Охотник на ведьм

Макс Сек, 2019

Убита жена известного писателя Роджера Копонена. Поначалу все уверены, что женщина стала жертвой безумного поклонника творчества ее мужа. Но последующая череда ритуальных убийств, потрясших Хельсинки, наталкивает детектива Джессику Ниеми на мысль, что в городе орудует серийный убийца. Безумный фанатик, возомнивший себя инквизитором, разыгрывает ужасные убийства из бестселлера Роджера «Охотник на ведьм». Возможно ли предугадать следующий шаг преступника, который знает каждую деталь книги лучше, чем сам автор? Но чем дальше продвигается расследование, тем очевиднее: убийца действует не в одиночку, к преступлениям причастны адепты странного культа, которые всегда на шаг впереди полиции. Джессика уверена, что фанатики не остановятся, пока не получат то, что хотят.

2

Роджер Копонен сел в кресло, обитое грубой, пропитанной потом тканью, и сощурился — прожекторы, свисающие с потолка главного конференц-зала, направлены прямо на людей на сцене. На мгновение все, что он видит, — это слепящий свет, он забывает о том, что перед ним и двумя его коллегами-авторами сидят четыреста любопытных читателей, которые набились в этот зал, чтобы послушать размышления своих любимых пьяниц-писателей об их последних романах.

Роджер понимал, что это мероприятие крайне важно для продвижения его книги, настолько, что он проехал четыреста километров по сильному снегу, добираясь до главной площади Савонлинны, остановился переночевать в сомнительной гостинице, на первом этаже которой располагался посредственный ресторан быстрого питания с разукрашенными скатертями и сервировкой столов.

Но вот чего Роджер не понимал, так это причины, по которой эти милые жители Савонлинны потрудились явиться сюда в такую ночь. Несмотря на то что его книги разошлись миллионными тиражами по всему миру, он никогда не был кумиром, осаждаемым визжащими фанатами. Мало кто задумывается, но музыканты и писатели делают примерно одинаковую работу — один и то же шлак, только разная упаковка, — но именно первые вдохновляют женщин среднего возраста бросать свои трусики на сцену.

Однако люди все равно пришли. Большинство из них — пожилые, медленно склоняющие головы то в одну, то в другую сторону. Неужели они не устали от банальностей и поверхностных анализов, которые авторы книг извергают из себя словно спортивные комментаторы? Видимо, все не так, как кажется, ведь сегодня у них полный зал: ни одного свободного места.

Последний психологический триллер Роджера, выпущенный прошлой весной, был третьим и последним романом в его чрезвычайно популярной серии «Охота на ведьм». В общем-то его книги всегда продавались относительно хорошо, но «Охота на ведьм» стала бестселлером. Никто не ожидал такого прорыва, особенно его агент, который изначально скептически относился ко всему проекту, а также бывший издатель, с которым Роджеру пришлось попрощаться прямо перед публикацией первой книги из-за отсутствия уверенности в его перспективах. В течение нескольких лет права на перевод трилогии были проданы почти в тридцать стран мира, велись переговоры и по другим сделкам. Хотя с деньгами у них с Марией и раньше было неплохо, теперь они могли позволить себе все, что захотят. Внезапно вся возможная роскошь и удовольствия оказались совсем рядом.

Вечер проходил вполне предсказуемо, Роджер слышал эти вопросы сотни раз во время своих промотуров и отвечал на них на четырех разных языках, периодически меняя интонацию и мелкие детали с единственной целью — не заснуть от скуки среди всех этих ярких огней и натужного смеха.

— Ваши книги довольно жестокие, — произнес один из зрителей, но Роджер даже не оторвал взгляда от кувшина с водой, из которого он наполнял свой стакан уже в третий или четвертый раз. Он часто слышал эти слова и не мог с этим не согласиться. Жестокие убийства, садистские пытки, сексуальное насилие над женщинами, жуткое погружение в глубины больных умов были описаны в работах Роджера Копонена в самых подробных деталях.

— Брет Истон Эллис как-то сказал, что он прорабатывает свои страхи, описывая кровавые сцены насилия, — продолжал голос. Роджер все-таки перевел взгляд на человека, сидевшего в центре зала с микрофоном в руке. Он поднес стакан к губам, ожидая, когда мужчина наконец задаст свой вопрос. Вместо этого наступила довольно долгая неловкая пауза, пока мужчина собирался с мыслями.

— Вы боитесь? Поэтому вы пишете? — наконец подытожил мужчина ровным пронзительным голосом. Роджер поставил стакан на стол и внимательно посмотрел на худого лысеющего мужчину. Очень интересно. Это граничит с наглостью. Такого вопроса он никогда раньше не слышал.

Роджер наклонился, приблизив губы к микрофону на столе. По какой-то причине в этот момент он почувствовал, как в его животе что-то перевернулось. Неужели я боюсь?

— В книге вы описали свои страхи? — спросил мужчина и опустил микрофон на колени. В нем было какое-то раздражающее самодовольство: ни намека на привычные Роджеру уважение или почтение, которые приносит слава.

— Верно, — ответил Роджер и задумчиво улыбнулся. На мгновение он забыл о человеке, задавшем вопрос, его взгляд рассеянно начал блуждать по залу. — Я думаю, что чувства автора всегда находят отражение в романе. Вы не можете не писать о том, что знаете или думаете. Страхи, надежды, травмы, то, что осталось незавершенным, ну и, конечно, поступки, которые вы оправдали перед самим собой слишком легко…

— Вы не ответили на вопрос, — упрекнул его щуплый человек, снова поднеся микрофон к губам. Роджер почувствовал, как охватившее его поначалу удивление, сменяется раздражением. Что это за допрос? Я не обязан выслушивать все это дерьмо независимо от обстоятельств.

— Не могли бы вы уточнить? — вмешался Паве Коскинен, именитый литературный критик, организовавший это мероприятие и выступавший в качестве модератора дискуссии. Он, без сомнения, считал, что справился со своей ролью с блеском, и теперь боялся, что его звездный гость, знаменитый писатель, автор трех международных бестселлеров, обидится. Но Роджер успокаивающе поднял руку и самоуверенно улыбнулся.

— Возможно, я не понял вопроса. Пишу ли я о том, чего больше всего боюсь?

— Нет. Не совсем так, — сказал мужчина необычно холодным тоном. Кто-то в первом ряду закашлял.

Роджер спрятал смущение за идиотской улыбкой.

— Не совсем?

— Да, мистер Роджер Копонен, — машинально продолжил мужчина, и в том, как он произнес имя, Роджер уловил не только сарказм, но и смутную дрожь. — Вы боитесь того, о чем пишете?

— С чего бы мне бояться собственных книг?

— Реальная жизнь всегда страшнее вымысла, — заметил этот странный человек и снова сел. В комнате повисло неловкое молчание.

Десять минут спустя Роджер сел за длинный стол, покрытый белой скатертью, в вестибюле, гудевшем от болтовни. Первым в очереди за автографом был Паве Коскинен, кто же еще.

— Спасибо, Роджер. Спасибо. И извини за этого болвана. Ты прекрасно справился с ним. К сожалению, не у всех есть хорошие социальные навыки…

Роджер улыбнулся.

— Не беспокойся, Паве, такие есть в каждой толпе. Единственное, за что каждый из нас несет ответственность в этом мире, — наше собственное поведение, — ответил он и увидел, что Паве положил на стол все три книги трилогии. Нацарапав на титульном листе что-то якобы личное рядом со своим именем, он бросил взгляд на очередь поклонников перед собой и молча отметил, что щуплого чудака нигде не видно. К счастью. Он вряд ли сможет дипломатично справиться с провокацией лицом к лицу.

— Спасибо, Роджер. Спасибо. Мы заказали столик в ресторане отеля на девять. Там готовят потрясающее жаркое из баранины, — с улыбкой сказал Паве, стоя перед Роджером и прижимая книги к груди, как нетерпеливая школьница. Роджер медленно кивнул, опустив взгляд на стол, будто заключенный, только что услышавший свой приговор. Паве нетрудно будет догадаться, что Роджер предпочел бы удалиться в свою комнату. Он давно стал презирать праздную болтовню и вынужденное распитие вина, которые, насколько можно судить, не оказывали никакого влияния на продажи его книг. С таким же успехом он мог бы грубо отказаться, навеки зарекомендовав себя асоциальным недоноском.

— Звучит здорово, — устало ответил Роджер, скривив лицо в почти правдоподобной улыбке. Паве Коскинен удовлетворенно кивнул, тоже показав в улыбке зубы, казавшиеся достаточно белыми благодаря новым коронкам. Кажется, он не был уверен в себе.

Затем он отступил в сторону, освободив дорогу извивающейся веренице читателей, прижимающих к груди книги.