Хроника Свайн-Эберской войны

Макс Квант

Когда я начинал этот цикл, я не знал трудов Терри Праттчета и Джорджа Мартина, не знал слова «дизельпанк», поэтому создавал мир, полный неудачников, и переигрывал исторические события с диким сарказмом. Поэтому, взяв за основу история Первой Мировой войны, переигрывал кое-какие события, смешивал их, создавая историю другого мира. Мир этот не очень отличается от нашего, но готов послужить моделью. Итак, тут всё началось со свиньи и продолжилось самыми разнообразными приключениями.

В ледяной дуге

Телеграмма была нешифрованная и гласила: «Rasch abkochen, dann Vormarsch nach Sokal»¹¹².

Я. Гашек «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны»

Часть первая. План маршала Гробуча

Глава первая, надо же с чего-то начинать, а то и закончить будет нечем

Генерал Катер поднялся на второй этаж Управления Военной Деятельностью Хазляндии. Он прошёл до конференц-зала и смело распахнул дверь. Там сидели все генералы, а также полковник Пони, маршал и адмирал с вице-адмиралом. Катер замер.

— А… — обрадовался маршал Гробуч. Он наконец-то дождался увидеть генерала морской пехоты в дверях, — генерал Катер, вы опаздываете. Садитесь на своё место.

Воздуха в конференц-зале не хватало, вообще-то по проекту тут размещались две уборные: для мужчин и для женщин. Но так как женщин в армию Хазляндии не призывают (будто архитектор не мог сам додуматься для кого проектирует здание), а военные могут ходить в туалет и по приказам командования, то лишние стены сломали и уборные назначение поменяли. Посередине зала находился прямоугольный стол, за которым сидели генералы, один полковник, ещё в единственном экземпляре, маршал и адмирал с вице-адмиралом. Гробуч восседал сидел во главе стола напротив левой двери. По стенам развесили портреты великих полководцев Хазляндии от Великого Гольгера до рыцаря Ванштенменстейкпайтена. Все два небольших окна-бойницы занавесили жёлтыми шторами с гербами Хазляндии. Отчего все лица пожелтели как у чайнайцев. Проектор на столе направлен на желтоватый от штор, словно рубашка курильщика, экран.

Катер уселся на своё место рядом с полковником Пони. Маршал как всегда — непричёсан.

— Ну, можем начать, — продолжал Гробуч. — Итак, — он протянул руку к проектору и включил его. На экране появился сам маршал Полосатого Рейха фон Гробуч без мундира. Только в шортах, а за его спиной простиралась водная гладь! Вазерфалл присмотрелся и узнал берег Янтарного моря.

— Ни хрена себе, — сказал Катер. — Что сюда нас позвали зырить?!

— Это мы с женой отдыхали в Хавбурге, — объяснил маршал. — Не понимаю, как она сюда попала? Катер, выбирайте выражения. Это всё-таки УВД, а не балаган…

— А что? Здесь есть женщины?.. Или. Адмирал! Я догадывался! А как под мужчину косит. А ещё в усах, — Катер засмеялся тупым смехом (ну просто, по-другому это никак не назовёшь).

— Катер, замолчите!

— Тупой сухопутный юмор, — объяснил адмирал Вазерфалл сидящему рядом вице-адмиралу Зулентунгу. — Olla male fervet.¹¹³

Катер всё продолжал хохотать.

— Приступаем непосредственно к операции, — Гробуч мученически посмотрел на Катера. В глазах его читалось одно: «Господи, кто же это прекратит?»

— Катер, — донеслось откуда-то сверху. Это был голос короля, а выглядело словно это голос самого Господа. — Прекратите! Как ребёнок, в конце концов. Сказали же, что это не балаган, а УВД, так и нечего ржать как Фастер!

— Кто это? — Катер прекратил смеяться и даже закусил губу.

— У нас прямая связь с Рейхсшвайнесталлом. Так что молчите. Король хоть и болен, но способен отправить вас под трибунал в любую минуту… Мы отвлеклись. Итак, приступаем непосредственно к операции. Предыдущие три месяца войны ни к чему не привели. Состоявшиеся несколько сражений не дали никаких результатов, даже остров Кундиг отвоевать не смогли. И я разработал план по захвату малой территории острова Пусс, но территории после которой начнётся покорение этих варваров, — Гробуч протянул руку, и в проекторе что-то щёлкнуло. — Это, — маршал указал на фотографию какой-то местности, возникшую на экране. Вдали переливалось море. А на берегу лежал снег и росли сосны и ели. — Граница Северных полярных льдов. Зимняя граница. Здесь находится самое северное постоянное поселение Пуссляндии. На этой территории не находится ни один порт или военно-морская база. Здесь даже нет железных дорог, — Гробуч снова переключил кадр. На экране появилась физическая карта: справа бурый берег, а слева — голубое море, наверху которого белым нарисовали пояс льдов. — Так что захват будет лёгким, но результат этого маленького шага отольётся сторицей. Мы построим на этой территории базу и начнём продвигаться дальше. Разработанный мною план состоит в следующем: по морю идёт колонна, состоящая из суперлинкора «Циприт», нескольких транспортов, пары эсминцев и двух крейсеров. В целях обеспечения безопасности вокруг кораблей кружат самолёты-разведчики и самолёты-истребители. Сохраняется режим «радиомолчания», так как конвой пройдёт возле колонии Пуссляндии — Скво, — маршал подошёл к экрану и достал из кармана огрызок карандаша, тот немного выходил из-за пальцев Гробуча. — Итак, колонна делится на три части, — маршал указал на верхнюю часть берега. — Часть первая идёт к устью реки Дельта. Тут образован треугольник. Там высаживаются морские пехотинцы и сапёры. Их цель состоит в строительстве плотины на реке. Стройматериалы прилагаются…

— Какие стройматериалы? — засуетился генерал пехоты Барцен.

— Бомбы, мины, динамит, нитроглицерин, тринитротолуол, — с некоторым недовольством ответил маршал и снова повернулся к экрану. — Вторая группа высаживается в заливе, — Гробуч показал на среднюю часть берега. — Их цель: перейти через побережные скалы и захватить обсерваторию «Телесцоп», за эту миссию ответит лично генерал Катер. Также со второй группой высаживается рота солдат, артиллерия с автомобилями и танки — все двигаются к деревням Фишерес и Аквавилаже.

— Водяная лажа? — спросил генерал Катер.

— Чего?! — недовольно спросил Гробуч и посмотрел на него грозно, даже искры из глаз посыпались. Катер замолк и затушил искру, упавшую ему на плечо. — Третья группа в сопровождении генерала Барцена, — Гробуч показал огрызком на генерала Барцена. — Она высаживается в деревне Аквавилаже, это танки и пехота. Но дело в том, что в деревне есть радиотелеграф, и захватывать эту рыбацкую деревню следует быстро. Для этого в состав группы входит гидросамолёт с десантом. Он облетает деревню, и в то время как захватывается обсерватория, десант окружает деревню и захватывает её. На втором этапе механизированные части берут под контроль деревню возле озера Фишер, — маршал указал на пёстрое пятно возле голубого. — Здесь живут только рыбаки, и радиотелеграфа у них нет. Сапёры из третьей группы делают вторую плотину на реке Лэйк, южнее деревни Фишерес, начинают стоится укрепления и аэродром. На третьем этапе в деревне Аквавилаже строится порт, а возле самой деревни возводится стена. Вся наша зона обносится колючей проволокой, в центре строится штаб, аэродром… И мы получаем достаточно большую укрептерриторию, — Гробуч обвёл «указкой» большую часть берега. — Вопросы есть?

— У меня, — кротко сказал адмирал и поднялся. — А куда потом navigans корабли? Facili dictu, difficile factu¹¹⁴.

— Чего? — маршал не знал латыни. — Я в последнее время перестаю вас понимать, адмирал.

— Куда плывут корабли?

— А… Транспорта уходят назад в Хавбург, а крейсера и суперлинкор уходят в новый порт, названный в честь короля Гейнцом… то есть Фридрихом. Ну, как план?

— Можно я? — спросил толстый пехотный генерал Барцен.

— Давайте, — Гробуч сел и посмотрел на генерала так, как глядит голодный художник на своей выставке на потенциального покупателя, буквально залезая в душу в потрёпанных ботинках. Барцен уловил взгляд маршала.

— План хороший.

— Всё?

— Да.

— Ну, это лучше, чем ничего. Дальше. Кто горит желанием?

— Я, — сказал худой генерал авиации Флиегер.

— Давайте.

— План отличный, — Гробуч улыбнулся, — я бы сказал классный. Особенно очень хорошо отражено значение авиации. Как вы хорошо рассказали про десантный самолёт. Надо полагать, что и дирижабли тоже будут использоваться, — маршал довольно кивнул. — Я полагаю, что вы хорошо продумали план, хороший стиль. «Один, один».

— Что «один, один»?

— За план.

— Ну, знаете.

— Ну, «нуль» я вам не могу поставить. Меньше «нуля» ещё оценки не придумали.

— Ладно. Кто ещё? Никого? Ага, Панцер!

— Я? — удивился Панцер. Он до этого даже не смотрел на Гробуча.

— У нас есть ещё один Панцер?

— Нет, ну…

— Ой, только без «ну»!

— Буду без «ну». Операция хорошая. Замечательно, что вы вспомнили про меня и мои танки. Спасибо.

— Всё?

— Да.

— Ну, кто ещё?

В конференц-зале повисла тишина.

— Тогда, если нет вопросов по поводу операции, осталось самое сложное: надо придумать ей название, — сказал Гробуч. — Генерал Катер!

— А что я? — спросил Катер. — Я вообще молчу в тряпочку!

— Потому как опоздали и вели себя аморально!

— Пусть это будет операция «Высадка на севере» или «Северный баклан»… то есть «Северный олень»…

— И на том спасибо.

— Кто ещё?

— Можно я? — спросил генерал Гешоб.

— Давайте.

— Я заметил, что линия фронта имеет форму кольца, а если не учитывать берег, то дуги. А если…

— Короче.

— Операция «Ледяная Дуга».

— Ну что же. Незамысловато. Мне нравится. Кто «за»?

Все дружно подняли руки. Им уже порядком надоело это совещание-опрос.

— Тогда утверждено, — ответил Гробуч. Он собрал все бумаги со стола, взял конверт и заполнил его. Затем заклеил конверт и подписал: «Операция «Ледя…» — Эй, а как пишется «ледяная»? Две или одна «н»?

— Одна, — ответил Аирплан, он точно знал.

Гробуч дописал название. Затем пронзительно свистнул, от чего все заткнули уши. Дверь открылась, и явился курьер.

— Магер, — сказал Гробуч курьеру, — быстро в копировальный отдел, пусть сделают… десять копий. И ещё скажите полковнику Спиону, что если он ещё будет снимать копии со всяких документов для себя — получит по погонам! Вместо его трёх полковничьих звёзд будут четыре, но капитанских. Ясно?

— Да, герр-герр генерал — Магер схватил конверт.

— Идите!

— Есть! — Магер отдал честь и вышел.

— Итак, план начнёт осуществление… можно так выразиться? (Флиегер кивнул.) Осуществление уже на следующей неделе. Сроки мы объявим в следующий понедельник. А теперь свободны!

— Ура! — радостно вскрикнули все. Маршал и глазом моргнуть не успел, как остался один в пустом конференц-зале.

— И это высший командный состав! Как дети, честное слово.

— Ну, это не я их так распустил, — сказал откуда-то сверху король Фридрих и кашлянул.

Глава вторая, вот, начало уже есть

Кто-то очень умный и не менее древний сказал: «Война требует денег». И всё военное стоит очень дорого. На зарплату рабочего можно купить какой-нибудь захудалый танк Каменного века. А про зарплату уборщицы я уже и не говорю. Другой очень умный человек выразился: «Война — двигатель прогресса». И заметьте не какая-нибудь реклама или лень (хотя насчёт послледней я и сомневаюсь), а именно война! Так вот к чему всё это я рассказывал…

В план маршала входил также и ещё один важный момент: он задумал широкую техническую акцию в этой операции (О! стихи получаются). Вся техника, кроме кораблей, конечно, должна быть новой. Такая операция позволит одним махом, и испытать технику, и показать врагу засекреченную до этого новую ударную силу Полосатого Рейха, а заодно и «где раки зимуют».

Для начала маршал направился в свой родной город — Капиталесбург. Он воспитал не только маршала Гробуча, Ролте, Колькера, а также проучил Катера, своими порядками. Но не посещение родных пенат больше интересовало маршала, не город как таковой был ему важен, а точнее то, что под ним. А там как раз располагался секретный танковый завод. Маршал приехал в родной город инкогнито. И чтобы его никто не узнал надел очки, гражданскую форму, постригся. Но каждый, кто его встречал, хлопал по плечу и кричал: «Гейнц, друг! Какими судьбами?» После чего звали к себе. Детство вспомнить или взять взаймы у герр-герр генерала Хазляндии.

Гробуч кое-как убежал с банкета своего школьного друга Жальберга, бывшего, кстати, заместителем мэра по общественному транспорту (два такси и один автобус), тут же его поймали дети из местной школы. Они протянули ему фотографии для автографов и пригласили в комнату-музей его имени в школе N 4. Дети довольные ускакали. Гробуч же побежал к зданию «Национального Банка Хазляндии». Там он предъявил своё удостоверение, а его отвели к директору Банка (он же полковник национальной безопасности Хазляндии). В кабинете директора маршал прошёл к личному сейфу, где набрал нужный код (нам его помнить необязательно), вытащил полки из сейфа, открыл дверь. Маршал зашёл в дверь. Директор же (полковник же) закрыл дверь за маршалом, вернул полки на своё место и закрыл личный сейф.

Маршал прошёл короткий коридор и оказался у двери лифта. Он нажал кнопку и через несколько секунд появился лифт с капитаном внутри.

— Добрый день, маршал, — поздоровался он. — Куда прикажете?

— Вниз, — недовольно ответил маршал. Ну, в городе-то его каждая собака и свинья (в первоначальном смысле этого слова) знает, но тут-то! Гробуч расстроился, его маскарад не удался.

— Куда?

— К директору.

— Поехали, — капитан нажал кнопку «-14» и лифт полетел вниз. Капитан насвистывал любимую песенку маршала, тот тоже не удержался и запел:

— «В городке, где я рождён, жил пилот, вёл самолёт…»

Но тут Гробуч опомнился. Ведь это песенка пуссляндской группы «Shedding Whiskey», а Пуссляндия была врагом. Он прекратил петь, замолчал и капитан. Лифт остановился. Дверь открылась, впереди тянулся длинный широкий коридор.

— Прямо и направо, — сказал капитан.

— Знаю, — ответил маршал и вышел из лифта. Капитан закрыл дверь и укатил в лифте.

Гробуч огляделся. Коридор всё тот же! Он прошёл прямо и остановился перед дверью с табличкой:

Гробуч постучался.

«Войдите», — послышалось из-за двери.

Маршал приоткрыл дверь и вошёл в большой кабинет уставленный полками с книгами и стендами с макетами танков. Посередине находилмся стол, за которым сидел человек среднего телосложения, в гражданской одежде с погонами поверх и в очках. Он поднял голову и сказал:

— Маршал Гробуч! Какими судьбами?

— Откуда вы меня узнали? — не выдержал маршал.

— Бирку, — человек показал на рукав, — из прачечной надо снимать.

Действительно на рукаве висела бирка, маршал снял её и разглядел. «Гейнц Рудольф фон Гробуч» — выдавали исподнее кривоватые буквы. Маршал с гневом её содрал и отшвырнул в мусорную корзину. Потом снова взглянул на директора. Подошёл к столу и сказал:

— Я тут инкогнито.

— Уверены? Весь город уже знает.

— Хватит об этом. Я не за этим сюда приехал.

— За новыми танками?

— Да.

— Ну что ж, пойдёмте, — Курбелвелле встал и пошёл к двери, маршал последовал за ним. Они вышли из кабинета, директор закрыл дверь на ключ, пошли к лифту.

После второго нажатия на кнопку появился лифт. Дверь открыл тот же капитан. Гробуч и Курбелвелле вошли.

— Наверх, — сказал директор. Капитан без всяких вопросов нажал на кнопку «-11». Лифт начал подниматься. Капитан стоял молча. Тогда Гробуч оглянулся и запел уже родную песню Хазляндской группы с нехазляндским названием «Dumb Garden»:

— «Я знаю, что где-то тропиках есть маленькое деревце, футов шесть. Но это ничего, зато я люблю его плоды…»

Лифт остановился. Маршал и директор вышли. Они вышли в чистый белый коридор с красными дверьми. Лифт же полетел по своим делам. Из шахты донёсся голос капитана:

— «Это лимон, я его люблю, хоть он и кислый. Но это ничего…»

— Хорошие у вас люди, — сказал Гробуч, указывая на шахту.

— Этот? — спросил Курбелвелле. — Хам он и недотёпа. Хорошо ещё чаевые не просил.

— Ничего себе. Что это у вас здесь за кадры?

— Самые плохие.

— Я поговорю с министром.

— Пожалуйста, сделайте доброе дело.

— Но за последствия я не ручаюсь.

— Это само собой. Нам сюда, — директор указал на дверь.

— Я хотел посмотреть на танки, а не по кабинетам бегать.

— Это не кабинет, — директор подошёл к двери и открыл. Это был шкаф! Там рядком стояли новенькие, но уже слегка запылившиеся армейские велосипеды «Роллеры». — До полигона около тысячи футов, там ещё всякие проволочки. Так что лучше ехать.

— Понятно, — Гробуч вытащил себе велосипед, потом директору (начальник всё-таки, кое-что от него здесь зависело).

— Итак, — Курбервелле сел на велосипед и указал вперёд, — нам туда! — директор оттолкнулся и поехал.

— Ну и завод у вас тут… Как только такое умудрились выкопать, — Гробуч тоже оттолкнулся и поехал. И они дружно поехали по коридору.

Мимо них пролетали большие красные двери. Когда кто-нибудь выходил из таких дверей, то сразу отдавал честь велосипедистам. Будь это инженер или солдат. Пара человек так уронила папки с бумагами, один портфель, в котором что-то зазвенело. Несмотря на физическую тренировку, маршал периодически отставал от директора. Что ни говори, а Курбервелле крутил педали ежедневно. Всё время директору приходилось останавливаться и ждать маршала. Гробуч же всё время видел его спину.

Минут за пять они добрались до полигона, где поставили велосипеды на стоянку, и пошли к большой металлической двери. Там директор набрал код, и что-то заскрежетало, дверь начала раздвигаться. В их глаза ударил свет сотен ламп. Они оказались в большом подземном зале, по которому катались на велосипедах люди в белых халатах. Под потолком висел большой кран. А посередине стояли танки разных размеров и цветов. Люди в белых халатах что-то считали, вымеряли, отрезали, шлифовали и полировали.

— Впечатляет? — спросил директор.

— Очень, — только и выдавил из себя маршал. — Много у вас изменилось со времени моего последнего посещения этого завода.

Дверь за их спинами закрылась. Они пошли к танкам.

— Вот, — сказал директор, указывая на танки, — это наши последние модели. Каудервельш! — крикнул директор.

— Я, — откликнулся очкарик в белом халате.

— Расскажи нам про танки, — инженер подошёл к директору и маршалу.

— С удовольствием, герр директор. Итак, — Каудервельш достал из кармана ручку и указал ею на первый неказистый танк. Какой-то железный параллелепипед с цилиндром на крыше и гусеницами по бокам. — Это модель ZX-900-Pn-140, средний танк. Скорость его порядка восемнадцати узлов. Вооружён танк пулеметом тридцатого калибра и пушкой сто сорокового калибра. Лобовая броня около полудюйма. Он довольно хорош для южных широт и юга Пуссляндии, однако неприспособлен для средней части острова Пусс. Дальше, — инженер подошёл ко второму высокому танку с большим дорожным просветом, он имел очень мало люков, но маленькую башенку с компактной пушкой. — Эта модель называется ZZ-12-980-Pn-100W. Танк плавающий. Вооружён пушкой сотого калибра и маленьким пулёмётом «Вульф» пятнадцатого калибра. Танк приспособлен для перехода водных пространств и болот. Танк лёгок, но вооружение слабое — иначе утонет. Следующее произведение, — инженер указал на ещё один танк, невысокий, с отличной башней, прочным корпусом формы усеченной шестиугольной пирамиды, средних размеров гусеницами и ёмкими баками, — это танк VX-12-44-55-Pn-134, танк хороший во всех отношениях. Вооружение составляет одна пушка сто тридцать четвёртого калибра и пулемёт сорок второго. Он способен двигаться по болотистой местности, тундры и тайги для этого есть дополнительный трек. Экипаж три человека…

— На этом я и остановлюсь, — оборвал его Гробуч.

— Но мы ещё не просмотрели все танки!

— Война задержек не терпит. Мне подходит этот танк.

— Но может, мы бы выбрали нужный танк, для той территории, для которой они вам нужны. Мы бы выбрали лучший танк. Может кое-что из уже прошедшего полные испытания. Куда вам нужны танки?

— Это пока военная тайна. Проводите свои испытания и мне нужно три части. Через две недели.

— Сто восемьдесят танков? — спросил директор.

— Но пока это тайна.

— Но, понимаете, Гейнц Рудольфович, нам придётся работать не уставая. Только неделя уйдёт на испытания, ещё пять дней на утверждение…

— Что у вас тут за бюрократия? — маршал снял очки и стал трясти ими перед носом у директора. — Что это за очковтирательство, я вас спрашиваю? Война не терпит задержек. Пока всё это пройдёт, о танках узнает враг!

— Хорошо, — директор развернулся и крикнул: — позовите Унтернабена!

Через полминуты к ним подошёл высокий человек в очках, в руках у него был блокнот и карандаш.

— Слушаю, — сказал он и отдал честь Гробучу.

— Посчитай-ка, Унтернабен. Ускоренное утверждение проекта, — тот начал тут же записывать в блокноте буквы и соответствующие им цифры, — плюс, ускоренная поставка на производство, плюс производство семисот двадцати штук танков VX-12-44-55-Pn-134.

— И ещё тесты, до сорока процентов, — добавил инженер.

— Посчитал.

— Ага, — Унтернабен кивнул, — всего восемнадцать дней.

— Ну, идём смотреть готовое? — довольно спросил Курбелвелле, он чувствовал себя победителем в этой небольшой, но очень важной для себя битве.

— Нет, — ответил маршал. — Ускоряйте, как хотите. Вводите кадры, работайте хоть по двадцать семь часов в сутки, но уложитесь в полторы недели.

— Ну что ж. Унтернабен, посчитай всё это с учётом ускоренного производства.

— Всего десять дней, — кивнул Унтернабен.

— Ну, вот десять бессонных ночей мне обеспечено.

— Игра стоит свеч, — сказал Гробуч.

— Как бы зазор в ваших свечах не засорился.

— Разговорчики. Ладно, мне пора на самолёт и дальше по Рейху. Итак, с вами много времени потерял.

— Пойдёмте.

Маршал и директор вышли с полигона, до лифта они ехали молча. Курбервелле молча поставил велосипеды на место и молча отправил Гробуча к лифту. Капитана в лифте уже не было, на его месте стоял страшного вида старший лейтенант. Небритый, с татуировкой прямо на щеке (на ней крот разрывал Земной шар на части). Как только таких берут на работу на важные военные объекты? Куда только министр военной промышленности смотрит?

Они доехали до верхнего этажа, где Гробуч и вылез. Он постучал особым образом в железную дверь, и ему открыл директор банка (полковник), маршал молча вылез из сейфа, надел очки, что всё время сжимал в руке, и вышел из банка. Он быстро добрался до леса, самое интересное, что маршала никто не остановил и даже не крикнул: «Гейнц, друг!» В лесу стоял его личный аэроплан. За штурвалом сидел адъютант.

— Ну, как? — спросил он. — Узнали вас.

— Да, люди без совести. Уже нет никакого уважения перед маршалом. Хоть бы притворились, что не знакомы. Все поголовно! Все, до единого, понимаешь. Даже детей сюда вплели. Даже школьницы автографы брали… Жуть, — ответил маршал и залез в самолёт.

— Куда теперь? — адъютант вылез из самолета и начал заводить двигатель.

— В Шряубечен. Горючего хватит? — двигатель завёлся.

— Туда — да! — стараясь перекричать двигатель, сообщил адъютант. — Но там заправимся!

— Хорошо!

Адъютант сел на своё место и закрыл дверь. Затем он надавил на педаль, и самолёт понёсся по полю. Адъютант поднял штурвал и самолёт взлетел…

Глава третья, Бог троицу любит

А буквально в это время в Министерстве Околопуссляндских Дел (город Бигбридж) заработал телеграф. Оператор оторвал ленту, когда аппарат затих, прочитал телеграмму и тут же выпрямившись понёс её полковнику Спаю (он с должной ответственностью отнёсся к этому важному мероприятию). Полковник как обычно качался на своём стуле и слушал граммофон. Это была опера «Рональд и Люсиль».

— Сэр полковник, — сразу же сказал телеграфист.

— Великолепная вещь, — ответил Спай.

— Нет, телеграмма.

— Что? — Спай перестал качаться, встал и подошёл к телеграфисту. — Читай.

— «СЕКРЕТНО»…

— Подожди, — Спай подошёл к граммофону, поднял иглу, музыка всё продолжала играть. Спай взял ленту у телеграфиста. Закрыл дверь на ключ, опустил шторы, вентиляцию закрыл бумагой. — Давай, — полковник взял ленту. — Ага. «СЕКРЕТНО ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ ПОЛКОВНИКУ СПАЮ ТЧК ДОВОЖУ ДО ВАШЕГО СВЕДЕНИЯ ЗПТ ЧТО МАРШАЛ И ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСК ХАЗЛЯНДИИ ГЕЙНЦ РУДОЛЬФ ФОН ГРОБУЧ ЛЕТАЕТ ПО ПРОМЫШЛЕННЫМ УЗЛАМ ХАЗЛЯНДИИ ТЧК УЖЕ ПОСЕТИЛ КАПИТАЛЕСБУРГ ЗПТ СЕЙЧАС ЛЕТИТ В ШРЯУБЕЧЕН ТЧК В ПИЛОТЫ ВЗЯТ ЛИЧНЫЙ АДЪЮТАНТ ГРЕГОР АУСФАЛЛ ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ НОМЕР 000008». Так. Вы свободны, — не отрываясь от ленты Спай, открыл дверь ключом и выпустил телеграфиста, после чего снова закрыл. — Интересно.

Полковник подошёл к карте Хазляндии. Он снял карту, под ней висела точно такая же, но с другими обозначениями. В правом верхнем углу значилось: «Карта секретных объектов Хазляндии». Спай проглядел карту и нашёл Капиталесбург, рядом с городом красовался красный танк и надпись: «Гробуч». Спай посмотрел на обозначения.

— Так и есть, — шёпотом сказал полковник, — там воспитывался Гробуч, но также там и завод по производству средних танков. Так, а дальше, — полковник нашёл Шряубечен. Рядом «взлетал» красный самолёт. Но подписи не было. Полковник посмотрел на обозначения. — Самолёты. Что это с Гробучем? Значит, по родственникам он не ездит. Или ездит по секретным объектам. Проверяет, — полковник достал курвиметр и измерил путь из Капиталесбурга в Шряубечен. — Семьдесят миль. Так, — Спай измерил расстояние от Шванбурга до Капиталесбурга. — Ещё сто тридцать, — полковник повесил на место карту-обманку, сел в кресло. — Летит он на однопилотном лёгком аэроплане. У его адъютанта пилотные, то есть пилотские, права на аэропланы… — полковник как фокусник достал откуда-то маленький кусок бумаги, посмотрел на него. — На самолёты H-2, H-3, K-2 и L-34. Лёгкий аэроплан — это L-34. Интересно. Дальность таких аэропланов порядка двухсот миль, ну это если они куда-нибудь не влезут. Как раз двести. Интересно. Значит, они должны заправиться в Шряубечене, но где? Где? Вот именно, на аэродроме. А аэродром там только на полигоне! Так, — полковник достал зажигалку, взял ленту и сжёг её. — Что это с Гробучем?..

Глава четвёртая, дважды два, это надо помнить

— Аусфалл, — сказал маршал Гробуч, — что это? Почему двигатель заглох?!

— Бензин закончился, — ответил адъютант.

— Почему? Ты сказал, что должно хватить.

— Ну…

— Только без «ну»!

— L-34 засчитаны на двести миль полёта, но мы приземлялись, а весь путь и был эти двести миль. Но был ещё маленький придаток, это двадцать пять миль. Но эти двадцать пять миль, вылетели, так сказать, в трубу.

— Что это значит?

— Ну, L-34 рассчитаны на стооктановый бензин. Но сейчас война, стооктанового не достанешь. Заправили девяносто восьмым. Все пятьсот пинт.

— Что? Это выходит, десять пинт сгорело просто так! Сколько миль до Шряубечена?

— Около трёх. Но мы летим с северо-запада, а на северо-западе, если верить карте, распложены большие поля.

— И на том спасибо.

— Будем садиться на поле?

— Да!

А внизу уже жёлто-зелёными заплатками «растянулись» злаки. Адъютант потянул штурвал на себя и самолёт начал снижение. А на горизонте уже возник городок Шряубечен. Небольшой, старинный. С церковью, кирхой и ратушей. Как только самолёт опустился на высоту трех сотен футов, уже различались улицы и домики.

— Садиться будем на пшеницу.

— Да садись уже!

— Есть!

Аусфалл опустил штурвал, и самолёт пролетел над пшеницей, а затем и сел на землю. По кабине пронёсся шорох, будто тысячи мышей шуршали, а в окна прыгали колоски. Аусфалл надавил на тормоза и самолёт остановился.

— Всё.

— И, слава Богу, — маршал вылез из самолёта.

Навстречу ему бежал сторож поля (если можно так выразиться). Бородатый старик с ружьём.

— Нашли где сесть, ёрш твой овёс! — кричал он. — Что другого места не нашли, ячмень вам в колос?! Тут всего тысяча футов до аэродрома! — он уже подбежал к маршалу и кричал ему прямо в ухо. — Да вы знаете, сколько вы загубили пшеницы, сорняки поганые?! Сейчас как врежу. Будете знать, как промазывать мимо аэродрома, чтоб вас саранча поела!!

— Успокойтесь, — спокойно ответил Гробуч, — военное ведомство всё заплатит.

— А вы там кто? Полотёры, пшено недожаренное?!

— Я маршал Гробуч, а это мой адъютант Аусфалл.

— В костюме и очках?! Да герр-герр генерал Гробуч никогда не надевает очков, человек из народа, наш колос! И волосы у него длиннее, колосятся.

— Я подстригся.

— А где мундир с маршальскими погонами?

— Я его снял.

— Ага, ячменное зерно.

— Да Гробуч я!

— А я генерал Катер, тоже овсянница. Сейчас как пальну солью в мягкие места, сразу во всём сознаешься, чтоб каша твоя замёрзла! За подделку личности ещё и срок схлопочешь, будешь знать, пахарь борошующий! А по закону военного времени и расстреляют!

— Аусфалл!

— Чего? — спросил адъютант из кабины.

— Документы.

— Есть, — Аусфалл вылез из самолёта.

— Итак, — маршал взял документы и начал читать. — «Гейнц Рудольф фон Гробуч», — маршал снял очки и протянул документы сторожу. Сторож посмотрел на фотографию и сразу же упал на колени.

— Не признал, батюшка, хлеб хлебов, — сказал он. — Прости, если можешь, прости овсянника.

— Ну, хватит. Военное ведомство заплатит. Придёт комиссия оценит ущерб и заплатит, чтоб тебя колосом об борону… Хм… Чего это я?.. А пока вставайте, — сторож поднялся и протянул документы Аусфаллу. Адъютант положил их на место. — Я пойду. А вы, Аусфалл, и вы, — он указал на сторожа. — Как вас кстати?

— Гемьюз Грегор, — ответил сторож.

— Вот. Отгоните самолёт на аэродром. И, Аусфалл, заправьте хотя бы девяносто девятый.

— Постараюсь, — ответил адъютант.

— Ну и хорошо. А я пойду по своим делам, — маршал надел очки и пошёл к аэродрому.

Гробуч нашел аэропорт, прошёлся по полосе и вошёл в одноэтажное здание. Оно предназначалось для того, чтобы никто не украл или сфотографировал самолёты в ангарах. Там находился телефон, а также капитан-вахтёр, пропускавший на завод людей с допуском категории «М» (Ме). А он мирно и спокойно спал.

— Это ещё что такое! — сказал маршал. — Что же ты спишь! Родин у тебя несколько, что одну и проспать не грех?

Капитан устало открыл глаза.

— У вас есть допуск категории «М»? — спросил спокойно он.

— Есть ли у меня допуск? Да ты, скотина, не узнаёшь меня!

— А что? — капитан поворочался и перевернулся на правый бок. — Я весь Шряубечен знать не обязан. Я вам не справочная.

— Да меня вся армия знает!

— А меня пол-Шряубечена. Если вы во второй половине, — он зевнул, — я уже сказал…

— Да я самый главный в армии.

— Ага.

— Не паясничайте!.. — Гробуч смерился и приготовился к грядущему возмездию. — Ну что ж, позовите кого-нибудь.

— Кого-нибудь нет, тут только я.

— А я вам говорю: позовите!

— Сейчас, нос в кровь разбил, как к вам бежал, просьбу вашу дурацкую выполнять.

— Позовите, — маршал снял очки, — если что, я отвечу.

— Хорошо, — капитан встал, подошёл к столу и снял телефонную трубку. — Эй, — он несколько раз нажал на рычаг. — Эй, это Кнопф? Эй, Кнопф, тут какой-то идиот тебя требует. Да нет, его моя компания не устраивает… А чёрт его знает… Так что, сержант, давайте-ка сюда…

— Эй, сержант меня не устроит, — ответил маршал.

— Чего?

— Давайте кого-нибудь повыше.

— Лейтенанта?

— Нет, повыше вас.

— Полковника?

— Да.

— Под вашу ответственность?

— Я же вам сказал.

— Ладно, вам на губе сидеть. Кнопф, отменяется. Зови полковника. А какой там есть? Шиебстанд? Давай его, — капитан положил трубку. — Он скоро будет. Только зря вы это затеяли. Полковник Шиебстанд — зверь!

— Как бы вас не покалечило.

— Не покалечит, — капитан снова разлёгся на кресле. — Жалко мне вас.

— Посмотрим.

Минут через пять в здание вошёл седой человек среднего телосложения и с бакенбардами.

— Герр-герр генерал?.. То есть, маршал, — сказал он.

— Кто? — капитан резко встал и отдал честь Гробучу.

— Ну, наконец-то! Я думал, меня уже здесь никто не узнает, — вздохнул Гробуч.

— А кто вас не узнал? — спросил Шиебстанд.

— Вот этот, — маршал указал на капитана.

— Это что такое? Капитан Парагей!

— Я, господин полковник, — виновато ответил тот.

— Я спрашиваю: что это такое?

— Виноват, не узнал.

— Капитан Парагей, три наряда вне очереди.

— Он ещё обозвал меня идиотом, — вставил Гробуч.

— Ещё семь. А теперь стойте тут на одной ноге.

— Он ещё спал, когда я вошёл.

— Ещё три. Начинаете с завтрашнего дня.

— Так точно, герр полковник, — только и ответил капитан.

— А вас милости прошу на завод, — шёпотом сказал полковник.

— Пойдёмте.

Они вошли в ангар, прошли его, оказались в будке непонятного назначения. Полковник открыл люк в полу и влез в него.

— Давайте сюда, — послышался голос Шиебстанда с многочисленным эхом.

— Иду, — маршал спустился вниз. Когда полковник закрыл люк, внизу стало совсем темно. — У вас, что лифта нет?

— Заводу всего два года, какой может быть лифт? — что-то щелкнуло, и появился жёлтый круг на полу. Полковник просто включил фонарь. — Идёмте.

Они прошли этим длинным коридором футов в сто и подошли к большой жёлто-чёрной двери. Шиебстанд открыл дверь ключом, за дверью оказалась лестница, они спустились. И вышли в ещё один коридор, в конце которого ещё одна дверь с замком, а за ней яркий (маршал аж зажмурился) полный военных коридор с голубыми дверьми.

— Вам куда? — спросил полковник.

— К директору.

— Прошу.

Полковник провёл до безымянной двери директора и ушёл. Маршал вежливо постучался.

— Войдите, — сказали из-за двери.

Гробуч вошёл в кабинет средних размеров, везде на стапелях стояли модели самолётов, ещё висели под потолком и стояли на столах и полках. В углу стояла вешалка с белым шарфом и кожаной курткой. Посреди кабинета стоял стол, за которым сидел человек в сером свитере, кожаных штанах и что-то клеил с языком навыпуск. Рядом лежали ножницы, клей и бумага. Для приличия маршал пару раз кашлянул. Никакого внимания.

— Здравствуйте, — поздоровался Гробуч.

— Что? — директор явно узнал маршала. Он быстренько сложил всё в кучку, которую и свалил в верхний ящик стола. После чего поднял голову. — Здравствуйте, Гейнц Рудольфович.

— Здравствуйте, Киел.

— Для вас я просто Август.

— Ну что ж, Август, чем порадуете?

— А что вам нужно?

— Ваш последний самолёт, неизвестный никому.

— Есть такой. Его не знают даже все работники завода, точнее знают не все. Точнее не все работники. А инженеры в КБ даже не знают, начали ли его производить или нет.

— Он должен быть неприхотлив.

— Это именно он.

— Иметь автоматическое зажигание.

— Естественно.

— Летать в диапазоне от минус сорока до плюс сорока градусов.

— Вам куда нужно-то?

— Секрет.

— Тогда это он и есть.

— И ещё, с ним мог бы обращаться полный идиот, — последнее слово маршал сказал как-то странно. Для чего ему нужно было это требование? Непонятно.

— Это он и есть.

— Тогда покажите его, Август.

— Идёмте, — директор встал, стряс со свитера кусочки бумаги, извлёк из кармана ключи. — Герр-герр генерал, полигон не в моём кабинете.

— Конечно, — Гробуч вышел из кабинета. Август тоже вышел из кабинета и запер его на ключ.

— Идёмте, — Киел показал в конец коридора.

— А долго?

— Тут около тысячи футов.

— А велосипедов у вас нет?

— У нас молодой завод. Я думаю электромобилями обзавестись.

— Поговорю в министерстве…

— Могли бы и трамвай пустить, но для этого придётся потолки поднимать…

И они пошли вперёд по огромному пустому коридору.

— Кстати, — прервал, наконец, долгое молчание Август Киел, — как там поживает дядя Мартин?

— Генерал Флиегер?

— Он самый.

— Дядя ваш живёт хорошо. Операцию он мою одобрил…

— Какую операцию?

— Это так… По вырезанию гланд.

— Хм. Вазерфалл — филолог, Спион — доктор математики, дядя мой — учитель, а вы выходит ещё и хирург!

— Нет, не такую операцию.

— Военную.

— Я этого не говорил.

— А понятно, тайна, как директор молодого, но уже секретного завода — я могила… — Киел указал направо. — Нам туда, — они свернули. — А если всё-таки, зачем вам такой самолёт? Уж не хотите ли вы брать Белодолию всю без остатка и сразу? Или может быть север Пуссляндии? Хотя вам нужны «не засвеченные» агрегаты. Значит операция сверхсекретная…

— Август, может, не будем об этом?

— Всё ясно. Не будем, так не будем. Но всё же, зачем вам такие самолёты?

— Я что сказал?

— Хорошо, я всё понимаю. Я не дурак, хоть кажется и наоборот. Но ведь чтобы преодолеть путь на север Пуссляндии, нужен сверхвыносливый самолёт. То есть он должен лететь на большой высоте, чтобы его не сбили. Бомбардировщик ведь вам не нужен…

— Успокойтесь, а то на ваше место поставлю полковника Шиебстанда.

— Ну что ж, — на какие-то три секунды директор замолчал. — Только Грегор Шиебстанд не полковник, он майор.

— А почему же у него тогда три звезды?

— В этом Подземелье один полковник — я!

Слово «Подземелье» было так и сказано, с большой буквы, отчего повеяло чем-то фантасмагорическим.

— А почему же у него тогда полковничий мундир?

— Шиебстанд майор и мой денщик. У нас с ним один размер, поэтому он иногда носит мой мундир.

— Зачем?

— Чтобы лучше выполнялись мои распоряжения. Завод-то у нас молодой. Никто друг друга в лицо не знает, поэтому приходится так действовать. Все смотрят не звёздочки, а не на лицо, потому что про звёздочки все помнят, а в лицо мало кто запоминает.

— С одной стороны это хорошо, а вот с другой я вас обоих посажу на губу?

— Надолго? А то у меня через три дня у дочки день рождения. Неудобно получится.

— Недельку.

— На двоих?

— Каждому!

— А, жаль… Нам налево, — они свернули налево. — У нас такой торт в планах…

— И ещё капитана этого, как его… Парагелий, точно.

— Может Парагей?

— Он самый.

— Только он не капитан.

— А кто?

— Он — старший сержант.

— Почему же он носит форму капитана?

— Он денщик капитана…

— Ясно всё с вами. Весь завод на губу!

— Спасибо, только как мы будем выполнять ваш заказ?

— И то верно. Значит после заказа.

— Всё, пришли, — маршал и директор остановились у большой синей двери с кодовым замком. Но директор не стал крутить барабан с цифрами. Он просто постучал. И не как обычно, а в особом ритме. Маршал узнал мелодию «Roll Over Ldorving», пуссляндской группы «Shedding Whiskey».

— Вы что здесь слушаете пуссляндский рок-н-ролл?

— А что прикажете делать?

За дверью что-то заскрипело, застучало, забулькало и она стала медленно открываться. И снова что-то забулькало, заскрипело и остановилось. Перед маршалом стоял, хоть и хвостом вперёд, одномоторный биплан с наставленным дулом пулемёта, от этого чисто инстинктивно захотелось поднять руки. Биплан раскрасили в белый цвет, с двумя красными параллелограммами на крыльях — эмблема Хазляндии.

— Ну, как? — спросил Киел.

— Не знаю, я мало что смыслю авиации. Покажите-ка его лучше в деле.

— Хорошо, — Киел подошёл к самолёту. Он огляделся. — Эй, — крикнул он куда-то наверх, — Клюге, где пилот?

— Сейчас будет, — ответили сверху.

— Проходите, — сказал директор маршалу. Гробуч прошёл, осмотрел самолёт.

— А как мы попадём на поверхность? — спросил, наконец, маршал.

— Что? Мы уже на поверхности, — Киел указал на большую дверь за самолётом. — Там уже взлётно-посадочная полоса! Клюге!

— Что? — ответили сверху.

— Дверь открой.

— Есть, — вновь что-то заскрежетало, забулькало и заскрипело. Дверь в коридор закрылась, зато открылась дверь ангара. Справа возвышалось здание аэропорта, где сидел капитан-денщик-старший-сержант. В дверь из коридора кто-то постучался, она открылась со звуковыми эффектами. На пороге стоял человек в пилотской куртке, пилотской шапке и кожаных штанах.

— Старший лейтенант Аустер прибыл, — отчеканил он.

— Садитесь в самолёт и покажите его.

— Есть, — профессиональным движением Аустер прошёлся вокруг самолёта, быстренько залез на место пилота и крикнул: — Я готов!

— Нам лучше выйти, — сказал Август Гейнцу.

Снаружи оказалось довольно-таки мило. Цвели цветы, пахли и зеленели травы, стоял лес, Аусфалл и Гемьюз тащили самолёт. Как маршал такую красоту упустил сперва?

— Что это ваш адъютант с майором делает? — спросил Киел, указывая на самолёт и тащащую его парочку.

— Это сторож! — ответил маршал.

— Да какой к чёрту сторож?! У него наряд по сторожению, то есть охране. Объект-то охранять надо…

— Надо, ячмень тебе в овёс.

— И всё это надо чтобы тайно, чтобы ни одна собака не пронюхала, что под землёй делают.

— Конечно, ёрш твою кочерыжку.

— Ну и ладненько, вот так народ воспитываем и без охраны не остаёмся.

А в ангаре в это время заработал двигатель самолёта. Маршал и директор посмотрели, как белый биплан пробежал мимо них, поднялся в воздух и начал летать.

— Клюге! — крикнул Киел, — несите рацию.

Через полминуты из ангара вышел бородатый человек в белом халате с рюкзаком на спине.

— Какая у него волна? — спросил Киел, протягивая руку.

— Третья, — ответил Клюге и вытащил из рюкзака чёрный микрофон.

— Почему третья? — директор взял микрофон, переключил на передачу. — Это же переговорный. Нас ползавода слышит.

— Ну, на другую волну рацию уже поздно перестраивать, — правой рукой он залез в рюкзак, что-то щёлкнуло. — Да и не слушает никто её никогда.

— Аустер, Аустер, говорит Август Киел. Ты нас слышишь? — Клюге переключил отпустил кнопку передачи.

–…лышу вас отлично, — донеслось из микрофона.

— Выполни-ка нам какую-нибудь фигуру!

— Есть.

Самолёт взлетел высоко и начал крутиться винтом.

— Бочка? — спросил маршал.

— Она самая, — директор переключил на передачу. — А теперь петлю, Аустер.

Самолёт взлетел повыше и сделал мёртвую петлю.

— Ну и что-нибудь ещё, — попросил директор.

Двигатель вдруг прекратил работать, и самолёт полетел к земле. В воздухе раздавался режущий перепонки звук. Самолёт входил в штопор.

— Он разобьётся! — сказал маршал и выхватил у директора микрофон.

— Нет, — ответил директор, выхватил микрофон и сказал: — Аустер, хватит дурачиться, герр-герр генерал волнуется.

Двигатель заработал, и самолёт вышел из штопора.

— Хорошо, — наконец сказал маршал, — я доволен.

— Правда?

— Очень. Мне нужно пятьдесят этих самолётов, как, кстати, они называются?

— «Одинокий рыцарь».

— Вот. Этих машин мне надо пятьдесят, как я уже сказал, к следующему понедельнику. Успеете?

— Если постараться, то успеем.

— Аусфалл, — крикнул маршал адъютанту. — Заправляйся, и мы полетим дальше.

— Ага, — с несильным удовольствием ответил Аусфалл, тащась к некрашеной цистерне с бензином.

— Вот и хорошо. Да и надолго у этого, — маршал показал на небо. — Хватает топлива.

— На четыреста миль, но по законам испытаний он заправлен на четверть… А заправлялся он… Клюге, когда заправлялся этот самолёт?

— Вчера, — без запинки ответил Клюге.

— Надо немедленно его садить. Он же упадёт. Аустер, немедленно, немедленно, садись!

Двигатель самолёта перестал работать.

— Всё, — сказал маршал.

— Перестань дурачиться, сесть тебе хватит, — и двигатель заработал. — Иногда я думаю, что система автозапуска двигателя на самолёты ставиться зря… — сказал Киел маршалу.

Аустер посадил «Одинокого рыцаря» на полосу и загнал его в ангар. Потом вышел к маршалу и директору.

— На губу бы тебя, — мечтательно сказал директор. Он отдал микрофон Клюге. — Вы свободны, — Клюге ушёл. — И ты тоже, — Аустер тоже ушёл. — Ну, так до понедельника.

— До понедельника, — ответил маршал. — Аусфалл, заправил?

— Ага, — сказал адъютант, и устало кивнул.

— Тогда полетели.

— Ага, — адъютант снова кивнул.

Как только самолёт маршала поднялся в воздух, Киел перестал махать платком и ушёл в ангар.

— Куда теперь? — еле шевеля иссушённым языком, спросил адъютант.

— В Хавбург, — ответил маршал. — На этот раз топлива хватит?

— Хватит. А потом куда?

— Потом в столицу.

— И туда хватит.

Глава пятая, Бог не дурак, любит и пятак

Как уже следовало догадаться, в это время в Бигбридже заработал телеграф. И в лента тут же легла на стол полковника Спая, полковник быстро выгнал телеграфиста за дверь, закрыл всё окна, двери, вентиляционные отверстия и начал читать:

— «ПОЛКОВНИКУ СПАЮ АГЕНТ ТРИБЛ ТЧК СОВСЕМ СЕКРЕТНО ТЧК ДОВОЖУ ДО ВАШЕГО СВЕДЕНИЯ ЗПТ ЧТО МАРШАЛ ГРОБУЧ НАПРАВЛЯЕТСЯ В ПОРТ ХАВБУРГ ТЧК ПОСЛЕ ПОЛЁТА САМОЛЁТА КАВ ОДИНОКИЙ РЫЦАРЬ КАВ ЗПТ ОН ЖЕ ОБЪЕКТ Ц ДЕФИС У ДЕФИС К ДЕФИС Е ДЕФИС Н ДЕФИС 56 ДЕФИС 78 ДРОБЬ 77 ЗПТ И ВИЗИТА МАРШАЛА ЗПТ ЗАВОД В ШРЯУБЕЧЕНЕ ЗАРАБОТАЛ БЫСТРЕЕ ЗПТ ТО ЕСТЬ СТАЛ РАБОТАТЬ В УСКОРЕННОМ РЕЖИМЕ ТЧК НА ДАННЫЙ МОМЕНТ В 17 ДВ ТЧК 00 МАРШАЛ САДИТСЯ В ХАВБУРГЕ ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ НОМЕР 000008». Ага, — сказал сам себе полковник. — Ага, — повторил полковник, встал, снял со стены карту, достал линейку и начал проводить линию от Шряубечена до Хавбурга. Возле Хавбурга располагался нарисован якорь — порт. — Так-с, — полковник достал курвиметр и измерил путь. — Ага, — полковник сел и посчитал путь в милях. — Так, — полковник повесил карту на место. — Маршал навещает секретные заводы! Но зачем?

Глава шестая, не буду писать ассоциации

А как раз в это время в аэропорту города Хавбурга приземлялся самолёт L-34 с королевским знаком на борту и номером «mHRfG-1», то есть «маршал Гейнц Рудольф фон Гробуч». Из самолёта вышел маршал, огляделся и увидел не совсем старого человека с цветами. Весьма толстого, в форме контр-адмирала (а он им и являлся), имел большие пышные седые усы и курил трубку. Это был контр-адмирал (я же писал) Рудольф Михаэль фон Гробуч — начальник военного порта Хавбурга, а по совместительству и отец маршала. Гробуч-младший тяжело вздохнул, мученически взглянул на облачное небо с тихими словами: «Господи, не допусти ему утопить меня…», посмотрел на часы и пошёл к Гробучу-старшему.

— Здравствуй, папа, — недовольно сказал он. Он не то что боялся отца, просто знал, что сейчас та-акое начнётся.

— Здравствуй, сынок, — ответил контр-адмирал и почти механически, дежурно протянул букет. — Я вообще-то был против, зачем тебе такие нежности, но мать просила, — маршал взял цветы. — Ну что, на рыбалку пойдём? А что у тебя с глазами? Опять читал на ночь?!

— Нет, это для конспирации.

— Понятно.

— Так, на рыбалку?

— Папа, я не в отпуске.

— А где?

— У меня сейчас маленькое задание.

— От кого, кайзера?

— От себя самого.

— Понятно. Тогда в порт?

— Да.

— Поехали…

— На велосипедах?

— У меня машина. А ты что, решил вес сбросить или на бензин деньги зажал?

— Нет, это я просто так. Катался уже на велосипедах…. Сегодня…

Они вышли с полосы, прошли в здание аэропорта и оказались на стоянке. Гробуч-старший указал на большой чёрный «Геррваген» со значком порта Хавбурга на лобовом стекле. За рулём машины сидел молодой моряк, его бескозырка покоилась на спинке переднего кресла. Отец и сын сели в машину.

— В порт, — сказал контр-адмирал. — Это мой сын, — он указал на маршала. Машина тронулась. — Похож?

— Ну… — замешкался моряк, он просто не знал, что сказать. И так, и так выходило, что могут гадость ответить на догадку.

— Это лет пять назад он был похож на меня. Убрать бы ему бороду, очки. Тогда как две капли воды похожи. Вообще-то он без очков, просто у него задание, секретное. Он маршал и главнокомандующий нашей армии, — моряк машинально отдал честь, отчего машина вильнула. — Позор семьи.

— Папа! — не выдержал маршал.

— Что «папа»? Сорок с лишним лет папа! К сожалению… Что? Я что-то не так говорю? Я говорил Ильзе, не надо было бабке отдавать. Сидел где-то за сотню миль от моря и воспитался. Капиталесбург… Тьфу. Что это за город? Реки даже нет хорошей. Ходить по воде так и не научился… Ни брассом, ни кролем, ни даже батерфляем…

— Я учусь.

— Тридцать лет учишься!

— Но…

— Началось. Все в нашей семье были моряками. Я, отец мой капитан третьего ранга, дед мой капитан фрегата, дед моего отца, дед моего деда, прадед моего деда.

— А как же прадед твоего прадеда?

— Он был пират, но всё равно моряк!

«Герваген» въехал в какой-то двор.

— А его прадед?

— Тогда ещё не было кораблей в Хазляндии, тогда Циприт делал свои первые шаги и ел манную кашу.

— Были.

— Но маленькие. Не спорь с отцом! Отец у тебя великий моряк, в отличие от некоторых, историю тоже знает… сдавал на офицера.

— А я и не спорю. Кстати, как мой братец поживает?

— Август?

— Он самый.

— Нормально, водит свой крейсер. А ты? В жизни даже лодку не водил! Хотя бы ялик где-нибудь в загородном доме. Нет, времени же нет! Всё война-война. А даже шток-мачту от равендука отличить не можешь! А ещё в морской семье живёшь.

— Может, хватит об этом?

— Кстати, Ильзе просила заехать, она…

— У меня нет времени.

–…обещала испечь…

— Я что сказал, папа?

–…твой любимый лимонный пирог.

— Заеду. Обязательно… Но ненадолго!

Машина тем временем свернула на проспект, за которым виднелось море.

— Эй, — вдруг крикнул кому-то контр-адмирал. — Это мой сын, он маршал. Да, немножко непохож, но и мы с Ильзе не как брат с сестрой. Он с секретным заданием…

Маршал лишь с грустью вздохнул. Это было даже хуже необорванной бирки из прачечной. Та хоть не кричала, а кричаще висела. А это большая разница! Он знал, что бороться с отцом бесполезно, но жители Хавбурга слыли людьми молчаливыми и большими домоседами, несмотря на то, что большая часть города работала в порту или в море и годами домой не являлась. «Герваген» медленно проехал по проспекту, свернул направо и выехал к порту. Тот на карте напоминал большой вьюн, ростки которого протянулись на несколько миль.

— Тебе куда? — спросил контр-адмирал.

— В доки. Мне нужно два крейсера, восемь транспортов и «Циприт».

— Есть у меня несколько транспортов военного подчинения, — Гробуч-старший подвинулся к шофёру. — Отто, давай в док К-34. Там что-то должно быть.

Машина медленно поехала по гавани. Мимо эсминцев, яхт, танкеров, баркасов, катеров, крейсеров, броненосцев, линкоров, миноносцев. Они остановились у дока, где стояло шесть абсолютно одинаковых кораблей. Они были немного толстые, на носу стояла пушка, и лишь только люки с боков указывали на транспорт.

— Вот они. Шесть кораблей, как и хочется, — с гордостью сказал Рудольф Михаэль фон Гробуч.

— Они быстрые? — спросил Гейнц Рудольф фон Гробуч.

— Достаточно.

— До севера Пуссляндии долго будут идти?

— Вот куда тебе надо.

— Это тайна.

— Понял, могила. Дней за восемь дойдут.

— А три части танков войдут?

— А какой груз?

— Тайна.

— Войдут. Но восемь транспортов много. Тут и четырёх хватит.

— Ещё пехота.

— Понятно.

— Теперь пойдём к крейсерам.

— Это всё?

— Да, зачем волынку тянуть? Пирог стынет!

— Но я подумал.

— Папа, я с утра катаюсь по всей Хазляндии, мне этого достаточно. Понял?

— Ага. Отто, давай в К-39.

Машина снова покатила по гавани. Отто вёл машину мастерски. Несмотря на то порт, здесь оживлённое движение автомобилей. В некоторых местах стояли знаки, а кое-где и светофоры.

«Геррваген» остановился перед доком с двумя абсолютно одинаковыми крейсерами.

— Опять братья-близнецы, — сказал маршал.

— Только разные отцы, — ответил контр-адмирал. — Я тебя не понимаю. Тебе нужен конвой, а этот конвой должен двигаться с постоянной скоростью, так что я бы на твоём месте не возникал и на всякие художественности не смотрел… Разнообразия в военном флоте мало. У всех военных инженеров фантазия стандартная, к тому же стандартные требования для кораблей.

— Ясно. А что с «Ципритом»?

— Он сейчас в «сухом» доке.

— Что он там делает?

— Ему меняют винты и брюхо чистят.

— Ясно. Это надолго?

— До понедельника управимся. Домой?

— Поехали домой.

— Отто, давай домой.

Машина выехала из порта, проехала по проспекту, выехала за город, где располагались коттеджи. Отто остановил «Герваген». Перед домом стоял большой чёрный якорь, а на плите перед домом золотая надпись: «Вильгельм ZX-2». Родной дом маршала Гробуча был двухэтажный (лучше сказать двухпалубный), второй этаж (вторая палуба) находился в крыше, если можно так сказать (что-то вроде чердака, но очень большого). Отец и сын вылезли из машины. Контр-адмирал сказал шофёру:

— Отто, ты свободен, завтра заедешь как обычно.

Машина укатила. Гробуч-старший подошёл к крыльцу, его сын последовал в кильватере. У самой двери лежал коврик с надписью: «Корабль, милый корабль».

— Вытирай ноги, Ильзе не любит грязи, — пояснил контр-адмирал. — Чистота — залог дисциплины и отсутствия разных нехороших болезней на флоте.

— В пехоте тоже, — недовольно ответил маршал. Гробучи синхронно вытерли ноги. Отец постучался. Раздались торопливые, но ровные шаги, так ходят только моряки, когда спешат. Дверь открыла женщина лет шестидесяти, одетая строго, но со вкусом. Увидев маршала, она повеселела.

— Гейнцик, — сказала она радостно.

— Мама, — недовольно ответил маршал. — Но как ты меня узнала?

— Мать всегда узнает своего ребёнка, — они обнялись. — Да нет, просто кто ещё мог прийти с отцом сегодня? Он же знал, как ты любишь мой лимонный пирог.

— А пирог-то будет?

— Конечно, приказы командира следует выполнять беспрекословно. А то не по уставу. Ну, проходите же.

Маршал и контр-адмирал вошли в дом. В коридоре на стенах висели портреты предков маршала, а на особом месте висел рукописный Домовой Устав. Первый пункт этого гласил: Приказы командира следует исполнять беспрекословно. Второй же: Командир всегда прав. Третий: Если командир не прав, значит он не командир и гнать его в три шеи. И ещё сорок пунктов такой же дребедени. Её написал основатель дома Вильгельм Леонард фон Гробуч, прадед маршала. Маршал и контр-адмирал сняли ботинки и прошли в гостиную. Да, мало где могли постоять рядом хорошие морские и пехотные ботинки. В гостиной всё было выдержано в том же стиле. На полках стояли книги и старые фотографии. Среди которых и детские портреты Августа Рудольфа фон Гробуча, Анны Ильзе фон Гробуч и, конечно, Гейнца Рудольфа фон Гробуча. У маршала на фотографии ещё не росла борода и даже шевелюра скромнее. На книжных полках прибили пластины, чтобы книги во время шторма не высыпались на пол. Посредине комнаты стоял накрытый стол. Скатерть сделана в виде военно-морского флага Хазляндии (а может быть и из флага с какого-нибудь крейсера… хотя нет… Гробучи до такого не опустились бы). Мать маршала ушла на кухню. Отец и сын сели за стол.

— А Анна где? — спросил маршал, указывая на детскую фотографию сестры.

— Она, — начал контр-адмирал, — сейчас где-то в Томбо.

— Что она там делает?

— Дела империи. Кажется вторым помощником на каком-то гиганте.

— Пароход… Женщина на корабле…

— Да, к несчастью. Но Ильзе так хотела девочку и уже готовила ей роль девушки, обычно ожидающей в порту… Да только в портах эти места уже распределены на три поколения вперёд…

— Всё-таки устроилась сестрёнка, — маршал заметил три современные фотографии его, его брата и сестры. Его фотография значительно меньше. Сразу видно — позор семьи.

— Гейнц, она хочет в военный флот. Ты бы похлопотал…

— Папа. Нельзя использовать служебное положение. Тем более многие не согласятся. Ты же знаешь, что женщина на корабле к беде!

— А я думал ты поможешь.

— И не надо на меня дуться. Я же тоже отвечаю перед королём.

— А вот и пирог, — раздался в дверях голос Ильзе. Она несла в руках большой жёлтый торт, с кусочками лимона наверху.

— Не прошло и получаса, — недовольно ответил контр-адмирал.

— Не ворчи, — Ильзе пошла к столу, но в ногах запуталась кошка (по словам маршала, её звали Буссоль), Ильзе споткнулась и торт полетел прямо в маршала. Он ударился о лицо Гейнца Рудольфа фон Гробуча, отпечатав как штамп кремовый след, после чего оказался на полу.

— Спасибо, мама, — нервно ответил маршал.

В аэропорт маршал вернулся только после часа ночи. На стук в стекло самолёта, ответил сонный голос адъютанта:

— Уйдите, я ничего не покупаю.

— Это я.

Послышался скрежет, и дверь открылась. Адъютант и вправду выглядел невыспавшимся по всем правилам, это было видно даже ночью при свете фонарей аэродрома.

Маршал молча залез в самолёт.

— А ты тут, бедный, весь день без еды, — с сожалением сказал маршал.

— Да, маковой росинки с утра не было…

— Ничего, я принёс тебе пирог.

Что-то зашелестело. Адъютант включил в кабине свет. Маршал протянул ему кусок пирога. Аусфалл набросился на подношение и съел его в считанные секунды.

— Ещё есть?

— Есть.

Таким образом, адъютант поглотил весь пирог, выданный в дорогу Ильзе Гробуч. После чего, конечно, едок начал икать.

— Запить есть? Ик…

— Только вино. Домашнее.

— Давайте. Ик…

— Но это же вино!

— Ничего… Ик… Мне стакан не помешает.

— Может, я за водой схожу?

— Не надо… Ик…

Маршал залез в шкаф, достал оттуда стакан и налил в него ягодное вино. Адъютант махом осушил его даже не оценив аромат, цвет и прочие достоинства.

— Теперь можно лететь, — ответил он.

Они сели по местам и взлетели. Как утверждают историки это, и спасло маршала от гибели: ягодное вино начало действовать на высоте в сто сорок футов. И что тогда началось…

Ровно в два часа и три минуты до полудня, когда самолет, как уже было сказано выше, находился на высоте сто сорок футов, Аусфалл громко икнул и отключился. Одного не учёл маршал. Вино его матери доходило до головы только через какое-то время, медленней шампанского, но эффективней шнапса. Из какой медлительной и высокозасыпляющей ягоды она делает его? Непонятно! И доходило таким страшным марш-броском, что даже детина в двести фунтов отрубалась моментально. Аусфалл свалился на штурвал и захрапел.

— Эй, — сказал маршал, — Аусфалл! Эй, — он подёргал его за волосы. — Аусфалл! Ты чего? Аусфалл! Немедленно встаньте! Встать, я сказал! — маршал за волосы поднял голову адъютанта. — Эй! Что с тобой? — другой рукой маршал не без труда открыл глаза адъютанту, которые сразу же захлопнулись, веки чуть не придавили маршальские пальцы. — Аусфалл! — маршал опустил голову. — Зачем я ему дал вино?! Всё. А я и самолёт-то водить не умею, — Гробуч посмотрел вперёд. Самолёт надвигался на деревню, в которой жители ещё не отошли ко сну и кое-где горели огоньки. — Ничего себе, — маршал быстро вернулся на своё место второго пилота. И резко дернул штурвал вниз. Самолёт начал резкий подъём.

Маршал ещё минут пять так летел, пока не догадался включить рацию.

— Эй, — крикнул он в эфир. После чего догадался покрутить ручку настройки. — Помогите! Помогите мне! Помогите! — после чего переключил на «приём» и начал слушать. Несколько раз маршал попал на радиостанцию, пару раз на переговоры каких-то миллионеров, а один раз на морзянку. Пока не услышал:

— Говорит аэропорт Шванбурга! Что случилось?

— Помогите мне!

— А вы кто?

— Я, я маршал Гробуч.

— А я король Фридрих.

— Да я действительно маршал. Мой номер военного билета: RG-616-444. Я лечу на самолёте L-34, обозначение: mHRfG-1. Помогите мне!

В наушниках что-то зашуршало, зазвенело, человек, видимо, встал.

— Я вас слушаю, маршал, — ответил он чётко.

— Мой пилот отрубился, а я не знаю, как управлять самолётом.

— У вас L-34?

— Да.

— А почему ваш пилот потерял сознание?

— Не важно.

— Понял. Сейчас мы вас пеленгуем, не волнуйтесь и не поднимайтесь выше трёх тысяч футов. Попробуйте самолёт направить прямо. Там есть такая штука. Шарик в шарике, а между ними вода.

— Вижу. Скоординировал. Лечу прямо.

— Вот и хорошо, — голос стал чуть глуше. — Эй, где он? Где? Это точно? Мама родная, — диспетчер снова заговорил с маршалом. — Вы летите над самым Пицкелбургом. Это в восьмидесяти милях от Хавбурга и в ста пятидесяти от нас. Как вас туда угораздило?

— И не спрашивайте.

— Значит, так. Вам сейчас нужно вывернуть штурвал вправо. Где-то градусов на сорок — тридцать восемь.

— Вывернул.

— Хватит. Теперь летите прямо. Какая у вас высота? Там такой прибор со стрелкой и подписано «футы»… Альтиметр называется…

— Около тысячи пятисот футов.

— Хорошо, спуститесь до тысячи трёхсот. Там проходит грузовой воздушный коридор в Хавбург. Выправите самолёт.

— Выправил.

— Теперь давайте прямо… Говорите же. Так мы вас сможем засечь.

— А что зря болтать-то.

— Ну, спойте что-нибудь.

— Ладно, — маршал прочистил горлышко. — Что-нибудь спою.

И маршал затянул песню, знакомую ему, да и всему миру:

Вечера, я увидел её,

Она шла.

А теперь на костылях бежит.

О, боже мой, прям на меня.

Вечера. Помню я, она болтать могла,

А теперь её подвязан рот,

О, боже мой.

O main gott.

Она, почему тогда на красный свет пошла.

Она, почему мимо перехода пошла.

О, боже, что было вечера.

(На этом месте подключились и диспетчера).

Вечера. Что такое было вечера.

Было солнце, была и луна,

А вот теперь одна мура.

Она, почему тогда на красный свет пошла.

Она, почему мимо перехода пошла.

О, боже, что было вечера.

М-м-м-м-м-м-м-м-ап-чхи-м-м-м.

— А теперь давайте влево, а то так не попадёте на нас.

— Ясно. Только у меня какая-то жёлтая лампочка горит.

— А что под ней написано?

— «Топливо».

— Дело пахнет разбавленным стооктановым бензином. Топлива вам хватит ещё ненадолго.

— Насколько?

— Минут на десять, если, конечно, у вас нет ветра.

— Чего нет, того нет.

— У вас есть парашюты?

— Наверное, нет.

— Да… Дело пахнет разлитым стооктановым бензином. До нас вы не долетите, но можно долететь до другого аэродрома.

— Где это?

— У деревни Кримминалитят.

— Это не деревня.

— Вы правы. Это…

— Зона это, вот что!

— Вы правы, маршал. Но там единственная более или менее пригодная для посадки площадка.

— А точнее?

— Контрольно-следовая полоса. Шасси должно выдержать.

— Зачем она?

— Чтобы легко было найти следы сбежавшего. Она вокруг тюрьмы. Там и минное поле есть. Но как вы сядете, мы сразу за вами вышлем самолёт.

— Куда лететь?

— Направо и прямо.

— Намного.

— Не сильно.

— Начал.

— Ещё немного… Хватит. А теперь смотрите вниз.

— Темно.

— Понимаю. Там должны гореть прожектора.

— Есть. Далеко впереди. Чуть вправо.

— Ориентируйтесь на них. Сбавьте скорость.

— Как?

— Там рычажок есть.

Маршал нажал на рычажок, и что-то затрещало. После чего из крыльев вышли светлые полосы.

— Что это было? — спросил диспетчер.

— Кажется, пулемёт.

— Так «кажется» или пулемёт? На гражданском самолёте его быть не должно.

— А это не гражданский самолёт — он важную для Рейха особу возит. Вдруг меня пуссляндцы захотят взять в плен?!

— Ясно. Зачем вы его включили?

— Ну, вы сказали на рычажок надавить.

— М-да, неувязочка получилась.

Вдали тоже что-то затрещало, и огненные стрелы полетели в маршала. Одна пуля попала в стекло, другая в крыло. Ещё одна в колесо.

— Они стреляют, почему? — спросил изумлённо маршал.

— А какого чёрта вы по тюрьме стреляли?

— Но я же не знал.

— Не знали. Давайте сейчас вверх, хотя нет. Сейчас они вас будут сбивать. Попробуйте настроиться на волну тюрьмы. Подождите. Сейчас мы вам поможем. Ага. УКВ 44,5. Попробуйте.

— Сейчас.

Маршал начал судорожно настраивать рацию, после чего переключил на передачу и сказал:

— Говорит маршал Гробуч. Только что я по чистой случайности выстрелил в вашу тюрьму с самолёта. Прошу: не стрелять.

Маршал переключил на «приём» и услышал чей-то приглушённый голос:

— Кто это, Вольфганг?

— Какой-то сообщник, — ответил другой приглушённый голос. — Говорит, что он наш маршал Гробуч.

— Вот врать. Это тот самолёт?

— Скорей всего. Вроде случайно по нам выстрелил. Идиот. Скажи наверху, чтобы сбили его. Будет знать, как по прожекторам палить.

— Понял. Это же надо придумать про маршала…

— Это ещё что. На прошлой неделе был король и генерал Катер. Оказались шестёрки у Хавбургского Донка.

— Да я точно маршал, — не выдержал Гробуч.

— Это ты скажешь тюремному психиатру, — донеслось от рации. — Сбивайте его, ребята!

— Ну, нет, — маршал дёрнул штурвал вниз, и самолёт нырнул. Пули просвистели сверху. Самолёт покачнуло. Прошла ещё одна очередь. Пули попали в стекло и кое-какие в хвост. — Не стреляйте.

— Успокойтесь. Не вертитесь. В вас неудобно целиться! Солнце ещё не до конца встало, так что трудно на габаритные огни наводиться…

— Маршал я, — чуть не зарыдал Гейнц Рудольф фон Гробуч.

— Уже поздно. Они достали крупнокалиберный пулемёт. На земле будет ясно, кто маршал, а кто просто так прогуляться полетел.

— Помогите.

Вдали загромыхало — стрелял крупнокалиберный пулемёт. Несколько пуль попало в хвост и буквально раскрошили его. Борт mHRfG-1 начал падать.

— Что случилось? — спросил диспетчер.

— Всё, — ответил маршал. — Мы падаем!

— Попробуйте опуститься насколько можно низко.

— У меня хвост прошило… насмерть… и я потерял управление.

— Тогда давайте вниз и выключите двигатель.

— Понятно.

Маршал нашёл ключ и повернул его. Двигатель затих. Маршал попытался выправить самолёт, после чего стал ждать конца. Самолёт медленно сел на бреющем, его затрясло. Гробуч попытался прижать самолёт к земле, чтобы погасить скорость, но костыль на чём-то споткнулся и самолёт подскочил. Он криво шёл на одном шасси. Маршал надавил на педаль тормоза, со всех сторон заскрежетало. В кабине загулял ветер. Гробуч посмотрел назад и увидел, что хвоста уже нет, он остался где-то позади. Самолёт остановился. Маршал тяжело вздохнул.

Тут он услышал лай собак и говор. Маршал осмотрелся, достал удостоверение и приготовился к прибытию, чтобы сразу было видно кто здесь кто и зачем. Охранники себя ждать не заставили. Они появились с фонариками и собаками. Их было трое (охранников) и у каждого по хазлянской овчарке. Маршал вышел из самолёта, снял очки.

— Это ты упал? — спросил один из охранников и направил на маршала фонарик.

— Почему это «ты»? Я — маршал Гейнц Рудольф фон Гробуч! — маршал протянул удостоверение. Один охранник подошёл, взял удостоверение. Посмотрел сначала на маршала, затем на фотографию.

— Почему это вы не в мундире? — спросил он маршала.

— Перемещаюсь инкогнито.

— Так-с, — охранник передал удостоверение другому охраннику.

— Где удостоверение делали? — спросил тот.

— Я его получил в УВД! — ответил маршал.

— У этого, — он указал на маршала, — волосы приглажены. А тут, — он указал на фотографию, — взъерошены. Неувязочка. Все знают, что маршал последний раз стригся в раннем детстве, — он понюхал удостоверение. — Хорошо научились подделывать, не отличишь. Будто сами в УВД и печатали.

— Это моё удостоверение. Личное, с моей же подписью.

— Вы нас за дураков держите? Кто в три часа ночи будет будить маршала и спрашивать автограф? Мы же тоже не дураки. Знаем, на что вы рассчитываете! — сказал первый охранник. — Мы связались с УВД, нам сказали, что маршал Гейнц Рудольф фон Гробуч сейчас дома. У него грипп.

— Но это я! — не выдержал маршал. От крика в кабине проснулся Аусфалл. Нашёл время проснутся! Пули и посадка его не разбудили, а вот крик маршала разбудил. Ещё одна загадка вина Ильзе Гробуч.

— А чего так голова болит? — донеслось из кабины.

— Кто это? — спросил третий охранник.

— Мой адъютант.

— Как его зовут?

— Аусфалл.

— Ага. Аусфалл, идите сюда.

Из кабины вылез адьютант. Вид у него насколько ужасен, что даже собаки поморщились.

— Чего звали? — спросил он.

— Аусфалл, это кто? — охранник указал на маршала.

— Маршал армии Полосатого Рейха, главнокомандующий Гейнц Рудольф фон Гробуч.

— А ваши документы можно?

— Пожалуйста, — Аусфалл залез в нагрудной карман и достал оттуда своё удостоверение. Первый охранник принял его и начал смотреть.

— Грегор Аусфалл?

— Да.

— Родились двадцать третьего апреля шестьсот пятьдесят седьмого года?

— Да.

— Не женаты?

— Да.

— Из родственников только мать?

— Да.

— Мария Рудольф Аусфалл?

— Да.

— Собаку зовут Гектор?

— Да.

— Любите носить галифе?

— Да.

— Из еды предпочитаете спагетти под сырным соусом?

— Да. А почему вы это спрашиваете? Разве там такое написано? Я не просил. Я знаю, могут группу крови и содержание сахара, а вот такое!

— Там такого нет. Зато в архиве есть. Аусфалл, а я думал, ты меня узнал.

— Не понял?

— Поймёшь. «Грегор золотая чешка», — адъютант смутился. — Ты же единственный, кто сам бежал из Кримминалитята! А потом занимался побегами других! Так?!

— Да.

— Как же ты в адъютанты-то попал? Не попал ты туда! А связался с той же компанией. Давненько ты не всплывал. Мне всё ясно, ты — очередной спасающий!

— Как? Я двенадцать лет пахал как проклятый!

— В карцере объяснят, кто, сколько лет пахал. И как тоже. Фердинанд, — обратился он к третьему охраннику. — Остаешься за сторожа. Кто побежит — стреляй по ногам. Можешь и выше. Но я тебе такого приказа не давал. (Третий засмеялся шутке начальника.) Оставить смешки! — первый засунул удостоверения адъютанта и маршала в нагрудной карман.

— Понял, — ответил третий охранник и подошёл к самолёту.

— Пошли, — ответил первый охранник и все шестеро (если считать с собаками) пошли в сторону тюрьмы.

Шли недолго и молча. Всё же маршал попал на полосу пропашки. Он даже успел заметить части разлетевшегося при посадке своего самолёта. Они подошли к какой-то дороге с твёрдым покрытием и направились в сторону огней. Тюремный комплекс Кримминалитят был построен каким-то чокнутым на междувековье архитектором. Ещё издалека можно было заметить башни и зубчатые стены, на которых стояли прожектора. Комплекс окружал ров с водой. Подобно Бигбриджской Башне, во дворе которой жили вороны, во рве плавали пираньи, которых на зиму пересаживали в специальный аквариум. Пираньи эти питались, как и вороны, заключёнными. И рыбки сыты, и мёртвых людей есть куда деть.

Дорога заканчивалась у рва. Напротив размещался подъемный мост, а справа на столбике стоял ящичек, напоминавший почтовый ящик из Западной Федерации. Первый охранник подошёл к ящичку, запустил в него руку и сразу же отошёл. Что-то заскрипело, и мост начал опускаться. За мостом оказалась ещё и решетка.

— Вильгельм! — крикнул первый, — мы пришли. Решётку-то открой.

Что-то снова заскрипело и решетка начала подниматься. Охранники провели маршала и адъютанта по мосту. Решетка окончательно поднялась, и из проёма вышел ещё один охранник, по звёздочкам видно что капитан. Он курил сигарету.

— Кто это? — спросил он.

— Какой-то освобожденец, — ответил первый охранник.

— Ага. И за кого выдаёт себя?

— Этот, — первый указал на маршала, — за маршала Гробуча. У них на самолёте даже знак личного самолёта маршала стоял.

— А что за самолёт?

— L-34. С пулемётами тридцать четвёртого калибра. Из него он по нам и стрелял.

— Я нечаянно, — виновато сказал маршал.

— Разберёмся. А этот? — капитан указал на Аусфалла.

— Этот, — ответил первый охранник и плюнул в ров. Вокруг того места, куда упал плевок, вода забурлила. — Этот вообще номер. Выдаёт себя за адъютанта маршала. А на самом деле это Грегор Аусфалл! Он же «Грегор золотая чешка», если помните такого. Специалист по побегам.

— Что ж, помню такого. Это вы «Кровавого Адика» вызволили из наших стен?

— Был такой факт из моей биографии, — виновато ответил адъютант, стараясь не встречаться с маршалом взглядами. У того же глаза стали как у филина, разве что в темноте не видели. — Но я исправился. После выхода из этой тюрьмы, — адъютант указал на башню, — я начал другую жизнь. За двенадцать лет я стал адъютантом маршала Гробуча, — Аусфалл указал на маршала.

— Ага. Волка всегда тянет на старое место.

— Преступника всегда тянет на место преступления.

— Помнишь? Да! Значит так: в камеру их обоих, к мазурикам.

— Да вы что? — возмутился маршал.

— А что? — капитан докурил и выбросил сигарету в ров. Ещё в воздухе её поймало несколько пираний. — Вы стреляли по нам, вас опознали. Чего вы тогда хотите? Люкс с бассейном? Хватит с ними, рассвет скоро будет. Давайте их к мазурикам, и хватит с них.

Капитан ушёл в тюрьму, за ними повели маршала и адъютанта. Что-то заскрипело, решётка опустилась, мост поднялся.

Маршала и адъютанта отвели в камеру на шесть нар, на троих спали заключенные. Ещё один дремал под мойкой. Маршалу и адъютанту дали по матрацу, одеялу и заперли в камере. От скрипа двери один из мазуриков проснулся.

— Новых фраеров привели, — сказал он и указал на Гробуча и Аусфалла, всё ещё стоявших у двери. От чего проснулись остальные трое. Он слез со своей верхней нары и подошёл к маршалу и адъютанту. — У тебя, бородатый, как кликуха? — он схватил маршала за бороду.

— Я маршал Гробуч.

— А я король Фридрих! — ответил заключённый и засмеялся, осматриваясь, он ждал поддержки среди других зеков.

— Я действительно маршал, — одним лихим движением Гробуч резко дёрнул руку заключённого и ловко её вывернул. — Кто я?

— Эй, — крикнул кто-то с нижней нары, — Доди бьют! Меси их! Обломайте им рога! — Аусфалл запустил в него свой скрученный матрац. Тот замолчал.

— Кто я? — спросил маршал, сжимая руку заключённому.

— Гробуч, кликуха такая.

— Это фамилия!

— Ну, фамилия, так фамилия. Отпусти!

— А ты будешь звать меня Великим Гробучем! Чтобы с другими не путал!

Дверь заскрипела, и на пороге появился лейтенант. Он посмотрел на маршала, адъютанта и на заключенного.

— Драку затеяли? — спросил он. — Новеньких в карцер.

— За что? — спросил адъютант.

— Буйные сильно, — лейтенант достал дубинку. — Ну? Уговаривать буду? По рёбрам буду умолять и упрашивать…

Адъютант и маршал молча вышли из камеры. Лейтенант немного посмотрел в камеру. От его взгляда все уголовники легли на свои места и сразу же заснули снами младенцев. Один даже звал во сне маму. Лейтенант закрыл дверь.

— Вперёд, — скомандовал он. Маршал и адъютант пошли молча. Он повёл их в какую-то башню. Они поднялись по винтовой лестнице наверх. На последнем этажа по стене разместилось несколько дверей. Лейтенант открыл одну и указал на неё. — Сюда, — маршал зашёл в карцер. — А тебе, — лейтенант указал на адъютанта, — особое предложение нужно?

— А разве в карцере не по одиночке сидят? — спросил адъютант.

— На всех вас буйных карцеров не напасёшься. А ну живо, мазурик!

Адъютант зашёл в карцер. Тот был довольно просторный, с зарешеченным в мелкую клетку окном. За ним поднималось солнце. Но чего-то не хватало…

— А постель? — спросил маршал.

— Чего? — спросил лейтенант и начал закрывать дверь. — Может тебе ещё книжку на ночь и «Фамилль» в фужере на тонкой ножке? Это же карцер!

— А…

— Бе… — лейтенант запер дверь. — Не положено!

Маршал сел на пол и долгое время смотрел на адъютанта.

— Чего не садишься? Приказа ждёшь? Так вот тебе: садись… — наконец спросил он. Аусфалл сел. — Это всё из-за тебя. «Стаканчик мне не помешает». Ещё прошлое твоё. Это правда, что ты был преступником?

— Да.

— Ага. Ну, что было, то прошло. Но как бы отсюда выпутаться? Никто же в УВД не знает о нашей миссии. Для них я под гриппом. Может, сбежим?

— Пять лет.

— Что?

— Побег — пять лет!

— А… Но ты же сбегал отсюда!

— Да, но на подготовку я потратил пять месяцев.

— Значит, до осени не управимся. Ты хоть как бежал-то?

— Подкоп. Но сейчас его, наверное, уже засыпали. Я этим путём выпустил двенадцать человек потом, — шёпотом сообщил адъютант. — Да ещё всякие осадки… Сам мог обрушиться… Не получится. Я уже за это отсидел и больше не хочу.

— А лихо ты с этим справился.

— А, так. Вспомнил молодость.

— Но надо же как-то выпутаться. Они же должны сравнить самолёт, удостоверения и всё остальное.

— Но это только в суде. А на это только несколько месяцев.

— Не надо было тебе давать это вино.

— Не надо было мне его просить.

— Не надо было нажимать на гашетку.

— Какую гашетку?

— Я выстрелил по их стенам.

— Что?

— Ну да. Нечаянно, хотел сбавить газ, топливо же кончалось.

— До Шванбурга нам хватало.

— Но не на полном газе.

— Да, попали в переплёт.

— А в карцере долго держат?

— До двух недель. А кажется до нескольких месяцев, но это зимой.

— А обед?

— Здесь скуднее.

— Похудею я.

— А вы Барцена сюда посадите, большая польза для его пехоты.

— А это мысль.

Ровно в одиннадцать дверь открылась, на пороге стоял вчерашний лейтенант.

— Выходите, пожалуйста, — мягким голосом сказал он. Маршал и адъютант переглянулись. — Ну, пожалуйста, не заставляйте меня и директора ждать, милостивые герры.

Гробуч и Аусфалл встали с пола, отряхнулись и вышли. Лейтенант тихо закрыл дверь и показал на лестницу.

— Только после вас, — сказал он маршалу и адъютанту.

Они вошли на лестницу, спустились. Лейтенант провёл их в здание управления. Пол во дворе тюрьмы подметал вчерашний первый охранник. Он вежливо поклонился, сняв кепи. Адъютанта и маршала провели по управлению в кабинет директора. Там оказалось довольно тесно, оттого, что все стены увешали разными поделками и подделками заключённых, это, можно сказать, музей тюрьмы Кримминалитят. За столом сидел худой старый человек, в очках и с каким-то орденом на груди. Форма у него совсем другая. Не обычная серо-зелёная, а какая-то зелёно-белая. Лейтенант закрыл дверь и ушёл.

— Зд'авствуйте, ма'шал, — вежливо сказал он. — Как я «ад видеть у нас вас. Что же вы не п'едуп'едили, не надо было стрелять по нашим пулемётам… Вы же п'ожекто» «азбили.

— Я нечаянно, — ответил Гробуч.

— Ну, ничего, — директор встал и подошел к маршалу. Они пожали друг другу руки. — П'осто одного человека «анили, и то несильно. Уже пе’евязали… Вы моих людей уж извините, что они могли делать, у нас такое п'едписание…

— Ничего.

— Они всё «авно уже своё получили. А, кстати, ваши удостове'ения, — сказал он и достал из нагрудного кармана документы. Маршал и адъютант приняли их. — Всё в целости и сох'аности.

Маршал уловил какой-то запах. Он понюхал удостоверение, оно пахло одеколоном. Ничего себе, подумал он. Их ещё промыли и надушили.

— Ну, счастливо, — сказал директор и пожал руки адъютанту и маршалу. — Вы же спешите?

— Да. А как мы доедем до Шванбу'га? — спросил маршал. — Извините.

— Ничего, ничего. Я п'ивык. Как? А «азве вас не п'едуп'едили?

— О чём? Нас ни о чём не п'едуп'еждали… Извините.

— Ничего, ничего. У во'от вас ждёт машина.

— Да?

— Да-да. Вас довезут куда вам нужно.

— До свидания, — маршал схватил адъютанта за руку. — Аусфалл, пошли быст'ей… — маршал толкнул дверь и они выбежали из кабинета. — Извините.

— Ничего, ничего…

Маршал и адъютант подбежали к воротам, мост спускал вчерашний капитан, только на погонах уже две звёздочки.

— С новым званием вас, — не удержался поздравить с обновкой Аусфалл.

— Здравствуйте, — вежливо ответил капитан. — Вам открыть ворота?

— Да.

— Хорошо, — капитан нажал на какую-то кнопку. Начала подниматься решётка. — Хорошая сегодня погода, неправда ли?

— Да, — недовольно ответил Гробуч.

— Так, — решетка уже поднялась. Капитан, а уже лейтенант нажал на ещё одну кнопку и начал опускаться мост. — Всё же хорошо сегодня.

— Очень.

— День обещает столько хорошего. Хочется дышать новым днем…

Мост опустился. Маршал и адъютант вышли из тюрьмы, пробежали по мосту и увидели чёрный «Герваген» с хавбургскими номерами. Рядом с машиной спиной стоял человек в чёрном костюме. В руках у него — ящичек для мусора из «Гервагена», из которого он кидал пираньям окурки сигар. Пираньи ловко их ловили.

— Герр-герр маршал, — закричал сзади капитан-лейтенант. — Сойдите, пожалуйста, с моста, если вас не затруднит, конечно, мне нужно запереть тюрьму.

Маршал и адъютант сошли с моста. Тот начал подъём. Человек в костюме обернулся. Он выпрямился и посмотрел на Гробуча. Маршал узнал его. Это полковник Вильгельм Спион, заведующий разведкой Хазляндии!

— Здравствуйте, маршал, — сказал он. — Прошу в машину, — он указал на «Герваген». Маршал и адъютант послушно полезли в машину. Спион выбросил последние окурки в ров и тоже залез в машину. Он завёл её, развернул, и они поехали прочь от тюрьмы.

— Всё же я не понимаю, — сказал, наконец, маршал, — как вы нас нашли?

— Это очень просто, как аксиома, — сказал полковник. — Помните, вы некогда сказали Магеру, что разжалуете меня, если я буду делать для себя копии документов. Так вот я не выполнил вашу просьбу…

— Это вообще приказ был!

— Не оформленный на бумаге и силы не имеющий… Так что я всё время следил за вашей производной. Кстати, после вашего визита в Капиталесбург, Курбервелле позвонил Киелу и предупредил его о вашем прибытии.

— Так вот почему у него было всё так гладко…

— Когда же вы полетели на самолёте, я случайно наткнулся на ваш призыв о помощи. А когда в УВД стали поступать сигналы из тюрьмы о вашем местоположении, я понял, что дело плохо, надо бы вас спасать. Я пошёл к министру внутренних дел. Поднял его с постели. Поговорил с ним, описал ситуацию. Доказал ему достаточность и необходимость таких действий. Тот сразу же позвонил в тюрьму…

— А как же Еинсатзгруппе согласился сразу позвонить?

— Да, лентяй он приличный. Но я его просто особым способом попросил. Показал пару фотографий. Он чуть мне руку не сломал, пока телефон брал. Позвонил он директору. Пообещал по синус в плоскость закопать. Наделать из него проекций, прологарифмировать и извлечь из него производную. Ну, он, конечно, не так говорил, но смысл такой же. Это если на нормальный язык перевести…

— Для кого он нормальный… — вздохнул маршал, глядя в окно.

— Так вот я поехал сюда. Чтобы вас мазурики не побили…

— Они нас не побили.

— Знаю. И вот я вас отсюда вызволил.

— И что вы за это хотите?

— Совсем немного.

— Доступ к документам?

— Да.

— Нет, нет, полковник.

— Хорошо, как хотите, — полковник лихо развернул машину и Аусфалл повалился на Гробуча.

— Вы куда?

— В тюрьму.

— Хорошо. Разрешаю вам доступ, но только для категорий «M» и «N» на остальное не рассчитывайте. Уже и так выпросили до «L».

— Отлично, — полковник снова лихо развернулся, на это раз маршал повалился на своего адъютанта. — Кстати, говорить мне об этом случае в УВД?

— Нет. А этот Еинсатзгруппе молчать будет?

— Конечно. А если пикнет, я ему ещё парочку фотографий покажу. Но для этого…

— Забирайте вы свою «O».

— Отлично.

— Кстати, мы куда едем-то.

— В Шванбург. Самолёт ваш уже никуда не интегрирует. Его самого дезинтегрировать пора…

— Мы поедем через города?

— Короче дороги нет.

— Только надо сделать так чтобы меня не узнали.

— Не узнают, — полковник запустил руку в бардачок, что-то там нажал. Раздался хлопок, и номера с машины слетели и сразу же загорелись. Из багажника и капота выползли новые, уже шванбургские, номера. За несколько секунд машина покраснела. — Можете шторками закрыться.

Маршал и адъютант затянули зашторили окна.

Глава седьмая, счастливое число

Около трёх часов дня в кабинет к полковнику Спаю постучался телеграфист. Полковник молниеносно прыгнул к двери и открыл её.

— Очередная телеграмма, — сказал телеграфист и чуть зашёл в кабинет, протягивая бумажную ленту.

— Спасибо, — ответил Спай, выхватил телеграмму и резко закрыл дверь. За дверью послышался звук падающего тела и ряд ругательств в чей-то адрес. — Ага, — Спай начал читать. — «ПОЛКОВНИКУ СПАЮ ОТ АГЕНТА ТРИБЛА ТЧК ДОВОЖУ ДО ВАШЕГО СВЕДЕНИЯ ЗПТ ЧТО МАРШАЛ ГРОБУЧ ПОСЛЕ ПОСЕЩЕНИЯ ХАВБУРГА И ОСМОТРА ПОРТА ГОРОДА СКБ ОТКР ВИДИМО ЗПТ ОН СМОТРЕЛ КОРАБЛИ СКБ ЗАКР ТЧК ОН ПОСЕТИЛ СВОЮ СЕМЬЮ И ПОЛУЧИЛ ТОРТОМ ПО ЛИЦУ ЗПТ КЕКС И БУТЫЛКУ ЯГОДНОГО ВИНА ЗПТ КОТОРУЮ НЕДОСУШИЛ АДЪЮТАНТ МАРШАЛА АУСФАЛЛ ТЧК ПОСЛЕ ЧЕГО АДЪЮТАНТ ОТКЛЮЧИЛСЯ В ПОЛЁТЕ ТЧК МАРШАЛ ПОПАЛ В ДОВОЛЬНО ГЛУПУЮ СИТУАЦИЮ И УПАЛ В РАЙОН ТЮРЬМЫ КРИММИНАЛИТЯТ ЗПТ ГДЕ БЫЛ ПОСАЖЕН В КАМЕРУ С УГОЛОВНИКАМИ ЗПТ А ПОСЛЕ СТЫЧКИ С НИМИ В КАРЦЕР ЗПТ ВМЕСТЕ С АДЪЮТАНТОМ ТЧК В ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ ИХ ОСВОБОДИЛ ПОЛКОВНИК СПАЙ ЗПТ ПРИМЕНИВ ПРИ ЭТОМ ШАНТАЖ К МИНИСТРУ И ГЕНЕРАЛУ ЕИНСАТЗГРУППЕ ТЧК СЕЙЧАС ЗПТ А ТОЧНЕЕ В ДВА ЧАСА ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ ЗПТ НА МАШИНЕ ПОЛКОВНИКА СПИОНА ВСЕ ТРОЕ ВЪЕХАЛИ В ШВАНБУРГ ПОД ШВАНБУРГСКИМИ НОМЕРАМИ ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ НОМЕР 000008».

Полковник подошёл к карте Хазляндии, снял её и нанёс на карту секретных объектов путь маршала из Хавбурга в Кримминалитят (рядом с последним стоял значок в виде ядра на цепочке). А затем от Кримминалитята до Шванбурга.

— Чует моё сердце, — сказал сам себе полковник и повесил карту на место, — кому-то надо будет залезть в УВД.

Глава восьмая, два в кубе и два на четыре

Браен Трибл посмотрел направо и налево. Машин не было, и он смело перешел дорогу. Сзади кто-то просигналил. Браен обернулся. Позади его ехал красный «Герваген» с зашторенными окнами и шванбургскими номерами. Машина остановилась и пропустила старушку. Трибл вздохнул с облегчением. Стал он несколько подозрительным… больше необходимого.

Браен посмотрел вперёд. Это обыкновенное трёхэтажное здание возвышалось прямо перед ним. Но на этом всё его обыкновение заканчивалось. На крыше торчала радиовышка. А под крышей красовалась вывеска: «GRK — мы всегда работаем точно». Трибл зашёл и увидел проверяющего. «Ещё не хватало, чтобы он посмотрел в мой чемодан, — подумал Трибл. — Надо как-то пройти мимо». Браен подошёл к стенду «Ими гордиться GRK». Он отодрал от него логотип компании и приклеил к своему костюму. Затем подошёл к проверяющему.

— Вы кто? — спросил проверяющий, человечек щупленький и в очках.

— Я работаю в компании, — ответил Трибл и показал логотип, пряча при этом чемодан от глаз проверяющего.

— Проходите.

Браен прошёл к лестнице и поднялся на крышу. Там не было никого. Трибл подошёл к вышке и открыл чемодан. Там оказалась рация. Трибл извлёк из рации зажим и прикрепил его к вышке. Затем включил рацию. Воцарилось молчание, вперемежку. Трибл посмотрел на часы и закурил. После третьей затяжки из рации пошла лента. Трибл прочитал её и расшифровал. А значила она следующее: «ПОЛКОВНИК СПАЙ АГЕНТУ ТРИБЛУ ЗПТ НОМЕР 000008 ТЧК ПОПЫТАЙТЕСЬ ВСКРЫТЬ СЕЙФ УВД В КАБИНЕТЕ ПОЛКОВНИКА СПИОНА ЗПТ МОЖНО ШУМНО ТЧК СПИОН ИМЕЕТ ДОСТУП К ЭТИМ ДОКУМЕНТАМ ТЧК ВТОРОЙ ПОПЫТКИ НЕ БУДЕТ ЗПТ ПОЭТОМУ ПОСТАРАЙТЕСЬ СДЕЛАТЬ ВСЁ ЗА ОДИН РАЗ И ВЕРНО ТЧК ПОЛЬЗУЙТЕСЬ СХЕМОЙ НОМЕР 111 ДЕФИС 4678 ДЕФИС 55 ДЕФИС 5 ТЧК ПОЛКОВНИК СПАЙ ЗПТ ЖДУ». Трибл подумал немного и начал передавать: «АГЕНТ ТРИБЛ ПОЛКОВНИКУ СПАЮ ТЧК ПОЛКОВНИК ЗПТ СЭР ЗПТ ДОВОЖУ ДО ВАШЕГО СВЕДЕНИЯ ЗПТ ЧТО ПОЛКОВНИК СПИОН ИМЕЕТ ДОСТУП ДО ДОКУМЕНТОВ КАТЕГОРИИ КАВ О КАВ ТЧК ВОЗМОЖНО ЭТОТ МАТЕРИАЛ НЕ ПОДПАДАЕТ ПОД ЭТИ КАТЕГОРИИ ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ НОМЕР ЗПТ ЖДУ С НЕТЕРПЕНИЕМ». Через тринадцать минут и две сигареты агент получил ещё одно сообщение: «ПОЛКОВНИК СПАЙ АГЕНТУ ТРИБЛУ ЗПТ НОМЕР 000008 ТЧК ПОЧЕМУ НЕ ПИШЕТЕ НОМЕР ВОПР ЗН ЧТО ЭТО ЗА РАЗГИЛЬДЯЙСТВО ВОПР ЗН ХВАТИТ ВАЛЯТЬ ДУРАКА ТЧК ПОЛКОВНИК СПИОН ИМЕЕТ ДОСТУП К ДОКУМЕНТАМ ДО КАТЕГОРИИ КАВ О КАВ ЗПТ НО ОН КОПИРУЕТ АЖ ДО КАТЕГОРИИ КАВ Z КАВ ТЧК ДАВАЙТЕ БЫСТРЕЕ ТЧК ПОЛКОВНИК СПАЙ ЗПТ НЕ ЖДУ». Агент докурил очередную сигарету, снял зажим, сложил рацию и закрыл чемодан. Снял этот дурацкий знак и спустился на третий этаж. Проходя мимо кабинета директора развлекательных программ, он услышал: «Что значит вместо спектакля какая-то морзянка? Может, они волной ошиблись? Сколько? Сорок три человека. Это скандал». После чего агент 000008 ускорил шаг и вышел на лестницу. Оттуда ему навстречу шли четверо рабочих со значками компании. Трибл спокойно прошёл мимо них, выскочил из здания. После чего оглянулся и посмотрел на крышу. Там возле вышки уже шёл ремонт с разбором полётов. Трибл посмотрел вперёд и направился в сторону своего дома.

Дома агент достал катушку белых ниток и вытащил из отверстия в середине маленькую бумажку. Он достал лупу и начал читать:

— Ага. «111-4678-55-2 — в каблуке, 111-4678-55-3 — в чайнике, 111-4678-55-4 — в розетке на кухне, 111-4678-55-5 — в книге „Основы Хазляндского беспредела. Абсурдные положения“ стр. 234». Понятно, — Трибл положил бумажку на место и начал искать книгу. — Довольно абсурдная книжица. Беспредел и Хазляндия. Две абсолютно противоположных вещи. Вот она, — он достал с полки тонкую книгу в чёрном переплёте. — Вот она, — он открыл двести тридцать четвёртую страницу. На ней красовалось несколько дырочек. Все были под определёнными буквами. — Так. З… а… ж… и… г… а… л… к… а…. Зажигалка, — Трибл взял зажигалку и начал водить ею под страницей. Начали появляться какие-то линии. Когда линии все появились, Трибл их перерисовал и закрыл книгу. — Ага, — он положил «Основы Хазляндского беспредела. Абсурдные положения» на место. — Значит так, — он посмотрел на стол, куда перерисовал линии. — План второго этажа УВД.

Это действительно план второго этажа УВД, где располагался кабинет полковника Спиона. Крестом помечен сейф полковника.

— Надо вызвать Фунтика, — сказал сам себе Трибл и перерисовал карту на листок бумаги.

Как и у всякого хорошего агента, у Браена Трибла имелся помощник. Чтобы не засветиться самому агенту, помощник выполнял всю грязную работу. В сейфы лазил, народ мутил, бельё стирал, кофе приносил и делал уборку. Фунтик же (в Бигбридже его звали Cone-Shaped Paper Bag) более того работал в УВД младшим офицером и тоже выполнял грязную работу. С бумагами разбирался, кофе приносил, мусор выносил и тому подобное. Его там знала каждая собака, включая и тех охранявших здание УВД. Это были отличные хазляндские овчарки! Полковник Спион называл Фунтика «Синусоидальным интегральным натуральным логарифмом». Что это означает Фунтик не знал, а Трибл не догадывался, не было времени догадываться до таких мелочей. В общем, двойная жизнь у него не ахти… Некоторым везёт ещё. В жизни они последние клерки, а со своим вторым «я» ловеласы, богачи и хладнокровные наёмные убийцы. Так Фунтику даже особо перестраиваться не надо от жизни к жизни. Везде одно и то же.

Итак, в УВД должен залезть агент Фунтик, он же Cone-Shaped Paper Bag.

Ровно в шесть часов вечера и шесть минут (а точнее восемнадцать часов шесть минут) Фунтик явился пред ясны очи агента Трибла.

— Фунтик, — ласковым голосом сказал агент 000008, — тебе надо сделать одно дельце.

— Какое? — вздохнул Фунтик. Человек не высокий, немного полный и в очках.

— Кое-куда залезть.

— Куда? — спросил Фунтик и вновь вздохнул. Его жизнь не обещала ему особых перемен.

— В УВД.

— Куда?

— В УВД, а что здесь такого?

— Но я не могу, я там работаю.

— Я тоже в этой стране работаю, но ведь и живу же здесь. Кто-то же должен этим заниматься? Ты учти, агент 000008 здесь я, а ты всего лишь агент 000008,5. Ты у — меня в подчинении.

— Давайте.

— Ладно, встречаемся в половину двенадцатого в гостинице «Готёл» номер 215. Ясно?

— Ясно, — ответил Фунтик.

— Иди. Ещё, — Трибл протянул ему книгу. — Чтобы потом не говорили, что ты просто так заходил. Не забудь надеть фрак, отель всё-таки.

— Понял, — после чего Фунтик с очередным вздохом ушёл.

А Трибл в это время начал подготовку. Он залез на чердак своего дома, спустил большой сундук в свою квартиру, заперся в ванной и достал ключ.

— Поехали, — сказал агент и включил воду. Затем открыл сундук, там оказались книги. Старые-престарые. Трибл взял верхнюю. — «Профилактика сверхидиотизма в высших командных составах». Так, а я не знал, что у меня есть такая книга. Ничего себе ей тридцать шесть лет. Надо бы почитать. Ага, — он взял вторую книгу и сдул с неё пыль. — «Пошли все на хрен. Детские стихи. К. Т. Катер». Интересно, это не родственник генерала Катера? — он взял третью книгу. — «Малый настольный энциклопедический словарь юного старика», — в гостиной часы отбили шесть. — Пора закруглятся, — Трибл вытащил все книги. Затем постучал по дну. Раздался глухой звук. Он надавил на дно с одной стороны, повернул его и вытащил. Там оказался пистолет с присосками. Да с необычными. В каждой присоске имелся поршень, который можно оттянуть, уменьшив тем самым давление. Трибл взял пистолет, дополнительные присоски и поставил дно на место. После чего и книги вернул на место. Закрыл сундук и выключил воду. — Ну и хорошо, — агент взял сундук и отнёс его на чердак.

В одиннадцать двадцать три в дверь номера 215 гостиницы «Готёл» постучали. Трибл открыл и увидел на пороге немного полного человека низкого роста во фраке.

— Простите, — тот близоруко щурил глаза, — это номер двести пятнадцать?

— А вы кто?

— Я — Франц Тюте.

— Заходи.

Человечек вошёл, Трибл закрыл за ним дверь.

— Ты чего очки снял? — спросил Трибл.

— А вы кто? — человечек залез в нагрудной карман и вытащил оттуда чайную ложку, которую всё пытался надеть на нос.

— Это ложка, — спокойно ответил Трибл. Тюте посмотрел на ложку с близкого расстояния.

— Действительно, ложка. Подождите, — человечек отбросил ложку и залез в другой нагрудной карман. Оттуда он достал очки и надел их на нос. — Агент Трибл! Это вы!

— Ты ещё на весь Шванбург скажи это! Чего очки-то не напялил?

— Чтобы никто не узнал.

— И ещё, сколько раз тебе говорить: меня зовут Дреифач!

— Хорошо.

— Значит так. Иди сюда, — Трибл показал на кресло, возле стола. Фунтик послушно сел. — Сейчас, — шёпотом произнёс агент, — мы поднимаемся наверх, оттуда ты спускаешься на крышу управления разведки, идёшь на второй этаж в кабинет полковника Спиона. Вот план, — Трибл показал план. — Запомни. Запомнил?

— Да.

— Где сейф?

— Справа.

— Верно, три фута от пола.

— Отодвинуть цветок от обоев. Откроется дверь.

— Молодец, — Трибл взял зажигалку и сжёг план. Остатки поместил в пепельницу. — Дальше, ты должен будешь вытащить сейф.

— Как?

— Я даю тебе это, — Трибл протянул камертон. — Настроен на «соль».

— Обычно же на «ля».

— Этот — особый. Ты вставляешь его в отверстие для ключа и стучишь по нему. Камертон звенит и тем самым ломает цемент, держащий сейф. После чего ты подходишь к окну и берёшь оттуда присоску.

— Зачем?

— Эту присоску ты отсоединяешь и берёшь с собой. А верёвку ты протягиваешь и прикрепляешь к сейфу. Я же поднимаю сейф на крышу. Ясно?

— Да.

— Ну и ладненько. А сейчас пошли.

— А как я буду возвращаться?

— Поднимаешься на крышу, цепляешься за присоску, подаешь мне знак и летишь.

— Как?

— Быстро.

— Ясно.

— Пошли.

Фунтик встал с кресла, Трибл достал откуда-то чемодан. Потом они вышли из номера. Они прошли к лифту и поднялись на последний этаж, подошли к двери, посмотрели по сторонам, всё было чисто. Трибл достал отмычку и открыл дверь. Они вошли на крышу.

С крыши открывался великолепный вид. Как звёздное небо на земле искрился ночной Шванбург. Мерцали рекламные вывески, горели окна домов и гостиниц. Над городом бегали цветные «кресты» самолётов. Казалось, и нет никакой войны…

— Итак, — Трибл подошёл к краю крыши. — Вот оно.

— Что? — спросил Фунтик. Вглядываясь в какую-то усадьбу.

— Это УВД.

— А…

— Значит так, — Трибл достал из чемодана пистолет с присосками. Он зарядил одну присоску и лёг на крышу. Потом вытащил из кармана жёлтые очки и стал целиться. — Катушку, — как хирург скомандовал он.

— Есть, — Фунтик залез в чемодан и вытащил из него катушку.

— Так, — Трибл привязал один конец к присоске на четыре шпионских узла. Потом поместил катушку на ось сбоку пистолета и закрепил её «барашком». — Поехали, — Трибл нажал на курок, и присоска бесшумно полетела в сторону УВД. Катушка бешено закрутилась, разматывая трос. Когда же она остановилась, Трибл потянул за верёвку. Сначала слабо, а потом сильно. Повис на ней. Потом привязал к какому-то столбу. — Блок.

— Есть, — Фунтик залез в чемодан и вытащил из него лебёдочный блок с двумя ручками с обеих сторон. — А меня выдержит? — он протянул блок Триблу.

— Не волнуйся, эта присоска выдержит даже генерала Барцена. Тормозить, знаешь как?

— Нет.

— Поворачиваешь блок вокруг своей оси.

Фунтик кивнул и сел на край крыши, рядом с верёвкой, взялся за ручки блока.

— Подожди, — сказал Трибл.

— А когда?

— В двенадцать десять?

— А почему не точно в двенадцать?

— Смена охраны.

Они ещё посидели так минут двадцать. Трибл искурил три сигареты, прикрывая огонёк руками. Фунтик же протёр очки семь раз. А город ещё и не думал ложится спать. Везде горели огни, ходили люди, ездили автомобили. Трибл в очередной раз посмотрел на часы.

— Приготовился, — скомандовал он. — Пошёл.

Фунтик спрыгнул с крыши и полетел к УВД. Трибл проводил его взглядом.

У самой крыши Фунтик резко затормозил и спокойно спустился на крышу. Он отпустил блок и пошёл по крыше. Фунтик без труда нашёл вход на чердак. Он достал булавку и открыл дверь, прошел по чердаку и оказался у люка. Его он открыл другой отмычкой. Просунул голову, осмотрелся — никого не было, и тихо спустился на пол. На цыпочках прошёл к лестнице и спустился на второй этаж. На втором этаже Фунтик нашёл кабинет полковника Спиона. При помощи отмычки открыл один замок. Два раза стукнул по второму. Три минуты подбирал код под третий. Хотя он был известен даже последнему бульдогу в Министерстве Околопуссляндских дел. По небольшому секрету можно его и разгласить: «1234», просто до третьего замка мало кто добирался, а если и добирался — начинал мудрить.

Тем временем Трибл, запустил вторую присоску в окно и установил ракеты. Именно они должны были вытянуть сейф и Фунтика.

Агент 000008,5 вошёл в кабинет. Нашёл на обоях тот самый цветок, в трёх футах от пола. Узор поддался с третьего раза. Тут же кусок обоев звякнул, отстегнулся, показав дверь сейфа. Тот оказался на удивление простым. Всего-то обыкновенный плоский ключ. Но, видимо, не всё так было просто. Спион не стал бы доверять документы такому легкомысленному замку. Фунтик подошёл к окну, открыл его и обнаружил на нём присоску. Франц Тюте достал камертон, просунул его в замочную скважину. Взял со стола полковника перо и ударил им по камертону. В воздухе зазвенело. На пол посыпались кусочки штукатурки и цемента. Когда камертон успокоился, агент 000008,5 вынул его из скважины, взялся за ручки и вытянул сейф. Тот оказался довольно лёгким. Фунтик пронёс к окну железный ящик, прикрепил к нему присоску и обвязал ручки и замок. Проверил узлы и посветил зажигалкой. Как только Фунтик отошёл от окна, напротив появился столбик огня, устремившийся в небо, и сейф рванулся с места к крыше «Готёла». Фунтик взял веник, собрал кусочки штукатурки и цемента, высыпал их в отверстие от сейфа, закрыл отверстие крышкой и поставил на место цветок. Затем вышел из кабинета и закрыл дверь на все три замка. Поднялся на последний этаж. Нашёл люк. Кое-как забрался на чердак. Из чердака поднялся на крышу. Нашёл присоску. Обвязал себя верёвкой, достал зажигалку, подал знак и закрыл глаза. Его так рвануло (в смысле резко, а не в смысле вырвало), что весь ужин и немного обеда чуть не остались на крыше. Он почувствовал, что летит, но не рискнул открыть глаза.

Когда Фунтик почувствовал, что остановился, открыл глаза и увидел себя на крыше «Готёла», на каком-то блоке, а рядом стоит агент Трибл и перерезает верёвку. Фунтик свалился на крышу. Агент 000008 стал быстро сворачиваться. Он снял блок со стены. За какие-то две минуты расширил чемодан. Положил в него сейф и пистолет с присосками.

— Пошли, герой, — сказал Трибл и закрыл чемодан.

Они спустились в гостиницу, быстро спустились на первый этаж и вышли из гостиницы. Фунтик пошёл своей дорогой, а Трибл пошёл домой. Дома он взял несколько палочек динамита из чайника, вытащил из чемодана пистолет с присосками и положил туда их. После чего отправился на край города. Он прошёл весь Шванбург, так как ни трамваи и ни автобусы уже (а может быть и ещё) не ходили. Около трёх часов ночи Трибл оказался на загородном шоссе. Прошёл по нему три мили и свернул в поле, прошёл полем, вышел к лесу.

В лесу он открыл чемодан, вытащил сейф и динамит. На дверце прикрепил несколько палочек динамита, оттянул шнур, что всегда находился у него в ремне. Достал зажигалку, зажёг шнур и спрятался за кусты. Грянул взрыв. Столб огня поднялся в небо, а по пути опалил ветки сосен и берёз. В соседних деревнях задребезжали стёкла и забрехали собаки. Когда дым рассеялся, Трибл надел перчатки с дырявыми указательными пальцами (Нечего совать куда попало!), взял плоскогубцы. Аккуратно открыл раскалённую дверцу. В воздухе запахло спиртом. Трибл посмотрел на сейф. При свете восходящего солнца он увидел какие-то округлые очертания. Трибл достал зажигалку и разглядел бутылки с вином, шнапсом и бренди. Кое-какие потрескались. Трибл сплюнул на землю. Он достал лопату из каблука. Вытащил из сейфа целые бутылки, выкопал ямку, скинул в неё сейф и разбившиеся бутылки. Это определённо был не сейф! А может и сейф… Может, полковник тайком пил от других, от Катера, например? Генералу морской пехоты ведь тоже выпить хотелось… И довольно часто. И довольно много. И после этого и не грех побуянить… Потому с ним никто и не пил… Но мы отвлеклись… Трибл положил в уменьшенный чемодан бутылки и отправился домой.

В кабинет полковнику Спаю постучали. Он быстро спрятал в шкаф пластинку с чьим-то телефонным разговором и открыл дверь.

— Телеграмма, полковник, — сказал телеграфист и тут же отскочил от двери.

— Так, — полковник взял ленту и закрыл дверь. — Ага, — полковник начал читать. — «АГЕНТ ТРИБЛ ПОЛКОВНИКУ СПАЮ ТЧК СЕЙФ ВСКРЫЛ ЗПТ НО ЭТО ОКАЗАЛСЯ БАР ТЧК СХЕМА 111-4678-55-5 НЕ ВЕРНА ИЛИ СПИОН ПЕРЕТАЩИЛ СЕЙФ В ДРУГОЕ МЕСТО ТЧК ВЕРОЯТНО ЗПТ ВТОРОЙ РАЗ БРАТЬ НЕ СЛЕДУЕТ ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ НОМЕР 000008». Господи, — сказал полковник и хотел было сплюнуть, но вспомнил, что находится в кабинете. Он открыл окно и плюнул в него. Под окном кто-то закричал. — Странно. Очень странно. Значит так: следует быть поосторожней. Но надо же узнать, чем они там занимаются? Спайониксу позвонить, что ли? Почему же схема не верна?..

А почти в это же время полковник Спион сидел у себя в кабинете и слушал радио GRK, государственную радиостанцию. Вдруг передача прервалась и запищала морзянка.

— Чёрт подери, — выругался полковник, — опять. Надоели уже своими профилактическими работами, — Спион резко встал пошёл к одной стене, потом к другой. Затем решил выпить шнапсу. Он пошёл к правой стене, прикоснулся к обоям, отодвинул цветок, обои отлетели, и полковник увидел дыру. — Интересно, кто это решил, чтобы я вёл трезвый образ жизни? Опять Гробуч балуется. Надоел со своей операцией. Всё должно быть без разгильдяйства!.. Тьфу, — полковник плюнул в окно. Под окном кто-то закричал. — Что я не человек? Уже и шнапса выпить нельзя, — Спион начал закипать. Он уже было решил пойти к маршалу и сказать всё, что он о нём и операции «Ледяная дуга» думает. Полковник закрыл дыру, засучил рукава, развернулся к двери, схватился было за ручку и тут до него дошло. — Это что же получается. Он борется за трезвость, а я приду? Он же на меня накричит… И ещё четыре звёздочки выдаст. И не на коньяке… Нет лучше не идти, — полковник отпустил ручку. — Точно, — полковник сел в кресло. — Не надо, — чуть помолчал и добавил: — Ни в коем случае.

Глава девятая, три в квадрате

Два дня минули, и настал понедельник. В этот день вновь собрался весь высший командный состав хазляндской армии.

— Итак, — начал маршал Гробуч, — вся операция «Ледяная Дуга» подготовлена. Ровно через две недели, в понедельник, будет начата самая крупномасштабная операция в истории Хазляндии и Мира. Итак, 26 сича этого года с порта Хавбург начнут движение суперлинкор «Циприт», два крейсера, а также восемь транспортов, под руководством адмирала Вазерфалла.

— Это я, — сказал адмирал, встал и поклонился. — Ipsa!¹¹⁵

— А также несколько частей новейших малых самолётов-истребителей и больших десантных самолётов «Небесный фургон». Под руководством генерала Флиегера.

— Это я, — сказал генерал Флиегер, встал и поклонился. — Я столько хотел сказать…

— Племяш ваш привет передавал… — резко перебил его маршал. Не хватало ещё, чтобы эту молниеносную речь прервали длинным монологом на несколько страниц машинописного текста с большим количеством запятых. — Высаженные танки под руководством генерала Панцера наводят ужас на мирное население.

— Это я, — сказал генерал Панцер, встал и поклонился.

— А также высаживается пехота, под руководством генерала Барцена.

Генерал Барцен встал и поклонился.

— Сказали бы, что это вы. Как-то неудобно даже… А также морская пехота, что занимается диверсиями на территории врага. Морская пехота под руководством генерала Катера.

— Можно я вставать не буду? — капризно спросил генерал Катер.

— Нет уж, встаньте.

— Но меня все и так знают. На хрен вставать?

— Разговорчики!

— Есть, — генерал Катер встал и поклонился.

— Всем прибыть 23 сича в Хавбург, там вы получите распоряжения и карты.

— В карты играть будем?

— Нет, ходить по ним!.. Чтобы все части были в наилучшем виде. Ясно?

— Ясно, — не хором ответили генералы, полковник, адмирал и вице-адмирал.

— Вы садитесь, чего стоите? В ногах только мышцы и ничего более.

Генералы сели.

— А теперь важный вопрос: кто слышал новый радиоспектакль по GRK?

— «Тухлые поганки»? — спросил Флиегер.

— Нет.

— Тогда «Бледные помидоры»! — ответил генерал Катер.

— Нет.

— Может «Поезд на Гор-Тел-Плаз-Роадс»? — спросил вице-адмирал Зулентунг.

— Нет.

— А к чему вы это спросили? — спросил генерал Панцер.

— Я думал, вы слушали новый спектакль.

— А про что он?

— Про военных.

Все завыли.

— Не нойте, — успокоил маршал. — Попросите у Спиона пластинку.

— Зачем? — спросил Катер.

— Чтобы дисциплину поднять. Должны же вы хотя бы на героев радиоспектаклей равняться. А теперь все свободны…

Генералы и полковник, адмирал и вице-адмирал уже повыскакивали из кресел, но их остановил маршал:

— Только медленно!

Генералы и полковник, адмирал и вице-адмирал построились, и по очереди стали выходить из конференц-зала, не забыв за собой задвинуть стулья.

Глава десятая, столько пальцев на руках (и у большинства на ногах)

То, что творилось в Хавбурге с 21 по 28 сича 692 года историки, до сих пор историки затрудняются объяснить и как-то охарактеризовать. Ровно в одиннадцать ноль шесть в больницу города привезли странного больного. Встречать этого больного пришёл главный доктор больницы — Пинзетте.

— Так, батенька, — сказал доктор, осматривая пациента в военной форме на кушетке. — Что беспокоит?

— Я, доктор, икаю… ик… — ответил тот.

— А ещё что? Вы воду пили?

— Пил.

— Дыхание задерживали?

— Задержива… ик… л…

— А ещё что у вас?

— У меня ещё вот что… ик… — пациент показал руку. На ней расположились странные пятна. Причём кое-какие не биологических цветов.

— Интересно, — доктор осмотрел руку.

— Вы моряк?

— Да… ик…

— Может это наколка поплыла?

— Нет, оно ещё и чешется.

— Подождите. Интересно, — доктор поставил пациенту градусник под мышку. — А ещё что?

— Всё нормально… ик… — пациент кашлянул.

— Ещё и кашель!

— Да… ик… — пациент ещё раз кашлянул.

— Вот это да. Больше ничего?

— Ничего… ик…

— Может вас кто-то вспоминает…

— Не знаю… ик…

— Странно. Стул нормальный?

— А какой он ещё может быть?! Нормальный деревянный стул.

— Я про не тот стул говорю. В туалет как ходите?

— Нормально я хожу… ик… в туалет… ик…

— Термометр, — пациент протянул доктору градусник. — С ума сойти тридцать семь и девять.

Тут перед доктором открылось две перспективы. Первая: он открыл новую болезнь, описал её, нашёл от неё вакцину и получил мировую известность. Вторая: в городе наступает эпидемия, врачи смело борются с болезнью, трупы тоннами свозят в могильник и там зарывают без всяких опознавательных знаков (при эпидемиях всегда так), но выйти болезни за пределы города не даёт великий врач Полосатого Рейха Велтен Пинзетте, потому что он… а дальше всё из первой перспективы. У врача в голове «заиграло» сразу две музыки: триумфальный марш и похоронный. Но второй — тише.

В тот же день в больницу обратилось сразу несколько человек с похожими симптомами. На следующий день число заболевших достигло ста двадцати восьми. Причем болели этой странной болезнью не только моряки, но и их жёны и ещё человек сорок абсолютно посторонних людей. В городе ввели карантин. Всех жителей стали потихоньку вывозить, предварительно проверив их на симптомы. В Хавбург вошли военные, а все больные вывезены в герметичных контейнерах. Все гражданские врачи заменены военными. Перспективы врача Пинзетте рухнули одна за другой.

Однако даже никто и не заметил, что кое-какие портовые рабочие остались. А именно занимавшиеся военными судами. В тот же день в город начали приходить закрытые эшелоны с пометками: «ОСТОРОЖНО! СТЕКЛО». Никто даже не заметил, как в город вошли не только военные врачи и пехота (хотя её и очень много), но моряки, артиллеристы, военные строители, сапёры, морские пехотинцы и танкисты.

Маршал Гробуч стоял со своим отцом и смотрел на входящего в гавань «Циприта». Они стояли на мостике, а рядом возвышался генерал Катер и проверял свои снасти.

— Эй, — крикнул с мостика суперлинкора капитан Иоганн Дерман, — почему нет цветов? Где девушки?

— Будут после победы! — ответил маршал.

— А куда идём?

— Тайна.

— Ясно. А где адмирал?

— Прибудет завтра.

— Ясно.

Суперлинкор подошёл к пирсу и выкинул свой мостик. По которому спустился капитан.

— Здравствуйте, генерал, — сказал он Катеру.

— Салют морю, — ответил генерал.

— Слушай, — обратился маршал к контр-адмиралу, короче сын к отцу, — пап, а как ты сделал город таким пустым? В Хавбурге всегда кто-то ошивается. А тут прямо город-призрак какой-то… Даже девок портовых нет…

— Методы знать надо. Ну, пустили одного в больницу, — ответил контр-адмирал. — Натёрли подмышки содой. Покрасили руки чернилами и объяснили ситуацию. Потом ещё одного. И ещё. Потом взяли кучку безработных актёров…

— А откуда вы их взяли?

— Потонул тут у нас неделю назад пароход. С трупой БМТ — Большого Музыкального Театра Шванбурга. Денег на оставшуюся дорогу им не хватало, помогли мы им.

— Корабль на мину напоролся?

— Упаси бог. Механик по пьяни налил шнапсу в масло. И загорелось.

— И поэтому потонул?

— Нет. Механик начал тушить, достал топор, промахнулся по рычагу и пароход в гавань въехал… Так вот объяснили мы им задачу. Заплатили. А что им оставалось? Гастроли идут, а корабль в гавани по самую пятую палубу стоит. И вот тебе свободный город…

— А ты молодец.

— Конечно, жалко ты в мать пошёл.

— Опять.

— Что «опять»?

— Хватит об этом, нам надо начинать операцию.

— Контр-адмирал, — подал голос Дерман, — мы здесь долго стоять будем?

— До двадцать шестого, — сказал маршал.

— Тогда надо бы прикрыть суперлинкор. Сильно он уж заметный.

— Капитан дело говорит.

— Устроим, — сказал Гробуч-старший.

Генерал Катер стоял перед взводом своих отборных солдат. Рядом — его адъютант Ральф с рацией на шее.

— Бойцы, — сказал генерал. — Настанет тот день, когда мы сможем круто покарать этих нытиков и безалаберных личностей пуссляндцев. День этот настанет скоро. А пока нам следует хорошо подготовиться. К вашему взводу будет прикомандирован десяток собак с солдатами… то есть солдат с собаками. Но это потом. А теперь мы должны потренироваться на этом полигоне, имитирующий северный регион, сами знаете какой страны. Полигон добродушно предоставлен морскими крысами, поэтому громите и не бойтесь. А теперь за работу. Взвод! Напра-во, — весь взвод повернулся направо. — Нет, на другое право, — сказал генерал. — Это я чего-то перепутал, — взвод повернулся налево, — шагом марш!

Взвод зашагал.

— Запевай! — прокричал генерал.

Весь взвод запел:

Мишель, Вермишель,

Я люблю тебя, такая ты.

Классная ты.

Мишель, вермишель,

Если тебя хорошо сварить,

То можно долго за продуктами не ходить.

Люблю я, люблю я,

Люблю я, тебя под острым соусом,

Особенно с анчоусом,

Особенно с капустою,

Особенно не густую…

— Что это за преступные иноземные песенки, сами знаете какой страны? Вы разве не знаете, что это песни врага? — закричал генерал Катер. — А ну-ка нашу. Пока весь взвод под трибунал не отдал!

Взвод снова запел (под трибунал никто не хотел):

Мой дружочек Августин,

Августин, Августин,

Мой дружочек Августин,

Августин-тин.

А дальше всё снова повторялось. Всего двадцать два раза.

Взвод генерала Катера шёл берегом. А в тысячи футах от него располагался полигон, состоявший из нескольких отвесных стен, пары фанерных домов, нескольких столбов, размещался даже один бассейн с посаженой травой и тиной.

На следующий день в город пришёл ещё один эшелон. В одном бронированном вагоне, сделанном под цистерну, приехал Вазерфалл. Адмирал быстро навёл порядок среди моряков. Сам набрал команду для суперлинкора. Прочистил команды крейсеров и транспортов. Отчего на берег сошла добрая сотня моряков, и такая же сотня отправилась на корабли. В тот же день началась погрузка танков и самолётов на транспорта. В тот же день на разных транспортных средствах приехали остальные генералы. Прибыл генерал Панцер, а вслед за ним его личный танк.

С двадцать четвёртого сича началась проработка плана и усиленная тренировка. Половина Хавбурга ушла под учения. Отчего и пострадала.

Двадцать пятого сича в аэродром Хавбурга прилетели самолёты. Два десантных и ещё несколько мелких разведчиков. На «Небесных вагонах» прибыли десантники и военные строители.

Наконец двадцать шестое сича наступило. Все генералы, адмирал, вице-адмирал и полковник выстроились на палубе «Циприта» и смотрели на маршала. Люди, лошади и техника уже погрузились на транспорта, а корабли стояли у выхода в гавань. Маршал ходил от одного конца шеренги генералов, вице-адмирала, адмирала и полковника до другого. Потом Гробуч-младший остановился, повернулся к шеренге и сказал:

— Бойцы! Наступил тот день, когда операция «Ледяная Дуга» начинает свою жизнь. Это самое крупномасштабное боевое операция. То есть самая крупномасштабная боевая операция за историю нашей Родины Хазляндии!

Все генералы приложили правые руки к сердцу.

— Сегодня, — продолжал маршал, — мы, наконец, начнём то, чего ждали эти три недели! Мы начнём эту крупномасштабную операцию. После этой операции мы, наконец, сможем войти на территорию этого непобедимого, до сегодняшнего дня, острова Пусс. С сегодняшнего дня начинается новая эра нашей Родины. Наша миссия состоит не только в преумножении территории, а также в развитии нашей Хазляндской Идеи! Сегодняшний день — это начало конца империи Пуссляндии. Мы сможем, наконец, одолеть империю этих овец. Империю негодяев и разгильдяев, — маршал посмотрел на часы на рукаве. Потом тихо сам себе сказал: — Чёрт, ещё целых две минуты трепаться, — и снова повернулся к шеренге. — Мы должны начать эту боевую операцию. Операцию грандиозную и гениальную. Операцию, возложенную на плечи героев, лучших сынов нашей Родины, Родины многих великих полководцев, учёных, техников, инженеров, писателей, героев разных мастей и предназначений. Наша страна возлагает на ваши плечи такую огромную ответственность. Вы должны, нет, вы обязаны, сделать всё, что в ваших силах, — маршал снова посмотрел на часы. — Мы обязаны показать этим овцам, где ночуют тёртые калачи…

— Зимуют раки, — подсказал маршалу генерал Катер.

— Да, зимуют раки. И ночуют тёртые калачи тоже… Они там рядом обитают… Полосатый Рейх вас не забудет. С Божьей помощью, — маршал посмотрел в пасмурное небо, — мы сделаем всё! И немного больше, — Гробуч посмотрел на часы. — И теперь я начинаю операцию, властью, данной мне Богом и его помощником на земле — Кайзером Фридрихом Вторым с Половиной, — маршал вытащил из кармана ракетницу, поднял её вверх, в небеса взлетела синяя ракета, она поднялась на футов пятьсот и упала в море. — Начали!

«Циприт» низко, как бас прогудел. На него ответили сначала крейсера, потом эсминцы и транспорта. Капитан Дерман залез в рубку, подал задний малый. Суперлинкор начал разворот. Крейсера пошли к выходу из гавани. Началась самая великая военная операция в истории Хазляндии и Мира… Хотя это вы знаете…

Глава одиннадцатая, простое число

Как-то один великий хазляндский флотоводец сказал: «Бунт на корабле — это к несчастью». А позже он ещё добавил: «Скука на корабле — первый шаг к бунту». Выходит, что скука на корабле — это первый шаг к несчастью.

Помещённые в гостиницу «Ковчег» на суперлинкоре «Циприт» генералы, адмирал, вице-адмирал и полковник начали скучать. Вечно неутомимый Катер после пробежки по кораблю, занятий спортом в тренажёрном зале, детальной проработки своего участия операции на минуты, а затем и на секунды и четырёхразового питания, заскучал настолько, что начал писать письмо своей верной супруге. А это произошло впервые! Но после строчки: «Привет моя пухленькая Генриеточка, это пишет, твой прикладик со штык-ножиком…» Затею он эту бросил, так как, во-первых, не знал что писать, а во-вторых, все генералы по легенде находились в Рейхшвайнесталле, на праздновании какого-то национального праздника с балом, переходящим в недельные торжества, и находились в глубокой изоляции официально называемой «загулом». Катер бросил письмо и взялся за стихи. Получалось у него даже очень неплохо:

О, ты, винтовка со штыком,

Какого чёрта ты опять,

Почищена свиным шпиком,

Тобой нельзя уж убивать?

О, ты, граната против танка,

Зачем тебя разобрали,

Ты, прям, как бледная поганка,

И пользы никакой не извлекли?

О, ты, нож для «колючки»,

Зачем тобою резал хлеб?

Мой адъютант, пьян от «шипучки»,

Зачем, зачем, зачем?

О, вы, ботинки сорок пятого размера,

Ах, почему промокли вы,

Во время обычного замера,

Трёхсотдюймовой глубины?

О, я, обычный генерал,

Ах, почему, ах, почему,

Зачем про всю эту муру писал?

И сам сейчас я не пойму.

На этом вся литературная деятельность генерала закончилась, так толком и не начавшись. Он даже стих не назвал. Сложил лист со своим опусом в конверт с планом операции и отправился в библиотеку суперлинкора.

Генерал Флиегер взял с собой в дорогу книгу известного пуссляндского фантаста Джорджа Кемпа «Полёт на Луну», которую пришлось пронести тайком от маршала под обложкой «Устава и отдохнува военно-воздушного флота». И начал запоем читать:

Глава восьмая,

в которой профессор Кроссинговер летит на Луну со своим приятелем студентом Лабрадором

Утреннее солнце овальными бликами отражалось на полированных боках «Дракона». Отчего вокруг становилось светлее. «Дракон» был самым крупным самолётом в мире. Восемь мощных моторов по сорок четыре тысячи лошадиных сил каждый. Огромные шестифутовые восьмилопастные винты. Длинные крылья с размахом в триста двадцать пять футов. Длинный синий фюзеляж в четыреста футов. Корпус опирался на два мощных шасси впереди и на колесо позади. Дракон стоял в чистом, свежевыкошенном поле.

Профессор стоял рядом с «Драконом». На нём была пилотская куртка, пилотская шапка, пилотские штаны и домашние тапочки. В руках профессор держал пакет. Кроссиговер всматривался в даль, прикрывая глаза рукой от солнца. Он ждал приятеля.

Вот на горизонте появилась одинокая худая фигура. Это он! Лабрадор ехал на велосипеде. На багажнике помещался большой пакет. Студент спешил. На нём был пиджак со значком Бигбриджского Университета.

Он подъехал к профессору.

— Извините, профессор, — запыхаясь, сказал Лабрадор, — задержался. А где сэр Генри?

— Он уехал в Скво и просил нас улетать без него, — ответил профессор. — Он не будет смотреть на взлёт «Дракона».

— Теперь понятно, почему нет журналистов. Жалко сэра Генри, он не увидит, как взлетает самолёт, в который он вложил столько денег.

— Ты готов?

— Готов.

— Одежда где?

— Тут, — студент указал на пакет на багажнике. — У нас есть велосипед?

— Ещё один не помешает, заводи его в самолёт и взлетаем.

Студент доехал до хвоста, где был трап. За ним пошёл профессор. Они вместе уложили велосипед в ящик, заколотили его гвоздями, накрыли амортизирующими жгутами, убрали трап и пошли в кабину. Лабрадор оделся в форму лётчика. Они ещё раз посмотрели на Землю.

— Не страшно покидать? — спросил профессор.

— А с чего? Я с ней уже попрощался. Тем более, нас ждёт Луна!

— До Луны надо долететь. Мы летим со скоростью четыреста пять узлов. До Луны сейчас сто девяносто пять тысяч миль. Лететь около двадцати дней.

— Горючего хватит?

— Когда попадём в поле действия тяжести Луны, будем планировать. Керосина хватит в оба конца.

— Ну, тогда поехали?

— Полетели, — поправил Кроссинговер.

— Ну, полетели.

Профессор и студент забрались в самолёт и уютно устроились в креслах пилотов. Профессор достал из кармана ключ и запустил двигатели. Сначала правые, затем левые. Профессор развернул самолёт и покатил его по полю. Затем потянул штурвал на себя и «Дракон», дрожа как сокол, начал медленно подниматься. И в этом подъёме чувствовалась вся мощь человеческой мысли, воплощённой в аппарат…

Тут в дверь к Флиегеру постучали. Генерал проглотил слюну. Если это маршал, не быть ему маршалом, как, впрочем, и генералом авиации. Флиегер тихо закрыл книгу, не забыв запомнить страницу, на которой остановился. Стук повторился. Генерал осторожно положил книгу под койку, сделал заспанное лицо и тихо встал с койки. В дверь опять постучали. Генерал открыл дверь. На пороге стоял адмирал Вазерфалл.

— Чего делаешь? — спросил он, заглядывая в каюту.

— Сплю.

— Спать будешь в in terra non-amicum.¹¹⁶

— А что это не разрешается?

— Это? Что это?

— Спать? Сэ-пэ-а-тэ-мягкий знак. Глагол. Пять букв.

— Да я знаю, что это глагол. Сам филолог. Ipsae res verba rapuint¹¹⁷. Просто я хотел…

— А я хочу спать, Рудольф.

— Да ты не беспокой…

— Ты меня разбудил!

— Понял, — вздохнул адмирал, — пойду к Катеру. Omnia praeclara rara¹¹⁸.

— Иди.

Генерал закрыл дверь. Но вспомнил про нелёгкие отношения у Катера с Вазерфаллом и открыл дверь, желая поглядеть на идущего на верную смерть адмирала.

— Я так и понял, что ты это сделаешь, — ответил стоящий на пороге адмирал. — Ioci causa!¹¹⁹

— Чего надо, Рудольф?

— Tua res agitur¹²⁰. Мы тут с Зулентунгом в шашки играем.

— А я тут причём? Да хоть бы вы с ним напились шнапса до посинения.

— Судья нужен. Lex iusta, aequalitati et fraternitati praesidio¹²¹.

— А сами не…

— Сами-то как раз «не…». Так что собирайся, пойдёшь. Как учитель. Dura lex, sed lex!¹²²

— Ладно.

Дал же бог адмирала, подумал Флиегер. Ну, хоть не Гробуч. Тот бы всё проверил. Генерал вышел из каюты и пошёл вслед за адмиралом.

Генерал Барцен в это время находился на камбузе и уничтожал очередную порцию тушёной телятины. Где его и обнаружил маршал Гробуч.

— Так, — сказал он и покачал головой, — как вам не стыдно?! Проедаете народные деньги.

— А чего? — спросил генерал. — Уже и поесть нельзя? Это, можно сказать, потребность.

— Кок?!

— Я, герр-герр генерал, — ответил толстый человек в белом поварском халате с погонами на плечах и кокардой на колпаке.

— Сколько и чего он съел?

Кок начал зачитывать с бумажки:

— «Два жаркого из свинины по два фунта каждый, три порции жареного картофеля, по полфунта каждая, курицы жареных две по два фунта каждая, курица копчёная — одна, фунт, картофель толчёный с молоком одна порция — фунт и три десятых, мороженое — полфунта, торт — два фунта, пирожные восемь штук по двум десятым фунта, выпито: пиво — тридцать две пинты, шнапс — две пинты, компот из сушёных фруктов — галлон и две десятых, белодольская водка — полпинты». Итого: съедено пятнадцать и девять фунта еды и выпито сорок четыре и одна десятая пинты или пять целых пять тысячных сто двадцать пять десятитысячных галлона»¹²³.

— Ничего себе. Это же сколько денег…

— Одна тысяча сто восемьдесят три открытки и двадцать три шнайтинга.

— Ничего себе. Это же сколько калорий.

— Шесть тысяч триста двадцать восемь килокалорий. Всё как в аптеке.

— Ну, знаете ли. Барцен!

— Да, герр-герр генерал, — виновато сказал генерал пехоты.

— Я вынужден посадить вас под арест. До начала операции. Капитан, — обратился он к коку.

— Я пока только старший лейтенант, — ответил кок стеснительно.

— Капитаном быть хочешь?

— Да, — сказал кок и с радостью кивнул.

— Будешь давать ему всё по моему меню, я сейчас его напишу, — Гробуч сел за обеденный стол, достал блокнот и вечное перо и написал краткий список. Очень быстро. А дольше и незачем. Меню короче некуда. — Изучайте.

— Ага, — кок принял листок и стал читать громко, чтобы генерал мог услышать: — «Каша овсяная три фунта, каша гречневая — полтора фунта, мясо — две десятых фунта, напитки: молоко — две пинты, вода — одна пинта. Примечание номер один: мясо должно быть говядиной с минимальным количеством жира, хорошо прожаренным на масле — сливочном. Примечание номер два: питание трёхразовое: в семь утра, двенадцать дня и восемь вечера». Ясно. Итого четыре и семь десятых фунта еды и три пинты питья. Итого… тысяча пятьсот восемьдесят две килокалории.

— Это за один раз? — в полуобморочном состоянии спросил генерал пехоты.

— В день, — сказал строго Гробуч. Барцен свалился со стула на пол без чувств.

— Так. Слабонервный какой, — Гробуч подошёл к телефону внутренней связи и набрал номер капитана. — Дерман, приведи десятка два матросов. Тут одного человечка надо в карцер отнести… Без сознания… Чего так много? Это Барцен… Понял. Ну, давай. Я его на диету сажу. Быстрей…

Минуты через две пришли матросы и отнесли генерала Барцена. Самое трудное оказалось пронести генерала через дверной проём. У Барцена каким-то безусловным рефлексом вытянулись руки в стороны, а по бокам выхода стояло две плиты на которых стояли большие кастрюли. Матросы попытались согнуть руки, но ничего не вышло. Тогда они перевернули генерала и боком пронесли его через проём.

Глава двенадцатая, дюжина

Обойдя Фьордландский Архипелаг с запада, эскорт также инкогнито двигался к берегам острова Пусс. Да, инкогнито, пока не произошло следующее.

В восемь часов утра дежурный крейсера «Фьорд», самого восточного крейсера в эскорте, заметил необычное жужжание. Он поглядел на восток и заметил точку. Она катастрофически увеличивалась, принимая очертания самолёта. Дежурный сообщил капитану корабля, капитан сообщил на флагман Дерману, а тот — Гробучу. Маршал взял самый сильный бинокль и поглядел на восток. Он увидел небольшой гражданский двухмоторный самолёт с обозначениями гражданской авиации Пуссляндской Империи. Маршал набрал номер радиорубки суперлинкора и сказал:

— Радиорубка? Включайте «глушилку». На все частоты!

Однако самолёт так и продолжал надвигаться на эскорт. Видимо, пассажиры очень спешили в Скво и отсутствие всяких радиосигналов от инфракрасных до радиоактивных их не смущало.

— Не сбивать! — крикнул маршал. И тут же связался с радиорубкой. — Сообщите всем, чтобы не сбивали самолёт.

— Но мы же включили «глушилку», — ответил радист.

— Ну, выключите её и передайте всем.

— Но тогда нас обнаружат.

— Но тогда его хладнокровно собьют!

— Раньше надо было думать…

— Поговори ещё мне!

И маршал как в воду глядел. Зенитки с одного из транспортов начали стрелять и изрешетили самолёту хвост и левый двигатель. Тут же «с дымком» он и упал в воду в нескольких сотнях ярдов от «Циприта». За потерпевшими крушение пошли катера. Они подобрали пассажиров и пилотов и взорвали останки самолёта, чтобы никаких свидетельств этой катастрофы не осталось. Пассажиров тут же доставили на борт «Циприта» на допрос к маршалу.

Гробуч осмотрел пассажиров и пилотов. Последних было два. Высокий и длинный да высокий и толстый. Пассажиров тоже двое. Низкий и толстый мужчина лет пятидесяти в хорошем костюме и высокая (где-то на голову выше спутника) и стройная женщина лет тридцати в узком красном платье.

— Ну и какого, — сказал маршал и посмотрел на женщину, — извиняюсь, штык-ножа вы здесь делаете?

— Нас сюда привели, — как ни в чём не бывало ответил толстый мужчина.

— Я не в этом смысле. Почему, увидев, эскорт вы не развернулись?

— Я никогда не разворачиваюсь!

— Тем хуже для вас.

— Я Уинстон Геллер! Бизнесмен и промышленник. Меня вся Пуссляндия знает!

— А я Гейнц Рудольф фон Гробуч, маршал и главнокомандующий непобедимой армии Хазляндии! Меня знает весь мир!

— Я вас не знаю. Я не интересуюсь военными…

— А я вас не знаю. Как понимаю, квиты. А вы? — спросил он худого и высокого.

— Я его знаю. Я на него работаю.

— Кто вы, я спрашиваю?!

— Первый пилот самолёта «AP-14» «Лунная пташка» Леон Трейлин.

— А я, — сказал толстый и высокий, — второй пилот самолёта «AP-14» «Лунная пташка» Георг Лейденс. Царствие ему небесное, упокой море его фюзеляж, — пилоты сняли мокрые шлемы и какое-то время молчали.

— А вы? — прервал траурное молчание по поводу гибели аппарата маршал, обращаясь к женщине.

— Сара… — ответила женщина.

— Геллер?

— Нет, Демтер.

— Жена?

— Почти.

— Что значит «почти»?

— Какая вам разница, — вмешался Уинстон Геллер, — кто она мне?

— Да так. Для отчётности и представления полной картины.

Постучались.

— Войдите, — сказал маршал.

Дверь немного открылась и в кабинет просунул голову Аусфалл.

— Герр-герр генерал, — шепотом сказал он и поманил маршала пальцем.

— Чего ещё? — недовольно ответил маршал.

— На минутку. Можно?

— Я сейчас приду. Никуда не уходите, — маршал вышел. — Что ещё, Аусфалл?

— Вы знаете, кто это? — спросил адьютант.

— Уинстон Геллер с почти супругой и пилотами своего бывшего самолёта.

— А кто этот Геллер вы знаете?

— Промышленник и бизнесмен.

— Никакой он не бизнесмен — это точно.

— С чего ты взял?

— Лет двадцать назад, когда я ещё… кхе… когда я вёл достаточно необычный…

— Медвежатником был.

— Именно. Так вот, имя этого вот Геллера гремело в пуссляндском криминальном мире. Ещё тогда. Сейчас он — крёстный отец мафии Бигбриджа…

— А в Бигбридже есть мафия?

— Ещё какая…

— Совсем они там распоясались.

— А также Кроунбриджа, Веллфорда, Виллерда, Винтерда и ещё кучи других городов. Общим числом около тридцати.

Маршал посмотрел на дверь, за которым находился Геллер с почти супругой и свитой.

— В любом случае, — сказал он. — Он будет сидеть у меня под стражей. По законам военного времени его можно казнить хоть сейчас. А если мы его сдадим пуссляндцам?

— На каком основании?

— Как преступника.

— Но они вряд ли его возьмут.

— Но ты же говорил, что он крёстный отец…

— Он в законе. Мы ничего не сможем сделать. Разве что содержать его как пленного.

— Военнопленный. А потом его и сдадим.

— Когда потом?

— Действительно, когда. Ладно, я посажу их в карцер.

— Но ведь в карцере генерал Барцен!

— Да… Тогда у нас же есть какие-то свободные каюты?

— Несколько. В «Ковчеге»

— Будут содержаться под стражей, — маршал открыл дверь кабинета и вошёл. — Я только что узнал, кто вы на самом деле.

— Приятно иметь дело со здравомыслящим человеком… — ответил Уинстон Геллер.

— Поэтому я сажаю вас в каюты до прибытия в Хавбург.

— А когда это будет?

— Военная тайна.

— А если приблизительно?

— Через два-три…

Геллер обрадовался.

–…месяца, — добавил маршал. — И это минимум.

— Но я не могу так долго. У меня дела. Столько людей в цементе ждут… то есть с цементом.

— А нечего было попадаться нам на глаза. Аусфалл, — дверь приоткрылась, и появился адъютант маршала.

— Отведите этих в каюты. А этих двоих раздельно и обязательно, — он показал на Уинстона Геллера и Сару Демтер.

— Но…

— Никаких «но»! Вы же не супруги. Будете вместе заниматься чёрт-те чем… Такие случаи уже бывали. К тому же женщина на корабле, вы уж меня простите фройляйн Сара, вообще чёрт-те к чему.

— Но мы же…

— Какая мне разница?!

Вошли матросы и отвели пилотов, Геллера и Демтер в каюты.

— Интересно, — говорил сам себе Гробуч. — Они что-нибудь успели передать?

— Вряд ли. Мы рано включили «глушилку», — ответил Аусфалл.

— А, это ты… — опомнился маршал. — Скорей всего, ты прав…

Глава тринадцатая, чёртова дюжина, несчастливое, суеверное да к тому же и простое число

Спай, как всегда, сидел в своём кабинете, прослушивал какие-то сверхсекретные переговоры, кое-что из них он конспектировал в блокнот — умные мысли и шутки пригодятся блеснуть остроумием на вечере в клубе. И тут зазвонил телефон. Полковник выключил радио и сломал ручку настройки, чтобы никто не подумал, чем он здесь занимался. Спай достал платок, положил его на трубку и снял её с рычага.

— Алло, — сказал он.

— Полковник, это вы?

— А это кто?

— Хватит дурака валять. Это я Министр Внутренних дел.

— А. Рональд. Какие проблемы?

— Твои молодчики моего Геллера не трогали?

— Нет.

— Просто он два часа как должен был прилететь в Западную Федерацию, а его нет. Там у него какие-то дела.

— Какие именно?

— Секрет.

— Ясно. Но я такого приказа не отдавал.

— Ты не отдавал, но…

— Нужен нам твой Геллер! Своих девать некуда!

— Понятно. Извини, что потревожил…

— Ничего. А когда он вылетел?

— Сегодня в пять утра.

— И какой у него самолёт?

— «Лунная пташка» «AP-14». Ты что-то знаешь?

— Да нет, так просто. А когда он перестал подавать сигналы?

— После того как прошёл Фьордландский архипелаг. Нет, ты что-то определённо знаешь…

— До свидания! — полковник спешно положил трубку. — Так-с, — полковник встал, подошёл к карте Мира. И начертил путь от Бигбриджа до Берлинга, что на Средненьком Западе Западной Федерации. Потом очертил район, где мог пропасть самолёт. Спай отошёл от карты, присмотрелся, как художник к удачному мазку. — Что-то мне это напоминает…

Часть вторая. «Ледяная Дуга»

Глава четырнадцатая, два раза по семь (по счастливому простому числу)

Эскорт развернулся в тридцати милях западнее берега напротив деревни Аквавилаже и рассредоточился. «Циприт» с двумя транспортами пошёл к покрытому скалами заливу Гальф. За этими скалами стояла обсерватория «Телесцоп». Крейсер «Фьорд» направился к деревне Аквавилаже. А рядом с ним шли два транспорта. Крейсер «Буч» ушёл к устью реки Дельта с тремя транспортами. Два самолёта с десантными войсками вылетели к деревне Аквавилаже.

И тут началось… Или как бы сказал адмирал Вазерфалл: incipiam¹²⁴.

Транспорт «Хитзе» высадил отряд сапёров в устье реки Дельта и солдаты сразу же начали готовится к работе. Они взорвали несколько скал по берегам реки, образовав затор. Вода проходила в очень узком месте. Берега начало затапливать — рождалось новое водохранилище. После чего сапёры совершили марш-бросок к обсерватории.

Транспорт «Эинфал» высадил роту солдат на северном краю залива Гальф. Солдаты пошли к реке Лейк и на полпути окопались, образовав первый, северный редут «Ледяной дуги».

Транспорт «Москит» высадил сапёров на южном краю залива Гальф. Сапёры пошли к реке Лейк и тоже сотворили там водохранилище.

Транспорты «Нензе» и «Тлензе» высадили на скале Хьюджь три роты солдат и две группы машин, тут же отправившиеся к озеру Фишер.

Десантные самолёты облетели деревню Аквавилаже, выбросив две роты десантников, тут же окружившую деревню.

Транспорт «Моторбоот» высадил около деревни роту танков. И танки вошли в деревню. Наводя ужас на деревенских жителей.

Транспорты «Минзе» и «Маультиер» высадили роту морских пехотинцев под управлением самого генерала Катера и роту пехотинцев в середине залива Гальф. Пехотинцы пошли на юго-восток обходя обсерваторию с юга. Морские же пехотинцы двинулись прямо в «Телесцоп».

И всё это пространство облетало два звена самолётов-разведчиков, круживших на большой высоте над головами солдат и моряков.

Танк Генерала Панцера шёл по засаженному пшеницей полю. Оставляя две линии от гусениц на примятых злаках. Тут его заметил местный крестьянин, недалеко выпалывалвший сорняки.

— Ты чего, козёл, по моему полю ездишь? — крикнул он. — Что учения устроили? А платить будет кто? Ты же столько пшеницы придавил! Своими гусеницами! А ну прочь отсюда! Мешка на три уже надавил хлеба!

— Что он сказал? — спросил генерал Панцер.

— Он… он назвал вас козлом, герр генерал, — ответил адъютант генерала.

— Та-ак… Напалм к бою!

— Есть, генерал!

Башня развернулась и осуждающе посмотрела на крестьянина. Абориген взял вилы и погрозил танку для пущей строгости. Напалм плеснул струю огня. Пламя чуть не дошло до крестьянина, но жаром своим опалило усы, брови и волосы. Он стоял поражённый. Тронул подгоревший ус и тот рассыпался в прах.

— Ой, — сказал крестьянин. Чуть отошёл в бок и посмотрел на башню сбоку. Он увидел два красных параллелепипеда и надпись по-хазляндски: «Генерал Панцер». — Извините!

Только и ответил местный житель и убежал.

Глава пятнадцатая, три раза по пять или пять раз по три

Самым северным поселением в Пуссляндии являлась не деревня Аквавилаже и даже не Фишерес, а обсерватория «Телесцоп». Она находилась в двух с половиной милях от Аквавилаже на север. Правда жители в ней появлялись сезонно, во времена ясных ночей.

В обсерватории находилось два профессора Старри и Даст, они-то заправляли всем от направления зрения телескопа до обеда. А также десять младших и средних научных сотрудников болталось под ногами, мешая сооружать очередную научную статью. Обсерватория представляла из себя большой белый цилиндр с закруглённым концом. В «Телесцопе» занимались наблюдением за северным звёздным небом, точнее за звёздами находящимися в зените для этой северной местности, точнее и за атмосферой тоже. Вот такой узкой специализации был «Телесцоп».

В это время учёные проверяли очередные данные, полученные ночью и наблюдали за утренними звёздами — планетами системы. И надо было такому случится, что прямо над телескопом пролетел самолёт-разведчик Хазляндии. Профессор Старри поморщился, и снова посмотрел в телескоп. Но Афродита стояла на месте. А никаких красных и голубых линий не было. Профессор зарядил фотоаппарат и стал ждать ещё одного «атмосферного явления». Через полчаса он дождался его и даже успел зафиксировать на плёнку. И тут же побежал проявлять. Все его действия наблюдали остальные сотрудники обсерватории.

— Что это с ним? — спросил профессор Даст. Низкий худой астроном в очках и с бородой.

— Не знаю, — ответил младший научный сотрудник Вьювер и пожал плечами. Он был очень длинный и очень худой.

Тут пришёл профессор Старри с проявленной пластинкой. Внимательно осмотрел её напросвет у лампы, проглотил слюну, посмотрел на свой орден «Комета» и хриплым голосом сказал:

— У нас спиртное есть?

— Что это? — спросил профессор Даст, подбежал к Старри, подпрыгнул, выхватил из его рук пластинку (профессор Старри очень высокий, худой и с бородой). — Что это? — профессор Старри опустил лампу и посмотрел на снимок. — Что же это такое? — вопрос предназначался Старри.

— Это я только что засёк… Это какое-то новое астрономическое явление… или тело… Де… Дело пахнет ещё одной «Кометой».

— А это мог быть самолёт, ну или птица?

— Здесь? Это что-то новое!

— М-да, — профессор посмотрел внимательно на пластинку, потом на Старри. — Джордж, готовь дырочку. Алкоголь у нас есть — на складе есть спирт, для протирания оборудования. Три к одному, чай, сахар и получается такой звёздный коньяк…

И все тут же ринулись на склад…

Генерал Катер поднялся и достал бинокль. Он осмотрел залив, скалы, поля. Всё пусто. Генерал увидел прямо перед собой большой белый цилиндр, возвышающийся над долиной. Обсерватория «Телесцоп»! Катер жестами показал солдатам, что собирается идти туда с ними и без лишнего шума. Морские пехотинцы дружно кивнули. Генерал начал спускаться к долине, а за ним и солдаты.

Глупец тот, кто думает, что среди учёных только трезвенники и слабопьющие интеллигенты. Это просто наивное предположение, диктуемое стереотипами об человеке науки. В любом фотоальбоме доктор или академик покажут вам фотографии которыми он поистине гордиться и будет приговаривать: «А это мы с академиком N в его лаборатории», «А это я со студентами B-ого Университета, у них в лаборатории», «А это мы пьём чай с доктором M», «А это мы пьём вино с академиком P», «А это я не помню, что мы пьём», «А это я даже не помню, где я и с кем пью» и так далее на усмотрение вашей фантазии. Так что ложь, что учёные не пьют. И тут у них есть несколько оправданий по этому поводу: №1 «А что, мы не люди, что ли?»; №2 «А как вы думаете движется прогресс? На трезвую голову электрон с Теорией Цвайштейна не придут!»; №3 «Да если бы мы не пили, весь мир жил бы в постиндустриальном обществе, но с загаженной окружающей средой!» И все они по-своему правы. Так что ничего нет необычного в том, что произошло в обсерватории «Телесцоп» в начале операции «Ледяная дуга»…

— Расстояние до этой звездюльки, — заплетающимся языком говорил Старри, — порядка семидесяти трёх и двух десятых парсек…

— Мужики, а что мы отмечает? — спросил младший научный сотрудник Грей и икнул.

— У Старри спроси!

— Старри, что мы отмечаем?

— А, знаешь, я так подумал… действительно… с чего всё началось?

— Ты попросил спиртного, — с сомнение сказал Даст и для верности добавил: — Кажется.

— Да?

— И сказал, что это пахнет новой «Кометой»!

— Какой кометой? Какого класса кометой? Какого происхождения?

— Это премия!

— Ах да, я заметил что-то в небе. Сейчас, — Старри встал и пошёл к фотографиям. В дверь громко постучали.

— Стучат, — сказал Грей.

— Да, стучат. Пойду открою.

Старри спустился к выходу и открыл дверь. На пороге стоял генерал Катер с морскими пехотинцами.

— Слушаю вас, сэр, — сказал Старри и дыхнул на генерала. Катер разогнал облачко перегара и сказал:

— Ага, оклад пропиваем.

Старри повернулся и сказал астрономам:

— Ребята, кто пиво заказывал?

— Какое, к квазару, пиво, — крикнул кто-то из обсерватории. — Коньяк пусть несут!

— Ну, вот видите, никто пиво не заказывал.

— Пьянь, — сказал Катер, схватил Старри за грудки и понёс в обсерваторию. Старри ничего не оставалось, как беспомощно болтать ногами. Генерал принёс профессора к астрономам и кинул на диван. На котором уже отдыхал Вьювер.

— Профессор, — сказал он, — а вы что здесь делаете?

Пришли морские пехотинцы.

— Привет, ребята, — сказал Грей пехотинцам.

— Это пиво принесли? — спросил Даст.

— Какое, на хрен, пиво?! — крикнул на него Катер.

— Жёлтое и прохладное, — ответил старший научный сотрудник Дилан. — А тёплое и красное нас не интересует!

— Вы что здесь все в стельку?

— В стёклышко! — ответил Грей.

— Почему «в стёклышко»?

— Сапожник пьян в стельку, плотник в доску, стекольщик вдребезги. А мы, астрономы, в стёклышко!

— Трезвые здесь есть?

— Мы все трезвые… ик… — ответил Вьювер.

— Вы пьяные, крендели.

— Кренделями не закусываем! — ответил Старри.

— Пьянь вы подзаборная!

— Мы трезвые, — ответил упрямо Даст.

— В стёклышко, — добавил Грей.

— А вы кто?

— Герр генерал славной и непобедимой армии Полосатого Рейха (для вас алкоголиков, Хазляндии) Катер с армией.

— Да? А как по имени?

— Вит.

— Садись, Вит, пить будем. Коньяк. Два часа выдержки. Вот это выдержка! Сколько мы терпели пока он растворится до кондиции. Еле дотерпели.

— Ой, — вздохнул Катер. — Довожу до вашего сведения, что вы находитесь на оккупированной территории.

— К-кем оп… ок… опупированной? — спросил Старри.

— Армией Хазляндии. Здесь теперь будет мой штаб.

— Не понял.

— А чего тут не понять? У нас война, вот мы и оккупировали вас. Теперь вы пленные. Пленное мирное население.

— П-по-подождите, — сказал Вьювер.

— Сейчас нужно найти место под карцер. Куда бы вас посадить? Сколько вас?

— Шесть. Может семь. Где-то мы ещё и восьмого насчитали… Ага, вот он. Как вылитый Даст. С ним рядом также и лежит… Брат, что ли. Понабирают по объявлению…

— Всё-таки семь. Семеро смелых. Куда бы вас посадить?

— Не понял.

— В чью-то надо комнату.

— Вы что нас захвавтили?

— Да.

— То есть, мы теперь пленные?!

— Дошло, наконец. Semito la comedia. Как говорил один древний мыслитель. Что в переводе означает: «Какой семит это придумал»?.. Тьфу ты… Пообщаешься с Вазерфаллом, и вот пожалуйста.

— Не позволю! — Старри вскочил и побежал на Катера. Генерал выхватил нож и метнул в Старри. Нож пролетел над головой профессора, срезав локон волос, и воткнулся в стену. С ножа слетело несколько волосков Старри. Профессор потрогал голову и сразу протрезвел. — Ой, простите.

— Ну вот, всё по плану, — сказал генерал Катер, вешая на стену в кабинете профессора Даста фотографию кайзера. — И обошлось даже без крови.

— Я бы не стал делать ранние выводы, — сказал лейтенант Тючиг, стоящий в дверях кабинета.

Катер всё понял и спросил:

— Кто?

— Ральф, — выдавил из себя лейтенант и опустил глаза.

— Где?

— В палатке, у доктора.

Катер ринулся в лазарет.

Посередине лежал Ральф с расквашенным носом.

— Ральф, как ты? — спросил Катер и сел перед ним на колени. — Кто это сделал?

— Он сам, — ответил доктор, проверяя ампулы.

— Как?

— Поскользнулся и расшибся.

— Доктор, скажите честно, он будет жить? Только честно. Но учтите, жить он должен, это мой адъютант! А где я вам найду адъютанта последи тундры?! Доктор, если он не выживет, я вас в порошок, вы слышите…

— Ничего с ним не случится, — спокойным голосом ответил военный врач, который и не такие истерики отцов-командиров переживал. — От расквашенного носа ещё никто не умирал.

— А чего же он без сознания?

— Посмотрел на себя в зеркало, упал в обморок. Чувствительный он у вас. Ну ничего, пусть немного полежит… До свадьбы заживёт… А вы что подумали?..

Глава шестнадцатая, четыре в квадрате, два в четвёртой степени

Примерно в это же самое время солдаты окружили Фишерес. И за три часа захватили её без жертв. В деревне устроили танковую базу, загнав машины в пока пустые сенохранилища. Южнее приземлились самолёты, началось строительство аэродрома. Южнее начали строить укрепсооружения. Образуя тем самым южную часть дуги. В последующие полдня солдаты протянули в том месте колючую проволоку по периметру. Позже построили доты на севере и сразу же начали протягивать колючую проволоку, образуя тем самым укрепзону.

В деревне Фишерес изначально жили рыбаки. Кажется, никто и не вспомнит такого дня, когда кто-нибудь не приходил с уловом. В августе закрывалась деревенская школа, переставали работать магазины, больница, все уходили на озеро, с запада огибавшее деревню. Зимой жизнь не замирала. Ходили на подлёдный лов. Ели практически только рыбу. Даже меню придорожного ресторанчика состояло из сорока наименований рыбных блюд. Там даже рыбий жир подавали в рюмках. И фамилия у всех одна — Фишер (Рыбак). Поэтому полицейскому приходилось довольно просто. У него имелся штамп, которым он наносил фамилию, дописывая от руки имя.

В деревне жил мальчик, Лайонел Льюис с особенностями развития, скажем так. Было ему шесть лет. А он ещё спрашивал: «Папа, а де озеро?», «Папа, а де мама?», «Мама, а де папа?», «Папа, а это чё?» Чем безусловно надоедал жителям деревни. Поэтому родители на день привязывали его к столбу. С одной стороны, конечно, жестоко. Но с другой: во-первых мальчик никого не доставал своими вопросами, а во-вторых, осанка у него формировалась правильная. Лайонел очень любил рисовать свои инициалы на стенах, столбах, в общем на всех вертикальных поверхностях. Так как в деревне не принято подписываться фамилией, он ставил буквы от имён — две «L». Но как и все дети его возраста, буквы писал он неправильно, поэтому в деревне все его так и звали: дебил. Что в переводе означало: две неправильно написанные «L».

Лейтенант Митлейдиг с жалостью смотрел на привязанного мальчика. А тот смотрел прямо перед собой, не обращая никакого внимания на лейтенанта.

— Кто же тебя так наказал, малыш? — спросил его лейтенант.

Мальчик молчал.

— Бедный ребёнок.

Мальчик молчал.

— Твои родители — садисты, что позволяют делать такое!

Мальчик молчал, продолжая смотреть прямо перед собой.

— Давай, я тебя развяжу.

Лейтенант совершил ошибку, стоившую потом очень дорого.

Митлейдиг развязал Лайонела Льюиса Фишера. Мальчик некоторое время стоял, а потом пошёл. Лейтенант окликнул его. Мальчик продолжал медленно идти. «Наверное не понимает хазляндского языка», — подумал лейтенант. Но вдруг мальчик развернулся и посмотрел на лейтенанта. Митлендиг даже испугался.

— А? — спросил мальчик.

— Ага. Мальчик, как тебя зовут? — вспомнил свой пуссляндский лейтенант.

Лайонел Льюис промолчал.

— Мальчик, ты — дебил?

— Лайонел Льюис, — ответил наконец мальчик.

— Ну слава богу… А сколько будет дважды два? Ты знаешь, мальчик?

— Сам дебил!

— Так, — лейтенант всё понял и сел на землю в ожидании ответа. Через минуты три мальчик ответил:

— Четыре.

— Ух ты. А как ты догадался?

Через пять минут пришёл ответ:

— Помножил два на десять и получил двадцать, потом вычел из десяти два, получил восемь, потом помножил два на восемь и получил шестнадцать, потом вычел из двадцати шестнадцать и получил четыре…

Лейтенант сам замолчал минут на шесть. Прервал его мышление Лайонел Льюис.

— Дядя, вы — тормоз? — спросил он.

— А? — опомнился Митлейдиг. — Поразительное мышление.

Минуты через три молчания мальчик задал один из своих коронных вопросов:

— Дядя, а де мама?

— Не знаю. Иди домой, мальчик.

Минуты через три последовал ещё один вопрос:

— Дядя, а мона я домой пойду?

— Иди, иди, мальчик.

Через пять минут пришёл ответ:

— Я пойду, хорошо?

— Иди, я сказал!

Прошло ещё три минуты.

— Правда?

— Пошёл ты, — лейтенант встал, отряхнулся, взял ружьё, проверил его и пошёл прочь от столба, проклиная свою любовь к детям. И за спиной он услышал Лайонела Льюиса:

— Сам пошёл!

Лейтенант плюнул и побежал прочь.

Штаб установили между обсерваторией, озером и деревней Аквавилаже. Маршал Гробуч собрал всех генералов и адмиралов (за исключением Катера, конечно) в своей потёртой и местами дырявой палатке за большим колченогим столом на торжественный обед. Одну из ножек стол потерял ещё в Каплике. А новая ножка оказалась короче на пару дюймов. На столе расположились: солдатская каша, сухари, немного мяса, компот. Аусфалл и Гробуч достали из бочки пять бутылок шампанского.

— Все взяли посуду, — скомандовал маршал.

Все взяли посуду. Пить пришлось из металлических кружек с отбитой местами эмалью, гранёных стаканов, местами треснувших, и даже фужеров с отбитыми ножками.

Маршал и адъютант разлили шампанское по посуде. Гробуч поднял стакан. Все повторили движение главнокомандующего.

— Я думаю, что успех операции «Ледяная Дуга» очевиден. На данный момент практически вся территория отгорожена колючей проволокой и почти построена крепость вокруг деревни Аквавилаже. Все части располагаются по своим местам. Через несколько часов будет достроен аэродром на юге. Думаю, мы неплохо поработали, герры. За операцию «Ледяная Дуга»!

Все подняли посуду и чокнулись. Адмиралу пришлось высоко подпрыгивать, чтобы с кем-нибудь чокнутся. После чего они сели на походные стулья и принялись торжественно обедать.

Глава семнадцатая, опять простое число

Перелом в операции «Ледяная Дуга» наступил (лучше сказать появился) неожиданно.

Профессор Старри проснулся и понял, что вокруг темно, а голова болит. Он начал вспоминать события прошедшего дня. Ага, обнаружил странный астрономический эффект, начали отмечать… Та-ак, а потом пришёл какой-то человек в чёрном пиджаке и без галстука и сказал, что он генерал Хазляндской армии Картер… нет Катер. Хазляндской! Хазляндия? Где это?

— Хазляндия? — спросил он вслух. — Где это?

— В школе надо было учиться, — сказал профессор Даст, откуда-то сбоку. — Хазляндия — страна на материке Калипсо, на северо-востоке, отделена от Чернии Верчским океаном, население порядка пятидесяти миллионов, столица — Шванбург, население два миллиона жителей, со второго виера этого года объявила войну Пуссляндии…

— А что же они делали у нас на Севере?

— Кто? Хазляндцы?

— Да.

— Завоёвывали. Они сделали вылазку.

— Что?

— Да. Они отвоевали большой ломоть земли, я так думаю.

— А мы-то им зачем нужны?

— Ты тупой? Мы пленное мирное население и с нами будут обращаться по конвенции о пленных.

— Что?..

— Ребята, — спросил Грей, откуда-то из темноты, — а вы не знаете, чего у меня так болит голова?

— Ещё один проснулся… Вечер вспомни, — строго ответил Даст. — Попались. Обпились и попались! Как котята. Хотя я сомневаюсь, что мы смогли бы отбиться от роты морской пехоты.

— Взвода, — несколько неуверенно поправил Вьювер и добавил. — Кажется… И в свою защиту скажу, что к нам сюда не каждый день приходят солдаты враждующей страны… Далеко не каждый! Так, вероятность из области квантовой механики…

— И что нам теперь делать? — спросил Старри.

— Не знаю, — ответил Даст.

— Может подать сигнал бедствия?

— Кому?

— Ну не знаю. Есть же у нас передатчик!

— Есть, но кто знает, где он?

— Передатчик в кладовке, — сказал Вьювер, бывший в этот заезд ещё и завхозом. — Батареи заряжены. Всё в порядке.

— Значит, нам нужно проникнуть в кладовку! — сказал Старри.

— Надо, — грустно ответил Даст. — Но как это сделать?

— Дверь открыта.

— Да. Но до туалета дойти спокойно можно. Там дальше проход перекрыт.

— Можно вылезти в окно.

— В окно? Звучит заманчиво. Можно попробовать. Только надо знать настройку.

— Что-нибудь настроим и что-нибудь получим.

— Резонно.

— Тогда вперёд.

— Ищи дверь.

Старри встал и стал искать дверь. Он несколько раз натыкался на чьи-то ноги. Потом нашёл нечто похожее на ручку, только мокрое, и дёрнул.

— Чего за нос хватаешь? — заорал спросонья Дилан.

— Прости, — извинился Старри.

Он ещё несколько раз хватал за вазы, пару раз за дверцы шкафов и один раз за рамку с фотографией.

Дверь чуть скрипнула и открылась. Прямоугольник проёма осветил комнату. Это оказалась комната Грея.

— Кто со мной? — спросил он и обернулся.

— Я, — ответил Даст и встал.

Они осторожно вышли и на цыпочках прошли по коридору до туалета. Дверь туалета скрипнула.

— Сколько времени? — шёпотом спросил Старри.

— Около четырёх утра. Они спят.

— Молись, что бы всё так и было.

Старри и Даст зашли в туалет. Пришлось потрудится над тем, чтобы открыть форточку, а потом раздобыть на чём спуститься. Пришлось вскрыть пожарный кран и спустить шланг. Старри вылез в форточку, конечно, пришлось при этом выдохнуть, и как альпинист спустился к форточке кладовки. Он осторожно надавил на форточку, но та не поддалась. Тогда Старри выбил форточку тремя ударами.

— Не шуми, — предупредил его Даст и прислушался к звукам внутри обсерватории. Всё было тихо.

— Иначе не получается, — ответил Старри и пролез в кладовку. — Спускайся.

— Сейчас, — Даст слишком быстро спустился, даже немного промазал мимо форточки и пришлось подниматься.

Старри попытался в лучах восходящего солнца что-либо разглядеть. Он старался делать это как можно тише, но не получалось.

Наконец, Даст его спросил:

— Может, поможешь мне? — он всё ещё висел за форточкой.

— Да-да, конечно.

Старри помог Дасту забраться в кладовку. Даст немного постоял, отдышался, а потом залез в какой-то шкаф и достал передатчик.

— Ты телеграфный код знаешь? — спросил он и проверил батареи.

— Нет, я думал ты.

— Так, прилетели. А кто-нибудь ещё код знает?

— Нет. Код знал прежний директор. А в нашу смену что-то никого не было.

— Прилетели. Ладно. Как-нибудь выкрутимся… А на какой волне будем отправлять.

— Попробуем на нескольких волнах. Кто-нибудь да услышит.

— Да. Прилетели. Дело пахнет звёздной пылью. Ладно. Попробуем… Радиолюбителей в Пуссляндии, слава Богу, много.

— Да… Нам ещё обратно лезть…

— Это уже не проблема. Главное: подать сигнал, и чтобы кто-нибудь его услышал…

Глава восемнадцатая, девять на два, два на девять, три в квадрате на два и два на три и на три ещё раз

Полковник Спай сидел в своём кабинете и слушал своего любимого Лдорвинга. При этом он ещё и просматривал в наручном диаскопе секретные микроплёнки, доставленные самолётом из Крайстона.

В дверь постучали. Полковник быстро свернул микроплёнки в один тугой рулон и положил их в глобус, закрыл его на кодовый замок.

— Войдите, — сказал он и отряхнулся.

Возник телеграфист.

— Полковник, у нас тут нечто странное.

— Иду, — Спай встал и вышел.

— Видите ли, — сказал телеграфист, пока они шли по коридору, — мы обнаружили на волне «Альфа-бис» интересный сигнал.

— «Альфа-бис»?

— Да. Это волна агентов категории «Дзэт».

— И в чём странность?

— Во-первых, сообщение не поддаётся расшифровке, во-вторых, передана отнюдь не из Западной Федерации. А откуда-то северо-восточней.

— Точнее.

— Графство Нортен. Не совсем восточней, зато северней.

— Нортен?

— Да. Центр — Сноутаун. Самые северные города страны…

— Та-ак.

Телеграфист толкнул дверь радиорубки. Он подошёл к одному столу и взял бумажную ленту.

— Та-ак, — сказал полковник и взял ленту.

На ленте напечатались буквы: «ОСО СОСО ОСОС ОТСОС ПОДСОС ООООООССССССС ЛДДДППЛП ИИРИННГКШ УНЕТПР ЕНВТМРПЛПДННШ ЩНШРШ ЛРЛЛРЛОЛОЛД ДДДППОЕОТД ОЖЭЖДЛОРВ ККППММММММ ММММ ИТТТР НРРПРАВВЧСЧЯЯ ВВВСММППМИМИИ ППППИИИРРТТТТ».

— Что это? — спросил он.

— Это простая расшифровка. Простой телеграфный код.

— Но что это значит?

— Мы сами ломаем голову. Расшифровка по кодам категории «Дзэт» дала следующее.

Телеграфист протянул ещё несколько лент.

На остальных оказалась примерно такая же ахинея.

— Странно ещё и то, что длина тире и точек не равномерна, а расстояние между символами не постоянно, — продолжал телеграфист.

— Дайте-ка мне первоначальное сообщение.

Телеграфист немного порылся в столе и нашёл ещё одну ленту.

— Так, — сказал генерал и посмотрел на ленту. — Действительно, странно.

И тут полковник вспомнил свои кадетские годы. Когда он в академии пытался в телеграфном коде передавать своего любимого Лдорвинга. Но весь композитор игрался только промежутками на одной ноте. И с тех пор Спай забросил попытки передачи музыки по телеграфу.

— Давайте-ка, простучите мне этот код? — сказал полковник. — Как он был. Со всеми длинами и промежутками…

Телеграфист послушно сел за аппарат и начал простукивать ленту. Полковник что-то узнал в этом стуке.

— Давайте ещё раз, — попросил он и включил фонограф на запись.

— Вы что-то обнаружили? — спросил телеграфист, когда закончил простукивать.

— Кажется, да, — сказал полковник и вытащил из фонографа цилиндр. — Идёмте за мной.

Они вышли из радиорубки и пошли в кабинет. В кабинете Спай зашторил окна, закрыл дверь на замок и шёпотом сказал:

— Идите сюда.

Он достал из стола фонограф и вставил в него цилиндр. Потом поставил пластинку в проигрыватель.

— Слушайте!

Полковник проиграл цилиндр телеграфисту.

— Ничего не узнали? — спросил он.

— Не-ет, — ответил телеграфист.

— Тогда так, — Спай посмотрел на обложку пластинки, потом передвинул иглу проигрывателя и опустил её на пластинку. Заиграл популярный тогда мотив:

Я в беде!

Мне нужен кто-то,

Я в беде!

Не кто-нибудь, а кто-то!

Я в беде!

Ну кто-нибудь!

Я в беде!

Когда я был маленьким,

Меньше, чем теперь,

Мне была во всё открыта

Белая дверь.

Никого помочь я не просил,

Потому что маленьким для этого я был.

Помогите, если сможете!

Потому что я ваш брат и я в беде!

Помогите, я уже того!

И беда меня проглотит, что ж с того?!..

Полковник поднял иглу.

— Начало такое же! — сказал он.

— Да. Либо это кто-то издевается над нами, либо это непрофессиональный сигнал бедствия!

— Да. Скорей всего так. Чёрт! У нас День Разведчика на носу, а тут кто-то сигналы бедствия посылает.

Полковник снова опустил иглу. А телеграфист рассмотрел обложку пластинки: «Shedding Whiskey. Yellow Airplane».

А теперь я взрослый,

Двери взломаны,

Все дома открыты,

Петли сорваны,

Всё разрыто,

Ясно в мире, тайны больше нет,

И это миру мой такой ответ.

Помогите, если сможете!

Потому что я ваш брат и я в беде!

Помогите, я уже того!

И беда меня проглотит, что ж с того?!..

Глава девятнадцатая, снова простое число, увы

Тринадцатое осьмя издавна (двести тринадцать лет) считается в Пуссляндии Днём Разведчика. Это ещё от лорда Суспициоуса пошло. Он родился в этот день. Лорд был настолько влюблён в свою работу, что однажды, когда к нему постучался почтальон, а Суспициоус искал в большом томе Бигбриджской энциклопедии средство запора, так ему с перепугу пришлось съесть всю книгу. Запор сразу же прошёл. В этот день разведчикам Пуссляндии во всём мире разрешается гулять, согласно пункту 6/24 устава имени этого самого лорда.

Браен Трибл сидел в своей квартире и пил виски «Красный дождь», некогда вместе с Фунтиком украденный из кабинета полковника Спиона. Тёмная квадратная бутылке неуклюже лежала в его руке. Агент 000008 лёг на диван и начал пить прямо из горла. Тут он почувствовал, что на язык попало что-то длинное, цилиндрическое. Он закрыл рот, оказалось это было настолько длинным, что вылезало из бутылки. Трибл опустил бутылку, вытащил из неё странный предмет. Потом подошёл к мойке и выплюнул виски многолетней выдержки без капли сожаления. Он взял предмет и начал его рассматривать. Это оказалась большая запечатанная металлическая пробирка, в которых немногочисленные учёные-атомщики хранят радиоактивные материалы. Трибл промыл рот и решил посмотреть содержание пробирки. Икс-лучами пробирку не просветишь. Поэтому Трибл решил рискнуть. Он залез в ванную комнату. Надел бронежилет из толстых плит свинца. Осторожно открутил пробку.

Внутри оказались три катушки с фотоплёнкой.

— Микрофильм, — сказал Браен.

Он достал проектор, больше напоминавший коробку из-под печения, из сундука, поставил его в ванной. Закрыл все окна и шторы в доме. Потом только вставил плёнку в проектор и стал просматривать её на потолке ванной комнаты.

Когда же Трибл понял содержание микрофильма, он чуть не упал, и если бы не лежал на полу ванной комнаты (так было удобней просматривать), то действительно расшиб что-нибудь с осложнениями. Трибл тут же почувствовал, что его повысят за такие данные. Однако, когда увидел на документах дату, немного огорчился. И тут же почувствовал, как его разжалуют и отправят шпионить за верблюдами в Пористан…

Браен тут же свернул плёнки обратно в пробирку, положил проектор в сундук, достал передатчик и побежал к зданию GRK.

В GRK шёл обеденный перерыв, поэтому никто не обратил внимания на встрёпанного, немного мокрого (у Трибла подтекал кран в ванной комнате), человека с чемоданом и большими пятнами на спине пиджака. Агент 000008 пролез на крышу здания, подключил передатчик к антенне и начал передачу: «АГЕНТ ТРИБЛ ПОЛКОВНИКУ СПАЮ ТЧК ПОЛКОВНИК ЗПТ ДОВОЖУ ДО ВАШЕГО СВЕДЕНИЯ ЗПТ В МОИ РУКИ ПОПАЛИ СНИМКИ СКБ ОТКР ТРИ МИКРОПЛЁНКИ СКБ ЗАКР СЕКРЕТНЫХ ДОКУМЕНТОВ ЗПТ КОТОРЫЕ ОПИСЫВАЮТ ОПЕРАЦИЮ КАВ ЛЕДЯНАЯ ДУГА КАВ ЗПТ КОТОРАЯ БУДЕТ ПРОХОДИТЬ ИЛИ УЖЕ ПРОХОДИТ С ПЯТОГО ОСЬМЯ ПО ТРИДЦАТОЕ НЭЙНЯ СЕГО ГОДА ТЧК ВЫСАДКА ВОЙСК ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ В РАЙОНЕ ГРАФСТВА НОРТЕН СКБ ОТКР СЕВЕРО-ЗАПАД СКБ ЗАКР ТЧК СРОЧНО ПРИНИМАЙТЕ МЕРЫ ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ НОМЕР 000008». После чего Трибл стал ждать ответа. Он успел выкурить сигарету, потом пришло сообщение: «ПОЛКОВНИК СПАЙ АГЕНТУ ТРИБЛУ ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ ЗПТ ГДЕ ВЫ НАШЛИ ЭТИ ПЛЁНКИ ВОСКЛ И ВОПР ЗН ЧТО ЭТО ЗА ОПЕРАЦИЯ КАВ ЛЕДЯНАЯ ДУГА КАВ ЖДУ С НЕТЕРПЕНИЕМ ТЧК ПОЛКОВНИК СПАЙ». Трибл немного подумал и отправил ответ: «АГЕНТ ТРИБЛ ПОЛКОВНИКУ САПЮ ТЧК НАШЁЛ НЕДАЛЕКО ОТ ЗДАНИЯ УВД ЗПТ ПРОГУЛИВАЯСЬ ЗПТ В МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ ПРОБИРКЕ ЗПТ В КЛУМБЕ ТЧК ДОСТОВЕРНОСТЬ ГАРАНТИРОВАНА ЗПТ ЭТА ПРОБИРКА ОТ ПОЛКОВНИКА СПИОНА ТЧК ЖДУ УКАЗАНИЙ ТЧК АГЕНТ ТРИБЛ НОМЕР 000008». Сейчас может влететь, подумал Трибл. А может и не влететь. Трибл нервно выкурил три сигареты, обжёг себе пальцы зажигалкой и растряс половину табака на крышу. Потом пришло сообщение: «ПОЛКОВНИК СПАЙ АГЕНТУ ТРИБЛУ ТЧК БУДЕТЕ КОВЕРКАТЬ МОЮ ФАМИЛИЮ ТИРЕ УВОЛЮ ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ В МОРГ БЕЗ ЗАЕЗДА В БОЛЬНИЦУ ВОСКЛ ЗН ВОСКЛ ЗН ВОСКЛ ЗН ПЕРЕПРАВЬТЕ ПЛЁНКИ НАМ ЧЕРЕЗ КАВ АВИАТОРА КАВ ТЧК СРОЧНО ТЧК ОДНА НОГА ТАМ ЗПТ ДРУГАЯ ТОЖЕ ТАМ ТЧК ПОЛКОВНИК СПАЙ КОНЕЦ ПЕРЕПИСКИ».

Трибл тут же отключил передатчик и полетел к «Авиатору». Сначала сев на автобус, разумеется.

Агент «Авиатор» жил в небольшой деревушке Таубенфреунд под Шванбургом. Он был голубятником и немного пилотом. Через его голубятню почти все агенты Пуссляндской разведки переправляли документы и плёнки в Пуссляндию. Также в сарае стоял планер, который иногда использовался для налётов агентов на разные правительственные объекты или для произведения впечатления на искушённых девушек.

Трибл постучался в дом к «Авиатору». Ему открыл рыжий бородатый человек маленького росточка.

— Браен? — спросил он.

— Да, — шёпотом сказал ему Трибл.

— Заходи. Хвоста не было?

— Обижаешь.

Трибл зашёл.

— Ты бы почистился и помылся… — сказал Авиатор.

— Дело срочное.

— Хорошо. Что надо?

— От тебя всем одно и нужно, если по мелочи.

— Много?

— Три микроплёнки.

— Хорошо.

«Авиатор» достал небольшую шкатулку и вытащил из неё три небольших пенальчика с крючками. Потом взял моток ниток.

— Идём. Ты пока упакуй посылочку, упакуй.

Трибл свернул плёнки в тугие катушки и засунул в пенальчики.

Они прошли к голубятне на сарае. «Авиатор» и Трибл залезли в гнездо. Хозяин взял одного голубя и прочитал метку на лапках.

— Тебе куда? В Кроунбридж? Сноутаун? Лаутаун? Айронит? Колальтер?

— Бигбридж!

— Да? Знаешь, у меня Фердинанд вернулся, можно даже в Голдельстер.

— В Бигбридж! И скорей!

— О! Какая честь…

Трибл протянул ему пенальчики. «Авиатор» взял голубя, взял пенальчик и прикрепил его к хвосту. Со вторым он повторил свои действия. И третий не миновал этой участи.

— Может, двое полетят?

— Не халтурь! Дело государственной важности. Из-за твоей халтуры люди погибнуть могут…

— О! Какая неприятность…

«Авиатор» взял всех троих голубей и вышел с Триблом на улицу. На улице приказал агенту 000008 налить в тазик воды и выпустил голубей. Птицы взлетели в небо тремя белыми пятнами и некоторое время кружили над голубятней. «Авиатор» высматривал их в тазике, как в бинокле. Трибл же достал свою ручку и превратил её в подзорную трубу.

— Ну, куда! Куда вы прёте? — сказал «Авиатор», кажется голубям. — Давно не летали… — оправдался он агенту 000008.

— А может, ты голубей перепутал?

— Не мог я этого сделать. Я точен и практичен!

— Но халтуришь!

— Не хами.

— Не хамлю.

Глава двадцатая, два по десять и пять по четыре

Полковнику Спаю телеграфист принёс два небольших пенальчика для микроплёнок.

— Вот, — сказал он.

— Что это?

— Сегодня доставили голубиной почтой от агента Трибла.

— Он вроде бы сказал, что микроплёнки три?

— Не знаю. Сегодня доставили только две.

— Та-ак. Куда-то делся голубь?

— Мы прозвоним всех. Не волнуйтесь.

В дверь постучались. Полковник моментально спрятал пенальчики в карман.

— Войдите.

Вошёл посыльный в форме сержанта с пакетом (имеется в виду, что посыльный был в форме сержанта (здесь при чтении надлежит сделать паузу, сделали?) с пакетом в руках, а не форма у него была такая «сержант с пакетом»).

— Спай, кто? — спросил он.

— Я, — сказал полковник, хотя ему очень захотелось показать пальцем на телеграфиста, хоть это и не хорошо, но безопасно.

— Вам пакет. Распишитесь, — он протянул Спаю журнал. Тот расписался на всякий случай своим запасным почерком и поддельным именем. Так, чтобы никто не сказал, что это он. — Держите, — посыльный положил пакет на стол полковнику и ушёл.

— Та-ак, — Спай понюхал пакет, лизнул его, просмотрел на свет. — Рискнём, — он вскрыл послание и вытащил из него пенальчик и записку. Спай внимательно прочитал записку. — Этот идиот «Авиатор» перепутал голубей. Это контрразведка перехватила у президента фан-клуба группы «Shedding Whiskey» в Кроунбридже. «Авиатор» посылает ему голубей из Хазляндии, в которых письма фанатов группы. Зарабатывает такой нелегальщиной большие деньги… Итак, — полковник вытащил плёнки из всех трёх пенальчиков. — Этот гад, президент, ещё и отдавать не хотел… Думал это нелегальные издания песен группы в Хазляндии. Эти плёнки, будь они настоящими, стоили большие бы деньги… Пришлось их купить. Хотя я не верю этим контрразведчикам… У них какие-то клеймённо-дыбные методы… Ничего взыщем эти деньги с «Авиатора», должен же он искупать свои ошибки…

Спай встал и закрыл ставнил, запер окна, затянул шторы. Потом прислушался. Дверной замок тоже прокрутил. Достал проектор и вставил в него плёнки.

— Посмотрим. Ты, кстати, глаза-то закрой. Вдруг чего увидишь, чего не вынесешь, а заодно и твоя семья.

Телеграфист зажмурился. Полковник внимательно рассмотрел плёнки и изумлённый гениальным планом маршала Гробуча сказал:

— Значит так, глаза для начала открой, мил-человек, — он вытер пот со лба, — пусть отделение контрразведки в Сноутауне пошлёт в этот район несколько человек под видом туристов. Тут всё и выяснится. Интересно, сколько Принципэл мне отвалит за эту информацию?

— Есть!

Глава двадцать первая, три по семь и семь по три

Агент Эсьют хорошо видел деревню Фишерес в бинокль. Он разглядел несколько солдат, бежавших от маленького мальчика. Он шёл несколько-то механически. «Какой-то странный автомат», — подумал Эсьют. Он увидел флаг с двумя вытянутыми красными параллелепипедами, увидел несколько хазляндских танков и грузовиков. Стояло несколько офицерских джипов. Агент Гуэсс настроил рацию и спросил:

— Ну и что будем передавать?

— Пиши…

Телеграфист принёс новую ленту полковнику Спаю. «АГЕНТЫ ЭСЬЮТ И ГУЭСС ПОЛКОВНИКУ СПАЮ ИЛИ ТОМУ ЗПТ КОМУ ПОПАДЁТ В РУКИ ТЧК ОБНАРУЖИЛИ В ДЕРЕВНЕ ФИШЕРЕС ЧАСТИ ХАЗЛЯНДСКИХ ВОЙСК ЗПТ В ТОМ ЧИСЛЕ ДВ ТЧК ТАНКИ ЗПТ ГРУЗОВИКИ ЗПТ СОЛДАТ ЗПТ ДЖИПЫ ЗПТ ОФИЦЕРОВ ТЧК МИССИЮ ВЫПОЛНИЛИ ТЧК АГЕНТЫ ЭСЬЮТ И ГУЭСС».

— Та-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ак, — протянул Спай. — Надо звонить Принципэлу. Шесть или пять нулей?..

Полковник имел в виду никак не номер маршала, а цену, которую потребует с него за эту поистине ценную информацию.

Эсьют посмотрел на часы. Пора было возвращаться.

— Сворачивай аппарат, — сказал он Гуэссу. — Пошли.

Гуэсс смотал с елей и сосен антенну, сложил в рюкзак две двадцатифунтовые батареи и положил радио в тот же рюкзак. Он забросил его на плечи и чуть не упал.

— Держи равновесие, — сказал Эсьют и раздвинул ветки ели. — Там оборудования на две твоих годовых зарплаты.

— На одну.

— Это ещё куда ни шло… но всё равно как-то жалко… Вроде никого… Идём…

Эсьют сделал несколько шагов, обо что-то споткнулся и полетел на землю.

— Это ещё что такое? — он потянулся к ноге и вытащил из травы колючую проволоку. — Матерь Божья!

— Что значит, не натягивается? — услышал он по-хазляндски. — Сейчас проверю, — из леса на него вышел хазляндский пехотинец. — О-п-п-п-п-п-п-п-аньки, — протянул он. — Ты кто?

— Снежный человек!

— А чего такой смуглый?

— Болел в детстве.

— А почему с рюкзаком?

— В поход пошёл.

— Георг, я тут снежного человека поймал! — крикнул он в чащу.

«Только бы Гуэсс не вышел из леса, — подумал Эсьют, и тут же из леса вышел его напарник. — Приехали».

— Ещё один, — сказал пехотинец.

— В смысле? — не понял Гуэсс.

— Снежный человек?

— Сам ты снежный человек. Пошли, Эсьют, нас ждут.

— Так ты не снежный человек? — спросил пехотинец сначала у Гуэсса, потом у Эсьюта.

Из леса вышел Георг.

— Это же туристы! — сказал он. Эсьют встал. — Точно туристы! Надо их арестовать, а то мало ли что…

— Или прямо на месте расстрелять, — сказал довольный пехотинец и захрюкал (вообще-то засмеялся, но смехом это трудно назвать).

— Не надо, — сказал Гуэсс и своим рюкзаком огрел обоих по головам одним ударом, благо тот был широкий. В рюкзаке что-то зазвенело. Пехотинцы свалились замертво.

— Зря, — сказал Эсьют.

— Они бы нас расстреляли!

— Нет. Им мы нужны живые. Зачем панику в лесу создавать?

— А теперь побежали! — с этими словами Гуэсс и скрылся в лесу.

— Вообще-то… — Эсьют побежал за ним. — Гуэсс… Гуэсс… Вообще-то… — и тут он увидел, что перед ним расположилась деревня Фишерес. — Ты не в ту сторону бежал, дубина.

Хазляндские солдаты увидели двух туристов и дружно сказали:

— О-п-п-п-п-п-п-п-аньки!

— Да-а, — сказал Гуэсс. — Из огня да в полымя.

— Не понос, так золотуха, — добавил Эсьют.

Глава двадцать вторая, только два по одиннадцать и одиннадцать раз по два

Принципэл прогуливался по конференц-залу Тетрагона. Рядом за столом сидел Спай. Полковник готовил проектор.

— А ты уверен, Роб, что это действительно так? — спросил Принципэл.

— Уверен. Во-первых, это доказал Трибл, а во-вторых, это доказали два агента контрразведки, которые почему-то до сих пор не вышли на связь, — ответил Спай.

— Ты учти, я вызвал весь Генеральный штаб, мы должны сегодня же разработать план действий.

— Разработаете его на месте. А сейчас вам нужно начать мобилизацию войск графства Нортен.

— И то верно…

Тут вошёл генерал авиации Аирплан, отдал честь маршалу и сел за своё место. Потом заметил Спая и проектор.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

112

Быстро сварить обед и наступать на Сокаль (нем.).

113

Горшок плохо варит. (дела идут плохо) (плам.)

114

Легко сказать, трудно сделать. (плам.)

115

Как раз; то, что надо. (плам.)

116

В землях недружественных. (плам.) Вообще в этом выражении много грамматических ошибок.

117

Дело говорит само за себя. (плам.)

118

Всё прекрасное редко. (плам.)

119

Ради шутки! (плам.)

120

Дело касается тебя. (плам.)

121

Справедливый закон — оплот свободы, равенства и братства. (плам.)

122

Закон суров, но это закон. (плам.)

123

Для тех, кто не понял: Барцен съел 7,212118683 килограмма разной еды и выпил 25,0603101 литра напитков.

124

Начнём. (плам.)