Реквием по любви. Искупление

Людмила Сладкова (2024)

Иногда прошлое имеет решающее влияние на настоящее. Лизу похитили, девушка оказалась буквально в паре шагов от смерти, но в то же время приоткрылась еще одна дверь в прошлое, оказавшееся вовсе не таким, как считала Елизавета. Сколько тайн ей предстоит еще узнать? Как бывший враг может оказаться другом? Чью прядь волос мама хранила как настоящее сокровище? Как выжить самой и спасти дорогих людей? Настало время выяснить все, потому что пришел час искупления.

Глава 12

В то же время…

— Ну, как ты? Полегчало немного?

Несмотря на летний зной, Вика обхватила себя руками и зябко поежилась. Не было нужды оборачиваться. Она и так прекрасно знала, кому принадлежит голос, раздавшийся у нее за спиной. Кирилл. Приемный сын Прокурора. Все разъехались в срочном порядке несколько часов назад.

Из мужчин в доме остались только он да четверо вооруженных охранников. Но последние на территорию двора не совались. Патрулировали периметр.

Ирина Павловна тоже осталась. Она не отходила от Валентины Степановны — бабушка Лизы находилась на грани сердечного приступа из-за всего… случившегося. А Вика… Ее по-прежнему трясло. По-прежнему лихорадило. По-прежнему в груди жгло и точно кислотой все ее внутренности разъедало. Животный ужас все сильнее стискивал в своих стальных объятиях.

И убойный транквилизатор в недавней инъекции, приправленный несколькими таблетками успокоительного, почти не действовал. Видимо, слишком много адреналина плескалось в ее крови.

Соколовская разве что рыдать перестала. И на том спасибо!

Дабы ответить на вопрос мужчины, Вика прислушалась к своим ощущениям. Сердце болезненно сжималось в груди, отсчитывая запредельный бешеный ритм. Руки и ноги ослабели, сделавшись ватными. Голова гудела. Голос сел от продолжительной истерики. Горло саднило столь сильно и нещадно, словно она в порыве отчаяния горстями жрала битое стекло. Глаза раскраснелись и болели. Веки припухли. Однако, увлажнив искусанные до крови губы и втянув побольше воздуха в грудь, Вика еле слышно отозвалась, красноречиво кивнув на след от укола на плече:

— Не кричу же больше. Значит, действует.

— Иногда молчание громче любого крика.

— Не могу знать, — безразлично обронила девушка.

Последние часа полтора, не в силах войти в дом человека, которому ее отец так или иначе принес столько горя, она сидела на крыльце.

Тяжело вздохнув, и Кирилл примостился рядом. На ту же ступеньку.

— На вот, — он протянул ей чашку с чаем. — Выпей.

— Спасибо…

Она вцепилась в напиток дрожащими пальцами. Лишь прикоснувшись к горячему стеклу, осознала, до какой степени у нее заледенели руки.

Пить она не спешила. Просто грелась, вдыхая аромат мяты и других трав.

— Все будет хорошо! — прозвучало внезапно.

Вика вскинула на собеседника чуть заторможенный взгляд и протянула:

— М-м-м?

— Когда буря утихнет, все вернется…

— Не останется ничего, — перебила она его, — когда эта чертова буря утихнет!

— Не думай о плохом!

— Как? Как об этом не думать, если жизнь близких мне людей в буквальном смысле слова висит на волоске? А моя собственная…

Кирилл забрал у нее чашку, отставил в сторону и заключил ее ладони в свои. Он смотрел на Вику твердо, но спокойно.

— Тебя не тронут! — заявил он в итоге. — Прокурор дал слово! Ты, твой брат и мать — вы в безопасности!

Девушка горько улыбнулась, чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются слезы. Надломившимся голосом она прохрипела:

— А отец?

Мужчина молчал некоторое время. Затем отвел взгляд и отстранился. А когда он заговорил, Вике захотелось сдохнуть.

— Его участь предрешена. Он за все ответит, как только его найдут.

— Папу посадят? — пискнула она со слабой надеждой в голосе.

Кирилл отхлебнул чай из Викиной чашки и коротко кивнул. А она осознала с предельной четкостью, что он всего лишь пытается подсластить ей пилюлю. Вика слабо кивнула ему в ответ, в который раз цепенея от страха. Да, ее отец оказался ублюдком и тираном. Предателем и жестоким убийцей. Умом она это понимала. Только вот сердце, один черт, сжималось в груди до размеров крохотной горошины от одной лишь мысли, что… совсем скоро… его не станет. Его просто убьют. Убьют так же, как убивал он сам. Беспощадно.

И с особой жестокостью. Нервная дрожь в который раз пронеслась вдоль позвоночника. Благо Кирилл вновь отвлек ее разговором.

— Он знал, на что шел. И ни о ком из вас не думал, совершая подобные вещи.

— Да. Это очевидно.

— Поэтому ты должна позаботиться в первую очередь о себе! — твердо продолжал собеседник. — Этот мир жесток. И его не исправить. Можно лишь приспособиться. Повторюсь: не думай о плохом. Твой брат уехал со всеми, но вернется он раньше. С твоей матерью. Все вместе вы отправитесь…

— Нет. — Вика горько улыбнулась. — Паша ни за что не бросит Диму в такой момент. Он не станет убегать. И я не стану. Я никуда не поеду! Здесь мой дом. Здесь мои друзья. Здесь мой… любимый человек!

— Боюсь, у тебя нет выбора.