Новые сказки

Лючия Витуникаса Стоните

Мистические сущности, оборотни, царевны и русалки встретятся вам на страницах этой книги. И, конечно же, смелые герои, преодолевающие трудности на своем пути. Мистические явления нашей жизни и поистине волшебные путешествия души также раскроются вам в стихах после самобытных сказок, написанных в русской поэтической традиции.

© Лючия Витуникаса Стоните, 2022

ISBN 978-5-4496-0013-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРИНЦЕССА МОРЯ

Как-то в вечер дивный, звездный,

я бродил один у моря.

Ветер пел мотив бесслезный.

Лес качался, песне вторя.

Волны ноги мне ласкали.

Сверху хитро, ну, кокетка,

Мне глаза луны мигали,

словно в зал глядит субретка.

Я все шел, пути не зная.

Вдруг услышал звук свирели.

Будто внял я звукам рая.

Будто эльфы тихо пели.

Кто играет так печально?

Где укрылось то созданье,

что выводит звук кристальный,

шлет мечты в мое сознанье.

Я прошел немного дале.

Там, где сосны к морю льнули,

встретил тень самой печали.

Думал: «Грежу ль я? Не сплю ли?»

Юн был тот певец прекрасный.

Был налит младою силой.

Так красив, как месяц ясный.

Может, он грустил о милой?

Как прервать я мог страданья?

Тот поймет, кто был томимый.

Может, песнь была посланьем

ей жестокой, ей — любимой?

Я стоял во тьме пустынной.

Ночью нет нужды скрываться.

Знать хотел я ту причину,

что изводит так страдальца.

В те минуты, словно в сказке,

я увидел образ Евы.

Стан сребрился лунной краской.

К морю шло виденье девы.

Мой певец воскликнул громко.

Ждал? Не ждал сего явленья?

Там, у самой моря кромки,

слушал он ее веленья.

Миг, — и дева, словно призрак,

скрылась в чаще леса темной.

Мой Орфей, никем не признан,

вслед смотрел ей грустно, томно.

С тех событий год уж минул.

Вновь я в край морской вернулся.

В край, который зря покинул, —

будто спал — и, вот, проснулся.

Вновь я там, где с морем в ссоре

ветер ветви сосен треплет.

Там, где чайки в вечном споре.

Там, где время тихо дремлет.

В вечер звездный, чуть туманный,

вновь брожу, и спать не в силах.

Слышу звук у леса странный.

Плач? Покой волною смыло.

Близ подножий сосен стройных

кто-то в белом тихо плачет.

Средь просторов спящих, вольных,

что рыданья эти значат?

Ближе, ближе… Боже правый!

Вся седая, в белом платье,

чья-то мать, но облик странный, —

лик старухи с ладной статью.

«Кто ты, странник? Нет, не бойся!

Я не призрак в час ненастный.

Если страшно, — в чаще скройся.

Нет? Так слушай быль несчастной.

В девах я, любима Жданом,

время зря тянуть не стала.

Вскоре, жив семейным ладом,

счастья лучше я не знала.

Дочь свою мы Дайной звали.

Не дал Бог детей нам боле.

Дочь любя, мы бед не ждали.

Все, однако, в Божьей воле.

Наша дочь росла красивой.

Так, не знав ни в чем отказа,

стала, словно конь, строптивой.

Может, это все от сглаза?

Суть да дело, дочку нашу

срок настал уж замуж сватать.

Ясно, — нет девицы краше.

Труд пустой красавиц прятать.

Всех сватов красотка Дайна

прочь гнала и вслед смеялась.

В том была сокрыта тайна.

Я узнать ее пыталась.

Нет, напрасно. Дочь младая

Все смеялась, все шутила.

Синих глаз огнем сверкая,

в полночь к морю все ходила.

Горько, больно было слышать

мне от Дайны дерзкий смех.

Как из камня воду выжать?

Ох, следить за дочкой — грех!

Вскоре люди нам сказали,

что у моря прошлой ночью

флейты плачь они слыхали.

Слушать песни ходит дочка?

Кто же, кто, в округе нашей

стал играть на чудной флейте?

Юн, и зрел, и кто постарше, —

нам никто не мог ответить.

Только есть одна старушка…

Молвят, вещий дар имеет.

Пусть стара и пусть тщедушна,

тайным знаньем, мол, владеет.

Мы совет ее спросили,

все поведав, что тревожит.

Слух про флейту ей открыли.

Может, чем-то нам поможет?

Нам волхва шепнула:"Скверно.

Ох, у вас случилось горе.

Ваша дочь влюбилась, верно,

страшно молвить, в Сына моря!

Раз в сто лет из вод выходит.

Все в одно и то же место.

Трель любви в ночи выводит.

Ищет он себе невесту».

Бог мой! Любит дочь, не зная!

Жить нелепо, с чувством споря.

Все ж не может дочь земная

Стать женою Сына моря?!

Ждан и я скорее к дочке.

Дайна, ты сама ли знаешь,

кто такой, с кем каждой ночью

ты восход луны встречаешь?

Вся бледна бедняжка стала.

Молвит:"Нет мне счастья в свете!

Всю и раньше правду знала

я о нем, еще не встретив!

Год назад мне сон приснился,

будто мне в любви признался

принц, что в полночь мне явился.

Сыном моря он назвался.

Сон забыть была не в силах.

Может, я судьбы боялась?

Только Бога я молила,

чтоб виденье в явь не сталось.

Но однажды в вечер лунный

тайный голос звал на море.

Словно в сердце тронул струны.

Шла туда… В своей ли воле?

Был весь берег светом залит.

Море тихо так плескалось.

Мне мерцало, будто манит,

словно кот к ногам ласкалось.

Я сидела как в тумане,

сердца стук один лишь слыша.

Я честна, поверьте с вами,

принц ко мне из моря вышел!

Тихо сел со мною рядом.

Флейта с ним была златая.

Стал играть, лаская взглядом,

будто он меня уж знает.

Мы встречались каждый вечер.

Молча он играл на флейте.

Каждый день мне мнился вечным.

Вас прошу, над тем не смейтесь.

Долго к морю я ходила

И на принца все дивилась.

Только вдруг в себе открыла:

Как же?! В принца я влюбилась!

Лишь одно теперь я знаю, —

жить без принца нет причины.

В нем одном души не чаю.

С ним останусь до кончины».

Как всю правду мы узнали,

Дайну мы стеречь решили.

Долго думать мы не стали, —

дочь в амбар на ключ закрыли.

Только спать могли едва ли.

Вдруг, почуяв запах гари,

вместе с мужем быстро встали.

Ой, никак пожар в амбаре?!

Я во двор. Амбар светился.

Пламя вилось выше крыши.

Молча наш сосед крестился.

Только треск и было слышно.

— Ждан, воды! Замок сбивайте!

— Дайна, дочка, встань у двери!

Мне к дверям воды давайте!

Кто поджег?! Не люди — звери!

Я металась, как шальная.

Быстро дверь в амбар открыли.

Где же дочь моя родная?

Пусто! Мы в дверях застыли.

Где ее искать уж знали.

К морю тут же мы помчались.

Дочку долго нашу звали.

Волны лишь в ответ плескались.

Сонный берег был пустынным.

Море слабо в ночь мерцало

лунным отблеском картинным.

Лишь оно всю правду знало.

С ночи той седа я стала.

Каждый вечер тянет к морю.

В море слез моих немало.

Только нет лекарств от горя.

Свой рассказ окончив вскоре,

села мать на брег песчаный,

с жизнью и судьбой не споря.

Сел и я, как гость незваный.

Молча мы сидели с нею.

Утро уж в права вступало.

Море, нам мешать не смея,

мыслям в такт слегка плескало.

Вдруг волна, резвее прочих,

прямо в ноги нам метнулась.

Ног коснувшись, как нарочно,

в дом родной тотчас вернулась.

Та волна, в залог издевки,

плоский камень нам оставив,

пала вниз совсем неловко,

нас от брызг своих избавив.

Что за камень? Очень странный…

Взял я в руки дар беспечно.

Этот цвет? Да он янтарный!

Но зачем он весь исчерчен?

Камень я отдал прекрасный.

Как продать я дал советы.

Вдруг услышал крик несчастной:

«Дочка! Дайна! Дар заветный!»

— Бог мой! Да она рехнулась!

С горем разум плохо дружит.

Вон, сидит, в комок свернулась.

Видно, ум ей плохо служит.

Я сказал, как можно мягче:

«Вам пойти б домой, уснуть бы».

— Странник, солнце светит ярче,

Ты бы шел сюда, взглянул бы.

Беглый взгляд на камень бросил.

С той, обратной, плоской грани,

что не стал смотреть я вовсе,

словно ангел нежный глянул.

Был прекрасен образ девы.

Ясно — камню нет урона.

Счастье в лике юной Евы.

Но зачем на ней корона?!