Тайны сетевой литературы. Записки кота Тимофея

Любовь Сушко

Перед вами записки, заметки, размышления о сетевой литературе, которые стали появляться с 2006 года – вторжения автора в ту самую сеть. Не обошлось тут и без размышлизмов кота Тимофея, который лапу приложил. Мы старались не быть скучными. С легкой лапы кота это можно назвать зарубками на память о том времени и о себе любимых.

Я писатель, спасайтесь, кто может

Посвящается одной белорусской девице, которая рассказывала нам как она покоряла столицу, которая слезам не верит, фамилия у нее какая-то трудно произносимая, не запомнила

И вот тогда я поняла, что русская литература без меня и дня не проживет. И ведь надо такому случиться, что в бескрайней столице нашелся такой проницательный редактор, который думал так же, как я, принял рукопись в производство. Сообщил мне об этом, даже позвонил прямо сразу.

Я — гений, меня издадут, да где, в столице, надо туда срочно перебираться из моей окраины. Там ведь таких еще не бывало. Счастье неописуемое, я вторглась в столицу и не с заднего, а с переднего хода. А еще говорят, что все бабы дуры, пусть сами так попробуют.

Теперь в самом громадном магазине будет презентация, от автографов рука отвалится, и все они, столичные писаки пойдут ко мне как в мавзолей. Совета спрашивать начнут, как и что надо делать. Пока это был сон, но сон с четверга на пятницу, я точно запомнила. Правда, там какой-то белый кот орал:

— Любовь явилась, спасайтесь, кто может, — но кот — это так, накладка, а в остальном сон был хороший, пророческий.

Книжка называется так скромно «Я гений». А как еще она могла называться при таком везении-то. Говорят, репортаж с презентации будет вести сам Андрей Малахов. Он пока на Евровидении занят, но как только освободится, так мной и займется. Репутация у него не очень, но другой мега звезды все одно нет.

Придется согласиться. Ничего, это только начало, дайте срок.

Однако, как все удачно складывается.

№№№№№№№№№

В магазине, куда выложили мои новоиспеченные шедевры, было шумно. Я с радостью уселась за тот самый столик, плечи расправила и вперед. Почему-то покупатели проходили мимо. Но ничего, это только начало, книга — то гениальная, заметят. А потом началось.

Подходили какие-то странные типы с кошачьими физиономиями и крали книгу прямо на глазах у автора и всех остальных. Один из них склонился и шепнул на ухо:

— Это последний писатель, чьи книги еще воруют в библиотеках и книжных магазинах.

Где-то я уже эту рекламу слышала. Только вспоминать было некогда где. Но хотела броситься за похитителем, только он уже скрылся в толпе. Что было делать беззащитной гениальной женщине.

Милиционеров звать не стала, они у них какие-то нервные в последнее время, стрелять начинают, по тем, кто их на помощь зовет. Сама последние новости слыхала, ушам своим не поверила. Второй с кошачьей мордой склонился к моему уху и сообщил, что слава мертвого писателя круче, чем живого.

— Смотри, живых пруд пруди, все сторожа и учителя писателями заделались, а если пристрелили на презентации — это уже мировая слава. Какой бы бред не написала — не забудут.

Шутки у моих будущих читателей какие-то странные. При этом он стащил еще парочку книг. Не заметила даже, как это случилось, проклятый котяра. Вот так бедных женщин и обворовывают. И сотовый телефон пропал тут же, я осталась и без связи, проклятье. И ведь никто этого даже не заметил, коты гады, если так дальше пойдет… Но лучше не думать о том, как пойдет дальше.

Милиционер все-таки подошел сам, показал мне какую-то даму на ориентировке и потребовал предъявить документы. Я возмутилась, что-то про москалей проклятых ляпнула, чем окончательно выдала себя. Язык мой, враг мой, что тут нового скажешь.

— Еще одна писательница, забирай — гаркнул он по рации, — пусть повышает уровень твоих зеков, здесь таких море, а там меньше.

Правда, тут за меня заступился старый мой друг Геннадий. Мужчина мощный такой, солидный, хорошо, что он охранником в том самом магазине подрабатывал.

Он оттеснил милиционера в сторону, рискуя, между прочим, попасть под статью «сопротивления органам власти» и объяснил, что я и правда писательница, а аферистка — это моя сестра родная, об этом мой первый роман и написан.

Еще одна книжка, опять же бесплатно, оказалась в кармане у милиционера.

— Все бабы дуры, — говорил мне Геннадий, — ты как-нибудь гибче давай, а то оба вылетим из магазина. А работу такую интеллектуальную не так просто найти.

Пока мы с ним беседовали, какие-то юные дарования налетели к столу со всех сторон и все смели до последнего экземпляра. Глазом моргнуть не успела.

А потом пустота, подошел только продавец, похвалил за то, что я все так быстро продала и вежливо попросил отнести в кассу выручку.

— А мы ни одной книжки так никому и задаром не отдали, — говорил этот наглец, — придется вам самой своими гениальными творениями торговать.

Деньги в кассу я отдала свои кровные, все до копейки, у Геннадия пришлось занять на билет до дома родного. Дал он мне почему-то с радостью, наверное, очередной кот ему что-то такое шепнул.

Но в тот момент, когда мы уже прощались, и я заверяла его, что верну долг, перед нами остановился какой-то странный гражданин в совершенно темных очках.

Кто он такой, а черт его знает. Он посмотрел на Геннадия и снял очки. Мой друг рухнул, и толпа отхлынула от бездыханного тела

А я, я бросилась бежать из покоренной столицы без оглядки, едва крестилась на ходу, понимая, что иностранный профессор спешит по следам. Только убежишь ли далеко в такой толпе твоих поклонников?

Остановили. Ко мне вышел Андрей Малахов со всеми своими помощниками, бодро так поднялся убитый недавно Геннадий. Они мне сказали, что это был только розыгрыш. Передача у них так называется.

— А книги? — вырвалось у меня.

Он протянул мне книгу, только на глазах все поменялось на обложке, там было уже написано «Все телки — дуры» и стояли фамилия и имя какого-то мужика. Говорят, самый знаменитый у них писатель. Как мы оказались в проклятой этой студии, не помню.

Мне долго хлопали в зрительном зале, говорят у меня актерские способности, сыграла я лучше всех.

Хотела разрыдаться, да вспомнила, что Москва слезам не верит.

Ну ничего, это первый блин комом, немного передохну, окрепну, я их всех разыграю так, что мало не пока.