Дитрих

Максим Лобов, 2020

В далеком будущем запрещены все профессии и занятия, связанные с искусством. Дитрих Нойманн, боец отряда, ведущего поиск и подавление нарушителей, при очередном рейде находит в квартире мусорщика старую флейту. Вскоре перед ним разворачивается история его семьи и Дитрих вынужден сделать нелегкий выбор, который изменит его дальнейшую жизнь навсегда.

Глава 1

Раннее утро. Небо не видно из-за тяжелых облаков. Третий час мы обыскиваем квартал — в полуразрушенных трущобах прячутся те, кто не принимает Порядок. Наш командир, майор Краузе, говорит, что Порядок должен быть всегда и каждый должен ему подчиняться. Если ты не подчиняешься Порядку, ты опасен. Я в этом не сомневаюсь.

Дитрих Нойманн, боец штурмового отряда. Служу в войсках, как когда-то служил мой отец и как до этого его отец. Наш отряд вызывают только на операции противодействия Сопротивлению и за четыре года после училища я многое успел повидать. Было ли время, когда Сопротивления не было? Я не знаю. Кажется, оно было всегда. Ведь всегда есть кто-то, кто сопротивляется Порядку. Но если раньше в Сопротивлении состоял, скажем, некий поэт и он писал стихи против Порядка, то сейчас ты в Сопротивлении, если ты просто поэт.

Пока не очень понятно? Я объясню.

Вот уже довольно продолжительное время правительство сильно озабочено количеством еды и воды в расчете на одного жителя. Население растет. Ресурсы истощаются. Все силы брошены на воспроизводство продуктов питания и обеспечения жизнедеятельности, а рождаемость строго учитывается. Все подчинено строгому плану воспроизводства ресурсов. По-другому нельзя. Правительство должно знать, сколько людей нужно кормить и как эти же люди участвуют в производстве еды.

Главное — были запрещены все профессии и занятия, которые прямо не способствовали этим целям. Литература, музыка, поэзия, живопись, искусство одним словом. Писатель стал нахлебником, лишним ртом. Музыкант — праздным тунеядцем. Художник — бесполезным потребителем ценных ресурсов.

Но люди живут и становятся художниками, поэтами и музыкантами. Кто-то под страхом наказания не дает своим талантам выйти наружу — этих мы не трогаем, хотя знаем о них. Но есть и такие, ради которых приходится часами прочесывать дом за домом, квартал за кварталом. Их судьба незавидна и определена Законом о Противодействии Сопротивлению. Вот так.

По рации объявили о завершении операции. Кого-то поймали и под конвоем увезли в Бюро. Мы сворачиваемся. Как же тут грязно! Наскоро сколоченные даже не дома, а какие-то лачуги. Кругом только нищета и запустение. Понятно, где как не здесь обитать Сопротивлению? Надо проверить их при отходе. Дом, второй, третий…

Последнее жилое строение на этой улице и все. Я захожу внутрь, громко предупреждаю о применении оружия на поражение. Никакого ответа. В дальней комнате слышен хриплый звук телевизора. На брошенном на пол матрасе сидит молодой парень. Банки с пивом, неубранная посуда, одежда разбросана.

— Имя! Род занятий! Быстро! — я поднимаю винтовку.

— Штефан Шурке. Мусорщик. — ответил парень и через секунду как бы с веселым удивлением добавил, — Как и ты!

Он расхохотался.

Я оглядываю комнату более пристально. Ничего особенного, хотя это что такое? Из-под матраса торчала флейта. Самая настоящая флейта. Далеко не новая и видавшая виды, но…

— Подними.

Я мотнул дулом. Штефан Шурке отогнул край матраса, достал флейту и поднялся.

— Твоё?

— Нет.

— Собирайся. И не вздумай дергаться.

— Я подобрал ее на улице, я же мусорщик!

Я не люблю, когда мне врут. Глухо лязгнул затвор.

— Я расскажу! Я расскажу! Не стреляй только!

— Говори!

— Это не моя, это её!

— Кого — её?

— Девка в соседнем доме. Ева. Она умеет!

— Дальше.

— Да что говорить-то? Мы соседи, знаю ее с детства. Всю их семейку знаю!

— Откуда ее флейта у тебя?

— Она и подарила.

— Подарила, значит?

— Ну да, да! Но это давно, говорю же, мы соседи с детства. Они это скрывали, а она мне рассказала один раз… И играла потом. А когда они ушли, оставила мне ее. Я не играл! Я не как они!

Я молчу. Надо принять решение.

Мусорщик нервничал, не зная, куда деть руки с флейтой, но старался сдерживать свой страх. Он снова хохотнул и сказал:

— А я тебя знаю. Ты Дитрих? Дитрих Нойманн? Ты жил на Апфельбаум-штрассе?

Вот это было неожиданно. Кто такой этот мусорщик, что он знает мое имя?

— Сядь. Я тебя знаю?

— Мы ходили в одну школу, там еще был портрет твоего отца на доске почета. Ты не помнишь? Мы играли вместе иногда.

Шурке… Был один Шурке. В шумной компании мальчишек он был самым незаметным, но часто оказывалось, что именно от него зависел исход игры. Благодаря ему мы знали, где прячутся другие, где у них штаб и… И другие тоже знали, где был наш штаб.

— Шурке! Предатель Шурке.

— Разведчик Шурке.

Я опустил автомат и взял флейту из рук мусорщика. Затем повернулся к двери.

— Сиди тихо. Я тебя еще найду, Шурке.