Курсанты

Максимова Анастасия, 2023

2008 год, Маша едет в другой город, чтобы исполнить свою мечту и стать следователем. Ее встречает школа милиции, новые друзья и непростые испытания. Если вы думаете, что студенческая жизнь для всех одинакова, то нет… У курсантов все гораздо веселее!Основано на реальных событияхЗоя Анишкина, Катя Упс и Нино Меладзе – псевдонимы Анастасии Максимовой.

Глава 8. Настя Маркевченко

— Давай, заходи сюда скорее, пока все нормальные размеры не разобрали!

— Ну мам, а вдруг ребята увидят! Потом судачить будут!

Здравствуйте, я Настя Маркевченко и я неудачница. Надо же было мне согласиться на уговоры отца и поступить в юридический институт МВД, где работает мать!

И не просто работает, а едва ли не сразу из института! Точнее, тут она еще школу милиции оканчивала, потом осталась и теперь возглавляет отдел снабжения какой-то фигней. Уважаемая личность, короче.

Больших погон ей это не принесло, но зато дома всегда канцелярка в достатке имелась. Вот папа у меня полковник, заместитель начальника УВД по области, так что вопрос моего поступления был делом техники.

Нет, конечно, с меня семь шкур содрали. Все же не дай бог опозорю славную фамилию Маркевченко! Или Макарченко, или Макаренко, или Макарова. Интересно, какие варианты придумают здесь? Вечно же неправильно произносят.

— Пошли, вас с какого-то перепугу после второго факультета одевать поставили, там вообще размеров не будет нормальных. Хочешь, чтобы я потратила ползарплаты, ушивая тебе форму? Да и когда! Вам послезавтра уже на смотр перед Михалычем. Там даже я не спасу. Де-во-чки!

Мы спустились в какие-то катакомбы. Голос матери разнесся по странным коридорам, и мы повернули направо. М-да. Мое врожденное королевское спокойствие давало трещину.

Я-то наивно полагала, что учиться пришла, а оказывается, служить! Елки-палки, вот это подстава!

— Вера, Рита, оденьте мою звезду, пока еще есть во что.

— Что-то вы поздно пришли, Вероника Станиславовна, вон, Изворотов и Волобуевы своих одели уже. Не говоря уже о…

Но мать сверкнула глазами в этих теток-болтушек, и те прикусили языки. Но мне стало легче. Чай, знакомые теперь фамилии, и я явно тут не самая блатная.

Дальше начался тихий ужас. На стол опустилась форма: полевка, сделанная словно в подвалах на китайских машинках, полушерстяные брюки, юбка и куртка на замке. БОГАТСТВО!

— Заходи в примерочную, давай надевай.

Слушаюсь и повинуюсь. От этого полушерстяного ужаса чесалось все. Как в этом ходить-то?! Но выбора особо не было, мать моя вечная скряга, наученная смотреть за вещами, и я могу не надеяться на индивидуальный пошив.

Вот такие пироги. С кузнечиками. Так отец говорить любил. Надела юбку. Та оказалась мне не по росту. Комком собралась на заднице и едва доставала до колена. Все-таки девочка я была немаленькая.

— Отлично села, забирайте.

Вы издеваетесь?! Что же тогда значит плохо села для этих богинь подиумов? Я закатила глаза, а мать на меня строго посмотрела, мол, молчи и не позорь меня.

На что я подписалась? Это теперь пять лет язык за зубами держать?! Я реально начинала беситься. Искренне не понимала, как потом себя вести, если уже сейчас такие требования.

— Так, а теперь туфли и сапоги. Сапоги, между прочим, последние тридцать восьмого размера.

— А остальным как?

— Или ждать, или в магазине искать похожие. Но вам все равно ничего, кроме берцев, не понадобится на первом курсе.

И потом после сапог она вытащила ЭТО. Берцы. Елки-палки, это что за говнодавы? С ужасом взяла похожие на сапоги моего дедушки, оставшиеся после войны.

— Я это не надену.

— Настя, молчи, дома поговорим!

Тети на выдаче сего наряда от кутюр смотрели на меня прищурившись. Словно я тут выпендриваюсь, а мне великий блат предлагают. Неблагодарная. Так и хотелось спросить: а как на мозги мои все это влияет или на успеваемость?

Вершиной всего этого кошмара был бушлат. Это такой а-ля зимний пуховик. Я в нем утонула! Огромный, несуразный, еще и тяжеленный! Шапка-ушанка, елки-палки!

Нет, я не раз видела отца и мать в форме, но на них это смотрелось нормально. У папы вообще были кожаные куртки и каракуль модный на воротнике и шапке.

А то, что выдали мне, это кошмар же! Но даже не это меня добило. А то, что сверху всей одежды, обуви, которая была словно из дерева сделана, насыпали каких-то нашивок, пуговиц, букв «К».

— Не потеряй, а то в военторг идти придется, тут строго все на обмундирование. Смотри дырок лишних не наделай, ну, это тебе мать покажет.

— Ой, девчат, да я ни разу в жизни сама ни шевроны не пришивала, ни звезды ни ставила, да и мужу тоже. Тут мы Насте не помощники.

Я жалобно уставилась на теть, но те лишь развели руками, указав на памятку. Я пошагала к ней. Ничего себе! Да тут каждая закорючка на своем месте соответственно размеру должна быть. Ужас какой.

— Вот еще погоны возьми, между прочим, последняя пара четырнадцатых, остальным только пятнадцатые и выше остались.

— А?

Что за абракадабра?! О чем она вообще? А потом мне выдали два погона. Длиннющих. Сзади была написана цифра четырнадцать. Догадалась, что речь о длине.

Бла-а-ат! Погоны четырнадцатые. Гордись, Настюха. Если б мать здесь не работала…

— Можешь пуговицу пришить какую, или еще ребята зубочистки вставляют сзади, можно еще в военторге специальные железные купить держатели.

— Еще чего! Деньги тратить.

Мать шустро помогла собрать мои новые милицейские богатства. Мы торопились, так как скоро должны был подойти другие ребята. Ну, по ее словам.

— Ой, а загорелая такая! Успели где после зачисления отдохнуть?

— Да мы в Турцию на недельку съездили, я Насте обещала, а тут еще и у мужа отпуск получился… Насть, на ключи и иди давай ко мне в кабинет. Перетаскивай форму.

Ну блеск просто. Я бы сказала, что мать меня кинула с коробками выше носа. Приятного мало, но я пошла дальше. Низкие потолки не способствовали углу обзора, и в итоге на подъеме из подвала я налетела на кого-то.

Вместе мы ойкнули, чертыхнулись, и я, конечно же, уронила все добро. Разумеется, насыпанная сверху мелочевка разлетелась по сторонам. Я услышала извиняющееся:

— Прости меня! Я, пока искала, где тут вход, тебя не заметила!

На меня смотрели голубые глаза Маши Копыловой. Я знала, что она тут жила и никуда не уезжала. Мать рассказала. А еще рассказала кое-что по девушку, почему блатной ее больше не считала. Но мать просила держать язык за зубами.

— Да ничего, Маш, придется за это заставить тебя сесть со мной за одну парту на лекции.

— Ой, это я с радостью.

Она улыбнулась. И мы, не сговариваясь, принялись с ней собирать вещи. Хорошо, что больше никого рядом не было. Курсанты, говорят, все приедут чуть позже. Сразу после нашего, судя по всему, позорного смотра.

— А ты из вещевой идешь? Покажешь, где это? Хочешь я тебе помогу донести пока коробки, тебе куда?

Она искренне желала помочь, а мне почему-то не хотелось, чтобы она знала, что я в кабинет к матери шла. Но я не успела ответить, как из подвала поднялась мама. Она окинула нас взглядом и уже собиралась что-то сказать, как наткнулась на мой предупреждающий взгляд. Я ответила:

— Добрый день, Маша, тебе вниз и направо по коридору до конца, там увидишь двух женщин, беги скорее, пока очереди нет.

Она улыбнулась и побежала, а как только ее белобрысая макушка скрылась, мать сказала:

— Шифроваться собралась? Да у вас в группе куда ни плюнь одни дети сотрудников. Поверь, ты не самая блатная. Пошли, помогу донести.

— Мам, а может, ты лучше спустишься и ей поможешь? А?

Я посмотрела ей в глаза. Прямо. Потому что не видела ничего такого, и ей это правда бы ничего не стоило. А Маша молодец, ей поддержка будет не лишней.

Мама покачала головой и тяжело вздохнула, а потом бросила мне, разворачиваясь в сторону подвала:

— Добрая ты у меня, Настька, но дура дурой.