Легенды о самураях. Традиции Старой Японии

Лорд Алджернон Митфорд

Сочетание военного дела с философией, политикой и искусством – главная традиция самураев. Отважный воин, утонченный поэт и вдохновенный художник, самурай в любой момент готов пожертвовать своей жизнью ради высших идеалов. В основе этого уникального явления лежит философия Бусидо (Путь воина) – гармоничное сочетание беззаветной веры, абсолютной преданности, самопожертвования, беспредельной искренности и способности ценить красоту во всех ее проявлениях.

ИСТОРИЯ ЭДОСКОГО ОТОКОДАТЭ,

дополнение к повести о любви Гонпати и Комурасаки

Слово отокодатэ встречается в этой книге несколько раз, а поскольку не могу передать полное значение этого слова простым переводом, я должен сохранить его в тексте, объяснив нижеследующим примечанием, почерпнутым у японца, придерживающегося национальной школы.

Отокодатэ — это дружеские сообщества храбрых мужчин, связанных обязательством стоять друг за друга в счастье и в горе, вне зависимости от обстоятельств личной жизни, и не спрашивая о прошлом других. Скверный человек, однако, вступив в отокодатэ, должен был отказаться от своих дурных привычек и поступков, так как принципами отокодатэ были — обращаться с угнетателем как с врагом и помогать слабому, как отец помогает своему ребенку. Их благотворительность снискала им уважение окружающих. Главу этого сообщества назывался Отцом. Если членам отокодатэ негде было жить, то они жили вместе с Отцом и служили ему, одновременно внося небольшую плату, если же кто-то из учеников заболевал или попадал в беду, Отец заботился о них и помогал им.

Отец отокодатэ занимался набором крестьян для процессий даймё и влиятельных особ во время их путешествий в Эдо и обратно и в обмен на это получал от них рисовые пайки. Он имел на низшие классы влияния больше, даже чем чиновники, и, если крестьяне учиняли бунт или отказывались сопровождать процессию даймё в его путешествии, одного лишь слова Отца хватало, чтобы собрать столько людей, сколько требовалось. Когда правитель Токугава Иэмоти, последний сёгун, оставил Эдо и отправился в Киото, некий Симмо Тацугоро, глава отокодатэ, взял на себя подготовку его путешествия, а ведь всего лишь три-четыре года назад он был возведен в достоинство хатамото за многочисленные услуги, говорящие о его верности. После битвы при Фусими и отмены сёгуната он сопровождал последнего сёгуна в ссылку.

В старые времена, после гражданских войн в эпоху правления Иэясу, отокодатэ также были среди хатамото. Хотя в стране и царил мир, людские умы все еще были в состоянии крайнего возбуждения и не могли смириться с застоем мирной жизни, поэтому стычки и драки группировок постоянно имели место среди молодых людей самурайского сословия, и тех, кто отличался силой и удалью, считали командирами. В разных кварталах города возникали всевозможные союзы, похожие на те, что существовали в среде немецких студентов. Когда же в стране установился прочный мир, обычай образования подобных союзов в среде порядочных людей прекратил свое существование.

Теперь, говоря об отокодатэ низших сословий, мы употребляем прошедшее время, ведь, хотя они и существуют номинально, больше не имеют той власти и важности, какой обладали во времена, когда разворачиваются события, о которых мы рассказываем. Тогда они, подобно лондонским подмастерьям старых времен, играли значительную роль в обществе больших городов, и счастлив был всякий, будь то самурай или простой тёнин, кто мог назвать своим другом Отца отокодатэ.

Само же слово отокодатэ означает «мужественный или отважный человек».

* * *

Тёбэй из Бэндзуина был главой эдоского отокодатэ. Изначально ему дали имя Итаро, он был сыном ронина, проживавшего в сельской местности. Однажды, когда ему было всего десять лет от роду, он отправился с товарищем по играм купаться на реку. Мальчики во время игры поссорились, и Итаро, схватив своего противника, бросил его в воду, а тот утонул.

Тогда Итаро пришел домой и сказал своему отцу:

— Сегодня я ходил играть на реку с товарищем, но он был груб со мной, я бросил его в воду, и он утонул.

Отец, услышав его рассказ, оказался словно громом поражен, и сказал:

— Это поистине ужасно! Хоть ты и ребенок, но должен отвечать за свои поступки. Поэтому сегодня вечером ты должен тайно бежать в Эдо и поступить на службу к какому-нибудь благородному самураю. Возможно, со временем ты и сам станешь воином.

С этими словами он дал сыну двадцать унций серебра и прекрасный меч, выкованный знаменитым мечником Кунитоси из школы Рай, и отправил его из провинции как можно скорее. На следующее утро пришли родители погибшего ребенка с требованием выдать им Итаро, чтобы совершить акт возмездия, но было слишком поздно, и им не оставалось ничего иного, как похоронить своего ребенка и скорбеть о его потере.

Итаро в большой спешке проделал путь до Эдо и нашел там себе работу мальчиком на посылках в магазине, но вскоре, устав от такой жизни и горя желанием стать воином, поступил на службу к некоему хатамото по имени Сакураи Сёдзаэмон и сменил свое имя на Цунэхэй. А у Сакураи Сёдзаэмона был сын по имени Сёносукэ, юноша на семнадцатом году жизни, которому так понравился Цунэхэй, что он брал его с собой, куда бы ни шел, и обращался с ним на равных.

Сёносукэ ходил в школу боевых искусств учиться владеть мечом, и Цунэхэй обычно его сопровождал. Сильный и активный по природе, вскоре он стал неплохо владеть мечом.

Однажды, когда Сёдзаэмона не было дома, его сын Сёносукэ сказал Цунэхэю:

— Ты знаешь, как мой отец увлекается игрой в кемари — ножной мяч, должно быть, это замечательная игра.

А так как его сегодня нет дома, что, если мы с тобой сыграем?

— Это редкий вид спорта, — отвечал Цунэхэй. — Давай поторопимся и поиграем, пока хозяин не вернулся домой.

Двое юношей пошли в сад и стали учиться пинать ножной мяч, но, не обладая умением, хоть и старались изо всех сил, никак не смогли приподнять его от земли. В конце концов Сёносукэ мощным пинком послал мяч, и тот, перемахнув через стену, упал в соседний сад, принадлежавший некоему Хикосаке Дзэнпати, учителю фехтования копьем, известному сердитым и вспыльчивым нравом.

— О господи! Что нам делать?! — воскликнул Сёносукэ. — Мы лишили отца его ножного мяча. А если мы пойдем просить нашего несговорчивого соседа отдать нам мяч, нас лишь побранят и обругают, несмотря на все просьбы.

— Да ладно! — отвечал Цунэхэй. — Я пойду извинюсь за нашу неосторожность и получу ножной мяч назад.

— Но ведь тогда тебя отругают, а я этого не хочу.

— Ничего страшного. Меня мало заботят его сердитые слова.

И Цунэхэй отправился в соседний дом, чтобы попросить вернуть мяч.

Случилось так, что Дзэнпати, тот самый сердитый сосед, прогуливался в своем саду, пока юноши играли в ке-мари, и, когда он восхищался красотой своих любимых хризантем, мяч перелетел стену и угодил ему прямо в лицо. От этого Дзэнпати, не привычный ни к чему иному, кроме лести и низкопоклонничества, впал в сильную ярость, и, пока он раздумывал, как отомстит любому, кого пошлют за потерянным мячом, пришел Цунэхэй и сказал одному из слуг Дзэнпати:

— Прошу простить меня, но я вынужден признаться, что в отсутствие своего хозяина взял его ножной мяч и, попробовав поиграть с ним, неловко перебросил через вашу стену. Прошу вас простить мне мою неосторожность. Будьте добры, верните мне мяч.

Слуга вошел в дом и повторил все сказанное Дзэнпати, который довел себя до состояния крайней ярости. Он велел привести к нему Цунэхэя и сказал:

— Ну, парень, это тебя зовут Цунэхэй?

— Да, господин, к вашим услугам. Я нижайше прошу у вас прощения за свою неосторожность, но, пожалуйста, велите вернуть мне мяч.

— А я-то думал, что в этом виноват твой хозяин, Сёдзаэмон. Но видимо, это ты ударил по мячу.

— Да, господин. Поверьте, мне очень жаль, и простите за все, что я сделал. Пожалуйста, прикажите вернуть мне мяч, — попросил Цунэхэй, почтительно кланяясь.

Некоторое время Дзэнпати молчал, но наконец произнес следующее:

— Знаешь ли ты, негодяй, что твой грязный мяч попал мне прямо в лицо? Я вправе убить тебя за это на месте, но пощажу тебе жизнь. Поэтому бери мяч и проваливай!

Сказав это, он подошел к Цунэхэю, поколотил его и плюнул в лицо.

Тогда Цунэхэй, который до этого момента вел себя смиренно, горя желанием получить мяч, вскочил в гневе и сказал:

— Я принес достаточно извинений за свою неосторожность, а теперь ты оскорбил меня и побил, невоспитанный негодяй! Возьми этот мяч себе — мне он больше не нужен!

И, вынув свой кинжал, он разрезал мяч надвое, бросил его в Дзэнпати и пошел домой.

Дзэнпати, разозлившись еще больше, позвал одного из своих слуг и сказал ему:

— Этот парень Цунэхэй был слишком дерзок. Иди в соседний дом, найди Сёдзаэмона и передай ему, что я приказал тебе привести с собой Цунэхэя, чтобы я мог его убить.

Слуга отправился передавать его слова. Тем временем Цунэхэй вернулся в дом своего хозяина, и Сёносукэ, увидел его, спросил:

— Вне всяких сомнений, с тобой обошлись плохо, но получил ли ты мяч назад?

— Придя к соседу, я рассыпался в извинениях, но меня поколотили и обошлись с величайшим пренебрежением. Я сразу же убил бы этого негодяя Дзэнпати, но знаю, что если бы сделал это, находясь у вас на службе, то навлек бы неприятности на вашу семью. Ради вас я терпеливо вынес такое дурное обращение, но сейчас прошу отпустить меня, чтобы я стал ронином и мог отомстить этому человеку.

— Хорошенько подумай о том, что ты делаешь, — отвечал Сёносукэ. — В конце концов, мы потеряли всего лишь мяч. Для моего отца это пустяк, он не станет нас бранить.

Но Цунэхэй не хотел его слушать и твердо вознамерился смыть позор за нанесенную обиду. Пока они разговаривали, пришел посыльный от Дзэнпати и потребовал выдать ему Цунэхэя на том основании, что тот оскорбил его хозяина. Сёносукэ сказал, что его отца нет дома, а в его отсутствие он не может этого сделать.

Наконец Сёдзаэмон вернулся домой и, когда услышал о том, что произошло, очень опечалился, был в растерянности, не зная, как поступить. Тут от Дзэнпати пришел второй посыльный с требованием незамедлительно выдать ему Цунэхэя. Тогда Сёдзаэмон, поняв, что дело принимает серьезный оборот, позвал к себе юношу и сказал:

— Дзэнпати бессердечен и жесток, и, если ты пойдешь к нему, он наверняка тебя убьет, поэтому возьми вот эти пятьдесят рё и беги в Осаку или Киото, где сможешь благополучно осесть и начать свое дело.

— Господин, — отвечал Цунэхэй со слезами благодарности, — от всего сердца признателен вам за вашу доброту, но меня оскорбили и втоптали в грязь, и, если даже поплачусь жизнью, пытаясь отомстить за себя, я все равно отомщу Дзэнпати за то, что он сделал.

— Хорошо, тогда, раз ты жаждешь мести, иди и сражайся. И да пребудет с тобой удача! И все же многое зависит от лезвия меча, который ты носишь, а я опасаюсь, что твое оружие, вероятнее всего, жалкое, поэтому я дам тебе меч. — И с этими словами он протянул Цунэхэю свой собственный меч.

— Нет, мой господин, — отказался Цунэхэй. — У меня знаменитый меч, выкованный Кунитоси, который дал мне отец. Я никогда не показывал его вам, он хранится в моей комнате.

Когда Сёдзаэмон увидел меч, он пришел в восторг и сказал:

— Это действительно прекрасное лезвие, на такое можно положиться. Тогда бери его и веди себя в сражении благородно. Только помни: Дзэнпати очень умело владеет копьем, будь с ним очень осторожен.

Цунэхэй, поблагодарив своего хозяина за его многочисленные благодеяния, нежно распрощался, отправился к дому Дзэнпати и сказал слуге:

— Кажется, твой господин желает со мной переговорить. Будь добр, проводи меня к нему.

Слуга повел его в сад, где с копьем в руке поджидал Дзэнпати. Увидев своего врага, тот воскликнул:

— Ха! Значит, ты вернулся. Вот теперь за твою дерзость я убью тебя собственной рукой.

— Ты сам дерзок! — отвечал Цунэхэй. — Зверь, а не самурай! Давай посмотрим, кто из нас храбрее!

Пришедший в ярость Дзэнпати сделал выпад копьем в Цунэхэя, но тот, доверившись своему мечу, атаковал Дзэнпати, который, хоть и был умелым воином, не мог добиться преимущества. В конце концов Дзэнпати, потеряв самообладание, стал сражаться менее осторожно. Цунэхэй воспользовался случаем и перерубил древко его копья. Тут Дзэнпати обнажил меч, и ему на помощь пришли двое его слуг, но Цунэхэй убил одного из них и ранил Дзэнпати в лоб. Второй слуга сбежал с поля боя, испугавшись доблести юноши, а Дзэнпати был ослеплен кровью, которая ручьем текла из его раны на лбу. Тогда Цунэхэй сказал:

— Убить того, кто ничего не видит перед собой, не достойно воина. Вытри кровь с глаз, господин Дзэнпати и давай драться честно.

Дзэнпати, отерев кровь со лба, повязал носовой платок вокруг головы и снова ринулся в бой. Но в конце концов боль от раны и потеря крови отняли у него силы. Цунэхэй сначала нанес ему мечом рану в плечо, а затем лишил жизни.

Потом Цунэхэй пошел и сообщил обо всем губернатору Эдо и был взят под стражу, пока велось расследование. Но настоятель Бэндзуина, который слышал об этом происшествии, пошел и рассказал губернатору обо всех неблаговидных поступках Дзэнпати, и, испросив прощение Цунэхэю, привел его к себе и дал работу проводника по храму. Цунэхэй сменил свое имя на Тёбэй и заслужил большое уважение во всей округе как за свои таланты, так и за многочисленные добрые поступки. Если кто-то попадал в беду, он тут же помогал, несмотря ни на собственную выгоду, ни на опасность, пока люди не стали смотреть на него как на отца, и многие юноши присоединились к нему и стали его учениками. Поэтому он выстроил дом в Ханакавадо и жил там со своими учениками, из которых растил копьеносцев и пеших воинов для даймё и хатамото, беря для себя десятую часть их заработка. Но если кто-нибудь из них заболевал или попадал в беду, Тёбэй выхаживал и поддерживал его, платил за врачей и лекарства. И слава о его доброте распространилась повсюду, пока число его учеников, которые состояли на службе в каждой части города, не превысило двухсот. Что же касается Тёбэя, то чем больше он преуспевал, тем больше отдавал на благотворительность, и люди восхищались его добрым и щедрым сердцем.

Это было время, когда хатамото собирались в отряды отокодатэ,^[37] которыми руководили Мидзуно Дзюродзаэмон, Кондо Нобори-но Сукэ и Абэ Сирогоро. И союзы господ благородной крови презирали союзы тёнинов, презрительно обращались с ними, пытались опозорить Тёбэя и его храбрецов, но оружие господ обратилось против них самих, и, как они ни пытались навлечь презрение на Тёбэя, лишь сами подвергались насмешкам. Поэтому с обеих сторон ненависть была велика.

Однажды Тёбэй пошел поразвлечься в чайном доме в квартале Ёсивара и увидел, что в верхней комнате, которая была украшена, словно по особому случаю, расстелено войлочное покрытие, и спросил хозяина дома, какого важного гостя он ожидает. Хозяин отвечал, что в полдень сюда пожалует господин Дзюродзаэмон, глава отокодатэ хатамото. Услышав это, Тёбэй сказал, что страстно желает встретиться с господином Дзюродзаэмоном, поэтому ляжет здесь и подождет его прихода. Хозяин был смущен и не знал, что сказать, но все-таки не осмелился перечить Тёбэю, влиятельному главе отокодатэ.

Тёбэй снял с себя одежду и улегся на войлочное покрытие. Через некоторое время прибыл господин Дзюродзаэмон и, поднявшись наверх, обнаружил обнаженного мужчину крупного телосложения, лежащего на покрытии, постеленном специально для него.

— Что здесь делает этот подлый негодяй? — гневно спросил он у хозяина чайного дома.

— Господин, это Тёбэй, глава отокодатэ, — отвечал тот, трепеща от страха.

Дзюродзаэмон тотчас заподозрил, что Тёбэй своим поступком хочет нанести ему оскорбление, поэтому уселся рядом со спящим и закурил трубку. Выкурив ее, он высыпал горячий пепел в пупок Тёбэя, но Тёбэй, терпеливо снося боль, притворялся спящим. Десять раз Дзюродзаэмон набивал свою трубку табаком и десять раз вытряхивал обжигающий пепел в пупок Тёбэя, но тот не пошевелился и не издал ни звука. Тогда Дзюродзаэмон, изумленный силой его духа, потряс Тёбэя за плечо и разбудил, приговаривая:

— Тёбэй! Тёбэй! Проснись же!

— Что случилось? — спросил Тёбэй, протирая глаза, словно просыпаясь от глубокого сна, и, увидев Дзюродзаэмона, сделал вид, что испуган, и сказал: — О господи! Я знаю, кто вы такой. Но я был очень груб с вашим сиятельством. Я выпил слишком много и заснул, прошу вас простить меня.

— Твое имя Тёбэй?

— Да, господин, к вашим услугам. Я бедный тёнин и не знаю хороших манер. Я был груб, но прошу у вас извинения за свое дурное воспитание.

— Нет-нет, мы все наслышаны о репутации Тёбэя из Бэндзуина, и мне просто посчастливилось встретиться здесь с тобой сегодня. Давай будем друзьями.

— Для скромного тёнина великая честь встретиться с титулованной особой лицом к лицу.

Пока они разговаривали, прислужница принесла рыбу и вино, и Дзюродзаэмон уговорил Тёбэя разделить с ним трапезу и, думая вызвать у Тёбэя раздражение, предложил ему большую чарку с вином,^[38] которую, однако, тот выпил не поморщившись, а потом вернул своему сотрапезнику, который был не способен переносить даже винный запах. Тогда Дзюродзаэмон замыслил другое средство, чтобы досадить Тёбэю, и, надеясь напугать его, сказал:

— Вот, Тёбэй, позволь мне предложить тебе рыбу. —

И с этими словами он обнажил свой меч и подцепив кон чиком меча пирожок с рыбной начинкой, пододвинул его ко рту тёнина.

Любой человек побоялся бы принять угощение, поданное столь грубо, но Тёбэй просто-напросто открыл рот и, сняв пирожок с острия меча, съел его не моргнув глазом. Пока Дзюродзаэмон изумлялся в душе, что этого человека нельзя ни испугать, ни смутить, Тёбэй сказал ему:

— Эта встреча с вашим сиятельством была для меня счастливой случайностью, и я осмелюсь просить вас принять от меня какой-нибудь скромный дар в память этого.^[39] Нет ли чего, что вашему сиятельству особенно нравится?

— Мне очень нравится холодная лапша.

— Тогда я буду иметь честь заказать немного лапши для вашего сиятельства.

С этими словами Тёбэй спустился вниз и, подозвав одного из своих учеников по имени Токэн Гомбэй,^[40] который дожидался его, дал ему сотню рё и велел собрать всю холодную лапшу, какую только можно найти в соседних харчевнях, и сложить ее горой перед чайным домом. Итак, Гомбэй отправился домой и, собрав учеников Тёбэя, разослал их во всех направлениях скупать лапшу. Дзюродзаэмон же все это время думал о том удовольствии, какое он получит, посмеясь над Тёбэем, когда тот преподнесет ему такой жалкий и ничтожный подарок. Но когда вокруг чайного дома постепенно стали появляться целые горы лапши, он понял, что не сможет поставить Тёбэя в глупое положение, и, расстроенный, отправился домой.

Уже говорилось, как Тёбэй подружился и помог Сираи Гонпати.^[41] Мы еще встретимся с ним в этой повести.

В это время в провинции Ямато жил-был некий даймё по имени Хонда Дайнайки, который в один прекрасный день, когда находился в окружении нескольких своих вассалов, показал им меч и велел им посмотреть на него и сказать, какой мечник изготовил лезвие этого меча.

— Думаю, это наверняка меч работы Масамунэ, — сказал некий Фува Бэндзаэмон.

— Нет, — сказал Нагойя Сандза, внимательно осмотрев оружие, — это наверняка работа Мурамасы.^[42]

Третий самурай по имени Такаги Уманодзё заявил, что это работа Сидзу Какэндзи. А так как они не могли договориться, ибо каждый придерживался собственного мнения, их хозяин послал за знаменитым знатоком оружия, чтобы разрешить этот вопрос. И оказалось, что меч действительно был подлинным Мурамасой, как и говорил Сандза. Тот остался доволен таким заключением, но двое других отправились восвояси в довольно удрученном виде. Уманодзё, хотя и проиграл в споре, не питал ни злого умысла, ни враждебности в душе, Бэндзаэмон же, который был тщеславен, раздуваемый сознанием собственной значимости, затаил злобу на Сандзу и стал поджидать случая опозорить его. И вот однажды Бэндзаэмон, жаждущий отомстить Сандзе, отправился к князю и сказал:

— Вашему сиятельству следует увидеть, как Сандза владеет оружием, его умение обращаться с мечом выше всякой похвалы. Я знаю, мне с ним не сравниться, но все-таки, если вашему сиятельству будет угодно, я попробую вступить с ним в схватку.

И князь, который был еще подростком, решив позабавить себя редким зрелищем, тотчас же послал за Сандзой и выказал желание, чтобы тот сразился с Бэндзаэмоном в учебном бою. Вооруженные деревянными мечами, они вдвоем вышли в сад и встали лицом друг к другу.

Тогда Бэндзаэмон гордился своим умением и думал, что ему нет равных во владении мечом, поэтому ожидал одержать легкую победу над Сандзой и тем самым полностью компенсировать то унижение, которое испытал в споре о мече. Однако он недооценил умение Сандзы, который, увидев, что противник жестоко атакует его, всерьез, быстрым ударом так резко задел Бэндзаэмона по кисти руки, что тот выронил меч, и, не дав ему поднять оружие, нанес следующий удар в плечо, отчего тот упал и стал кататься в пыли. В присутствии всех офицеров Сандзу похвалили за умение владеть мечом, а Бэндзаэмон, испытывая муки стыда, убежал домой и спрятался.

После этого случая Сандза поднялся высоко в глазах своего господина, а Бэндзаэмон, который теперь завидовал ему еще больше, сказался больным и сидел дома, изобретая планы погубить Сандзу.

И вот случилось так, что князь, желая оправить меч Мурамасы, послал за Сандзой и вверил меч его заботам, приказав нанять для работы самых умелых мастеров в изготовлении ножен и узоров на рукоятках. А Сандза, получив меч, принес его домой и старательно спрятал. Бэндзаэмон, прослышав об этом, возрадовался, так как увидел возможность отомстить Сандзе. Он твердо решил, если подвернется случай, убить Сандзу, но в любом случае украсть меч, который князь вверил его заботам, прекрасно зная, что, если у Сандзы не окажется меча, ему и его семье грозит погибель. Будучи одиноким человеком и не имея ни жены, ни детей, Бэндзаэмон продал свою мебель и, превратив подходящую собственность в деньги, приготовился бежать из провинции. Когда его приготовления были закончены, он в полночь отправился к дому Сандзы, чтобы попробовать тайком проникнуть туда, но все двери и ставни были осмотрительно заперты изнутри, не было ни одной подходящей щели, которая помогла бы проникнуть в жилище. Кругом было тихо, люди в доме наверняка спали крепким сном, поэтому он вскарабкался на второй этаж, ухитрился отпереть окно и проник в дом. Крадучись, словно кошка, он пробрался по лестнице и, заглянув в одну из комнат, увидел Сандзу и его жену, которые спали на татами со своим сыном Косандзой, тринадцатилетним мальчиком, который, завернувшись в одеяло, спал между ними. Фитиль в ночнике догорал, и освещение было скудным, но Бэндзаэмон, всмотревшись в сумерки, сумел разглядеть знаменитый меч князя работы Мурамасы, лежащий на полке для мечей в токонома. Злоумышленник тихонько прокрался к мечу, осторожно взял его и засунул себе за пояс. Пробираясь мимо Сандзы, он перешагнул его и, взмахнув мечом, направил удар ему в горло, но от волнения его рука дрогнула, и Бэндзаэмон промахнулся, только оцарапав Сандзу. Тот, проснувшись внезапно, как от толчка, попытался вскочить на ноги, но почувствовал, что его держит человек, стоящий над ним. Сандза схватил своего врага и поборол бы его, но тут Бэндзаэмон, отскочив назад, пнул ногой ночник и, распахнув ставни настежь, выпрыгнул в сад. Схватив свой меч, Сандза устремился за ним, а его жена зажгла фонарь и, вооружившись алебардой нагината,^[43] вышла из дома вместе со своим сыном Косандзой, несшим обнаженный кинжал, чтобы помочь мужу. Бэндзаэмон, который прятался в тени большой сосны, увидев фонарь и опасаясь, что его найдут, схватил камень, швырнул его на свет и, случайно попав в фонарь, погасил его, а затем перелез незамеченным через ограду и исчез в темноте. После того как Сандза безрезультатно обыскал весь сад, он вернулся в комнату и осмотрел рану, которая оказалась довольно незначительной, затем стал проверять, не унес ли вор чего-нибудь. И когда его взгляд упал на место, где лежал меч работы Мурамасы, он увидел, что меча там больше не было. Сандза искал его повсюду, но найти не мог. Драгоценное лезвие, которое ему доверил князь, было украдено, и вина определенно падет на него. Переполненные печалью и стыдом от потери, Сандза, его жена и сын пребывали в большом волнении до самого утра, когда Сандза сообщил о случившемся одному из советников князя и, уединившись, стал ждать решения господина.

Вскоре стало известно, что вором был Бэндзаэмон, который сбежал из провинции. Советники доложили об этом князю, который, хотя и выразил свое презрение в отношении подлого поступка Бэндзаэмона, не мог простить вину Сандзы, полагая, что тому следовало принять более строгие меры предосторожности, чтобы обеспечить сохранность меча, который ему доверили. Было принято решение освободить Сандзу от должности, конфисковать его имущество при условии, что, если он сумеет отыскать Бэндзаэмона и вернуть украденное лезвие меча Мурамасы, его восстановят в прежних правах и вернут имущество. Сандза, который с самого начала понял, что наказание его будет суровым, безропотно принял такой указ, поручил свою жену и сына заботе родственников и стал готовиться к отбытию из провинции как ронин в поисках Бэндзаэмона.

Однако перед тем, как пуститься в путь, он подумал, что ему следует сходить к своему брату, офицеру Такаги Уманодзё, и посоветоваться с ним относительно того, как действовать, чтобы достичь своей цели. Но Уманодзё, грубый по натуре, встретил его враждебно и сказал:

— Верно, Бэндзаэмон — подлый трус, но ведь это из-за твоей небрежности князь лишился своего меча. Бесполезно было приходить ко мне за помощью. Ты обязательно должен получить меч обратно, и как можно быстрее.

— Ага, вижу, ты тоже мне завидуешь, потому что только я оказался прав в споре о том, работы какого мастера был меч, — отвечал Сандза. — Ты сам ничем не лучше Бэндзаэмона!

В сердце Сандзы закралась обида на брата, и он ушел из дома, приняв решение сначала убить Уманодзё, а уж потом выследить Бэндзаэмона. Притворившись, что отправился в путь, Сандза укрылся в харчевне и стал поджидать удобного случая, чтобы напасть на Уманодзё.

Однажды Уманодзё, который очень любил рыбачить, отправился со своим сыном Уманосукэ, шестнадцатилетним юношей, на берег моря. Они получали удовольствие от рыбалки, когда совершенно неожиданно заметили какого-то самурая, бегущего к ним. Через некоторое время тот приблизился, и отец с сыном узнали Сандзу. Уманодзё, подумав, что Сандза вернулся, чтобы обговорить какое-то важное дело, оставил свою удочку и пошел ему навстречу. Тогда Сандза выкрикнул:

— Ну, господин Уманодзё, обнажи свой меч и защищайся. Что?! Разве ты не хотел заодно с Бэндзаэмоном излить на меня свое презрение? Подходи, подходи ближе! Это ты воодушевил своего сообщника и ответишь за подлый проступок. Бесполезно изображать невинность, удивление на твоем лице не спасет тебя. Защищайся, трус и предатель! — С такими словами Сандза размахивал своим обнаженным мечом.

— Нет, господин Сандза, — отвечал Уманодзё, желая кротким ответом отвратить от себя его гнев, — я к этому непричастен. Не трать свою доблесть на такое пустяковое дело.

— Лжец и мошенник! — горячился Сандза. — Не думай, что можешь обмануть меня. Я знаю, у тебя сердце предателя!

И, бросившись на Уманодзё, он нанес ему рану на лбу так, что тот упал в агонии на песок.

Тем временем Уманосукэ, который рыбачил в некотором удалении от отца, бросился ему на помощь и, увидев, что тот в опасности, бросил камнем в Сандзу в надежде отвлечь его внимание, но до того, как юноша подошел, Сандза нанес смертельный удар, и Уманодзё пал замертво на берегу.

— Остановитесь, господин Сандза, убийца моего отца! — закричал Уманосукэ, обнажая свой меч. — Остановитесь и сразитесь со мной, чтобы я мог отомстить за смерть отца!

— То, что ты захотел убить врага своего отца, — произнес в ответ Сандза, — это правильно и пристойно. И хотя я был прав в ссоре с твоим отцом и убил его, как и следует самураю, все равно рад расплатиться с тобой здесь своей жизнью. Но мне моя жизнь дорога ради одной цели — наказать Бэндзаэмона и вернуть украденный меч. Когда я верну этот меч князю, тогда предоставлю тебе возможность отомстить, и ты сможешь убить меня. Слово воина верно, но, чтобы убедить тебя в том, что выполню свое обещание, я отдам тебе в заложники свою жену и сына. Прошу тебя, опусти свою карающую руку до тех пор, пока мое желание не будет исполнено.

Уманосукэ, который был храбрым и честным юношей, столь же известный в своем клане добротой сердца, как и умением владеть оружием, услышав смиренную просьбу Сандзы, смягчился и сказал:

— Я согласен ждать и возьму в заложники твою жену и сына до твоего возвращения.

— Покорно тебя благодарю, — отвечал Сандза. — Когда я покараю Бэндзаэмона, вернусь, чтобы ты осуществил свою месть.

Итак, Сандза отправился своей дорогой в Эдо на поиски Бэндзаэмона, а Уманосукэ остался горевать на могиле отца.

А Бэндзаэмон, когда добрался до Эдо, оказался без друзей и без средств к существованию, но случайно услышал молву о Тёбэе из Бэндзуина, главе отокодатэ, к которому и обратился за помощью. И, вступив в братство, зарабатывал себе на жизнь уроками боевых искусств. Некоторое время он усердно работал и даже заслужил себе хорошую репутацию, когда в город пришел Сандза и принялся его разыскивать. Но шли дни и месяцы, и после года бесплодных поисков Сандза, потратив все свои деньги и не найдя ключа к местонахождению своего врага, оказался в очень стесненных обстоятельствах и был вынужден изворачиваться, занявшись предсказаниями судьбы. Хоть он постоянно трудился, ему было трудно заработать себе на каждодневную еду, и, несмотря на все старания, его месть казалась столь же далекой, как и прежде. Но тут ему пришла в голову мысль, что квартал Ёси-вара был одним из самых шумных мест в городе, и, если он затаится там, рано или поздно наверняка наткнется на Бэндзаэмона. Поэтому он купил себе шляпу каса из плетеного бамбука, которая полностью закрывала лицо, и затаился в квартале Ёсивара.

Однажды Бэндзаэмон и двое учеников Тёбэя, Токэн Гомбэй и Сиробэй, который за свой необузданный нрав имел прозвище Отвязанный Жеребчик, развлекались и пили вино на верхнем этаже одного чайного дома в Ёси-варе. Токэн Гомбэй, случайно выглянув из окна на улицу, увидел проходящего мимо самурая, одетого в поношенную старую одежду, которая контрастировала с его гордой и высокомерной осанкой.

— Посмотрите сюда! — сказал Гомбэй, привлекая внимание окружающих. — Посмотрите на этого самурая. Хоть грязна и изношена его одежда, но как легко увидеть, что он благородного происхождения! Мы же, тёнины, даже если и разоденемся в прекрасные одежды, не сможем выглядеть так, как он.

— Да! — согласился Сиробэй. — Хотелось бы мне с ним подружиться и пригласить его выпить с нами чарку вина. Однако нам, тёнинам, не приличествует выходить и приглашать человека его положения.

— Мы легко можем преодолеть эту трудность, — сказал Бэндзаэмон. — Так как я сам самурай, не будет ничего неуместного в том, что я пойду и перекинусь с ним парой слов и приведу его сюда.

Двое его товарищей радостно приняли это предложение. Бэндзаэмон сбежал по лестнице вниз, подошел к странному самураю, поприветствовал его и сказал:

— Прошу вас, помедлите минутку, господин самурай. Меня зову Фува Бэндзаэмон, к вашим услугам. Я — ронин и, судя по вашему виду, вы тоже. Надеюсь, вы не сочтете за грубость, если я осмелюсь попросить вас оказать нам честь своей дружбой и зайти в этот чайный дом выпить чарку вина со мной и моими друзьями.

Странный самурай, который был не кем иным, как Сандзой, поглядел на говорящего через отверстия в своей глубокой бамбуковой шляпе и, узнав своего врага Бэндзаэмона, обнажил голову и сурово произнес:

— Разве ты забыл мое лицо, Бэндзаэмон?

Какое-то мгновение Бэндзаэмон был ошеломлен, но, быстро оправившись, ответил:

— О! Господин Сандза, вы можете сердиться на меня, но с тех пор, как украл меч Мурамасы и сбежал в Эдо, я не знал ни минуты покоя. Меня мучили угрызения совести за мое преступление. Я не стану противиться вашей мести — делайте со мной все, что хотите. Возьмите мою жизнь, и пусть этим закончится наша ссора.

— Нет, убить человека, который раскаивается в своих грехах, — отвечал Сандза, — низкий и неблагородный поступок. Когда ты украл у меня меч Мурамасы, который доверил моим заботам мой господин, я был опозорен и разорен. Отдай мне этот меч, чтобы я мог положить его перед своим господином, и я пощажу твою жизнь. Я не стремлюсь убивать людей, когда в этом нет необходимости.

— Господин Сандза, я благодарен вам за милосердие. У меня нет меча при себе, но, если вы пойдете вон в тот чайный дом и подождете немного, я принесу меч и передам в ваши руки.

Сандза согласился на это предложение, и они вдвоем вошли в чайный дом, где их поджидали два товарища Бэндзаэмона. Но Бэндзаэмон, стыдясь своего дурного поступка, все еще делал вид, что Сандза ему незнаком, и представил его такими словами:

— Проходите, господин самурай. Поскольку мы имеем честь пребывать в вашей компании, позвольте мне предложить вам чарку вина.

Бэндзаэмон и двое его приятелей подносили Сандзе чарку с вином так часто, что винные пары постепенно одурманили ему голову, и он заснул. Двое тёнинов, увидев это, отправились прогуляться, а Бэндзаэмон, оставшись наедине со спящим, задумался, замышляя недоброе против Сандзы. Внезапно ему в голову пришла одна мысль. Бесшумно схватив меч Сандзы, который тот отложил в сторону, входя в комнату, он тихонько прокрался с ним вниз по лестнице, отнес меч на задний двор и принялся колотить и затуплять острие меча камнем. Превратив меч в бесполезную железку, он снова вложил его в ножны и, вбежав вверх по лестнице, вернул на прежнее место, не потревожив Сандзу, который, не подозревая предательства, спал под влиянием винных паров. Наконец он проснулся и, застыдившись того, что так сильно опьянел, сказал Бэндзаэмону:

— Бэндзаэмон, мы слишком долго медлим. Отдай мне меч Мурамасы, и я пойду.

— Конечно, — отвечал тот с издевкой, — я всей душой стремлюсь вернуть его тебе, но, к несчастью, пребывая в бедности, я был вынужден отдать его в залог за пятьдесят унций серебра. Если у тебя есть при себе такие деньги, отдай их мне, а я верну тебе меч.

— Негодяй! — воскликнул Сандза, поняв, что Бэндзаэмон пытается одурачить его. — Разве я не достаточно натерпелся от тебя подлых уловок? И если не смогу получить назад меч, то вместо него положу твою голову у ног моего господина. Ну же! — добавил он, нетерпеливо притоптывая ногой. — Защищайся!

— Я готов, но не здесь, не в чайном доме. Пойдем к холму и сразимся там.

— Согласен! Не стоит навлекать неприятности на хозяина. Пойдем к холму Ёсивары.

Итак, они отправились к холму и, обнажив мечи, стали яростно сражаться. По Ёсиваре быстро распространилась весть о поединке на холме. Люди стекались посмотреть на это зрелище, и среди них были Токэн Гомбэй и Сиробэй, товарищи Бэндзаэмона. Увидев, что участники поединка — их товарищ и незнакомый самурай, они попытались вмешаться и прекратить схватку, но, сдерживаемые плотной толпой, остались зрителями. Двое отчаянно сражались, каждым двигала лютая ярость к противнику, но Сандза, который владел мечом гораздо лучше, снова и снова наносил удары, которые должны были повергнуть Бэндзаэмона наземь, но даже крови не было видно. Санд-за, удивленный этим, собрал все силы и сражался так умело, что наблюдавшие аплодировали ему, а Бэндзаэмон, хотя и знал, что лезвие меча его противника затуплено, испытал такой ужас, что споткнулся и упал. Сандза, будучи храбрым воином, презрел удар по упавшему врагу и дал ему возможность встать и защищаться снова. Они снова сошлись, и теперь Сандза, который с самого начала имел преимущество, поскользнулся и упал. Бэндзаэмон же, позабыв о проявленном по отношению к нему милосердии, набросился на противника с кровожадной радостью в глазах и ударил его мечом в бок, пока тот лежал на земле. Сандза потерял сознание и не мог поднять руку, чтобы спасти себе жизнь, и его малодушный враг собирался уже нанести очередной удар, когда все окружающие стали стыдить его за такую его подлость. Тогда Гомбэй и Сиробэй возвысили свои голоса:

— Держись, трус! Разве ты забыл, что тебе пощадили жизнь всего какую-то минуту назад? Ты — зверь, а не самурай! До сих пор мы были тебе товарищами, но теперь считай нас мстителями за этого храброго человека.

С этими словами оба они обнажили кинжалы, а зеваки расступились, когда они бросились на Бэндзаэмона, а тот, объятый ужасом от их свирепого вида и слов, сбежал с поля брани, не нанеся смертельного удара Сандзе. Они попытались было преследовать его, но он успел скрыться, поэтому Гомбэй и Сиробэй вернулись, чтобы помочь раненому. Когда тот пришел в себя вследствие их верного лечения, они заговорили с ним, спросили у него, из какой он провинции, предложили написать его друзьям о том, что с ним произошло. Сандза голосом, слабым от боли и потери крови, назвал им свое имя и поведал историю об украденном мече и о своей старой вражде с Бэндзаэмоном.

— Теперь, когда я дрался, — сказал он, — я неоднократно наносил удары мечом Бэндзаэмону, и без всякого результата. Как такое могло случиться?

Тогда они осмотрели меч, который выпал у него из руки и лежал рядом, и увидели, что острие сломано, а лезвие затуплено. Еще больше вознегодовали они от такой подлости Бэндзаэмона и удвоили свою доброту по отношению к Сандзе, но, несмотря на их усилия, он слабел все сильнее и сильнее до тех пор, пока не издал последнего вздоха. Они похоронили Сандзу с почестями в близлежащем храме и послали его жене и сыну письмо с описанием того, как он умер.

И вот, когда жена Сандзы, с нетерпением ожидавшая возвращения мужа, вскрыла письмо и узнала о жестоких подробностях его смерти, ее сын Косандза, которому уже исполнилось четырнадцать лет, сказал матери:

— Успокойся, мама. Я отправлюсь в Эдо, разыщу этого Бэндзаэмона, убийцу моего отца, и смогу отомстить за его смерть. Приготовь мне все, что понадобится для путешествия.

И пока они совещались о том, каким образом осуществится эта месть, к ним в дом пришел Уманосукэ, сын врага их отца. Но он пришел без каких бы то ни было враждебных намерений. Верно, Сандза убил отца Уманосукэ, но вдова и сирота были невиновны, и он не имел по отношению к ним дурных намерений, наоборот, он понимал, что Бэндзаэмон стал их общим врагом. Именно он своими дурными делами навлек на всех беды, а теперь, убив Сандзу, он лишил Уманосукэ его права отомстить. В таком настроении он обратился к Косандзе:

— Косандза, слышал я, что твой отец жестоко убит Бэндзаэмоном в Эдо. Я знаю, что ты будешь мстить за смерть отца, как и положено сыну и воину. И если ты примешь мои скромные услуги, я стану твоим союзником и буду помогать тебе изо всех сил. Бэндзаэмон враг мне, как и тебе.

— Нет, Уманосукэ, хотя я и благодарен тебе от всего сердца, но не могу принять от тебя такого одолжения. Мой отец Сандза убил твоего благородного отца, и то, что ты принял это несчастье, — более чем великодушно, но я не могу позволить, чтобы ты рисковал жизнью из-за меня.

— Послушай, — обратился к нему Уманосукэ, улыбнувшись, — и тебе не покажется столь странным то, что я предлагаю тебе свою помощь. В прошлом году, когда мой отец лежал, истекая кровью, на берегу, твой отец договорился со мной, что вернется, чтобы я смог отомстить, как только он вернет украденный меч. Бэндзаэмон же, убив его на холме, лишил меня этого. Кому теперь я буду мстить за смерть своего отца, как не ему, и причиной этого действительно его подлость? Поэтому я намерен идти с тобой в Эдо. И мы не вернемся домой, пока смерти наших отцов не будут полностью отмщены.

Косандза, услышав столь великодушную речь, не мог скрыть восхищения, а вдова распростерлась у ног Уманосукэ и проливала слезы благодарности.

Оба юноши, придя к согласию стоять друг за друга, сделали все необходимые приготовления к путешествию и получили у своего князя разрешение отправиться на поиски предателя Бэндзаэмона. Они добрались до Эдо без малейших приключений и, поселившись на дешевом постоялом дворе, принялись вести расспросы, но, хотя и искали повсюду, им так и не удалось ничего узнать о своем враге. Когда таким образом миновало три луны, Косандза впал в отчаяние от их повторяющихся неудач, но Уманосукэ поддерживал и утешал его, настаивая на новых попытках. Однако вскоре их постигла большая беда: Косандза заболел офтальмией. Ни заботливый уход друга, ни лекарства, прописанные ему лекарями, на которых Уманосукэ потратил все их деньги, не помогли заболевшему юноше, который вскоре совсем ослеп. Не имея ни друзей, ни денег, юноши — один, лишенный зрения, стал только обузой для другого — оказались брошенными на произвол судьбы. Тогда Уманосукэ, дойдя до крайней степени истощения, был вынужден вести Косандзу в Асакусу, чтобы тот просил милостыню, сидя на обочине дороги, пока он сам, странствуя поблизости, собирал все, что давали ему из милосердия те, кто видел его жалкое положение. Но, несмотря на все это, он не терял из виду цели своей мести и почти благодарил случай, который сделал его нищим, за возможность отыскивать непривычные и тайные притоны бродячей жизни, в которые при более благоприятных обстоятельствах он никогда бы ни проник. Поэтому он ходил по городу, опираясь на крепкий посох, куда спрятал свой меч, терпеливо поджидая, когда судьба сведет его лицом к лицу с Бэндзаэмоном.

Теперь, после того как убил Сандзу на холме Ёсивары, Бэндзаэмон не осмеливался показаться в доме Тёбэя, Отца отокодатэ, поскольку знал, что двое его бывших товарищей, Токэн Гомбэй и Сиробэй, не только распустили бы недобрый слух о нем, но даже убили бы его, попадись он к ним в руки, — так велико было их негодование по поводу его малодушного поведения. Поэтому он вступил в труппу бродячих шутов хокэн и зарабатывал себе на пропитание, показывая приемы искусства владения мечом и продажей порошка для чернения зубов в Окуяме, что в Асакусе.^[44]

Однажды, направляясь в Асакусу, чтобы заняться своим ремеслом, Бэндзаэмон случайно заметил слепого попрошайку, в котором, хотя внешний вид юноши изменился из-за нищеты, узнал сына своего врага. Он верно рассудил, что, несмотря на явно беспомощное положение юноши, это открытие не сулит ему ничего хорошего, поэтому, взобравшись на верхний этаж близлежащего чайного дома, стал наблюдать, кто придет на помощь Косандзе. Не долго ему пришлось ждать — он сразу увидел второго нищего, который подошел к слепому юноше и стал ласково говорить тому слова ободрения, а приглядевшись внимательнее, он понял, что это был Уманосукэ. Обнаружив таким образом, кто идет по его следу, Бэндзаэмон стал думать, как ему лучше убить двух нищих, поэтому он затаился и проследил их до бедной лачуги, где они проживали. И однажды вечером, зная наверняка, что Уманосукэ нет дома, он пробрался в лачугу. Слепой Косандза подумал, что пришел Уманосукэ, и вскочил, чтобы поприветствовать его, но Бэндзаэмон в своей жестокости, которую не мог тронуть даже жалкий вид юноши, нанес смертельный удар Косандзе, когда тот беспомощно протягивал руки к своему другу.

Дело еще не было кончено, когда вернулся Уманосукэ. Услышав какую-то возню в лачуге, он обнажил меч, спрятанный в посохе, и бросился внутрь, но Бэндзаэмон, воспользовавшись темнотой, ускользнул от него. Уманосукэ быстро побежал за ним, но, когда был готов вот-вот схватить Бэндзаэмона, тот, сделав выпад назад, ранил мечом Уманосукэ в бедро так, что тот споткнулся и упал, а убийца, скорый на ногу, благополучно скрылся. Раненый юноша пытался снова преследовать его, но был вынужден прекратить погоню из-за болезненности своей раны. Вернувшись домой, он обнаружил своего слепого товарища лежащим мертвым в луже крови. Проклиная свою несчастную судьбу, он позвал нищих из общины, к которой принадлежал, и они совместными усилиями похоронили Косандзу, а сам Уманосукэ, будучи слишком бедным, чтобы воспользоваться помощью хирурга или купить лекарства для исцеления своей раны, стал калекой.

Именно в это время Сираи Гонпати, который жил под покровительством Тёбэя, Отца отокодатэ, влюбился в Комурасаки, прекрасную куртизанку, которая проживала под вывеской «Побережье Трех Морей» в Ёсиваре. Он давно исчерпал свой скудный денежный запас, и теперь у него вошло в привычку подпитывать свой кошелек убийствами и грабежами, чтобы иметь средства вести необузданную и расточительную жизнь. Однажды ночью, когда он вышел, чтобы промышлять своими темными делишками, его товарищи, которые давно подозревали, что он затевает недоброе, послали Сэйбэя следить за ним. Гонпати, вовсе не подозревая, что за ним мог кто-то следить, лениво прохаживался по улицам, пока не встретился с одним тёнином, которого зарезал и ограбил, но добыча оказалась небольшой, поэтому он стал выжидать второго удобного случая. Увидев вдалеке движущийся свет, он спрятался в тени большой бочки для сбора дождевой воды, пока человек, несший фонарь, не подойдет поближе. Когда человек приблизился, Гонпати увидел, что тот одет как странник и носит длинный меч, поэтому он выскочил из своего укрытия и напал на него, пытаясь убить, но странник проворно отскочил в сторону и оказался достойным соперником, поскольку обнажил свой меч и стал решительно бороться за свою жизнь. Однако он не мог быть ровней такому умелому воину, как Гонпати, который после жестокой борьбы убил его и унес его кошелек, содержимое которого исчислялось двумя сотнями рё. Обрадованный такой богатой добычей, Гонпати направился в Ёсивару, когда к нему подошел Сэйбэй, который видел оба убийства, пришел от этого в ужас и стал укорять его за такие злые выходки. Но Гонпати был столь красноречив и столь любим своими товарищами, что легко убедил Сэйбэя замять это дело и пойти с ним вместе в Ёсивару, чтобы немного развлечься. По пути в разговоре Сэйбэй заметил Гонпати:

— Я на днях купил новый меч, но у меня еще не было случая его опробовать. У тебя такой большой опыт, что ты наверняка хорошо разбираешься в мечах. Прошу, посмотри на этот меч и скажи, годится ли он хоть на что-либо.

— Что ж, мы скоро увидим, из какого металла он сделан, — отвечал Гонпати, — мы опробуем его на первом же попавшемся нам на пути нищем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

37

См. повесть о мести Кадзумы.

38

Считается крайней невежливостью предлагать большую чарку с вином. Однако, поскольку та же самая чарка возвращается к тому, кто ее предлагает, то есть невежа попадает в ту же яму, что вырыл для другого. На японской пирушке одна и та же чарка передается из рук в руки, каждый споласкивает ее в чаше с водой после того, как он из нее выпил, и до того, как предложить ее другому человеку.

39

Вручение подарков от нижестоящего вышестоящему — общераспространенный обычай.

40

Токэн — это прозвище, данное Гомбэю после того, как он убил свирепого пса. Так как он был тёнином, или главой административно го района, то у него не было фамилии.

41

См. повесть о Гонпати и Комурасаки.

42

Мечи Мурамасы, хотя были такой хорошей закалки, что, по словам очевидцев, разрезали твердое железо, словно дыню, имели репутацию приносящих несчастья. Мечи некоего Тосиро Ёсимицу, как считалось, наоборот, особенно благоприятствовали семейству Токугава по следующей причине. После предательства Такэды Кацуёри в битве при реке Тэнрин Иэясу скрылся в доме сельского лекаря, намереваясь положить конец своей жизни, совершив харакири. Обнажив свой малый меч работы Ёсимицу, он попытался вонзить его себе в живот, однако, к его удивлению, лезвие меча согнулось. Подумав, что его малый меч оказался плохой работы, он взял железную ступку, предназначенную для того, чтобы перетирать лекарства, попробовал меч на ней, и острие лезвия вошло в железную ступку, как в масло. Иэясу собрался было вонзить меч в себя во второй раз, но тут сторонники, которые потеряли Иэясу из виду и искали повсюду, нашли его и, видя, что их господин собрался покончить жизнь самоубийством, остановили его руку и отняли меч силой. Потом они усадили его на коня и уговорили бежать в принадлежащую ему провинцию Микава, пока они будут сдерживать его преследователей. После этого, когда с благословления небес Иэясу стал сёгуном, сочли, что в лезвии его малого меча, которое отказалось пить его кровь, определенно был добрый дух, и с той поры мечи работы Ёсимицу стали считаться счастливыми для его рода.

43

Алебарда является особенным оружием японских женщин благородной крови. Та алебарда, которая принадлежала Каза Годзэн, одной из наложниц Ёсицунэ, героя XII в., до сих пор хранится в Асакусе. В семействах, придерживающихся старинных обычаев, юных дам регулярно обучают обращению с алебардой.

44

См. примечания в конце рассказа.