.

— А чего ты всё молчишь? — Наглый мальчишка Жан тут же прерывал мои размышления. — Скажи что-нибудь. Нравится наряд?

Я промычал что-то маловразумительное, с отвращением разглядывая в тусклом зеркале бахрому на брюках.

— Ты совсем не похож на индейца, — вздохнула Жанна.

— Так он и не индеец! — тут же вмешался её брат. — Тебя послушать, так кого попало можно принимать в племя!

— Вы тоже не похожи на индейцев, — сказал я, чтобы остановить эту перепалку.

Близнецы моментально насупились.

— Это потому что мы одеты неправильно! — после минутной паузы заявила рыжеволосая девица. — Вот доберёмся до… места, там переоденемся и станем настоящими индейцами!

— До какого ещё места? — я честно собирался молчать, но, оказывается, даже безумцам бывает свойственно любопытство.

— А вот это тебе знать не обязательно! — с отвратительной важностью ответил её брат.

Я кивнул и сделал равнодушное лицо.

Мы по-прежнему находились в амбаре, только теперь был день. Меня не выпускали наружу, требуя, чтобы я переоделся. Не то чтобы мне так уж хотелось разгуливать по неизвестной и, возможно, опасной местности в пижаме, но я сопротивлялся, до последнего надеясь, что видения развеются и я снова окажусь в своей палате, в своей постели возле шкапчика с лекарствами. Но ничего подобного не произошло.

Куница с рассветом куда-то подевался, а близнецы, всучив мне тюк с одеждой и отправив переодеваться в ближайший угол, устроили себе нечто вроде завтрака: расположились прямо на полу, скрестив ноги как настоящие дикари, достали откуда-то сумку, в которой лежал хлеб и сушёное мясо, набрали в кружки воды из ведра и с аппетитом принялись уминать эту нехитрую снедь.

Вынужден признаться, что при взгляде на это дикарское пиршество у меня самого забурчало в желудке (прости, Мартина, что я снова пишу тебе о столь низменных материях). Последний раз я принимал пищу накануне вечером, не очень поздно, так что успел сильно проголодаться. Услышав мерзкий звук моего желудка, юноша Жан помахал мне рукой и довольно-таки дружелюбно попросил меня присоединиться к завтраку. Я было сказал, что не желаю есть, сидя на полу, но побоялся остаться без еды и вынужден был поступиться своим достоинством. На какие жертвы толкает нас вынужденная необходимость, Мартина!

Впрочем, признаю, что хлеб из кукурузной муки неожиданно оказался весьма вкусным, а вяленая говядина довольно легко жевалась. Я привык запивать еду чаем или кофе, но тут пришлось удовольствоваться простой холодной водой. Оставалось надеяться, что такая импровизированная трапеза не грозит мне несварением желудка.

Близнецы объяснили мне, что сейчас зима, поэтому рассветает поздно. Что ж, в Злондоне, который я видел из окна лечебницы ещё вчера утром, тоже была зима. Хорошо, что в мире осталась хоть какая-то стабильность. Когда в единственное окно, крошечное, расположенное прямо над входом, проник белёсый луч тусклого зимнего солнца, в дверь неожиданно постучали. Раскатистый мужской голос громко спросил:

— Эй, малыши, вы там? Всё в порядке, волчата? Чего заперлись?

— Входите, мистер Томсон! — весело крикнула в ответ Жанна.

Я испуганно подобрался. Дверь распахнулась в полную мощь, будто её едва не сорвало с петель ураганом, и в проходе показался великан. Он успел сделать несколько неторопливых шагов нам навстречу, от которых сотрясалось всё строение, прежде чем я разглядел его.

Это был мужчина лет пятидесяти с красным, сильно обветренным лицом и полуседой бородой с бакенбардами в придачу. На нём были высокие сапоги, куртка из дублёной кожи с меховым воротником и… шляпа с низкой тульей и небольшими полями. Из-под шляпы выглядывали мясистые, почти багрового цвета уши.

Разглядев меня, незнакомец хмыкнул, вроде бы и удивлённо, но при этом с симпатией. Он вразвалочку подошёл ко мне и протянул мне ладонь, широкую, как теннисная ракетка.

— Джек Томсон! — пророкотал он.

Я запоздало сообразил, что руку следует пожать.

— Бенедикт Лиховски, — назвался я.

— Полячишка? — подмигнул мне великан.

— Ээээ… нет. Англичанин. — Покоробленный такой бесцеремонностью, я не сразу нашёлся с ответом.

— О, земляк, значит! Да ты не тушуйся. Мы тут все неместные. Ну, кроме меня, — великан со значением поднял одну косматую бровь. — Я, конечно, по крови-то англичанин, но родился уже здесь. Сын первых поселенцев! — гордо произнёс он и самодовольно ухмыльнулся.

Я снова не знал, что на это ответить. Но этот пренеприятный господин и не ждал от меня никакой реакции. Сложив громадные ладони на объёмистом брюхе, он снова заговорил:

— Мои папенька с маменькой и основали здесь город. Сами-то они были из Ковентри — знаешь, где это? Это такая дыра неподалёку от Злондона, крохотный городок, но почти с тысячелетней историей. Скучно там было, заняться нечем. Вот папенька мой и взял маменьку в охапку, погрузил на пароход и привёз сюда.

— Зачем? — вырвалось у меня.

— Спрашиваешь! Тут такие пахотные земли, что островитянам и не снилось! Да и погода не в пример лучше. Вот сейчас, например, зима, в Злондоне адская слякоть. А у нас тут солнечно, снежок. И не очень-то морозно. А летом какая красота! — великан восхищённо покачал головой. — Я, правда, в других местах и не был, но папенька всегда говорил, что наш Нью-Ковентри — это рай на земле. Вот только скучали они с маменькой по родному городу… До самой смерти скучали! — завершив эту сентенцию, Джек Томсон вдруг начал часто моргать и сморкаться. Видимо, воспоминание о родителях всколыхнуло в нём нежные чувства, которые иногда проявляются в душах даже таких невежественных и грубых людей.

— Мистер Томсон, мы сходим прогуляемся! — рыжая Жанна без всякого сочувствия прервала всхлипывания здоровяка.

— Идите, — махнул рукой владелец амбара, — ваш главный договаривается с Никсонами о лошадях, он велел передать вам, чтобы далеко не забредали.

— Мы только окрестности Бену покажем! — кивнул Жан.

После чего они взяли меня за обе руки, как какого-нибудь немощного старичка, и поволокли к выходу.

…Ну… что я могу сказать тебе, Мартина… Это определённо был не Злондон, и даже не пригород Злондона. Это отличалось от всего, что я видел прежде.

Насколько я мог судить по первым впечатлениям, весь городок Нью-Ковентри состоял из одной улицы — правда, длинной и широкой. На улицу выходили высокие дощатые фасады в три или даже четыре этажа, за которыми прятались бревенчатые дома значительно меньшего размера. Более несуразной архитектуры я ещё никогда не видел.

Все фасады были примерно одинаковыми. На некоторых красовались вывески «Лавка», «Цирюльня», «Аптека», за самым большим фасадом скрывалось заведение под названием SALOON. Земляную улицу между ними покрывал тонкий слой снега со следами сапог и копыт, отовсюду слышался смех и голоса, из многочисленных труб вырывался и уходил в бледное небо голубоватый дым. Солнце висело низко над горизонтом, но играющие неподалёку дети — мальчик и две девочки — с радостью протягивали ладошки ему навстречу и заливисто хохотали.

Но меня поразило не это. Я попытался заглянуть в просвет между домами и увидел, что позади каждого здания есть огород и парочка подсобных строений. А дальше, позади всего этого, было Ничто. Я не видел горизонта, не видел земли, кроме белого, равнодушного и пугающего Ничто.

— Здорово здесь, правда? — с удовольствием заметил Жан, на этот раз неправильно прочитав мои мысли.

— Вообще отлично! — поддакнула ему Жанна. — Такой простор! Даже зимой скучать не приходится. Старый Томсон предлагал нам купить или построить здесь дом, но Куница сказал, что надолго мы здесь не задержимся…

— Почему? — машинально спросил я.

— Много будешь знать — скоро состаришься! — фыркнул Жан.

Но теперь я кое-что понял, а точнее, догадался. Поэтому возразил малолетнему наглецу:

— Просто ты сам не знаешь, куда потащит вас этот ваш предводитель. И не делай вид, что знаешь.

— Очко в пользу Бена! — воскликнула Жанна, вскидывая кверху обе руки.

— Неправда! — тут же разъярился мальчишка. — Я знаю, куда мы отправимся! Во всяком случае, я точно знаю, зачем!

— И зачем? — поинтересовался я.

Я был уверен, что он снова попытается от меня отделаться, но в запальчивости Жан проговорился:

— Чтобы найти нашу маму, вот зачем!

Сестрица тут же дала ему подзатыльник.

— Ну ты и трепло, Жан!

Мальчик надулся и замолчал. Я же был в недоумении: какую ещё маму?

— А где ваша мама? — осторожно спросил я у Жанны.

Но она не ответила. Вместо неё отозвался братец:

— Где-то здесь, — буркнул он.

— в Нью-Ковентри?

— В Америке.

— Хм, — отозвался я.

Вот и ещё одно доказательство того, что вся эта ерунда происходит только у меня в голове. Пожалуй, иголку в стогу сена отыскать значительно проще, чем женщину на целом континенте. Но даже если допустить, что близнецы действительно разыскивают свою мать, то при чём здесь Куница?

— А почему Куница ищет вашу маму? — снова спросил я.

— А ты не много ли вопросов задаёшь? — ощетинилась Жанна. — Значит, надо так! Он нам обещал!

— И больше мы тебе ничего не скажем! — твёрдо заключил Жан.

Близнецы замолчали и демонстративно от меня отвернулись. Я тоже замолчал, чувствуя, что холод начинает добираться до меня даже сквозь толстую кожаную куртку. Руки покраснели, и я поскорее сунул их в карманы.

Пошёл снег тонкой меловой крупкой. Я запрокинул лицо и вгляделся в молочную белизну неба. Принюхался: пахло дымом, чуть-чуть лошадями и какой-то почти невообразимой свежестью ветра, снега, простора…

— Что вокруг города? — я повернулся к Жану, стоящему ко мне в пол-оборота. — Или об этом я тоже не могу спросить?

Юноша (наверное, правильнее называть его мальчиком, ведь на вид ему было всего лет пятнадцать) неохотно ответил:

— Сам видишь, что ничего. Снег…

— Летом трава, — сказала Жанна, — много травы.

— Равнина? — догадался я.

— Бескрайняя, — кивнула Жанна, — можно долго-долго бежать по ней и не увидеть ни одного домика. Даже если целый день бежать. Даже если два дня.

— Жутковато, наверное, — промолвил я. Мне и в самом деле было от этого жутковато.

— В городе лучше, — согласилась девушка. — Даже в таком маленьком, как Нью-Ковентри.

— И вы не хотите никуда отсюда уезжать…

— А вот и хотим! — Жан снова вскинулся. — Не разговаривай с ним, Жанна! Куница знает, что делает!

— Вот именно! — Жанна вздёрнула подбородок. — Мы сюда не за тем приехали, чтобы в городе сидеть! Куница всё знает лучше!

Их вера в предводителя была по-своему даже умилительна, но я всё ещё не понимал, каким образом происходящее может касаться меня.

— А я-то вам зачем понадобился?

Близнецы промолчали, смерив меня недовольными взглядами. Но теперь я почти не сомневался в своей правоте: они сами понятия не имеют, зачем их главнокомандующий распорядился доставить меня сюда, в Нью-Ковентри. Они просто каким-то образом перенесли меня через океан, да так, что я ничего не почувствовал…

Ох, ни в коем случае нельзя забывать о том, что всё происходящее мне просто грезится. Иначе я рискую поверить в эту дикую реальность и запутаться в ней.

Но свежий воздух был упоителен, солнце, светившее сквозь пелену, всё-таки было ярче серого злондонского солнца, а мои спутники, несмотря на кажущуюся неприветливость, могли сойти за персонажей романа.

Я решил стать героем собственного повествования и пройти все препоны так, как сделал бы это созданный мною главный и любимый герой. А тем временем мне, наверное, подберут новое лекарство.