Восходящий. Начало

Майкл Р. Миллер, 2020

Холт Кук не должен был стать Всадником и бороздить небо верхом на драконе. Он добросовестно служил Ордену Крэга, работая на кухне. Так было, пока он не узнал страшную тайну: драконы не терпят слабости среди сородичей и убивают тех, кого считают ущербными. Движимый жалостью и состраданием, Холт спасает яйцо, из которого вылупляется слепой дракон, и клянется защищать его. Но Всадники в опасности. Их убивают. Орды нежити бродят по земле, сея заразу и оставляя после себя разруху. Предатель рядом, но скрывается в тени… У Холта есть только один шанс выжить – он должен возродить таинственную силу своего дракона. Эта энергия поможет ему склонить на свою сторону чашу весов в грядущих битвах и доказать миру, что он достоин быть Всадником.

9. Затишье перед…

Холт накрыл спящего малыша сумкой, которую принес с кухни, и оставил его. Нужно было попасть домой раньше отца — а то не избежать ему серьезного разговора. Подросток решил вернуться сюда на рассвете, пока отец еще будет спать, и принести для птенца одеяла и побольше еды. Но что делать дальше, Холт не знал. Да ему не очень-то и хотелось думать об этом.

Холту удалось вбежать в дом за пару минут до прихода Ионы.

— Ты еще горячее, чем раньше, — озабоченно нахмурился отец. — Как ты себя чувствуешь?

Холт замялся, не желая сразу отвечать. Он больше не чувствовал жара — только странное биение глубоко внутри. Хотя здесь, дома, это ощущение ослабло. Тем не менее на данный момент мнимая болезнь могла принести больше вреда, чем пользы. Начнут беспокоиться о его здоровье — и это привлечет слишком много нежелательного внимания.

— Я чувствую себя прекрасно.

— Хм-м, — протянул Иона. — Тогда иди спать. Посмотрим, в какой форме ты будешь утром.

Вот только сон снова не шел к мальчику. Несколько часов он ворочался с боку на бок, пока бледный свет не забрезжил в окне. Стараясь двигаться как можно тише, подросток поднялся, вытащил пару одеял, прихватил три подкопченные колбаски и выскочил на улицу.

Детеныш еще крепко спал, но, казалось, почувствовал его присутствие. В тот миг, когда Холт подошел совсем близко, маленький дракон встрепенулся, широко открыл свои ослепительно-голубые глаза. Биение внутри Холта ускорилось, и подросток ощутил сильный голод. Холт тоже не завтракал, но это желание определенно шло от малыша.

— У меня есть немного еды для тебя.

Детеныш тихо заворковал, встал, вытянул шею и, пошатываясь, подошел к Холту. Тот скормил дракончику первую колбаску, и сразу же голод утих, а Холт ощутил абсолютное счастье. Это было самое замечательное — наблюдать за переменами внутри самого себя. Когда Изера использовала на нем свою магию, она полностью подавила его волю и чувства. А эмоции, исходившие от детеныша, не мешали его собственным.

Погруженный в свои мысли, Холт не спешил вынуть вторую колбаску. Дракончик пискнул и ткнулся носом в его руку, точно упрекая за то, что Холт не дает ему добраться до еды.

— Эй, не шуми, — понизив голос, сказал Холт и легонько погладил дракончика по носу.

Когда детеныш успокоился, подросток скормил ему еще один кусочек колбаски.

— А теперь не пищи.

Курлыканье тотчас прекратилось, и Холт наградил дракончика еще кусочком.

— Хороший мальчик, — похвалил детеныша Холт, осторожно коснувшись его шеи.

Кстати, а был ли дракон мальчиком? И как вообще это можно проверить? Прислушавшись к биению внутри себя, Холт решил, что все-таки не ошибся. Он не мог объяснить почему. Но он так чувствовал. Хотя и плохо понимал, что с ним самим происходит.

Остаток второй колбаски был мгновенно проглочен. Между сломанными стропилами показался солнечный диск.

— Мне снова нужно уйти, — вздохнул Холт.

Малыш разинул рот, потом словно бы вспомнил, что ему полагается молчать, и снова закрыл его. То, как хорошо он понимал Холта, было просто невероятно. Может, детеныш воспринимал его намерения и тон лучше, чем слова. Вместо того чтобы жалобным писком выразить свою печаль, дракончик заковылял вперед, неуклюже пытаясь найти Холта. Как только ему это удалось, дракон попытался устроиться с ним рядом.

— Прости, — сказал Холт. Чувствуя комок в горле, он снова уложил детеныша на солому. — Я вернусь сегодня вечером. Так скоро, как только смогу.

Малыш наклонил к нему головку, его взгляд был устремлен куда-то поверх плеча мальчика.

Холт чувствовал себя ужасно. Он собирался оставить бедного слепого детеныша одного на целый день. Но разве у него был другой выбор? Может, существовал какой-то способ объяснить малышу, что Холт все еще рядом, утешить его?

Холт закрыл глаза и изо всех сил сосредоточился на пульсации внутри. Сжимая кулаки, он напрягся и постарался передать маленькому дракону, что не уйдет далеко и скоро вернется. Эта попытка отняла у него все силы. Он зашатался и ослабевшей рукой потер глаза.

И когда подросток уже забеспокоился, что этот способ не сработал, его тело вдруг наполнилось теплом, особенно рядом с сердцем. На мгновение Холту показалось, что он греет руки у огня. Биение было громким и отчетливым. И мальчик принял это за утвердительный ответ.

Он открыл глаза и посмотрел на дракончика. Тот явно успокоился. Неужели все-таки получилось?

Малыш зевнул, тогда Холт разложил принесенные из дома одеяла и перенес на них дракончика. Тот заковылял по ткани кругами, вытаптывая место для сна. Холт положил третью колбаску рядом с гнездом на случай, если птенец снова проснется.

Через некоторое время он уже собирал на стол завтрак, делая вид, что впереди его ждет обычный день — такой же, как и любой другой.

* * *

На следующий же день все стало еще хуже — как будто у Холта и так было мало проблем. Из форта Кеннет прискакал гонец. Он привез последние новости из столицы.

Молодой король умер.

Собирая посуду после полуденной трапезы, Холт прислушался к разговору оруженосцев.

— В Сидастре я видел его во время приемов, он редко танцевал.

— Его мучил желудок, по крайней мере, так говорят. Он даже не воевал.

— Я слышал, что он собирался, но король Годрик запретил ему садиться на дракона.

— Может, конечно, и правильно, только это ему не помогло.

— Не вовремя, однако.

— Разве? Выслушайте меня, ладно? Это большая беда, кто спорит, но даже лучше, что его дядя поведет в бой солдат. Я помню, как прошлом году…

Один из оруженосцев в притворном изумлении хлопнул ладонью по столу.

— Да ты что, Эдмунд? Ты сражался под командованием Озрика и Советника Харроуэя? Почему ты не сказал об этом раньше!

— Очень смешно. Но если серьезно, Озрик Агравейн — он особенный. Каждый солдат в его присутствии вытягивается по струнке. Подобное уважение проявляют только к Всадникам. Озрик везде побывал, принимал участие во всех сражениях. И если он возглавит…

В этот момент оруженосцы заметили наконец замешкавшегося Холта. Поочередно одарив подростка мрачным взглядом, они быстрым шагом вышли из зала, оставив заваленный грязной посудой стол. Тяжело вздохнув, Холт водрузил их тарелки поверх своей шаткой стопки и направился к выходу. И только сделал шаг в коридор, как на него налетел огненный вихрь.

Отброшенный назад, Холт не смог удержать тарелки, которые посыпались на пол с сильным, гулким звоном.

— Эй, смотри… — В последнюю секунду он прикусил язык, но неуважение уже было проявлено. Любой человек в резиденции Ордена был намного выше его по положению.

Когда мальчик увидел, кто это был, тут же рухнул на колени.

Принцесса Талия. Однако узнать ее было непросто: лицо и глаза опухли, щеки пылали, сливаясь цветом с волосами девушки. Она судорожно глотала воздух. Подросток увидел, как слеза скатилась по ее щеке. Всхлипнув, принцесса повернулась и побежала прочь от него. И пока она бежала к парадному двору замка, где ждала ее пурпурная драконица Пира, Холт слышал рыдания принцессы.

Малыш Холта, казалось, был тоже охвачен страхом. Через необычный контакт, который они поддерживали, подросток ощущал его тревогу. Холт попытался передать, что с ним все в порядке. Через некоторое время дракончик успокоился. Когда биение снова стало медленным и глубоким, Холт предположил, что детеныш снова заснул.

Тот вечер в Крэге выдался тихим. И потом еще несколько дней в замке и в городе только и говорили, что о внезапной смерти короля Леофрика и о регентстве его дяди. Всадники собирались на бесконечные тайные встречи, даже после наступления темноты требуя, чтобы слуги приносили им еду. Измученные, выбивавшиеся из сил, Холт и его отец каждую ночь еле плелись домой на ноющих и опухших ногах. А когда отец засыпал, подросток сбегал из дома и спускался по уже знакомому маршруту к заброшенному складу у хижины Макеров.

Он кормил дракончика и играл с ним. Удивительно, как быстро малыш рос. Сначала Холт решил, что это сказываются усталость и постоянное беспокойство и ему это только кажется. Но нет, детеныш определенно стал крупнее. Теперь он был размером с большую кошку. И по-прежнему больше всего любил, свернувшись в клубок, прижаться к Холту.

Однажды ночью, там же на складе, вслушиваясь в ритмичное биение в такт собственному сердцу, Холт задремал.

Яркий утренний свет заставил его открыть глаза. Солнце уже взошло. Подросток заснул прямо на каменном полу, и у него ужасно болела голова, а детеныш дракона растянулся у него на груди.

Снаружи раздались голоса. Заржала лошадь.

— Спокойно, девочка, что на тебя нашло?

— Она такая уже несколько дней.

Холт стиснул зубы. Макеры уже вернулись к себе в хижину. Что, если отец тоже проснулся и гадает теперь, где же он?

Застонав, Холт приподнялся, подхватив детеныша, который чуть не свалился на землю. Малыш продолжал крепко спать, когда подросток устроил его на одеяле. Дракончику что-то снилось, и его маленький хвостик подергивался во сне.

Лошадь фыркнула и снова заржала. Пока Макеры пытались ее успокоить, Холт воспользовался этим и, выскользнув со склада, со всех ног помчался домой. Неужели лошадь почувствовала, что где-то рядом дракон? Сколько пройдет времени, прежде чем о том, что случилось, узнают другие драконы?

«Я так долго не продержусь».

Ему придется найти способ вывезти малыша из города. Хотя бы попытаться. И уж точно нужно бы больше узнать о детенышах драконов. Кто знает, какие неожиданности его подстерегают?

Но прошла целая неделя, и все оставалось по-прежнему. В голову Холту ничего не приходило.

Однажды Сайлас Сильверстрайк собрал самых опытных старших Всадников и покинул с ними Скалу. Пошли слухи, что они и Командор Денна направляются в столицу Сидастры, чтобы подготовить оборону. Мирк, находившийся в ранге Фаворита, был назначен временным главой резиденции Ордена.

Теперь в Крэге осталось всего десять старших Всадников, включая Броуда, и девять драконов. Детеныши были не в счет, а о дракончике Холта никто и не знал. Кстати, подросток все еще не выбрал для него имя — если вообще имел на это право. Остальные Всадники были Начинающими или, как принцесса Талия, находились в следующем ранге Восходящего. Их должны были призвать позже. Предстоящая битва с роем станет их первым великим испытанием.

Холт никогда не встречал ни одного из этих чудовищных насекомых. В историях, которые рассказывали детям, эти существа описывались очень подобно. И к тому же их можно было хорошо рассмотреть на великолепных фресках и картинах в замке Ордена, где были изображены кровопролитные сражения прошлых веков, в которых когда-либо участвовали предки нынешних войнов.

Теперь, когда в Крэге стало меньше Всадников, Холт, очередной раз балансируя со стопкой тарелок, задержался в зале, чтобы взглянуть на самую большую картину: огромные рогатые жуки, размером больше боевых коней; длинные с узкими телами насекомые с лезвиями вместо передних лап; исполинские деформированные скелеты, возвышающиеся над пехотинцами Скверны — наполовину людьми, наполовину насекомоподобными упырями. Гигантские существа, похожие на ос, затопили горизонт.

А в сердце роя был изображен худший из монстров. С узкой талией и с туловищем из закаленного панциря, он стоял на четырех огромных лапах. Множество огромных темных крыльев окутывало жука, как дорожный плащ. Такое сравнение было вполне объяснимо: лицо существа — если оно у него было — скрывалось под капюшоном из панциря, как прячут свои физиономии преступники. Под этим капюшоном виднелась только тьма. Тьма и глаза, похожие на кровоточащие звезды.

То была Королева роя.

Бам. Бам. Бам. Когда Холт посмотрел на картину, его связь с детенышем дракона усилилась, будто они разделяли своего рода унаследованный страх. Холт мало что понимал в том, что происходило за пределами башни и города тоже, но очень надеялся на готовность королевства к такому сражению. Подросток разделял мнение оруженосцев. В прошлом году Озрик Агравейн стал героем войны против Рисалии. В жестокой битве завоевал Толлпас, хотя и не успел спасти отца Талии, прибыв туда слишком поздно. Озрик был знаменитым воином и не боялся опасностей. Приходилось признать, что теперь королевство находилось в более опытных руках, чем в момент правления болезненного брата принцессы.

— Разве ты не должен их вымыть?

Вздрогнув, Холт обнаружил за спиной Броуда. В его покрытой мозолями руке было ярко-красное яблоко, от которого он, подойдя ближе, с хрустом откусил.

— Конечно, лорд Броуд. Простите мою нерасторопность.

Холт уже собирался уходить, когда что-то в картине привлекло его внимание. Дракон, темно-красный, истекающий кровью, был окружен врагами. На его морде был запечатлен неподдельный ужас. Холту всегда казалось, что Всадники не способны испытывать страх, не говоря уже о драконах. В нем поднялась новая волна беспокойства о детеныше, на которую тот отозвался признательной волной.

Вопрос слетел с его губ еще до того, как Холт успел тщательно его сформулировать.

— Все драконы должны сражаться со Скверной?

Фыркнув, Броуд посмотрел на Холта и снова впился зубами в яблоко.

— Нет, — прожевав, ответил он.

Холт сглотнул, испугавшись, что случайно выдал свои тайные мысли. Но будь это любой другой Всадник, мальчик не рискнул бы напроситься на разговор.

— Драконы водятся и в дикой природе, верно? Они не являются частью Ордена?

— Да, бывают и дикие.

— И они не сражаются?

— При необходимости они будут защищаться, но должны ли они сражаться? Нет. Дикие драконы имеют право улететь, оставив разбираться с этим других. Так уже случалось. В этом суть Пакта. Для борьбы со Скверной существуют Всадники. Однако и люди, и драконы идут на это добровольно. — Взгляд Броуда упал на картину. — Как иначе можно смириться с такой судьбой? Но почему ты об этом спрашиваешь, мойщик горшков? — Старый Всадник внимательно посмотрел на мальчика.

— Извините, что побеспокоил вас с такими пустяками, лорд Броуд. Мне не о чем волноваться. Тем более что вместе с нами сражается Сайлас Сильверстрайк. Говорят, он один стоит десяти Фаворитов.

При упоминании о Сильверстрайке Броуд снова закатил глаза.

— Ты веришь каждой истории, которую слышишь?

Холт только сейчас осознал, как оплошал: Броуд был одним из старейших Всадников Феорлена, пусть об этом сейчас мало кто помнил.

— Это действительно так ужасно, как все говорят? — выдавил мальчик.

— Встретиться лицом к лицу со Скверной? — Броуд помрачнел. — Да, Холт, и словами этого описать нельзя. Картины, которыми ты восхищаешься, тоже изрядно все приукрашивают.

— Вы думаете, королевство готово к битве?

Броуд пожал плечами, возвращаясь к своему яблоку.

— Мне кажется, стань принцесса Талия королевой, — начал Холт, — Орден смог бы еще лучше руководить нашей армией.

Броуд выплюнул косточку. Холт посмотрел, как та упала на пол, думая о слуге, которому предстоит ее убрать.

— Ты веришь всему, что слышишь. Но мало что понимаешь. Талия никогда не сможет стать королевой.

— Почему?

— Потому что она Всадница, а их клятва держать нейтралитет — священна. По крайней мере, так было раньше. И, кстати, то, что Талия вообще является Всадником, довольно спорный факт. Если бы ты высовывал нос за пределы городских стен больше, чем на день, знал бы обо всем гораздо больше. — Помолчав, Броуд откашлялся. — Послушай, — понизив голос, быстро сказал он, — когда угрожает Скверна, всем нравятся Всадники. Но когда вокруг царят мир и спокойствие, люди начинают жаловаться на то, что приходится оплачивать наше содержание. К тому же они беспокоятся, как бы мы не стали претендовать на большее. Пусть у дворян и богатых торговцев есть замки и армия, чтобы их защитить, у нас есть драконы. При желании Всадники могли бы захватить власть. И кое-кто, уверен, будет совсем не прочь. Так что знатные дома королевства боятся нас так же сильно, как и зависят от нас.

— Но все Всадники из благородных семей, — возразил сбитый с толку Холт. Положение Всадника было выше всех остальных. В глазах некоторых они были равными королевской семье. — Как знатные роды могут бояться Всадников, если среди них тоже есть Всадники?

— Вот ты обнаружил единственное, чего они страшатся даже больше, чем лишиться своей власти. И это делает их еще более ничтожными. — Броуд махнул рукой куда-то в сторону, точно указывая на тех, к кому адресовал сейчас свои обвинения. — Если только представители благородных семей имеют право становиться Всадниками, семейные узы не допустят кровопролития. Иного пока мы не знаем. Существуют также клятвы Ордена: сохранять нейтралитет, никогда не вступать в брак и не иметь детей, всегда сосредотачивать все внимание на опасности, исходящей от Скверны. Если Талия станет королевой, это нарушит не только ее собственные клятвы, но и деликатные отношения Ордена с каждой нацией от Империи Скарлов до Свободного города Митры. Это расценят, как то, что Всадники захватили власть. Конечно, есть те, кто считает, будто королевская линия не должна прерваться, несмотря ни на что. Принцессе не следовало присоединяться к нам, — мрачно добавил напоследок старый Всадник.

Все, что рассказал лорд Броуд, звучало очень разумно. Однако подросток недавно принял решение, нарушающее все правила, так что вряд ли он имел право судить Талию.

— Они должны были взять вас с собой, — заявил Холт. — Командор Денна и другие. Мне это кажется неправильным.

— Мне самому скоро предстоит небольшое путешествие, — буркнул Броуд. — Не твое это дело осуждать решения нашего Летного Командора, мальчишка.

— Нет, лорд Броуд. Простите, я забылся. Я сейчас же вернусь на кухню.

Холт поспешил прочь, но Броуд крикнул ему вслед:

— В качестве платы за нашу беседу я хочу два вареных яйца с жидкими желтками! И большой кусок черного хлеба. И не вздумай притащить какую-нибудь мягкую сдобную гадость. Да побыстрее!

И Холт припустил в сторону кухни. Просьба Броуда непременно принести ему черного хлеба показалась ему очень странной. Всадники, будучи людьми знатными, предпочитали (то есть требовали этого почти всегда) более дорогие булки из белой, более сладкой муки. Старый Всадник действительно был необычным человеком.

Сделав все, как велел Броуд, Холт занялся посудой. Перемыв чашки, тарелки и все столовые приборы, подросток сосредоточился на предстоящей ночи и на своем дракончике.

Ибо ночь принадлежала только им.

Когда весь мир спал.

И когда спал его отец.

Однажды Холт решил, что хорошо бы малышу наловчиться искать его по звуку голоса. Пора было учить дракончика подобным вещам. Подросток сначала отошел совсем недалеко, потом немного увеличил расстояние. Каждый раз, когда детеныш находил его, Холт гладил его по шее, кормил чем-нибудь вкусненьким, а потом снова перебегал в другое место. В конце концов малыш приноровился перемещаться, хоть и медленно, от одной стены до другой, не падая и ни на что не натыкаясь.

— А ты очень сообразительный?

И малыш игриво укусил Холта за палец.

Подросток подошел туда, где находилось гнездо из одеял, снова подзывая дракончика. Завертев головой, детеныш все же определил, куда нужно повернуться, и заковылял к Холту. Биение глубоко в его груди становилось все громче и громче. И тут Холт услышал в своем сознании чей-то голос.

— Мальчик…

Голос был высоким и детским. Он отдавался легким эхом и звучал неуверенно, будто кто пытался выговорить незнакомое слово. Не кто-то. Дракон.

Холт вытаращил глаза на детеныша. Неужели тот пытался с ним заговорить? Как Изера, которая общалась с Броудом в инкубатории. Но то был взрослый дракон! К тому же драконы редко вели беседы с кем-либо кроме своего Всадника или кого-то равного им по положению.

— Мальчик… — снова позвал голос.

Дракончик осторожно двинулся к нему, принюхиваясь.

— Я здесь! — воскликнул Холт.

Детеныш сделал еще пару шагов.

— Мальчик…

— Иди ко мне. Ты можешь это сделать.

— Мальчик! — Голос в голове Холта зазвучал яснее, когда детеныш нашел его и уткнулся носом ему в ладонь.

Тогда Холт понял, что он действительно попал. Теперь для него расстаться с драконом означало отказаться от какой-то части себя. Проще было вырвать его сердце.

Что бы ни случилось, они должны быть вместе. В беде и в радости.

— Меня зовут Холт, — сказал он малышу.

— Х-х-хоу-у-у… — попытался пропищать птенец. — У-у-у-у-у-у-у… хо-от.

Холт заулыбался и погладил дракончика по спине.

— Научишься.

— Еда, — сказал детеныш.

Холт отдал ему последнюю копченую рыбу, которую стащил тем вечером с кухни. Теперь, когда дракон начал с ним разговаривать — почти, — подросток мог выяснить, какое мясо ему нравится больше всего. Это помогло бы определить, какая магия раскроется потом в малыше. Но сейчас детеныш радостно глотал все, что приносил ему Холт.

«Это мальчик, — напомнил себе Холт. — Я должен придумать ему имя».

Наверняка и для этого существовал какой-то ритуал, но в их ситуации все шло не по правилам.

Несмотря на опасность быть пойманным, той ночью Холт снова заснул с драконом.

На этот раз проснувшись с рассветом, он устало тащился к дому, выбирая дальние закоулки. И пусть на душе его было тревожно, он все равно наслаждался тишиной и покоем, что можно было найти только в это время суток.

От мусорных куч за городом тянулся дымок, неподвижно зависая в воздухе. Слышался лишь шум волн. Воздух посвежел, будто весь мир ночью мирно спал, а утром проснулся отдохнувшим.

Однако в этот день все было по-другому: отчетливый звук хлопающих крыльев прорезал небо. Испугавшись, что его поймали, Холт метнулся к бочке с водой, будто она могла укрыть его от глаз патрулирующего Всадника. Подросток поднял глаза и увидел пурпурного дракона, который летел на восток от Крэга.

Только драконица принцессы Талии имела такой цвет. Куда же она направлялась? Сидастра находилась на юго-востоке, и вряд ли принцессу вызвали бы туда одну — раньше других Восходящих. Холту показалось, что на спине дракона сидело двое. Но мало ли что ему померещилось, да и дракон стремительно удалялся о города. Бежать из Крэга означало нарушить клятву, но, потеряв одного за другим отца и брата, принцесса могла сделать иной выбор.

Впрочем, что бы она ни задумала, его это не касалось.

Ему хватало своих забот.