О чем поет сердце. Важные решения, неслучайные встречи и музыкальная шкатулка, которая спасла три жизни

Любовь Курилюк, 2023

Все идет не так! На душе черные тучи, голова гудит от тяжелых мыслей, а хорошее настроение свернулось где-то калачиком и уже подозрительно долго не заглядывает в гости. Книга «О чем поет сердце» – как уютный свет фонаря: разгоняет пугающую тьму, дарит спокойствие и веру, что все обязательно наладится. Почему простая печенька может быть вкуснее всего на свете? Из-за чего поездка в маршрутке захватывает сильнее скандального реалити-шоу? Какую страшную тайну прячет новый сосед в своих картинах? Что мешает почувствовать тепло чужой души, и в какие мгновения сердце поет словно канарейка? Вы поймете: даже самые обыденные моменты могут стать особенными, незнакомцы – оказаться родными людьми, а трудные решения, принятые по зову души, – правильными.

Река дождется

Полина добралась до вокзала вовремя. Поезд, на котором ее младшая сестра Тамара должна была приехать, вот-вот покажется из-за поворота.

Внимательно вглядывалась в искривление рельсов, уходящих за старые полуразрушенные здания.

Когда-то и она с чемоданчиком, в поношенных, отданных соседкой сапожках приехала в этот город. Изменить жизнь, стать кем-то, кроме дочери, сестры и хорошей ученицы сельской школы. Ее никто не встречал, все нужно было делать самой.

И Полина делала. Поступила в училище, добилась места в общежитии.

— И в кого ты такая упрямая, Горшкова? — ворчала на нее комендант, когда девушка в очередной раз пришла жаловаться на текущие потолки и холодную воду в душе.

— В отца, — отвечала она.

— И кто же у нас папа? — язвительно спросила комендант.

— Рыбак.

— Потрясающе.

Но на следующий день крышу залатали, краны починили. Было что-то в этой девчонке, какой-то внутренний стержень, который заставлял окружающих верить, подчиняться, уважать и считаться с ее мнением.

* * *

Отец Полины и Тамары, Родион Федорович, был простым рыбаком. В команде таких же обветренных, с потрескавшимися пальцами и косматыми бровями мужиков он уходил рыбачить на реку. Добычу сдавали на местный рыбоперерабатывающий комбинат, который и кормил всех жителей деревни.

Мать девочек, веселая Иринка, незатейливую свою жизнь любила, но дочкам хотела другой судьбы.

— Уезжай, Поля. Ты умная, человеком станешь, отучишься, в городе и развлечений тебе больше, и работа найдется хорошая. Пора нашу семью в люди выводить!

Полина, обустроившись в общежитии, еще долго отмывала запах рыбы с белой нежной кожи. Ей казалось, что все оборачиваются ей вслед, потому что она вся, до косточек, пронизана этим въедливым, резким ароматом.

И вот теперь, отучившись и получив комнату в коммуналке, встречала младшую сестру, чтобы показать ей иную жизнь.

Но Тамарка была другой. Светло-коричневая, выцветшая на солнце штормовка, резиновые сапоги. Обветренное лицо с грубоватой, но пышущей ярким здоровым румянцем кожей и горящими глазами. Копия отца по складу души. Родион иногда сожалел, что Томка девчонка. Пацан стал бы наследником его промысла.

Тамара часто приходила на берег реки, садилась на старое дерево и слушала воду. Та разговаривала с ней, журчала и всхлипывала, принося камушки и оборванные нити водорослей.

А потом, когда лодка отца появлялась у пристани, бежала туда, чтобы первой похвалить за отличный улов.

— Ну ты как не от мира сего, — качая головой, твердила мать. — Все девчонки косы заплетают, платья шьют да в клуб ходят, а ты все на пристани с мужиками. И чего ты в этом нашла? Нехорошо.

— Не знаю, мама. — Тамара опускала взгляд, хмурилась, а потом улыбалась и продолжала: — Папа же хотел сына. Вот я за него.

Родион не показывал, но в душе гордился своим «сорванцом».

— Хватит, дочка. Вон, Полина уже работает. Пройдет лето, отправлю тебя в город. Пора взрослеть, не всю же жизнь ты собираешься рыбу чистить. — Ирина строго смотрела на дочь. — Ты прям дикарка какая-то.

— Но мама, мне и здесь хорошо. Работать буду, папе помогать. Он обещал меня взять к себе в бригаду.

— И не думай. Женщина-рыбак! Позорище.

Ирина все решила. Родион, понимая, что, наверное, она права, и Тамаре действительно нужно дать шанс узнать другую жизнь, перечить не стал.

— Ничего, Томка, съезди, навести Полюшку, отучишься, вернешься.

— Но папа!

— Надо, и не спорь. Я неуч, только и умею, что щук ловить. А ты молодая, сильная, все будет хорошо.

* * *

Заканчивался август. Тамара больше всего любила это время. Природа как будто последний раз вздыхает, а потом осыпается, тускнеет, готовясь к долгим крепким холодам. Река осенью особенно прекрасна. Гладкая и туманная по утрам, к полудню она как будто вскипала, боясь замереть от ночных заморозков.

Тамара с тоской смотрела на реку. Расстаться с ней было трудно. Но надо.

Последний раз спустилась к воде и бросила ей прощальный подарок — венок из найденных в поле ромашек. Вода с благодарностью приняла его, коснувшись рук девушки, и унесла далеко на середину, где течение, гоня первые упавшие листья, спешило вперед.

Родион, когда дочь уехала, не позволил жене убрать в шкаф Томкину штормовку, спрятать в сарай ее сапоги.

— Вернется моя помощница. Ей это все понадобится.

— Брось. Дай ты ей пожить нормально! У людей вон и ванна в доме, и телевизор. Она еще не поняла, как может быть по-другому. Не вернется.

* * *

Полина увидела сестру издалека. Та, медленно идя по перрону, несла точно такой же чемоданчик, какой был и у Поли много лет назад. История повторялась, только героиня была совсем другой.

Сестры обнялись и пошли к метро. В нос ударил такой знакомый запах рыбы. Полина скривилась от отвращения. Та жизнь, ограниченная, грустно-постная, вдруг замаячила перед ней настолько явственно, что стало страшно. Но потом вдруг исчезла, растворилась в суете города, который уже не отпускал ее, надежно опутав суетой и иллюзией комфорта.

— Заходи. Я тебе здесь постелила, на кушетке. Вот тумбочка, ванная в конце коридора. Иди пока, душ прими. Мыло на раковине земляничное возьми. Одежду новую дам. Пора прекратить пахнуть, как рыбный магазин.

Тамара, уставшая и какая-то стеклянная, делала все, что велела сестра.

Вступительные экзамены, провал и работа на хлебобулочном комбинате, вечерние походы по украшенному к новогодним праздникам городу, театр, кино и танцы в Доме культуры. Тамара впитывала все, что нужно было, чтобы стать такой, как хотела сестра.

Искренне и целиком отдавая себя Тамаре, Полина старалась, но чувствовала, что все напрасно. Тома как будто пропускала все через себя, а потом забывала, сидя по вечерам у окна и смотря куда-то вдаль. Где-то там, за километры от этой комнаты, висит на гвоздике ее штормовка, сапоги, притулившись в углу, тихо облокотились на отцовские, высокие сапожищи. Все готово к ее возвращению. Нужно только немножко подождать.

* * *

— Домой поеду, надо родителей навестить, — как-то весной сказала Тамара, перекладывая на тарелки солнечно-белую яичницу.

— Зачем? — удивилась сестра. — Они же писали, что все хорошо.

— Хочу. Я здесь задыхаюсь, понимаешь? Мне нужно хоть краешком глаза увидеть нашу реку. Помнишь, как папа учил нас там плавать? А как лосенок с того берега приплыл к нам и запутался в траве ногами?

Воспоминания, прорвавшись, все лились и лились, заполняли комнату, вытесняли все суетное, тревожное и наносное. Город сдавался, отступал, растворялся в этом потоке солнечных брызг, душа девушки возрождалась.

— И не думай! — вдруг закричала Полина. — Туда ехать «три дня на оленях». А у тебя работа. Сначала на билет накопи, а потом уезжай.

Поля знала, что не права. Но она же тогда удержалась, осилила, перетерпела, когда было трудно и грустно, запретила себе возвращаться домой. Потому что мать верила: дочь добьется лучшего, потому что так было надо. Потому что вернуться — значит признать слабость, потому что если позволить себе поехать домой, то на обратную дорогу в городскую жизнь сил уже не будет.

Не желая сознаваться в этом, она любила родные места так же сильно, как и младшая сестра. Но загнала эту любовь куда-то далеко, закрыла ставнями и навесила большой замок. Она будет такой, какой не смогла быть мама, «станет человеком», чтобы родители гордились ею. А река? Река подождет.

Тамара в слезах вышла во двор. Прохожие толкали бредущую по тротуару девушку. А она невидящим взглядом смотрела вперед. Ей мерещились шелест камыша, всплеск волны и запах. Тот, что Полина приказала уничтожить земляничным мылом, купленным в универмаге.

Но сны отобрать не мог никто. В них было все просто и ясно. Время и расстояние с готовностью преломлялись, подчиняясь желанию спящей. Каждую ночь Тамара, лежа в кровати, засыпала под стук колес проносившегося под окном трамвая, а потом этот звук превращался в нечто особенное, одной ей ведомое и потому нежно оберегаемое.

* * *

Звонок телефона разорвал ткань утра. Мать, встревоженная и растерянная, кричала в трубку, что отец заболел, нужно приехать. В ушах так и стучало ее недосказанное «попрощаться».

Поезд, бессонная ночь. Сестры соскочили с телеги и побежали по дороге к дому. Грязь, хлюпающая и хватающая за подошвы, старалась помешать им, но они как будто и не замечали некрасивых разводов на новеньких сапожках, спеша в родительскую избу.

Мать встретила их у порога, обняла, причитая, и провела внутрь.

— Когда? — тихо просила Тамара, закусив губу.

— Вчера вечером. Все ждал вас, приказывал во двор выходить, смотреть, не идете ли. Что ж вы так поздно?

Ирина зарыдала в голос. Громко, по-бабьи, с всхлипами и завываниями.

— Мам, успокойся, мама, — Полина теребила мать за плечо, но уже сама рыдала в голос.

А Тамара, замерев и глядя на дверь, слышала только одно слово: «Ждал, ждал, ждал». Ждал, храня на гвоздике ее штормовку, ждал, заботливо прислонив к стене ее резиновые сапоги, ждал, а она не успела.

Тамара вдруг кинулась к двери, распахнула ее и выбежала на улицу. Она стремилась к реке, к воде, к той, что была одной на двоих, любовью и смыслом существования в этом Богом забытом месте.

Река невозмутимо текла, повинуясь вечным законам бытия. Но Тамару узнала, приветливо плеснула в лицо брызгами, лизнула носки сапог, обняла свежим, терпким ароматом водорослей.

— Я вернулась, папа, — прошептала она. — Спасибо, что ждал, прости, опоздала.

Катер взволновал воду, заставив ее густой пеной удариться о берег. И в этом шуме Тамаре почудился легкий вздох отца. Простил.

После похорон Полина уехала в город. А Тамара с матерью остались жить в деревне. Каждая из сестер выбрала свой путь, чтобы не опоздать прожить свою жизнь.