Терпение дьявола

Максим Шаттам (2014)

Двое подростков расстреливают десятки пассажиров в скоростном поезде. Свихнувшийся поклонник Говарда Филлипса Лавкрафта торгует человеческой кожей. То и дело обнаруживаются трупы тех, кто явно умер от невыносимого ужаса. По всей Франции вполне вменяемые, казалось бы, люди устраивают массовые бойни. Что произошло? Мир сошел с ума? Без сомнений, но это не единственный ответ. За повальным безумием маячит злая воля, а Людивине Ванкер, сотруднице парижского отдела расследований, придется взглянуть носителю этой воли в лицо — и такого лица не может быть у смертного человека… В мире Максима Шаттама подлинное зло никогда не бывает одиноко. Подлинное зло — всегда заговор, умный и страшный замысел, плод совместных трудов тех, кто осознанно или неведомо для себя состоит в союзе хищников. Но кто открывает хищникам их истинную природу, кто побуждает их действовать? Во втором романе цикла «Парижский отдел расследований» за ниточки дергает, похоже, сам дьявол. Перевод романа «Терпение дьявола» публикуется в новой редакции.

10

В будний день блошиный рынок Сент-Уана был похож на толстого кота, разомлевшего на весеннем солнышке. Кот дремал, но поглядывал вокруг из-под полуопущенных век, готовый наброситься на первую же мышь, неосторожно сунувшую в эти края любопытный нос.

Народу на улочках и в узких торговых рядах было мало, а кое-где и вовсе ни души, витрины прятались за серыми металлическими ставнями. У открытых прилавков не было видно продавцов. Ни орды зевак, ни бродячих старьевщиков, ни туристов.

Людивина с Сеньоном вошли в крытый пассаж и запетляли по лабиринту торговых рядов, но им лишь изредка попадались антиквары, пришедшие повозиться у себя в лавках — тех немногих, что никогда не закрывались. Людивина спросила у одного из таких, где найти Жабара. Ответ она получила лишь у третьего по счету продавца, который с подробностями, достойными увековечивания, расписал маршрут до торговца эзотерическими предметами. Сеньон стоял позади, засунув руки в карманы серой толстовки «Бруклин индастриз», грозно и цепко поглядывая вокруг, точно сторожевой пес. Отпустив усы, он стал все больше походить на британского актера Идриса Эльбу и все меньше на расхожий образ жандарма.

Людивина победно помахала у него перед носом клочком бумаги, на котором записала инструкции антиквара. Гильема они оставили в отделе расследований собирать протоколы опросов обитателей Ла-Курнёв, живущих по соседству с бараком. Поклонник гавайских рубашек был скорее аналитиком, как он сам любил повторять, кабинетным мыслителем, королем деталей, нежели оперативником, и коллеги не упускали случая свалить на него бумажную работу.

— Ты что-то плохо выглядишь сегодня, — заметил Сеньон, пока они пробирались по проходу, заваленному пустыми коробками. — Опять бессонница?

— Заботишься о моем здоровье? Как мило…

— Слушай, приходи к нам ужинать почаще, Летиция тебе всегда рада. Постоянно спрашивает, как у тебя дела.

После квебекской авантюры Сеньон с женой окружили Людивину заботой, и в первые недели ей было хорошо. А потом она решила провести остаток отпуска в Альпах, куда ее привело навязчивое желание препарировать души извращенных психопатов и научиться у лучших из них тому, о чем не прочитаешь ни в одной книге.

— Просто кошмар приснился.

— Это из-за вчерашнего?

— Из-за всего. Не беспокойся, Сеньон, ерунда.

— Ну конечно, ерунда. У тебя по утрам синяки под глазами аж до подбородка. Прошлым летом я думал, тебе стало лучше, наконец-то все наладилось. Но после зимы опять в тоску впадаешь, я же вижу.

Людивина поджала губы. Она не знала, что ответить, а лгать не хотелось — искренний и верный Сеньон этого не заслуживал.

— Бывают взлеты и падения, что поделать, — призналась она.

— То, что тогда случилось, сказалось на нас обоих, не забывай. Я сам выжил только потому, что целую ночь просидел в шкафу. Не геройская победа, согласись. Но я оставил все в прошлом.

— Ты все равно об этом часто думаешь, я тоже это вижу. В такие моменты у тебя бывает очень грустный взгляд.

— Это нормально. Прошлое — часть меня, но я на нем не зациклился, просто перешел на новый уровень. Привел себя в порядок. Живу дальше.

— У тебя же семья, поэтому нет выбора.

— Верно, это помогает. И тебе тоже неплохо бы обзавестись семьей, Лулу. Нарожай детей от хорошего парня. Тебе это пойдет на пользу, вот увидишь.

Людивина невесело рассмеялась:

— Хорошего парня нужно еще найти!

Сеньон распахнул руки в широком жесте:

— Только не говори, что с твоим личиком и задницей это так сложно! Хороших парней полно!

— В том-то и дело, Сеньон, выбор слишком большой. Глобализация открыла нам мир. И оказалось, что слишком большой выбор убивает возможность выбора.

— Да ладно, что ты несешь! Зачем далеко ходить? Познакомиться можно где угодно — у друзей, в интернете, на службе. Если бы ты хотела, уже устроила бы себе приключение.

— Проблема в том, что у меня этих приключений — завались. Хватит на сборник рассказов, но для целого романа не годится.

Сеньон обхватил ее за плечи и горячо прижал к себе. Рядом с этим здоровяком Людивина казалась совсем маленькой и хрупкой. Она болезненно поморщилась, когда он задел травмированную руку.

— Не кисни, Лулу, ты обязательно напишешь свой прекрасный любовный роман. Я даже уверен, что это будет эпическая сага! Просто нужно мыслить позитивно. Все неприятности — они только здесь, в твоей буйной головушке.

Людивина выдавила улыбку, чтобы порадовать друга, но на сердце было тяжело. Она не верила, что у нее может быть нормальная жизнь. Замужество, дети…

— Помнишь, я рассказывал о своем кузене? — не унимался Сеньон. Бедного родственника он пытался пристроить уже не в первый раз.

— О нет! Только не это!

— А что не так? Не нравится, что он черный? Знаешь, пора бы уже стать современной женщиной! Прекрасные блондинки отлично смотрятся рядом с чернокожими красавцами. Посмотри на нас с Летицией.

Людивина лишь досадливо покачала головой.

Они свернули из центральных рядов в узкие боковые проходы, крытые волнистыми панелями из мутного пластика, плохо пропускавшего солнечный свет. Некоторые магазины были открыты, товар выставили наружу и тем самым еще больше сузили проход. Продавали в основном старую мебель, старинные часы, ковры, серебряную посуду, потрескавшиеся картины, поношенную одежду и почтовые открытки, винтажные фотографии и декоративные тарелки. Столы и стулья громоздились у витрин, скатанные ковры подпирали стены, и над всем этим витал дух старины.

Покружив по лабиринту и пару раз свернув не туда, жандармы отыскали магазинчик, зажатый между антикваром и торговцем старинными куклами. Две деревянные тумбы заслоняли витрину, виднелись полки с покрытыми патиной предметами. В основном там были старые кольца, лупы, причудливые пресс-папье в форме когтистых лап, козлиных голов или пирамидок с инкрустированным глазом. Изрядную часть экспозиции занимали пожелтевшие книги и человеческие черепа, настолько реалистичные, что походили на настоящие. Логово Жабара оказалось открытым. Удача наконец-то улыбнулась им.

Людивина вошла через узкую дверцу и чуть не задохнулась от плотного дыма благовоний, которые курились повсюду. Тесную лавчонку освещали десятки толстых свечей. Со стен глядели африканские маски, под ними стояли сотни горшков и горшочков, набитых разными ингредиентами. Напротив входа притулился столик с хрустальными шарами, прядями волос и горстью грязных зубов. Ассортимент дополняли спиритические доски, колоды Таро и гримуары, наваленные под вешалкой с одеждой — главным образом черными и белыми плащами с капюшонами. В глубине проглядывал сам прилавок, по бокам которого стояли чучела. Все они были повернуты мордой ко входу.

Человек, читавший газету, поднялся с табуретки навстречу посетителям. Это был метис с необычно длинными дредами, рассеянным взглядом и сеточками глубоких морщин в уголках глаз. Одну щеку изуродовал давний ожог.

— Добро пожаловать к Жабару. Ищете что-то конкретное?

На верхних резцах у него были золотые коронки.

— Ищем книгу для записей. Из хорошей бумаги с водяным знаком в виде пентаграммы… — Людивина мгновенно уловила изменение в его лице. Взгляд сделался острее. Такие мелочи от нее не ускользали. — Похоже, вы понимаете, о чем я говорю.

— Кто вы такие?

Сеньон показал жандармское удостоверение:

— Парижский отдел расследований. Мы тут по делу об убийстве.

— Так что не пытайтесь юлить, Жабар, — подхватила Людивина. — Либо вы ответите на вопросы, либо закроете лавку и поедете с нами, а дальше будет очень неприятно.

— За что? Я ничего не сделал!

— Мы бы охотно поверили. Но на месте преступления найдена одна из ваших поделок.

Жабар нервно тряхнул головой:

— Так и знал, что из-за этой книжки будут проблемы. Слушайте, мне не нужны неприятности, я дорожу своей репутацией. Все, что я делаю, — законно, ясно?

— А книга?

Мастер неловко помялся и покачал головой:

— Это был особый заказ.

— От постоянного клиента?

— От одного типа, который заглядывает время от времени. Однажды утром он явился сюда и попросил сделать дневник, вроде тех, что лежат на витрине у вас за спиной, но чтобы бумага была с пентаграммой, а переплет обтянуть «кожей», которую он принес. Но я сразу понял, что она человеческая. Я же не идиот!

— А вам не говорили, что в таких случаях нужно звонить в полицию? — спросил Сеньон, решив надавить.

Он, как и Людивина, по опыту знал, что честные граждане, если их загнать в угол, имеют обыкновение сразу выбалтывать всю подноготную, чтобы оправдаться перед законом, поскольку надеются, что это освободит их от любой ответственности.

— Он клялся, что кожа взята у добровольцев, которым за это заплачено.

— Вам он тоже заплатил, и неплохо, я полагаю?

— Ну не то чтобы неплохо…

Людивина не верила ни единому слову Жабара. Он согласился выполнить работу, не задумываясь о происхождении «кожи», в обмен на приличное вознаграждение. По крайней мере, стало ясно, что у Чудилы были деньги, — наверняка получил процент за посредничество между бандой Жозефа и свежевателем из Лилля.

— Как зовут заказчика? — спросила она.

— Назвался ГФЛ, платил наличными. Это все, что я о нем знаю, клянусь!

— ГФЛ, — повторила Людивина странную аббревиатуру. И поморщилась. ГФЛ — инициалы Говарда Филлипса Лавкрафта, американского литератора, которому приписывают авторство таинственного «Некрономикона». Какое, однако, чувство юмора… — Как он выглядит?

— Невысокий, длинные черные волосы, пирсинг с ног до головы, татуировки на шее и на руках. Короче, фигура заметная.

— Такое же описание дал Жозеф, — кивнула Людивина Сеньону.

Она перевела пристальный взгляд на торговца. Тот внимательно и с опаской поглядывал на жандармов. И она решила еще немного поднажать:

— Вы знаете о нем гораздо больше, Жабар. Либо вы сейчас же выкладываете все, либо я закрою эту лавочку и похерю вашу репутацию. Ей-богу, вас выкинут с рынка, чтобы вы его не позорили.

— Но я ни в чем не виноват, честное слово!

— Ваша книга лежала рядом с трупом на месте убийства, — поддержал Сеньон напарницу в ее игре. — Если учесть вашу специализацию и особенности преступления, поверьте, мы легко установим связь между вами и сатанинским зверством.

Жабар, теперь уже действительно напуганный, замотал головой:

— Нет, я…

— А если мы найдем ГФЛ, — перебила Людивина, — это избавит вас от нашего внимания. При расследовании подобных убийств не бывает толпы подозреваемых. В данном случае либо вы, либо он.

— Вы переходите все границы! — попытался возмутиться Жабар, но не слишком уверенно. — Сначала докажите, что это я.

— Мы-то, может, и верим, что ты тут ни при чем, но если у прокурора не окажется кого-нибудь получше, он явно захочет предъявить тебя присяжным. Тогда придется доказывать им, что ты не имеешь отношения к ритуальному убийству, на месте которого валялась твоя книга.

— Но я ее только изготовил! Я ничего не знаю об этом преступлении!

— Скажи, где найти ГФЛ, и мы оставим тебя в покое.

— Я не знаю!

— О’кей, ты сам напросился. — Людивина завела руку за спину и достала из-под ремня наручники.

— Нет! Вы не можете меня арестовать! Так же нельзя!

— Еще как можно.

— Мы дали тебе право выбора, и ты сам принял решение. Давай, поворачивайся спиной, — велел Сеньон.

Жабар вскинул руки перед собой:

— Нет-нет! Подождите! Может, я смогу объяснить, как его найти!

Людивина глубоко вздохнула. Похоже, получилось.

— Объясняй, — кивнул Сеньон. — И только попробуй соврать. Лично тебе обещаю: сгниешь в тюрьме.

Жабар судорожно стиснул челюсти и вытянул шею, пытаясь разглядеть за всем своим хламом, не подслушивает ли кто в дверях.

— Жабар! — рявкнул Сеньон.

— Этот ГФЛ… он контачит с мелкими бандами, сбывает через них свой товар.

— Человеческую кожу? — Людивина забеспокоилась, что сейчас все вернется к отправной точке, к Жозефу и его подельникам.

Жабар кивнул.

— Но клянусь, я не знал, что он замешан в убийстве! Думал, люди продают кожу добровольно!

— Ты вообще не хотел об этом думать, — поправил Сеньон. — Давай дальше.

— Он снабжает кое-кого в Аржантее^[16] и на это живет.

Значит, ГФЛ, он же Чудила, не только свел банду Жозефа из Ла-Курнёв со свежевателем из Лилля, но и сам приторговывал драгоценным товаром. Должно быть, увидел, как на Жозефа с его наркодилерами посыпались деньги, соблазнился прибылью и попросил напрямую у поставщика партию товара.

— Где именно в Аржантее? Кого снабжает?

— Не знаю, жизнью клянусь, не знаю! Он больше ничего не рассказывал. Однажды задержался у меня в мастерской, долго сидел, пока я работал над… переплетом. И вдруг его понесло, никак не мог заткнуться. Он выдавал бредятину — что-то про дьявола, который реально существует и ходит по улицам, но его никто не узнает… А потом заявил, что кожа эта принесет ему кучу бабла. У него были какие-то планы насчет банды из Аржантея. ГФЛ встречался с этими парнями на складе, где они устраивают собачьи бои, говорил, скоро они станут друзьями и вместе замутят адский бизнес в ожидании пришествия Сатаны. Это все, что я знаю! Правда!

Сеньон слушал, почти нависнув над Жабаром, чтобы заставить нервничать. Теперь он отошел на шаг и, покосившись на Людивину, убедился, что Жабар наговорил достаточно.

— Возможно, ГФЛ еще заглянет к тебе в гости, — сказала та. — В этом случае ты немедленно дашь нам знать и будешь тянуть время, пока мы не приедем.

Людивина спрятала наручники и вложила метису в руку визитную карточку с логотипом парижского отдела расследований.

— Важна любая мелочь, Жабар. Если вспомнишь что-то еще, что поможет тебе оправдаться, а нам — найти ГФЛ, звони в любое время суток. Понял?

Жабар энергично кивнул. Когда жандармы повернулись к выходу из тесной, пропахшей благовониями лавочки, он удержал Людивину и протянул ей бусы из резных кусочков дерева, зубов и стеклянных шариков с какими-то вкраплениями.

— Вот, возьмите. Это подарок.

— Спасибо, Жабар, как-нибудь обойдусь.

— Нет, возьмите. Они вам пригодятся.

— Это что, талисман на счастье? — иронично усмехнулся Сеньон.

Но Жабар не улыбался. Напротив, он был очень серьезен.

— Это оберег для девушки. У вас плохая аура, мисс. Мне очень жаль, но вас сглазили. — Он вложил бусы Людивине в ладонь и сжал ее в кулак.

Примечания

16

Аржантей — коммуна, северо-западное предместье Парижа.