Околдованная

Лора Таласса (2023)

В свои двадцать лет Селена Бауэрс отчаянно надеется, что ее примут в ковен Белены, академию для молодых ведьм. Чтобы приобщиться к своим силам, Селена отправляется в Южную Америку. Там ее магия пробуждается, но чем больше она колдует, тем больше воспоминаний теряет. Хуже того, в джунглях Селена случайно пробуждает древнее зло — колдуна Мемнона Проклятого. Тот принимает девушку за свою давно умершую жену, которая предала его. И теперь Селене придется постараться, чтобы избежать его мести… и обжигающей страсти.

Глава 10

Ветер стонет в кронах деревьев, шелестит вечнозелеными лапами. Прохладно. Откуда-то тянет дымом. Южная Америка кажется совсем другим, далеким-далеким миром.

У меня нет метлы, хотя платье, полагаю, достаточно коротко, чтобы удовлетворить Сибил. Я буквально в шаге от того, чтобы все вокруг могли полюбоваться моей киской.

Нерон ступает рядом, и я очень горжусь этим. Такое чувство, что его место всегда было возле меня, и возможность показать пантеру во всей его мускулистой дикой красе кладет конец моим магическим комплексам.

Люди не станут жалеть ведьму, в фамильярах у которой пантера. Такая связь не может не внушать уважение — и даже, пожалуй, капельку страха. Против чего я, если начистоту, совсем бы не возражала.

Мы вдвоем проходим мимо лекционных залов и громадной трехэтажной оранжереи, направляясь в Вечный лес, окружающий Ковен. Иду на звуки далекого смеха и музыки и на миг притворяюсь, что я тут не чужая, что уже знаю этот кампус так, как мне отчаянно хотелось бы его узнать.

Телефон вибрирует в декольте, которое сегодня мне заменяет сумочку.

Вытаскиваю трубку, читаю сообщение от Сибил.

Ты уже здесь? Тебя встретить? Мы сразу за оранжереей.

Торопливо отвечаю:

Я в порядке. Уже в кампусе. Скоро буду.

Вздрагиваю под сильным порывом ветра.

Потираю голые руки, смотрю на Нерона:

— Тебе не холодно, парень?

Нерон смотрит на меня ровно столько, сколько нужно, чтобы я почувствовала, что задала идиотский вопрос.

— Ладно, ладно, забудь.

Под каблуками хрустит сосновая хвоя, запах дыма становится сильнее. Этот запах будоражит что-то в глубинах души ведьмы. Это все магия, из которой мы сотворены, — полуночные костры, окутанные туманом леса…

Деревья расступаются, открывая поляну, на которой болтают, танцуют, пьют, хохочут, обступив снопы сухих кукурузных стеблей, десятки суперов. Большинство женщин знакомы мне по Ковену, но есть и несколько незнакомых ведьм, а также несколько ликантропов. Смотрю на магов — это такой мужской эквивалент ведьмы — и прочих оборотней. Магия витает над ними, мерцая в свете костра и волшебных фонариков, парящих в небе.

Как же мне не хватало всего этого.

Весь прошлый год я моталась в обычном мире, наполненном не-магами с их не-магическими жизнями. И совсем забыла, как кипит кровь в кругу суперов.

Слышу визг — и на меня налетает Сибил, едва не выплескивая то, что у нее в стаканчике. Ее сипуха, Мерлин, отрывается от ее плеча.

— Вот и ты! — орет она, встряхивая головой, так что длинные темные волосы колышутся волной за ее спиной. — Я так боялась, что ты не появишься… — Сибил резко умолкает и таращится на Нерона. — Тигриный король, а это что за чертовщина?

Ее фамильяр тоже пялится на пантеру; выглядит Мерлин при этом настолько растерянным, насколько только может выглядеть сова.

Я что, не говорила ей?

— Это мой фамильяр, Нерон.

Кладу руку на голову пантеры, ерошу густую шерсть, возможно, чуть более агрессивно, чем следовало бы.

В ответ мой фамильяр рычит, вероятно, понимая, что веду я себя погано.

Такие вот у нас отношения. Неоднозначные. Любовь и ненависть, все такое.

— Это твой фамильяр? — Сибил чуточку пятится. — Мне кажется, ты говорила, что это кот.

Нерон одаривает меня пристальным взглядом, показывая, что я разочаровала его. Но знаете что? Он тот, кто лижет собственный зад, так что у него нет оснований для осуждения.

— Он кот, — заявляю я. — Просто очень, очень большой.

— Думаешь?

Сипуха Сибил возбужденно хлопает крыльями. Ему явно некомфортно находиться так близко к пантере. Моя подруга выглядит точно так же — она как будто борется с собственными инстинктами, которые велят ей бежать наутек от такого огромного хищника. Не то чтобы ей действительно нужно было беспокоиться по этому поводу. Находиться рядом с фамильярами вполне безопасно. Звериное продолжение меня самой, Нерон нападет на другого человека, только если я прикажу — или же защищая мою жизнь. В остальном он будет действовать, руководствуясь моими ценностями, в число которых не входит нанесение увечий лучшим подругам.

Еще секунда, и Сибил оживляется:

— Эй, так теперь Ковен Белены просто не сможет отказать тебе — ну, когда у тебя такой фамильяр.

Среди ведьм принято считать, что чем могущественнее ведьма, тем больше и сильнее ее фамильяр. И я польщена и горда, я чувствую себя отомщенной за все муки, которые вынесла. Но, бросая взгляд на Нерона, я прикусываю уголок губы. Этот разговор вызывает у меня совершенно новое беспокойство — что я получила фамильяра, с которым мне не справиться.

Кажется, Нерон тоже так считает.

Сибил, окончательно оправившись, берет меня под руку.

— Идем. Добудем выпивку.

Она тащит меня через поляну, мимо искрящего костра и скрипача, наигрывающего что-то жизнерадостное. Рядом с ним арфистка, но в данный момент она полулежит на бревне с бокалом в руке и болтает с магом, носящим герб Кущи Ламинарий — местной ассоциации магов.

Увидев Нерона, скрипач прерывается, тараща глаза на мою пантеру. А стоящая неподалеку группа — видимо, оборотней — принюхивается, когда мы проходим мимо. Соотнеся запах с его источником, оборотни застывают в неестественных позах. Глаза их горят: это их волки выглядывают наружу.

Мало-помалу шумная вечеринка затихает. Никогда еще мне не доставалось столько внимания разом. Хотя, технически, смотрят собравшиеся тут вовсе не на меня. Все взгляды прикованы к моей пантере.

Наконец кто-то кричит:

— Во имя семи кругов ада, это что такое?

Голос разносится по всей поляне.

Желудок скручивает, как будто я сделала что-то не то. Не знаю, почему я так себя чувствую. Я ведь так долго хотела, чтобы все вокруг признали мою ценность как ведьмы; но, очевидно, я понятия не имею, что делать теперь, когда они таки вынуждены это признать.

Останавливаюсь, кладу руку на голову Нерона, обвожу взглядом толпу в поисках того, кто кричал.

— Это мой фамильяр.

Тишина отчего-то становится еще более напряженной. Только потрескивает огонь да шипит еще чей-то фамильяр.

Потом кто-то другой произносит:

— Чуваки, да это чертовски круто.

Стоящая рядом ведьма смеется, и напряженность спадает, сдувается, как воздушный шарик.

Сибил снова хватает меня за руку и тащит дальше, а остальная компания возобновляет болтовню.

— Так что, слышно что-нибудь из приемной комиссии? — спрашивает Сибил, пока мы пробираемся к огромному котлу, из которого валит пар. Вокруг котла растут полевые цветы.

Качаю головой:

— Нет.

Пытаюсь не думать о перспективе провести еще год в мечтах стать частью Ковена.

Котел до краев полон кипящей лилово-черной жидкостью. На поверхности плавают сухие цветы и травы.

Ага, ведьмин пунш. Именно то, что мне нужно, чтобы успокоить расшатанные нервы.

— Еще, уже? — обращается к Сибил ближайшая ведьма, притворяясь шокированной. — Ну ты и пьянчуга!

Они обе хихикают. Сибил наливает себе выпивку и прихватывает еще одну, для меня.

Ведьма глядит на меня, и в глазах ее вспыхивает искра узнавания:

— Эй, — говорит она, — ты та самая девчонка из разбившегося самолета, верно?

Я беру у Сибил стакан.

— Эммм… да.

Перед моим мысленным взором мелькает индиговая магия.

Мы не должны были разлучаться…

— Это так странно. Я слышала, говорили, что самолет смог приземлиться только чудом, — продолжает ведьма.

Это для меня новость.

— Ты помогла посадить его? — спрашивает она.

Взгляд ведьмы заставляет меня нервничать. Ненавижу, когда меня не замечают, но после Нерона и вот этого вот убеждаюсь, что быть в центре внимания я ненавижу еще больше.

— Не припоминаю, — говорю я, потому что это правда.

Мои воспоминания о крушении стерты.

Тем не менее ее слова цепляют меня.

Самолет смог приземлиться только чудом.

Взгляд ведьмы перепрыгивает на Нерона, и я уже практически слышу ее следующий вопрос.

И своего фамильяра ты нашла там?

Но задать его женщина не успевает, потому что Сибил стискивает мое запястье и тащит меня дальше.

— Мы скоро вернемся за пуншем! — кричит моя подруга.

Беспомощно машу рукой и следую за ней.

— Ты вообще собираешься прекратить водить меня за ручку или нет? — спрашиваю.

— Ой, только не говори, что тебе хотелось задержаться, чтобы ответить на вопросы Тары, — фыркает Сибил.

И правда.

Вместо ответа подношу к губам выпивку. Этот ведьмин пунш пахнет дымком, а на вкус отдает лакрицей. Но он такой не всегда; иногда он цветочный, иногда цитрусовый, иногда — медовый. Единственное, что остается неизменным, это слегка горьковатая нотка эспиритуса, ингредиента, взаимодействующего с нашей магией.

Сибил притягивает меня ближе:

— Увы, мне жаль огорчать тебя, но Кейна здесь нет.

Едва не давлюсь пуншем:

— О Богиня, Сибил! Пожалуйста, перестань о нем говорить! Он мне нравился давным-давно.

Она хмыкает:

— Ну, если месяц — это давно…

Гляжу на нее, прищурившись, гадая, то ли она помнит что-то, чего не помню я, то ли просто меня разыгрывает.

Императрица моя…

Волоски на моих руках встают дыбом.

Святая Матерь.

Взгляд метнулся к окружающим поляну деревьям в поисках обладателя голоса.

Скучаешь по мне, маленькая ведьма?

У меня перехватывает дыхание.

Не может этого быть. Он остался в Южной Америке. Он был голый, он не говорил по-английски, он не понимал, где он и когда.

Он никак не мог добраться сюда.

— Селена? — окликает меня Сибил.

Я иду за тобой.

Лихорадочно озираюсь. В последний раз, когда я слышала его голос, его магия была повсюду, заполняя синевой склеп. Сейчас, однако, воздух насыщен самой разнообразной магией. Если там есть и магия Мемнона, она просто смешалась с остальными.

И когда я найду тебя, любимая, я заставлю тебя заплатить.

— Детка, ты в порядке? — прерывает мои мысли Сибил. — Выглядишь так, будто призрака увидала.

Облизываю пересохшие губы, сосредотачиваю взгляд на подруге. Меня трясет. Нерон приваливается ко мне, поддерживая. Кладу руку на его голову, запускаю пальцы в шерсть.

Надолго припадаю к стакану. А потом, понизив голос, признаюсь:

— Когда я была в Южной Америке, после того, как наш самолет разбился, я… — Оглядываюсь, убеждаясь, что никто нас не слышит. Сглатываю. — Я, кажется, кое-что пробудила.

— Что? — Сибил недоумевает. — В каком смысле — «пробудила»?

Вспоминаю глаза Мемнона: темные, дымчатые снаружи, медовые внутри. Вспоминаю, как эти глаза смотрели на меня — так, словно я была всем, что Мемнон любил, и всем, что он ненавидел.

— Я… После крушения, там был голос — и магия, — которые звали меня.

— Звали тебя? — повторяет она, недоверчиво поднимая брови.

Киваю.

— Мои воспоминания об этом немного… расплывчаты. Но эта магия… она привела меня в гробницу.

— В гробницу?

Сибил смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Гребаная Богиня, — шепчу я яростно. — Я не выдумываю. В своем магическом квесте я нашла непотревоженную гробницу и, черт возьми, потревожила ее. — Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. — Слушай, я знаю, в это трудно поверить. Я не Индиана Джонс. И все же я шла по следу магии, которая привела меня к гробнице, в которую я вошла.

— Зачем ты это сделала? — шипит она в ответ.

Кажется, подруга наконец мне поверила.

— Я не знаю.

Как мне объяснить, что учинила со мной эта магия? Даже сейчас я помню, как она шептала мне в ухо, как гладила кожу, как тянула меня к склепу. Я… не могла плюнуть на нее. И не хотела.

— Ладно, — Сибил отмахивается от моих объяснений. — Значит, ты вошла в гробницу…

Она ждет продолжения.

Набираю в грудь побольше воздуха.

— Там все было покрыто чарами, настоящими сокровенными чарами. Древними, очень древними, но они были нетронуты.

Сибил кивает.

— Такое иногда бывает со старыми заклятьями. Время укрепляет хорошо наложенные чары.

Эта девочка любит историю магии.

Я продолжаю:

— А за всеми этими чарами там был саркофаг — ну и я, это… открыла его.

Сибил щиплет переносицу, потом делает большой глоток пунша. И качает головой.

— Никогда нельзя открывать подобное дерьмо. В гробницах — особенно старых — полно проклятий.

Кстати, о проклятьях…

— В саркофаге лежал мужчина, Сибил. Он выглядел как живой, как ты или я, только спал, — теперь я шепчу едва слышно. — Так вот, это он каким-то образом звал меня. Не знаю, как он ухитрился воспользоваться своей магией, если не мог проснуться, но у него получилось. И, судя по всему, в гробу он провел немало веков.

Сибил хмурится.

— Селена, при всей моей любви к тебе, но… ты уверена, что все это тебе не почудилось? Может, во время аварии ты заработала сотрясение мозга…

Яростно зыркаю на подругу:

— Может, моя память и не идеальна, но я знаю, что я видела.

Теперь Сибил пугается еще больше.

— И что, по-твоему, случилось с этим мужчиной? — спрашивает она.

— Он был проклят, — Моя царица, что ты наделала? — кем-то, кто был ему близок, полагаю.

— И его похоронили заживо? Много веков назад?

Ужасающая перспектива.

— Я не знаю, Сибил. Очевидно, все гораздо сложнее. Мне показалось… что, возможно, он мог сделать что-то, чтобы заслужить это.

Долгие секунды она глядит на меня, и выражение лица у нее… странное.

— Ты сказала, что кое-что пробудила, — медленно начинает она. — Только не говори, что это «кое-что» — он.

Сглатываю еще раз.

— Ну, не могла же я просто оставить его там.

— Селена, — укоряет она меня так, будто я забыла о приглашении на чашку кофе, а не, ну, освободила древнего злого чувака.

Открываю рот, чтобы защититься, но что я могу сказать? Это была в высшей степени плохая идея. Которую я блаженно приветствовала, пока Мемнон Проклятый не решил, что именно я та дрянь, которая разрушила его жизнь.

Провожу большим пальцем по ободку своего стакана, прикусываю нижнюю губу.

— Есть еще кое-что.

Глаза Сибил лезут на лоб:

— Еще?

Выдавливаю смешок, хотя мой желудок и пытается завязаться узлом.

— Я думаю, Мемнон…

— Мемнон? У него есть имя?

Киваю. Глубоко вдыхаю, встречаюсь с Сибил взглядом.

— Думаю, он последовал за мной.

Сибил ошеломлена.

— Последовал за тобой? Зачем это ему?

Моя Императрица.

Моя царица.

Я почти слышу его слова, почти вижу его глаза, когда он произносит их.

— Кажется, Мемнон думает, что именно я заточила его в гробнице, и теперь он охотится за мной.

Я иду за тобой.

Черт. Я действительно не должна этого забывать.