Легенда о Багуле. Книга первая. Степи в огне

Максим Павлецкий

После кровавого Судного дня, перемоловшего в своих жерновах все наследие человечества, заодно и само население, на территории Забайкальского края, после долгих бандитских междоусобиц, выросших на культурной и национальной неприязни к ближнему, возникает феодальное государство, разделенное на несколько регионов. Столицей же их стал Большой Город.

Глава 3

Капли воды от талого снега проникали сквозь крошечную дырку в пропитанном влагой брезенте, падая на шахматную доску и разбиваясь мелкими брызгами, задевая руки играющих. Отполированная древесина игровой, с черно-белыми квадратами доски ярко блестела на солнце. Фигуры Стаунтона были строгими и простыми, какие только можно раздобыть. А вот окантовка самой доски по краям было выполнена в чудесном тибетском мотиве. Приближался эндшпиль. Ход был черных.

Смуглый тунгус, облачённый в зимнюю куртку с роскошным меховым капюшоном, хвостом лисицы лежавшим на плечах, поверх кухлянки к тому же был покрыт разгрузочным жилетом, с красующимся на груди фонарем с ручной динамо зарядкой, а также битком набитыми, всем что только может пригодиться в походе, карманами разгрузки. Поясной ремень был обтянут гордым патронтажем с заряженными в него патронами калибра 12х70 с картечью, а также с болтающимся на левом боку широким охотничьем ножом, который говорил о суровом нраве его владельца. Позади стояла, упираясь стволом во вбитый столб растягивающий брезент, усовершенствованная и модернизированная ТОЗ-34, измененная до такой степени, что кучность стрельбы, а также меткость попадания снарядов были лучше, да и отдача, которой практически не было, скорее напоминала отброс, как у АК-74. Рядом с ружьем, у ног сурового тунгуса, лежал здоровенный походный рюкзак, перевязанный и перетянутый, как только можно, увенчанный на вершине сумки настилом для еды. Тут же покоился баул со спальным мешком. Тунгус пальцем левой руки поправил черное пенсне.

— Зря ты так говоришь про них, — продолжал говорить на бурятском языке игрок черными фигурами, бросив взгляд на стоявший неподалеку автомобильный парк, личный состав которого был занят тем, что покрывал автотранспорт краской, украшая кабины и кузова монгольскими и бурятскими национальными орнаментами, создавая действительно произведения искусства. Воины-буряты, все как один разодетые в синие камуфляжи отрядов ОМОНа, а также черные одежды прочих спецслужб, комбезы которых распределялась по кастовой системе, ловко размахивая баллончиками краски, разрисовывали как легковые, так и грузовые транспортные средства. Работали под звуки и песни национальных напевов, доносимых из кассетного магнитофона, с присоединенными к нему здоровенными сабвуферами, не замечая ни разговора сановных шахматистов, ни их сами, с головой уйдя в творчество.

— Может, это им боевой дух придает. Веру в себя, — продолжил тунгусский охотник, едва не сходив конем, но быстро опомнился и убрал руку, так и не притронувшись к фигуре.

— Секрет существования в том, чтобы не ведать страха, — ответил игрок белыми шахматами. Покрытый дряблым нарядом рипстопного черного костюма войск специального назначения с налокотниками и наколенниками на частях тела, мужчина с бурым непальским цветом лица, а также завязанным на затылке хвостом волосами, смолью блестевших на свету, с невозмутимостью монаха, покоясь и для просвещения беспрерывно наблюдал с жаждой интереса, как из бокового кармана рюкзака охотника, набитого мхом, травой и листьями, вылезла ящерка, размером с безымянный палец. Ящерка, сначала понежившись на ласковом солнце, потом ловко взобралась на стол, посмотрела на деревянные разложенные срубленные игроками шахматные фигуры, и осознав, что опасности они не представляют, да и вкус у них не съедобный, очутилась на тыльной стороне ладони своего хозяина. Охотник тунгус равнодушно отнесся к вольности своего друга рептилии. Та же, без лишних колебаний, обвиваясь вокруг руки, забралась под шерстяной воротник, улегшись на плече охотника и укутавшись в ворсе уснула. Монах с доброй улыбкой пронаблюдавши милые движения зверька, принялся проверять тетиву и степень ее натяжения на своем блочном луке.

— Хороший ты человек, если ящерку приручил, однако есть и добрее люди, но если ты плохой человек, то знай, по миру до сих пор ходят более злые люди, — сказал буддист своими мудрыми монашескими мыслями, но внезапно резко сменил тему, осекаясь на охотника. Тот словно обиженно посмотрел на друга, пришедшего из Тибета, через весь Китай и Внутреннюю Монголию, сюда в Забайкальские степи, по всей вероятности, ища мудрости Будды тут. Хотя есть еще две причины, по которым друг отправился в такое далекое странствие: либо он кого-то преследовал на своем пути, либо же от кого-то убегал, прячась в глуши Забайкалья северной страны и потратив несколько лет на этот гигантский марш-бросок.

— Это святой зверь, его не надо трогать, зачем ты на Старого Хозяина собрался идти, на Большой Север, за Дорогу? — спросил монах и, достав буддистские четки, принялся их бесконечно перебирать.

— Я хотел… — внезапно остановился охотник, заметив яркую красноватую-оранжевую полосу на горизонте в небе, оставленную баллистической ракетой. Тунгус быстро извлек из рюкзака половину разобранного или, скорее всего, сломанного кем-то бинокля советского образца Б-13 «Беркут». Не закрывая левого глаза, а к правому приложив дальномер, охотник принялся определять на глаз траекторию и предположительное место падения ракеты. В это самое время опустевший автомобильный парк, где и сидели за столом под брезентовой крышей игроки, образовалась тишина, и звуки нажевывающие магнитофоном с мини кассеты, вдруг резко сменились ревом сирены. В воздухе гудела тревога. Как и охотник, монах хладнокровно переглянулся через плечо, и все так же невозмутимо вернулся к игре.

— В километрах сорока отсюда падать будет. В Агинские степи целит. Со стороны Большего Города летит. Зачем им сейчас ссориться с бурятами? Столько веков мирно и дружно жили, столько поколений семей смешанных было, дети общие были, а тут такое. Да уж, — выговорился охотник, переходя на ругательства тунгусского языка и убирая назад в свой рюкзак оптический прибор.

— Если человек сдержан, он не сближается с другим, если цветок сдержан, он не расцветает с приходом весны. Иначе вчерашний друг сегодня станет врагом, а вчерашний цветок — сегодня пеплом. — Даосский монах выдал истину.

— Да уж, отчаливать надо, — пожав руку на прощание буддисту, охотник забросил за спину походный рюкзак, повесив на плечо ружье дулом вниз. Тунгус свистнул дежурному по автопарку, выглядывающему из-под колес «КамАЗа» на полет ракеты, в то время, когда остальной личной состав, побросав всё по приказу старшего по званию, лежал, уткнувшись лицом в талую грязь.

— Фьють! Командир, она в Агинские степи летит! Приказывай, пусть бойцы со снега поднимаются, еще переболеют все.

— Бойцы, вольно! В расположение и на построение на центральном проходе бегом марш! — скомандовал бурят в звании старшего лейтенанта автомобильных войск края.

****

Данила вернулся с охоты домой, как и было оговорено с дедом, на следующий день ближе к обеду. Полностью открыв ворота, он закатил в ограду отцовский «Урал», в люльке которого, а если быть точнее в деревянном коробе, лежала туша убитого изюбра, покрытая брезентовой тканью и обвязанная веревками. Поставив мотоцикл в гараж, где так же мирно отдыхал хранившийся там хороший и легкий «Минск», на котором уж больно любил парень полихачить в деревне, Данила вытащил трофей и аккуратно положил его на снег. Покричав деда Егора и не дождавшись ответа, Данила сам отправился в избу.

«Спит, наверное, старый», — подумал Данила, вытирая ноги о коврик на крыльце.

— Деда! — крикнул Данила на весь дом в ужасе. Перед ним действительно предстала страшная картина. Егор Николаевич лежал ничком, уткнувшись в окровавленный стол, слегка повернув лицо на бок. Изо рта текла уже засыхавшая струйка крови. На груди деда Егора было большое пятно бурого цвета. Данила не сразу сообразил, в чем это он был одет, ибо китель с боевыми медалями и Героем, а также погонами лейтенанта, он видел уже давно, когда дед показывал его, только что осиротевшему, еще совсем мальчишке внучку, и говорил о какой-то странной войне в каком-то далеком Афганистане. Тогда он не придал особого значения форме, да и сейчас было не понятно, для чего это он вырядился.

Самоубийство? Конечно, другого человека смерть спившегося психически больного сына, а также кончина жены могли бы свести в могилу, но только не сибиряка и уже, тем более, не забайкальца. Народ, проживающий здесь долго, постоянно терпя невзгоды и лишения разной формы проявления, на протяжении поколений закалял твердость духа и характера. Поэтому для Забайкалья Большая Война не была большим потрясением.

Геополитика края сложилась таким образом, что он был разделен на три субъекта по водосборам рек, впадающим в определенные природные водные бассейны, а именно: Прибайкалье на западе, с реками Даурии, впадающими в священное озеро Байкал, регионом с притоками реки Лена на территории Севера края, районом, довольно-таки спокойно перенесшим ужасы Апокалипсиса без особых происшествий, за исключением гольца Чингикана, покрытого седым лесом, которой так и прозвали в народе — Седая Сопка. Был еще и третий регион, с центром, расположенным прямо в сердце края, и прозвали его Большим Городом со своей Цитаделью ракушкой, в которой он спал. Вокруг Города разбросаны были префектуры городков и поселков, а сама же новая столица края вела обширную торговлю со всеми, с каждым годом все больше обрастая жирком. Формально всем краем руководило правительство Большего Города, но по факту за пределами своего панциря горожане и не ведали, что там происходит.

Обходились обрывками новостей от караванщиков, возивших на гражданских и армейских модификациях «КамАЗов» и «Уралов» строительные материалы со всего края, а также мясо из тайги, крупнорогатого скота и простой домашней животины, и деликатесного байкальского омуля. Последний считался чуть ли не царской рыбой. Каждый частный торговец, везущий в Город товар, к примеру, как собирался сделать Данила, должен купить торговую лицензию с определенным сроком действия, а также специальный пропуск. Оба документа оплачивались заранее и по усмотрению торговца, на различное количество дней, в рамках которых он мог спокойно передвигаться по территории Большего Города. К тому же лицензия вскоре окупалась. Но уж, если иногородний изволил стать гражданином Большего Города, то ему следует получить паспорт нового образца, а также обязательное устройство на работу, либо же на службу по контракту в войска края. Нахлебников не особо то жаловали в Городе. Данила тоже на днях сделал паспорт, нашел жилой угол на восточной окраине города, в палаточном городке, с высоты птичьего полета напоминающего коралловый нарост, и даже переселился туда с женой и приемным сыном, а потом отправился в Северную тайгу за добычей.

Конец ознакомительного фрагмента.