Интуицио

Лоран Гунель, 2021

Тимоти Фишер, молодой писатель из Нью-Йорка, получает очень странное предложение – его просят помочь в расследовании ФБР целой серии поджогов, которые в недавнем прошлом потрясли всю Америку: один за другим были разрушены несколько небоскребов в разных городах. Однако речь идет не просто о консультации. Фишеру предлагают стать членом специальной засекреченной лаборатории «провидцев», задача которой – определить следующую цель поджигателя с помощью… интуиции. Все это либо сон, либо грандиозный розыгрыш. Но действительность превосходит все предположения… «Интуицио» – долгожданный новый роман Лорана Гунеля, одного из самых популярных и успешных беллетристов Франции, автора мировых бестселлеров «Человек, который хотел стать счастливым», «Бог всегда путешествует инкогнито» и других, изданных во многих странах мира. Впервые на русском!

8

Безжалостная серия звуковых сигналов телефона вырвала меня из объятий сна с жестокостью тюремщика, который выволакивает брыкающегося заключенного из камеры, чтобы отвести на эшафот.

Шесть часов утра.

Темень, хоть глаз коли.

Я отключил сработавший будильник. На экране высветился значок голосового сообщения, оставленного для меня кем-то накануне. Я хотел было проигнорировать сообщение, но случайно нажал на «Прослушать».

— Мистер Фишер, я Энтони Бузмен из Института медиатренингов. Звоню вам, потому что вы должны были назначить дату нашей встречи. Ваш агент, Билл Кримсон, предупредил меня о срочности вашего обучения, так что я удивлен, что вы до сих пор не вышли на связь. Буду благодарен, если вы свяжетесь со мной, как только получите это сообщение.

Я зажег ночник, стащил с себя одежду и доковылял до ванной комнаты. Ее освещение было ослепительно-ярким, и я немедленно выключил его, оставив дверь открытой и довольствуясь рассеянным светом ночника.

Теплая вода понемногу возвращала меня к жизни.

Я поспешно оделся и спустился к стойке регистрации. Ночной портье был все в том же разобранном состоянии. Он сообщил, что завтрак подают начиная с половины седьмого.

— Неужели у вас нечего съесть прямо сейчас, чтобы не дожидаться начала завтрака?

Он проводил меня к ужасному автомату с продуктами в полиэтилене по два доллара. Чипсы со вкусом барбекю, «Принглз» со сметаной и луком, чересчур сладкие шоколадные батончики…

— Может быть, на кухне найдется кусок хлеба?

— Еда будет готова к шести тридцати, сеньор.

Я капитулировал.

Подождал Анну за застекленной дверью первого этажа. Она прибыла вовремя, разорвав светом фар ночной мрак на парковке мотеля.

В машине приятно пахло маффинами.

— Я разогрела их дома перед выездом, — сказала она. — Так и думала, что в это время в мотеле не найдется ничего съестного.

Вскоре мы добрались до военной базы и припарковались под секвойей перед зданием лаборатории. Мы вышли в ночь, залитую туманом, густым туманом, который поглотил лес и окутал небольшое строение белой вуалью, пропитанной влажным запахом деревьев.

Пять минут спустя мы наслаждались еще теплыми маффинами, пока в кофеварке закипал свежий кофе, наполняя комнату своим ароматом.

— Есть вопросы по поводу вчерашнего? — спросила меня Анна с набитым ртом.

Какие могут быть вопросы? Скорее, сомнения…

— Думаю, мы можем продолжить.

Она встала, чтобы разлить кофе по чашкам.

— С сегодняшнего дня переходим к действию. Вы будете знакомиться с методом на практике.

— Очень хорошо, — ответил я, в то же мгновение ощутив внутри себя сгусток страха.

— Вчера я вам рассказывала, что во время первой фазы вы будете концентрировать внимание на цели, позволяя руке свободно рисовать и таким образом воспроизводить то, что называется идеограммой, которая предоставит нам первоначальную элементарную информацию о природе цели. Эта фаза подготовит вас к раскрытию и даст нам возможность перейти ко второй фазе, и тогда вы будете определять чувственные элементы цели…

— Если у меня получится, — заметил я.

Она проигнорировала мою ремарку и продолжила:

— Раскрытие усилится, и в третьей фазе вы сможете сделать несколько общих набросков цели, которую начнете улавливать в пространстве. Априори на данном этапе мы уже должны будем собрать достаточно информации, чтобы помочь ФБР локализовать небоскреб, на который сейчас нацелился поджигатель, без необходимости идти дальше.

— А что, можно пойти дальше?

— Да, есть и другие фазы. В идеале вы можете собрать всю существующую информацию. На практике же чем дальше мы продвигаемся к абстрактным вещам, тем труднее становится.

— Ладно.

— Вы допили кофе? Тогда приступим.

— Вперед.

Она встала:

— Сначала потренируемся с описанием выбранного мной места.

Она вошла в аппаратную, порылась в ящике стола и вернулась с конвертом из крафтовой бумаги.

— Я положила сюда фотографию места, которое вы должны будете описать.

Она опустила конверт на середину стола прямо передо мной.

Я принялся разглядывать его, не в силах отвести глаз…

И вдруг я осознал абсурдность ситуации.

В этом конверте было спрятано фото места, которое меня просили описать…

Полный бред. Это совершенно невозможно.

— Я не провидец. Никто не способен угадать, что находится в этом конверте.

— Речь идет не о догадках. Все, что вам нужно сделать, — это связаться с целью.

В этот момент хлопанье двери заставило меня подскочить на месте. В комнату вошли Джексон и Коллинз.

Только их здесь не хватало.

Анна сделала им знак молча сесть в угол.

Она положила передо мной стопку белых листов бумаги и протянула черный маркер:

— Ограничьтесь тем, что будете следовать методике, которую я опишу вам этап за этапом. Предупреждаю, все жестко структурировано. На разработку этой методики ушли годы, и все детали здесь не случайны.

Она объяснила мне, что каждую страницу, которую я буду использовать, нужно разделить на три колонки. Только в средней колонке будет записана собранная интуитивным путем информация. Две другие понадобятся для того, чтобы записывать различные изменения, которые могут произойти в моем сознании. Здесь тоже все кодифицировано, она поведет меня шаг за шагом.

— Сначала укажите в правом верхнем углу ваше имя, место и дату, а также время начала сеанса. Это нужно для архива, но также для того, чтобы сфокусировать вашу мысль на настоящем моменте.

Я повиновался.

— Теперь в левой колонке сформулируйте все, что вас сейчас волнует.

— Все, что меня волнует?

— Да, все, что вы чувствуете, будучи стесненным в физическом или моральном плане. В «Удаленном видении» это называется «неблагоприятные помехи». Таким образом вы освободите ваше сознание.

Я взял маркер и записал.

Мне немного жарко

В комнате без окон у меня начинается клаустрофобия

Присутствие Коллинза и Джексона

Большие сомнения насчет существования предвидения

В ярости оттого, что теряю время

Боюсь, что у меня не получится

— Очень хорошо, — сказала она. — Теперь я дам вам серию цифр, нечто вроде координат, которые я прямо сейчас присвою задуманному мной месту.

— Координаты, которые вы «прямо сейчас присвоите»?..

— Именно так.

— Но как вы можете «присвоить» координаты?!

— Я просто называю цифры, пришедшие мне в голову.

— Но… если эти координаты «пришли вам в голову», то они ни к чему не относятся… в них нет никакого смысла… Я имею в виду, что если они не соответствуют реальности, значениям долготы или широты, то не соответствуют… чему бы то ни было вообще.

— Я присваиваю цели серию цифр, которые приходят мне в голову, чтобы материализовать это место в вашем сознании.

— Ладно…

— Вы их запишете, повторяя вслух и концентрируясь на том месте, которое вам нужно найти.

— Как я могу концентрироваться на нем?.. Я ничего не знаю об этом месте.

— Вам достаточно сказать себе, что вы с ним связаны, и спроецировать ваше сознание в его направлении.

Полная ахинея…

— Если вы не можете в это поверить, — продолжила она, заметив сомнение на моем лице, — то притворитесь, что верите, сделайте вид, будто это возможно. Вот все, о чем я вас прошу.

— Хорошо.

— Итак, я дам вам координаты, вы повторите их вслух, записывая при этом на листе бумаги и концентрируясь на искомом месте, затем, не отрывая кончика маркера, сразу же позволите вашей руке чиркать, как ей заблагорассудится, не думая об этом и даже не глядя. Вы готовы? Начнем?

— Ок.

— 2, 0, 2, 0, 0, 9, 1, 6, 3, 5, 8.

Я повторил и скрупулезно записал каждую цифру, воображая, что связываюсь с указанным таким образом местом, затем позволил моей руке скользить наугад по бумаге.

Все это заняло едва ли секунды три. Мой рисунок походил… ни на что. Во всяком случае, не на какое-то место.

— Очень хорошо, — сказала Анна. — Теперь мы его проанализируем.

Я спросил себя, как, черт подери, можно анализировать что бы то ни было в этих бессмысленных каракулях.

— Мы разделим идеограмму на сегменты, чтобы обозначить различные структуры, которые можно идентифицировать.

И она нанесла на мою линию две маленькие черточки, разделившие ее на три части, которые она пронумеровала.

— Смотрите, — пояснила она, — первый сегмент представляет собой изогнутую закругленную линию.

— Да.

— Это указывает нам на присутствие в месте цели природных элементов, то есть пейзажа.

— Как скажете.

— Во втором сегменте ваша линия становится рубленой, появляются острые углы. Это знак объекта, созданного человеком.

— Неужели?

— А здесь, в третьем, появляется синусоида, будто вы нарисовали волну. Это сообщает нам о том, что в искомом месте есть вода.

Я молчал.

— Вы понимаете, что я говорю? — спросила она.

Я глубоко вздохнул:

— Вчера вы объяснили мне, что информация о цели, поступающая в подсознание, проявляется в виде микродвижений тела. Допустим. Предположим, рука дернется — почему бы нет? Но то, что полученные таким образом линии могут информировать нас о той или иной составляющей природы цели, это все-таки притянуто за уши, разве нет?

— Потребовались годы исследований, чтобы расшифровать их и установить связь между видом идеограммы, возникшей как результат этих микродвижений, и характеристиками места.

— И что, работает?

Она кивнула:

— Продолжим, не теряя времени. В первой фазе раскрытие невелико, а информация, полученная сознанием, мимолетна: она появляется и исчезает почти мгновенно. Теперь я попрошу вас уловить ощущения, которые вы испытываете на каждом сегменте идеограммы. Чтобы вам было проще, постукивайте кончиком маркера в разных местах вдоль нарисованной линии и записывайте по мере продвижения все, что вы чувствуете.

И вот я принялся постукивать вдоль первого отрезка, как будто хотел изобразить пунктирную линию вдоль сплошной.

— Здесь… твердое. Но каким еще оно может быть, не понимаю: бумага лежит на твердом столе, разве это не очевидно…

— Очень хорошо, запишите свои ощущения в центральной колонке, — сказала она, игнорируя мой сарказм.

Я повиновался.

Твердое

— А теперь сделайте то же самое в двух других отрезках линии.

— Но… не думаю, что что-то измениться… Я стучу по листку бумаги, который лежит на совершенно гладком столе: у меня, несомненно, будет одно и то же ощущение в любой точке листа!

— В чисто физическом плане — конечно, но не забывайте, что, производя эти действия, вы открываетесь цели, вы соединяетесь с ней, а микродвижения вашего тела позволяют вам идти ей навстречу, войти в контакт с ощущениями, которые она может у вас вызвать.

Если бы я находился не на официальной базе армии США в компании двух агентов ФБР, я взял бы ноги в руки, чтобы немедленно бежать оттуда прочь. Моя нынешняя компания очень уж походила на секту одержимых, еще более чокнутых, чем те несчастные, которых держат в обитых мягкими матами комнатах в психиатрической клинике «Пилгрим» на Лонг-Айленде…

— Ну же, — сказала она, — хватит задавать вопросы, действуйте.

Я взял маркер и начал постукивать, как было велено, вдоль другого отрезка кривой и… засомневался. Я переместил маркер к новому сегменту и…

— Дичь какая-то!

— Запишите то, что вы почувствовали, и в том порядке, как это случилось.

Невероятно, но я мог бы поклясться, что мои ощущения варьировались в зависимости от сегмента кривой. Я постукивал тем же самым маркером в разных местах одного и того же листка бумаги на том же самом чертовом безупречно плоском столе, но мои чувства разнились… Не кардинально, но они все же отличались друг от друга, вне всяких сомнений.

Прочное, но эластичное

Губчатое

После того как я проделал все то же самое с каждым сегментом моей идеограммы, мы перешли к следующему этапу.

— Теперь, когда раскрытие цели более выражено, мы можем приступить ко второй фазе. Она заключается в том, чтобы оставаться на связи с целью и записывать в центральной колонке все прилагательные, которые определяют ваши ощущения. Постоянно задавайте себе вопрос: «Какое оно?» — и записывайте абсолютно все, что придет вам в голову, и как можно быстрее.

Первой мелькнула мысль: «Большое» — и я поспешил ее записать.

Большое

— Мне кажется, что я вижу цвета, но решительно не могу понять, связаны они с целью или я просто их выдумал.

— Перестаньте задавать вопросы. Отключите сознание и записывайте все, что приходит вам на ум, не спрашивая, откуда это берется.

— Ладно.

Какое оно?

Большое.

Зеленое.

Освещенное.

Ощущения продолжали прибывать. Я почувствовал себя увереннее.

Освещенное солнцем

Желтое

Бежевое

Зеленое

Заросшее

Голубое

Плавучее

Вдруг передо мной появился четкий образ.

— Я вижу остров! Тропический остров, залитый солнцем и окруженный пляжами под кокосовыми пальмами. Это точно! Он прямо стоит у меня перед глазами!

Я был восхищен, чувствовал себя увлеченным и возбужденным.

— На этой стадии, — сказала Анна, — вы не можете получить настолько точную картинку. Это просто ментальная конструкция, интерпретация, которую ваш мозг производит из тех элементов, которые вы ощущаете.

— Вы уверены? Я очень ясно вижу этот остров. Странно, но я убежден, что цель — это именно…

— Запишите это в колонке справа.

Я нехотя сделал это.

Интерпретация: тропический остров

— Теперь, — попросила Анна, — проведите по бумаге рукой так, словно сметаете этот образ, символически изгоняя его из вашего сознания.

Я подчинился.

— Продолжайте, — сказала она. — И все время спрашивайте себя: «Какое оно?»

Какое оно?

Мне показалось, будто повеял ветерок.

Ветреное

Свежее

Звенящее

Серое

Ярко-голубое

Холодное

Вертикальное

Скалистое

Высокое

Головокружительное

— Я вижу, что это… Вижу очень четко вершину высокой горы, увенчанную отвесной серо-зеленой скалой, очень обрывистой, которая указывает в бескрайнее синее небо.

— Запишите это в интерпретации в правой колонке.

— Но я ясно вижу ее!

— Это снова ментальная конструкция. Запишите ее и гоните прочь из своей головы.

И в очередной раз я подчинился и продолжил.

Какое оно?

Несколько секунд пустоты, затем образ скалистого пика вновь возник в моей голове.

— Я прогнал его, но он вернулся.

— Запишите его еще раз.

Я сделал это и снова смахнул его рукой с бумаги.

Какое оно?

Зернистое

Основательное

Серое

Поросшее травой

Влажное

— У меня такое впечатление, что ощущения, которые меня сейчас посещают, — не предвидение, а всего лишь описание последнего образа, который у меня был.

— Хватит! Отключите мозг, вам нужно только чувствовать и записывать.

Я продолжил.

Водянистое

Глубокое

Спокойное

Плотное

Глухое

Голубое

Серое

— Я вижу огромный аквариум с серой акулой.

— Интерпретация.

Я покорно записал ее и снова взялся за дело. Насобирав таким образом еще штук пятьдесят прилагательных, в какой-то момент я застопорился. Чувства и ощущения кружились вихрем, но ничего нового не появлялось.

— Перечитайте все ваши заметки из первой и второй фазы, посмотрите, что встречается часто, обратите внимание на повторы, синонимы, а затем составьте описательное резюме обнаруженного места. И обратите внимание: в будущем от вас потребуют именно такое резюме, так что не забывайте ничего, но ничего и не добавляйте, сохраняйте верность тому, что вы уловили и записали.

Я выждал паузу, перечитал свои записи и написал:

В искомом месте есть рукотворная конструкция и природный элемент, присутствует вода. Есть серое, голубое, бежевое, желтое, это очень освещенное место, высокое, скалистое и вертикальное.

— Вы закончили? — спросила Анна.

— Думаю, да.

— Хорошо, напишите на листке время окончания.

Мой первый сеанс был завершен, он занял около сорока пяти минут, и я не знал, что обо всем этом думать.

— Ну что, откроете конверт? — предложила мне Анна.

Ее взгляд бы совершенно бесстрастен. Она знала, какое место загадала, знала, провалился я или преуспел, но ее лицо не выражало решительно ничего.

— О’кей.

Сгусток страха.

Джексон и Коллинз не сводили с меня глаз. Напряжение буквально висело в воздухе. Каждый понимал, что в это мгновение решалось все. Через секунду они узнают, можно ли на меня рассчитывать.

Дрожащими пальцами я схватил конверт, открыл его, подняв клапан… и достал фотографию статуи Свободы под дождем, сделанную с воздуха.

Какое разочарование…

Это никак не соответствовало тому, что мне удалось визуализировать.

Статуя из позеленевшей меди возвышалась на своем постаменте из розового гранита, окруженная травой, деревьями и темной водой.

— Ладно… это провал… мне жаль.

Гленн Джексон, с вытянувшимся лицом и безвольно повисшими руками, выглядел остолбеневшим, подобно статуе Свободы.

Я почувствовал смесь разочарования, унижения и досады оттого, что мне навязали участие в опыте, в который я никогда не верил.

— Подождите, — сказала Анна, — прочитайте ваше резюме вслух.

— Чего ради?

— Прочитайте, пожалуйста.

Я не смог удержаться от вздоха, беря в руки лист бумаги, чтобы прочитать во всеуслышание:

— «В искомом месте есть рукотворная конструкция и природный элемент, присутствует вода. Есть серое, голубое, бежевое, желтое, это очень освещенное место, высокое, скалистое и вертикальное».

— Вы слишком к себе суровы, — заметила Анна. — Напротив, у вас довольно хорошо описано искомое место.

Роберт Коллинз покачал головой и откашлялся.

— Описание мистера Фишера довольно неплохо подходит… к восьмидесяти процентам конструкций, — сказал он саркастическим тоном.

Анна буквально пригвоздила его взглядом, и он заткнулся.

Гленн Джексон запустил руку в карман, вынул из него медвежонка и сунул конфету в рот.

— Роберт прав, — заговорил я снова. — Кроме того, я видел яркое солнце, тогда как на фото льет как из ведра.

Либо этот метод никуда не годился, либо я полный ноль. В обоих случаях мне здесь было нечего делать, я только терял время.

Анна повернулась к Джексону:

— Выясните, пожалуйста, какая сейчас погода в Нью-Йорке.

Гленн достал из кармана смартфон и принялся нажимать на клавиши.

— Прекрасная безоблачная погода, — ответил он через несколько секунд.

Коллинз нахмурился.

— Напоминаю, — обратилась ко мне Анна, — что вы устанавливали связь не с фотографией, а с тем местом, которое на ней изображено. Статуя Свободы в настоящий момент залита солнцем.

Комната погрузилась в молчание, как будто каждому понадобилось время, чтобы переварить услышанное.

От мысли о том, что я по-настоящему смог установить связь с местом цели, у меня на секунду закружилась голова.

Уж не знаю почему, но тот факт, что я оказался в состоянии угадать нечто, изображенное на фотографии, лежавшей в конверте передо мной, представлялся мне более рациональным, нежели тот, что я сумел войти в контакт с местом, расположенным в трехстах километрах…

Я смотрел на Анну, взволнованный, сбитый с толку.

Затем разум взял верх.

— Это ничего не доказывает, — сказал я, — и не может быть принято в расчет. Сейчас конец марта, в Нью-Йорке солнечно через день. Так что это просто совпадение.

— Вот именно, — добавил Коллинз.

Я едва не поддался искушению восстановить свое доброе имя, но нужно было признать правду.

— Это провал, — настаивал я, возвращая маркер на стол. — А еще я думаю, что вы мне помогали: по правде говоря, вы не были нейтральны… Вы знали место, поскольку сами его выбрали, и если вы отвергали образы, которые приходили мне в голову во время сессии, то только потому, что вам было отлично известно, что они ложные. Любопытно, как бы вы реагировали, если бы они оказались верными.

Анна выдержала удар, явно уязвленная моим замечанием, и я осознал, что только что невольно обвинил ее в интеллектуальной нечестности.

— Когда проводишь научные эксперименты, — попыталась оправдаться Анна, — нужно работать вслепую: проводник не должен знать о цели, как и провидец. Но сегодня, с учетом срочности ситуации и того факта, что это всего лишь один из этапов обучения, я решила пренебречь этим правилом…

Я покивал головой в знак согласия, желая, чтобы меня простили.

Возникло неловкое молчание.

— Позволю напомнить, что в нашем деле, — нарушил тишину Коллинз, — необходимо получить достаточно точную информацию, которая позволила бы нам идентифицировать один из нескольких тысяч небоскребов во всей стране…

Он был прав, и все это понимали. У меня не было никаких шансов сделать это.

В конце концов Анна неохотно признала мое поражение.

— Я думаю, — сказала она, — вы слишком много размышляете. Ваш разум стремится контролировать ваши действия, вы задаете очень много вопросов, вы спрашиваете себя, все ли вы правильно делаете, но главное… главное — вы интерпретируете. Вам не нужно размышлять, нужно только воспринимать то, что приходит в голову. Ощущать и записывать — вот и все. Я предупреждала вас вчера: интерпретация — злейший враг интуиции. Предвидение поставляет вам сырую чувственную информацию. Ее нужно только уловить, принять и записать, не пытаясь расшифровать, не стараясь идентифицировать полученные сведения и придать им какой-то смысл. Это можно будет сделать позже, после того как вы их проанализируете. А пока нужно просто принимать то, что приходит, сохраняя полную нейтральность.

Возможно, она была права, я, конечно, слишком много думал…

— Это вовсе не очевидно, тем более что я запрограммирован действовать именно так. Все мое детство родители и учителя без конца повторяли мне, что нужно думать, прежде чем говорить, думать, прежде чем сделать выбор, думать, прежде чем действовать…

Она с понимающим видом кивнула:

— В предвидении все с точностью до наоборот. — И добавила: — От вас требуется не думать, а чувствовать.