Про Часы Мидаса. Время трейд-ин

Людмила Ивановна Кайсарова

«Часы Мидаса» Натали де Рамон вышли в «Амадеусе» в 2006 в таком виде, что издателям пришлось изъять их из продажи и убрать всякое упоминание о них на своем сайте. Но вдруг в 2020 Часы зазвонили из небытия: «Читатель имеет право знать правду и читать авторский текст»! Оригинал я уже разместила на Rideró, а в этой книжке – правда, которая посвящена памяти моего гран-ами, Сергея Фомина, благодаря которому появились на свет наши Роман Веков (Кукуев) и «Три сестры мушкетера» и моя Натали де Рамон.

О чем болтают фрилансеры

Выхожу на черный ход, а у окна уже курят две какие-то тетки моего возраста, и одна оконная створка настежь распахнута. Снег так красиво по темному небу клубами, но внутрь ничего не залетает, сторона подветренная. Тем не менее, снимать пальто мне совсем расхотелось. По сравнению с коридорами, тут царила прямо-таки горная свежесть.

Киваю теткам из вежливости, пристраиваю на подоконник свои вещи, закуриваю и невольно слышу их разговор:

–… да ну, самое нудное — отсканировать каждую страницу. А уж сканы в текст перекинуть и через переводчик прогнать — фигня по времени.

— Ничего себе, до чего дошла техника! Я, конечно, чувствую, что перевод машинный, но вот откуда берется текст исходника в электронном виде…

— Из сканера! — перебивает собеседницу продвинутая новаторша. — Оплата, конечно, как в любом бюро переводов, зато «в белую», и объем-то какой! Мы с мужем, он у меня айтишник, наловчились — до пяти книжек за неделю!

— Ой, слушай… Прям не верится. Вот бы раньше знать.

— Ну так. Ноу-хау!

— И ты, что, после переводчика ничего не правишь?

— Даже не читаю. Мне не платят за рерайт.

— Я бы делала и то, и другое. Тут рерайт очень легкий, не то, что в «Панораме». Там и место действия измени, и имена, и треть текста — на новый из головы, а тут — только тупо сократить и более ли менее отредактировать. 3,5 у.е. за перевод плюс 2,5 у.е. за рерайт, это же… Больше 500 у.е. за книжку!

Новаторша отмахивается рукой, под монолог рерайтицы закурив новую сигарету:

— Не грузи! Математик… У тебя рерайт одной книжки тут сколько по времени?

— Когда как.

— Но не меньше недели?

— Ты что! Недели две-три, когда по формату совпадает, а то и месяц, если много сокращения. Иногда ведь даже персонажей надо убирать, значит, сцены с ними — переписывать. А я вообще-то работаю по трудовой, рерайтом только подхалтуриваю.

— Видишь, даже если ты будешь подхалтуривать 3,5 плюс 2,5, у тебя на книжку в среднем три недели по-любому уйдет. Пятьсот за три недели тоже не фигово. А у меня в неделю за пять книжек — около четырехсот, соответственно, за три недели…

— Тысяча двести! — вскрикивает рерайтица и тоже закуривает по новой.

— Ну, поменьше, примерно тысяча «грязными», в смысле, без налогов. По-любому, вдвое больше.

— Был бы английский, я бы точно 3,5 плюс 2,5 работала безо всякого подстрочника.

— У, английский! Мы бы с мужем таких книжек и по семь, да что там, и по десять бы шуровали в неделю. А с немецким голову сломаешь, пока разберешься, не пропустили ли чего на сканере, не перескочили ли потом страницы.

— Да ну, хуже китайского, — хмыкает рерайтица и поглядывает на меня, как бы приглашая к беседе. — Там иероглифы, и сразу ясно, что не понять, а тут — буквы английские, кажется, прочтешь легко, но как бы ни так!

— Да жуть, — соглашается новаторша и говорит, обращаясь именно ко мне: — Кто его вообще знает, этот немецкий?

— Я знаю, — говорю я и не могу удержаться, чтобы не хмыкнуть, потому что они обе замерли и смотрят на меня, как на привидение.

Выкидываю окурок в урну, достаю сигареты и зажигалку, снова закуриваю, а они на меня всё так же молча смотрят. Мне ужасно смешно, но я только улыбаюсь и держу паузу, потому что занятно, что будет дальше.

— Ну и сколько тебе платят? — первой выныривает из тишины новаторша.

— Семь с половиной за перевод. За авторский текст пообещали десять. — Мне ведь тоже охота повыпендриваться.

— Семь с половиной? — округляет глаза новаторша. — Ну ни фига себе! Это ж на полтора у.е. больше, чем за подстрочник с рерайтом!

— 800 за четыре авторских листа! — одновременно с новаторшей взвизгивает рерайтица, делает затяжку и вдруг громко кашляет, видимо, от волнения дым попал не туда.

Новаторша заботливо гладит ее по спине, забирает недокуренную сигарету и выкидывает в урну.

— Кончай курить. Дым уже из ушей.

Она оборачивается ко мне, явно намереваясь что-то сказать, но тут двери из коридора распахиваются и на лестничной площадке со словами:

— Можно с вами? — появляется еще одна особа женского полу в мокрой с улицы одежде, но значительно моложе нас всех.

— Заходи, — говорит новаторша. — А ты кто?

— В смысле? — Новенькая явно сбита с толку.

— Ну, я — переводчик, — представляется новаторша. — Это вот — рерайтер, а это…

— А! Я поняла! — радуется новенькая, перебивая новаторшу. — Я корректор. Вы, что, все тоже за деньгами? Кассира ждете, которая с главбухом в пробке? Я тоже в автобусе по пробкам полтора часа! Какие-то четыре голимые остановки! Полтора часа! Ну и погодка! Жесть! Как бабуля скажет, собаку на улицу не…

— Да остановись ты! Тараторка. Не части, — оборвала ее новаторша. — Лучше скажи, сколько тебе платят за страницу?

— А что? — Тараторка гордо выпрямилась и посмотрела на новаторшу сверху вниз. — Какое вам дело? Это конфиденциальная информация.

От ее позы и тона не рассмеяться было просто не возможно, что мы, все три тетки, и сделали. Девчонка расширила глаза, забегала ими по нашим лицам, сутулясь и пятясь к двери.

— Что я вам такого сказала? Почему вы надо мной смеетесь? — В ее голоске явно слышались слезы, да и глаза мокро заблестели. — Корректор — крутая профессия!

— Крутая, крутая, никто и не спорит. — Новаторша стала гладить ее по рукавам влажного пуховика, заглядывая в глаза. — Успокойся. Ты чего?

Рерайтица протянула ей сигареты.

— Ты курить хотела. Вот, возьми.

— Не надо. У меня есть свои.

— Никто над тобой не смеется, — продолжила новаторша. — Это мы анекдоты травили перед твоим приходом. Ведь, правда? — И посмотрела на меня.

— Ну да, — как можно искренне подтвердила я. — Анекдоты.

— А тогда, — девушка резко отстранилась от новаторши и показала на нее: — Почему она… В смысле, почему вы спрашиваете, сколько мне платят? Какое вы имеете право?

Мы, три тетки, переглянулись, но приступ смеха сдержали. Девушка шагнула в сторону, достала сигареты и закурила, отвернувшись от нас к окну.

— Ну вот чего ты к девочке пристала? — сказала новаторше рерайтица. — И так ясно. — Она кивнула в мою сторону. — Из ее семи с половиной вычитаем твои три с половиной и мои две с половиной. Полторы на корректуру и остается.

Новаторша замотала головой.

— Не. Мало. Не может корректор меньше рерайтера получать. Нужно вычитать семь с половиной из десятки.

— Две с половиной? — уточнила рерайтица. — Столько же, как и я?

— Да полторы мне платят. Полторы! — громко, но через плечо произнесла девушка, и, обернувшись, добавила: — Спасибо, буду знать, что рерайт здесь по два пятьдесят, а я-то им за полторашку… Я ж не знала! Жесть… Я-то думала, что, как в «Панораме». По полтора — ведь та же самая тысяча за лист. Только там рерайтера называют переводчиком, а здесь — корректором. Жесть…

Мне захотелось ее утешить, и я сообщила:

— Авторов в «Панораме» тоже называют переводчиком в выходных данных. Платят сначала столько же, но после третьего романа начинают каждый раз понемножку прибавлять, по сотенке.

— А в договоре пишут как?

Она заинтересовалась, остальные — тоже. Я уже жалела, что сболтнула лишнее. Но куда теперь денешься?

— В договоре пишут автором, указывают авторский псевдоним.

— И вы пишете за гроши?

— Ага.

— Ха! Я б не стала, — заявила новаторша. — Время тратить на «Пилораму».

— А я бы стала, — со вздохом проговорила рерайтица. — Хоть в «Пилораме» бы напечататься. Хоть раз в жизни. Хоть одну книжку.

— Ну и напиши, если деньги лишние! — Новаторша передернула плечами.

Словно, не слыша ее, рерайтица продолжала, глядя на бурю за окном.

— В серьезные издательства все равно не возьмут с улицы да в таком возрасте. Я много раз начинала…

— Не получается? — сочувственно предположила девушка. — По времени или вообще?

Рерайтица обернулась к ней и спросила так, будто они были здесь совсем одни:

— А у тебя получается?

— Я специально в литинституте учусь. На втором курсе. Просто живу в общаге и никаких связей. А я такой делаю рерайт, ни один автор в жизни не подкопается! Его текст скорее примут за плагиат лажовый, чем мой! Я этим амадениусам устрою! Будут мне больше всех рерайтеров платить! Жесть!

Рерайтица от таких слов явно вернулась в реальность. Она посмотрела на меня. Грустная улыбка. Конечно, она права, что тут понимаю ее только я.

— Рерайт у меня самой, что надо, — заверила она девушку. — Я тебя спрашиваю, получается у тебя собственные романы до конца писать?

Но мы уже этого не узнали, потому что снизу на лестнице появилась кассирша и, запрокинув голову, спросила:

— Кто тут на два часа за гонораром?

— Я! Я! — завопила девушка и понеслась вниз.

— Может, и мы потихоньку пойдем? — предложила рерайтица. — Я на два пятнадцать.

— Я на два тридцать, — сообщила новаторша, взяла рерайтицу под руку и кивнула в сторону моих вещей на подоконнике. — Забирай свои манатки и айда.

— Да я на половину четвертого.

Новаторша удивленно повела бровью.

— А чего так рано подгребла?

— Договор пришла подписывать. — Я ринулась к своей сумке.

— Она ж говорила, что авторский договор ей дают по десятке за страницу, — напомнила новаторше рерайтица.

— Вышла перекурить, пока редактор формы на меня заполняет, ну и зависла тут с вами. — Врала я веселым голосом, запихивая в сумку подсохший шарф: — Она, небось, меня потеряла.

— А чего вещи не оставила у редакторов?

И тут очень вовремя из двери в коридор выглянула моя Дина, приветственно покивала всем и поманила меня рукой.

— Привет! Так и знала, что вы здесь! Пойдем, пойдем. День сегодня ненормальный какой-то. И часы у меня встали, и вообще.