Память. Часть 2

Людмила Евгеньевна Кулагина, 2021

Личная драма людей, попавших под пресс истории. Любовь, разлука, ожидание. Возможно ли счастье, когда человек не может решать, как жить, когда его судьбой руководят обстоятельства? Двадцатые годы в России глазами нескольких, абсолютно разных юношей и девушек. Разных по национальности, социальному статусу, характеру. Насыщенная событиями, приключениями и переживаниями жизнь. Переплетение коллизий личной судьбы и истории страны.

3.Коммуна

В шесть утра Андрей отвёл Семёна в коммуну. Это был старый купеческий дом. Но перегородок и шторок в этом помещении не было. В большом светлом зале стояло около сорока кроватей, почти вплотную придвинутых друг к другу. Раздавался дружный храп, перемежающийся со скрипом кроватей. Кто-то постанывал. Лежащий у прохода парень разговаривал во сне. Семён прилёг на пустую кровать рядом с ним. Волна дремоты начала сладко накатывать на него, но в этот момент раздался грохот. Кто-то тарабанил поварёшкой по тазу. Народ начал просыпаться. Уже одетый парень бодрым голосом кричал:

— Встаём товарищи! Навстречу прекрасному утру во главе с коммунистической партией просыпаемся!

У Семёна спросонья от такой рулады в голове случился коллапс. «Чтобы проснуться с партией, нужно с ней спать» — этого он никак не мог представить и всякие странные эротические фантазии невольно полезли в голову. Он замешкался. И таз грохнул у него над головой, как гильотина.

— Ты чё! Обалдел! — возмутился Семён.

— Настоящий коммунист должен просыпаться с рассветом! Партия требует от нас новых свершений! Она не ждёт! Мы вместе пойдём в светлое будущее, товарищ! — парень свободной от таза рукой дружески обнял Семёна за плечи.

Семён, на волне своих фантазий воспринял это иначе и резко оттолкнул его. Парень упал на соседнюю кровать. Семён подумал, что спровоцировал драку этим толчком, напрягся, огляделся вокруг и решил, что ему будет трудно. Сдаваться не собирался. Встал в стойку, сжал кулаки. Но реакция была иная. Парня с тазом начали перекидывать от кровати к кровати. Раздался хохот и грохот от взлетающего и падающего таза. Молодые весёлые парни с радостью устроили клоунаду, разминая затёкшие ото сна мышцы. И тот, кто исполнял роль гантели в этом упражнении радовался от души. Хохотал во весь рот и шутливо вскрикивал якобы от страха при каждом взлёте и приземлении на новую кровать или в другие руки. Вдруг раздался визг. Девушки, готовые к утренней зарядке заглянули в комнату, и парни толкнули активиста с поварёшкой прямо на них. Девчонки засмеялись, бросились врассыпную, только одна осталась. Схватила парня за майку.

— В чём дело, Павел?! — неожиданно тонким голосом спросила крупная дама.

— Утренняя разминка, товарищ Усольская! — пытаясь вырваться из её рук сказал активист.

— Отставить! — по-военному гаркнула командирша. — На зарядку становись!

— Есть! Товарищ Усольская! — ответил Павел и упал на пол от того, что она неожиданно его отпустила. Все захохотали. Семён тоже улыбнулся. Был рад, что толпа не агрессивна. А подурачиться он и сам всегда готов.

Все побежали во двор. На крыльце стояла команда с вёдрами и поливала всех выбегающих водой. Кому-то доставались лишь брызги, а тех, кто замешкался, поливали щедро. Семёну досталось сполна. Он задохнулся от неожиданности. Вода была ледяная. А осеннее утро в Казани тоже не тёплое. Так что взбодрился мгновенно. Никаких фантазий!

Спортсмен в сильно вытянутой и совсем не чистой майке показывал упражнения. Худенький мальчик с дырявым барабаном отбивал такт, а Павел и ещё один умелец на ходу сочиняли стишки, один глупее другого. Толпа ржала, но упражнения повторяла. Крупная девица Усольская стояла на крыльце и бдительно следила за всеми. Иногда вставляя рефрен между строк стихов:

— Байгурзин, я всё вижу!

Дальше шёл стих:

— Дружно вместе, дружно в ряд

— Коммунистический отряд!

— Галиуллина, не стоять! — опять шёл припев Усольцевой.

— Мы шагаем дружно в ногу

— Коммунистам дай дорогу! — импровизировал Павел.

— Раз-два, раз-два. Не отставать, Абашев! Быстрее! — активна махала на каждый счёт рукой Усольцева, так, что её грандиозный бюст вздрагивал всей своей массой, как желе.

— Вместе мы идём в дорогу!

— Светлое будущее у порога! — продолжал напарник Павла.

— Семён засмотрелся на виртуозно выполняющую наклоны барышню, стоящую перед ним. Панталоны, протёртые почти до дыр, изысканно просвечивали на выпуклых местах.

— Новенький, нечего пялиться! Занимайся! — подошла к нему близко бдительная надзирательница Усольцева и взгляд Семёна переместился на уютную впадину между двумя глыбами желе. Усольцева хохотнула, заметив это, и довольная пошла дальше.

— А ты, Клава, что от зарядки отлыниваешь? — спросил кто-то.

— Я с вами, лодырями, за весь день так заряжусь, что под вечер ног не чувствую. За вами ведь глаз да глаз нужен!

— Она ноги не чувствует, только сиськи! — тихонько сказал один из парней. Стоящие рядом засмеялись.

— Когда вернулись в помещение после зарядки, Семён увидел, что его вышитую сорочку одевает какой-то парень.

— Это моя рубаха! — подбегая сказал Семён.

— Здесь нет ничего личного, товарищ! Здесь коммуна! Всё общее!

— Что? И штаны мои тоже надеть готов? — поразился Шлинчак.

— Давай, я не против, — парень всерьёз рассматривал штаны на Семёне.

Шлинчак воспользовался этим и выхватил рубаху у него из рук. Парень возмутился.

— Ты чего?! Я её уже взял! Это моё!

— Здесь ничего твоего нет! — ответил Семён, быстро надев рубаху и снимая с парня кепку. — Здесь всё общее! Это коммуна.

— Это моя кепка! — попытался выхватить головной убор из рук Шлинчака парень, но шустрый Семён быстро перескочил через кровать, и парень, потеряв равновесие рухнул на сидящего сбоку толстяка. Толстяк оттолкнул его, тот упал снова. Началась всеобщая свалка. Парень вырвался из кучи-малы, побежал за Семёном. Но догнать Шлинчака было ой как непросто. Парни улюлюкали и подбадривали соревнующихся в беге с препятствиями в виде кроватей. Гонку прервал грохот половника о таз. Все мгновенно переключились и побежали в столовую.

Там стояли длинные столы и лавки. Но мест на всех не хватало, и люди устраивались кто где: сидели на подоконниках, стояли у стен и даже примостились в углах. Семёну выдали тарелку каши и кусок хлеба. Голодный Шлинчак быстро съел несколько ложек и вдруг остановился. Следующую не смог проглотить, распробовав странный вкус. Выскочил на улицу, выплюнул всё. Вернулся.

— Что это? — спросил он у мальчика, сидящего на лестнице.

— Мешок пропавшей прошлогодней пшеницы нашли в подвале. Так что в ближайшее время будем есть только это. — ответил пацан.

Семён взял хлеб, кашу оставил на столе, собираясь выйти.

— Ты не хочешь? Я доем? — спросил его кто-то.

Семёна чуть не вырвало, он молча кивнул головой и выбежал на улицу. Запах в столовой был ужасный. На крыльце уже собрались несколько человек, которые поели первыми или также, как Семён, не смогли есть эту гадость.

— Я думаю, что в коммуне не должно быть разницы между мужчинами и женщинами. Мы должны одинаково учиться, трудиться. — сказал рыжий конопатый парнишка.

— Точно! — скабрезно осклабился узкоглазый круглолицый мужик, — И спать мы должны в одном помещении. Как говорит товарищ Клава, у партии нет мальчиков и девочек, только бойцы революции!

— Ты небось, рядом с Клавкой бы лёг, Бабичев? — захохотали парни.

— Нет, лучше на неё! — мечтательно парировал круглолицый татарин.

Улицкая выросла, как из-под земли.

— Я тебе лягу! Щас так лягу! — Клавка, возвышаясь почти на голову над Бабичевым, лупила его по чём попадя. Бабичев только радовался, тем больше, чем сильнее била.

— Вот баба! Вот где страсть-то! Вот силища какая! Такую кобылку оседлать — одно удовольствие!

— Я тебе оседлаю! — продолжала лупасить его Клавка. — Жеребец необъезженный!

— Так объезди! Я же только «за», Товарищ Усольцева! — подставляя спину под удары, просил Бабичев.

— Давай, Клава! Врежь ему! В ухо, в ухо ему дай! — улюлюкала толпа.

— Да нет! Просто дай ему, Клава! Что же мужик зря столько мучается.

Клава развернулась и попёрла с кулаками на толпу.

— Все на занятия! Быстро! Бездельники! Вот я рапорт на вас напишу! — пищала Клавка. Народ, хохоча, разбежался. Семён увидел стоящего у ворот Андрея. Подошёл к нему.

— Доброе утро, — сказал Андрей. — Адаптировался уже?

— Весело у вас здесь. Только жрать очень хочется.

— Ничего, привыкнешь, — ответил Андрей, сунув свёрток с едой в карман Семёну. — Встретимся в университете. Зайди ко мне в кабинет. Фамилию мою не забыл?

— Забудешь тебя, как же!

— Ладно, веселись дальше!

Молодёжь стайками уходила в сторону университета, неся под мышками книги. И в этих причёсанных, серьёзных мальчишках и девчонках уже нельзя было узнать только что гогочущих и орущих парней и девок. Стало тихо. Семён пошёл следом. Он шёл учиться в Университет! «Саша ни за что не поверит» — подумал он.