Память. Часть1

Людмила Евгеньевна Кулагина, 2020

Действие происходит на Украине в 1917 – 1920 годы. Роман о любви, о человеческих судьбах в период больших перемен в истории. Первая мировая война, революция, гражданская война. Власть на Украине меняется порой несколько раз за день. Государственная граница определяется линией фронта и всё время перемещается. Как живут люди в таких условиях? Живут! И любят, и рожают детей, и сеют хлеб. Что они чувствуют, о чём думают, о чём мечтают? Нужна ли им война? Взгляд на исторические события глазами простых людей: украинцев, поляков, русских.

18. Линия фронта

Якуб и Стах дошли до линии фронта, нигде не стреляли, людей вокруг не было видно. Они шли, шли и чуть в окоп не упали. Снег прикрыл следы взрывов, припорошил окоп. Справа в окопе раздавались голоса, Стах и Якуб подошли ближе. Несколько солдат и офицер курили, сидя на ящиках из-под патронов. Что-то покоробило Стаха, он даже не понял сразу, что именно, но чуть позже осознал — среди солдат были австрийцы, в форме, с оружием. Якуб попросил закурить. Когда австриец, сидевший ближе всех, встал, Стах напружинился, ему показалось, что тот сейчас возьмёт винтовку, но ничего не случилось. Русские усмехнулись, видя испуг Стаха, хотя там были не только русские, но и поляки, и украинцы. Офицер переводил те фразы, которые солдатам были непонятны, хотя, в основном, все понимали друг друга без перевода. И австрийцы, и русские немного говорили на языке противника. Хотя противником сложно назвать человека, с которым куришь в окопе и пьёшь чай из одной кружки. Вот оно какое — перемирие!

— А как долго перемирие будет продолжаться? — спросил Стах.

— Не знаю, — ответил офицер. — Русские предложили Антанте заключить мир, оставив довоенные границы, а немцы не соглашаются. А тут ещё Украинцы хотят сами по поводу своих территорий договариваться, а немцы им: «Не знаем мы никакой Украинской Народной Республики. Что за страна такая?» На войне как? У кого есть армия, того и уважают, а у нас весь наш, так называемый украинский фронт, разбежался. Надоело народу воевать, не хотят ждать.

— Да, это в начале войны молодёжь на фронт рвалась, а как пожили в окопах без воды, без постели, так расхотели воевать, — сказал украинец с перевязанной рукой.

— Ну, ты сказал, постель! Тут о кровати уже и не мечтаешь! Крысы ходят полчищами! Вши да блохи! — поддержал его русский солдат.

— Да, мы думали, что винтовку возьмём и бегом на врага. Быстро всех постреляем и домой. Кто ж знал, что в окопах годами будем жить? Никакой романтики, никакого героизма. Убьют тебя или нет, от твоей смелости или силы не зависит. Шрапнель не разбирает, куда летит. Ох, как я этот звук ненавижу, свистит, визжит, сволочь, всю душу вынимает.

Говорят, на некоторых фронтах немцы газ пустили! — включился в беседу поляк.

Он был без шинели — плечо и грудь были перевязаны, а поверх повязки какая–то шаль накинута. Было непонятно из какой он армии, но сейчас это было не важно, здесь все были пострадавшими, не было врагов, даже сложно было представить, что эти люди ещё недавно стреляли друг в друга.

— Если бы нам вовремя сказали про перемирие, у нас бы руки целы были. В последний момент ранило. Так обидно! — сказал австриец почти с такой же повязкой на руке, как у поляка.

— А что, все австрийцы украинский знают? — поинтересовался Стах.

— Так у нас рядом украинский легион был, и поляков много. Украинский с польским схожи! За четыре года войны выучили. Вот это и есть, наверное, единственная польза — язык выучили, — пошутил австриец.

— А мне интересно, что ж теперь с Украиной будет? Говорят, что Антанта украинцам предлагает с ней в союзе быть, а немцы на свою сторону перетягивают? — спросил украинец.

— А зачем Германии Украина? — не понял Стах.

— Так как же, без Украины Россия не такая большая и сильная будет. Не такая страшная, — объяснил офицер, — Кому нужна сильная держава под боком? Лучше разделить и ослабить.

— А я слышал, что Украина хочет свои земли сдать врагам, лишь бы от России уйти, — сказал поляк. — Есть такой «Союз вызволення Украйны». Они что предлагают? Пусть, говорят, сначала Украину оккупируют, а потом независимость Украине вернут.

— Да, я тоже такое слышал. Достижение национальной независимости путём первоначальной оккупации, — подтвердил офицер. — Но это риск. А вдруг, потом никто не даст независимость?

— И с Россией теперь Украине никак нельзя, — сказал темноволосый человек с акцентом — то ли татарин, то ли кто другой, — В России теперь большевики, а Рада против большевиков. Все большевики из Рады вышли.

— А тыто откуда знаешь? — удивился офицер.

— Пашка, друг мой, сосед по окопу, с которым три года вместе воевали, рассказывал, он в большевицкой партии был, газеты получал. Убили Пашку. Если бы мириться раньше начали, жив был бы друг мой.

— А что ещё он рассказывал? — заинтересовался офицер.

— А ещё говорил, что Каледин, атаман войска Донского, не признал власть большевиков, сказал, что независимым теперь будет, — объяснял татарин.

— От кого независимым? От Украины? — спросил поляк.

— От России, наверное, я точно не понял, — засмущался татарин.

— Да, теперь все друг от друга независимые. Каждый сам себе начальник. Слабые мы теперь стали, — начал сокрушаться русский офицер и сам испугался, что сказал такое при австрийцах.

— Мы этого не слышали, — засмеялись австрияки, — нам тоже воевать ой как надоело! Дети дома уже выросли. Вернёмся — не узнаем.

— Да и нам пора домой, — засуетился Стах. — Спасибо за курево, за чай.

— И за беседу спасибо, — подхватил Якуб, — не думал, что такое возможно, чтоб Русские, австрияки, поляки, украинцы вместе в одном окопе чай пили. Удачи всем! — попрощался Якуб.

— И жизни без войны! — закончил беседу Стах!

— Без войны! — чокнулись кружками с чаем бывшие враги.