Строгая вежливость. А ты вежлив?

Малика Батукаева

«Строгая вежливость» – ваш билет на эмоциональные аттракционы. Сборник, структура которого заставит вас ощутить то радость, то грусть, а порой вы попадете в бескрайний мир символов.

© Малика Батукаева, 2022

ISBN 978-5-0059-0748-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Строгая вежливость» — это день и ночь. Вы что-то поймете, что-то — нет…

Ветер перемен вырывает первые цветы.

Шум стада уносит здравый смысл.

Силы в руках улетучивают бездари.

Миры в моей голове срывают глупые пеньки.

Меж скал блуждают людские бесы.

Берега полны алчными баранами.

Для связи с автором: [e-mail]

Синева

В дебрях души угасал огонек, окруженный лабиринтом паутин, сотканных из падших мечт. Меж высоких теней стен бушевали волны иллюзий. Небесные искры игрались с безликими крохотными человечками с дрожащими худощавыми пальцами.

— Теперь более мои птицы не хотят домой, — опрокинув голову назад так, что ее блестящие глаза устремились ввысь в синеву, — больше не хотят, — глубоко вздохнув. Под натиском порывов ветра черные птицы безнадежно бились о скалы, попадая в черную глубину запаха медикаментов.

— Тебе снова снились птицы? — с нотами сожаления и ощущения очередной обузы на своих массивных докторских плечах.

— Сегодня у меня был крепкий сон, — смотря на белое плечо, где уселась одна из птиц, которая ныне шептала ей что-то сладкое, манящее, что ее белые человечки пробирались в ухо доктора.

— Хм… — склонив голову к своим бесконечным записям вперемешку с рисунками машинок и ромашек, думая, как было бы чудесно начать свое утро с завтрака в кафе «M.Kham», попивая душистый эспрессо с ароматными круассанами, читая свежую газету с известием о суициде Зофры.

— Доктор, у вас головные боли? — На ее лице разрисовывалась масляными красками улыбка осенней поры от стебельков желтеющей травы, щекочущих ее холодные ладони.

— Ах, нет… — рисуя с непоколебимым лицом кружку, облизывая нижнюю губу, представляя вишневую начинку, вытекшую из нежного круассана. Один из белых человечков, пытаясь подняться за своей семьей, оступился и упал в карман халата, который закрыл своей рукой наш монстр-доктор. Задыхаясь, человечек начал барахтаться в кармане, зовя на помощь своих братьев и сестер. Его боль осталась незамеченной. Барахтанье стихло. Тишина.

— Ой! — еле слышно издала Зофра, перепугавшись за свое маленькое дитя воображения. В лабиринте души раздался гром. Маленькие человечки поспешили к порту за шлюпками, оставив своего брата. Черная птица с белого плеча пересела на плечо Зофры, издав жалобный писк, захлебываясь кровью света ясного солнечного неба. Ее слезы напоминали утреннюю росу на сочных, ярких полях глухой деревушки в далекой Швеции или, возможно, Чешской Республики.

— Цель сегодняшней встречи, — на тарелке остались мельчайшие крошки от круассанов, — итак, Зофра, результаты вчерашнего теста неутешительны, поэтому ты пробудешь здесь еще какое-то время, за тобой придет Андора, — допивая последнюю каплю эспрессо.

В порту началось безудержное веселье: шлюпки шли ко дну от искр ярости Зофры, доски бились о стены лабиринта. Своими худощавыми пальцами безликие человечки тянулись к небу с мольбой о пощаде, но он их не слышал. Не сегодня. Не сейчас. Попав в морские сети рыбаков, отдавших жизни за минуту любви сирены.

Умы человечков заворожил вальс небесного бога и морской сирены, и лишь один осмелился войти в лабиринт. Спрятаться, переждать и вновь выживать в вечном потоке воды.

— Вставай, Зофра, время прогулки, — пытаясь вытащить ее со стула, словно репку из той самой старой сказки.

Он и его одиночество остались наедине с черной птицей, уносящей меж высоких стен жалобное «Мне так холодно». Где-то в глубине лабиринта пролетела молния, отчего появилась маленькая искра.

— Ан… — Поднимая уголки бледных губ, видя маленькие синие незабудки, растущие от ее каждого шага. Зофра чуть замедлилась, чтобы насладится синевой, покрывающей длинные белые коридоры.

Над головой его кружилась черная птица, манящая его на героические поступки. Зябкими ручищами человечек тянулся к ней согреться ее длинными перьями.

— Зофра, как прошла встреча с доктором? — удивленно осматриваясь, не находя ее присутствие. — Зофра! — с ужасом в голосе кинув вглубь белых коридоров острый взгляд.

— Вы мой ящик Пандоры? — Как и прежде дилетант нарисовал на холсте лица улыбку, из-за которой появились капли крови на ее обветренных губах. — Чудное имя. — Солнечные лучи озарили весь порт, а сирена вновь вернулась в свои владения моря в ожидании нового штормового предупреждения.

— Ты всегда так говоришь. — Смущенно смотря на волны моря, заигрывающие с ее ногами. Море знало, что место Андоры далеко за горизонтом. — Вчера ты собиралась мне прочитать что-то. — Море звало ее, а разум, стиснув зубы, пытался задержать ее на вечность в белых родных коридорах.

— Птица нашептала мне красивые слова о белых коридорах. — Судорожно вытаскивая маленький клочок бумаги, спрятанный в пучке курчавых волос. — Прочитай! — Со сверкающими глазами выдала Зофра, протягивая лист. — Быстрее!

Безликий человечек проснулся от солнечных лучей, так и норовивших открыть своими шустрыми зайчиками его веки. Открыв глаза, он заметил незнакомую серую птицу, обернувшуюся вокруг него.

— Хорошо, хорошо. — Словно Зофра маленькая девочка в соломенной шляпе, тянущая ее за руку, чтобы показать ей полет воздушного змея. — О, это стих, уже читаю. — Улыбаясь высокому полету змея. — Ветер перемен вырывает первые цветы. Шум стада уносит здравый смысл. Силы в руках улетучивают бездари. Миры в моей голове срывают глупые пеньки. Меж скал блуждают людские бесы. Берега полны алчными баранами. — Горизонт моря становился отчетливее, стиснутые зубы разума начали крошиться.

— Как вам, Андора? — Белые коридоры были заполнены синевой незабудок.

Он боязливо дотронулся до головы мило спящей серой птицы. Высокие стены лабиринта казались не такими уж и высокими, а местами они покрылись растениями сочного зеленого цвета.

— Ты более здорова, чем те, кто находится за белыми коридорами. — В ее горле образовался комок из пляжного песка при виде чайки, съеденной акулой.

В области груди он почувствовал, как некий гость стучится в его дверь. «Давно я не слышал этот стук», — закрутились на устах слова. Радость от появления друга, который разорвет в клочья его уединение, переполняла чашу страха, что в его груди появилось теплое нечто — теплое сердце.

— Андора, как выглядит небо? — В ее вопросе звучала искренняя зависть, переплетающаяся с болью моральной. — Я пытаюсь представить его, но я плохо помню, — оглядываясь по сторонам, смотря на незабудки.

— Оно прекрасно, — запнулась она, ощущая на себе тяжесть от появления зависти у Зофры, — когда видишь небо, хочется взлететь, не думая, достоин ли быть там, — смотря в завороженные глаза собеседницы, — я хотела бы летать, но обречена ползать, — смущенно улыбнулась Андора, боясь собственных желаний.

Через несколько шагов их ожидала встреча с твердой кроватью, взывающая о взаимопонимании с Зофрой.

— А море? — Ее руки были полны теплым песком. — Какое оно? — стряхнув песок с белого круизного платья.

— Оно, — смотря на надвигающиеся волны моря, — оно, — горизонт манил ее, как и прежде, — я не видела море, — при виде надвигающихся белых халатов, тянувших непосильный груз ответственности на своих записных книжках.

— Я видела, — с гордостью сказала Зофра, выпрямляя плечи, — кажется, видела, — неуверенно с досадой добавила она через стиснутые зубы.

— Это твоя мечта? — пристальные взгляды белых халатов укора испепеляли ее. — До встречи, Зофра, — быстрыми шагами она испарилась, забирая с собой шлейф из синевы, который напоминал Зофре небо.

— Да, — открывая ненавистную дверь, встречая твердую кровать, от которой невозможно дождаться человеколюбия. — И вновь мы одни. Скучала ли ты по мне? — Присаживаясь. — А я вот нет, — улыбаясь, прилегла она.

Прозвучало штормовое предупреждение. Как всегда, все ринулись к шлюпкам, а морская сирена так и не приплыла, чтобы озарить всех своей красотой, закружившись в вальсе с небесным богом. Несколько капель. Тишина. Порт озарился небесным светилом. Каменные стены лабиринта окрасились в сочные краски лета.

— Ты ведь знаешь, что нельзя говорить с ними? — шепотом говорила Катарина, поправляя свои белоснежные волосы. — Нельзя! — отойдя от зеркала.

— Человек безнадежно нуждается в человеке. Мы хотим слышать «Я на твоей стороне». Я хочу быть для нее этим человеком, — вспоминая мечты Зофры увидеть небо.

— Как долго ты сможешь быть для нее этим человеком? Думаешь, что ее убьет это местечко? Нет, именно ты убьешь ее, — разъяренно разбрасывая волосы, которые она так усердно собирала в пучок для белой шапки. — Твое дело, только не увязни в этом водовороте.

— У нее есть одна… — непроизвольно поднимая глаза на потолок. — Я ее исполню, — низким тоном, боясь спугнуть ее мечту, — обязательно.

После каждой встречи с Андорой Зофра смотрела в потолок комнаты, представляя себе то самое прекрасное небо, при виде которого хочется взлететь.

— Достойна ли я быть на небесах? — поднимая руки к небу. — Достойна ли? — пытаясь дотянуться до облаков.

Благодаря стуку в дверь человечек решил идти вглубь живого лабиринта. Отправлять друга в неизведанный лабиринт птица не намеревалась: она увязалась за безликим.

— Доброе утро, Зофра, — воодушевленно сказала Андора, стягивая с нее одеяло, — скажи, что ты не видела птиц, — ощущая себя подростком-воришкой.

— Ааа, не видела. — Желая остаться в кровати подольше, обратно накрываясь одеялом. — Говорила же, я не вижу их, — сонным недовольным голосом.

— Нам пора! — вновь стягивая одеяло. — Сегодня важный день, — запинаясь, — у тебя повторный тест.

За ночь стены живого лабиринта потеряли прежний облик: растения желтели, а стены исчезали. Под натиском клубка сомнений, которые развязала морская сирена с небесным богом, белые человечки опустошили порт.

— Он был здоров, — закусывая круассаном с начинкой из молочного шоколада, — до прихода сюда, конечно же, — запивая чаем.

— Надо же, — откусывая белый шоколад, — вы тоже грешный, — наполняя комнату звонким смехом, напоминающим стук дятла.

— Какая же это гадость, — выплевывая в кружку, — толком и не позавтракал из-за этих, — накидывая белый халат.

Из лабиринта доносилось щебетание птиц из июньского лета в симфонии с оперой волн моря. Ветер пел затяжную акапельную песню. Услышав пение, холодок разбавил эхо легкой утренней мелодией на баяне. Из своих владений выплыла русалка с рыжими вьющимися волосами с золотистой арфой.

— Доктор, — вскрикнула Зофра, пытаясь развеять его мечтания и вернуть в реальность.

— Хм… — непроизвольно издал он, не успев схватить свой ценный дневник, удачно усевшийся на его ногу. — Итак, мы остановились… — надев очки вверх тормашками, открывая дневник, попутно натягивая серьезную физиономию из своего шкафа «Доктор». — Тебе снова снились птицы? — Вырисовывая новый эскиз очередного шедевра.

На смену лабиринту появился изумительный сад с фонтаном, из которого били теплые улыбки, схожие с теми, кто побеждал судьбу. Безликий со своим белым другом наслаждались мелодией, идущей из порта, в саду, цветущем жизнью.

— Нет, — сдерживаемая улыбка от вида его очков проявилась на ее бодром лице.

— Хорошо, — рисуя лабиринт. — С момента последнего теста прошло значительное время. — Посмотрев на Зофру через очки. — Новый результат меня обрадовал. — Откладывая в сторону дневник. — За тобой придет Виктор.

В последний раз кинув взгляд с некоторым облегчением, безликий спустил свою шлюпку в море, а белая птица улетела, разнося по всему морю громкое «Синева».

27.06.2019

Птицы. Музыкальные инструменты

Спасибо, Л…