Отряд

Марат Гайнанов, 2022

Что делать, если твой отец сделал тебя самым большим, сильным и быстрым среди всех, кого ты знаешь? Да ещё с немного более агрессивным характером, чем надо бы. Конечно, держаться подальше от назойливых взглядов земляков, а лучше вообще уйти из города, чтобы познавать другие земли. Или хотя бы просто соседние селения. А что, если, в этом городе есть ещё такие же неприкаянные, даже хуже – непригодные к участию в производстве материальных благ? И они не знают, куда девать свои молодые силы? И им тоже не сидится на месте? А представляете, что случится, если тот первый, большой, встретится с этими, непригодными? В моей книге они превратятся в Отряд. Боевой, дисциплинированный, хотя и состоящий из сплошных новобранцев. А раз так, то парням обязательно подвернётся какая-нибудь заварушка, а то и целая война, мимо которой им никак не захочется пройти. Дальше остаётся только победить. Или просто выжить. Главное, сохранить при этом силу духа, что, например, их Командиру окажется совсем непросто.

Пролог

Я получил это послание с утра на электронную почту. Оно показалось интересным, и теперь мне хотелось познакомиться с тем, кто его написал. Он сообщил, что придёт с другими сегодня и подписался просто: «Ген».

Авария

По тёмным коридорам с уходящими в огромную высь стенами шёл маленький человечек. Темнота гудела, шипела, лязгала то тише, то сильнее, стены вздрагивали, и вместе с ними вздрагивал идущий. Его огромные глаза были полны слёз. На большой безволосой, вытянутой назад голове блестели капли пота. Маленькими тонкими ручками с длинными пальцами, шевелящимися, как змеи, человечек словно держал перед собой лишь ему одному видимый экран и что-то будто печатал на нём.

Громовой голос, который шёл сразу отовсюду, докладывал:

— Мы терпим бедствие. Я выясняю причину. Взрыв нарушил наши энергетические установки и выбросил нас на край Галактики. Мы летим в неправильном направлении, и нам необходимо остановиться, чтобы добрать топливо и выбрать ориентиры. Прямо по курсу две звезды с обитаемыми планетами. На одной наблюдаются навигационные сооружения. Нам достаточно приблизиться к ней, активизировать оборудование и оттолкнуться. Другая планета — только в начале развития разумной жизни. Предлагаю остановиться около первой, на ней мы сможем найти достаточно рабочей силы для сбора энергии.

Маленький человечек спросил:

— Сколько на планете жителей? При сближении и отталкивании она будет значительно разрушена.

— Около пятисот миллионов. Большинство — в стадии первобытнообщинного строя.

— Критично много. Нас всего пять тысяч. Покажи её. Вот этот голубой шарик?

— Да. Многократно посещалась и использовалась в качестве стартовой площадки.

— Как на ней жизнь-то сохранилась? А что за свечение вокруг шарика? Да это же астральное поле! Понятно, как поддерживается эволюция. Сколько раз уже гибло всё живое на этой планете?

— Астрал хранит память о семи: сдвиги полюсов, вулканы, подвижки земной коры, выбросы пепла и лавы, падения метеоритов. В предпоследний раз полностью изменились флора и фауна, которые развивались десятки миллионов лет. В результате появилась разумная жизнь.

— Разумная жизнь просто так не появляется. Тут кто-то постарался. И разум выжил после последней катастрофы?

— Да. Наводнение уничтожило почти всё, но люди сохранились.

— Точно кто-то там работает из наших. Нельзя нам туда. А что со второй планетой?

— Такая же, но без навигации. Почти в три раза больше первой, разумная жизнь развивается намного медленнее, но последовательно. И раскидана по горам и океанам.

— Вот к ней и отправимся, но встанем подальше от всех, чтобы при обратном старте навредить поменьше.

— Энергетическую сеть сами будем строить?

— Да. А что, есть какие-то препятствия?

— Сила тяжести на планете в три раза больше нашей. Соответственно, и давление. Пребывание возможно только в скафандрах.

— Придётся привлечь местное население. Но в минимальном количестве!

— Местное население не имеет науки, даже письменности.

— Какие будут предложения?

— Генетически его модифицировать и затем использовать. Создать новую расу. Вырастить и обучить, хотя бы руководителей.

— Меня не обвинят во вмешательстве? Те, которые курируют голубую планету, наверняка и за этой присматривают.

— Предлагаю астрал той планеты сделать доступным здесь. Тогда разумные будут дополнять друг друга и станут походить со временем, как два соседних народа. Следы генетической коррекции практически сотрутся.

— Главное, чтобы потом, при старте, пострадало как можно меньше людей и о нас забыли сразу после отлёта.

— Встанем от планеты подальше. Введём и будем поддерживать режим секретности и невмешательства во всё время пребывания на ней. Контакты с аборигенами будем осуществлять только в самых крайних случаях…

— Да, так и поступим! Значит, слушай мою команду… — произнёс маленький человечек не так громко, как голос, шедший отовсюду, но так уверенно и властно, что, казалось, всё кругом замерло. — Встаём около второй планеты. Звездолёт консервируем. Между планетой и Кораблём ставим промежуточный модуль.

— Кого из пассажиров будить в первую очередь? — спросил голос.

— Никого! Я начну сам. Других разбудим только в крайнем случае. Надо всё сделать быстро и отправиться дальше как можно раньше, — ответил маленький человечек.

В эту минуту глаза его были уже сухими, а без того тонкие губы сжаты в почти невидимую полоску.

— Модуль поставь над самой дальней из обжитых местностей. Режим невмешательства — прежде всего! — добавил он.

— Лет за двести управимся, — предположил голос.

— Никаких двести! Сто! Сто пятьдесят — максимум! — приказал человечек, ставший в этот момент Капитаном корабля.

Глава 1. Непригодные

Было часов пять дня, когда они появились. Я увидел их издалека, им оставалось до меня часа полтора ходу. Всё всматривался, как гостям удастся пройти сквозь защитное поле, прятавшее наш город в горах. Прошли нормально, безо всяких помех. Двадцать две маленькие фигурки вначале спустились по дороге с горы, потом поднялись ко мне по пологому подъёму. Шли довольно бодро, хотя и было заметно, что некоторые подустали. Когда отряд подошёл ближе, за плечами путников стали видны большие рюкзаки, как я понял, с провизией, оружием и медикаментами.

Двадцать два человека вместо двух или даже трёх сотен бойцов, которых я просил. Разведчик накануне написал по почте, что войска не будет, но он ищет добровольцев. Отец по электронке требовал, чтобы я «не раздувал панику» и не беспокоил правление просьбами о военной помощи. «Крестьяне побесятся и успокоятся. Не в первый раз. Еды много, мы справимся», — написал он в конце сообщения, по-видимому, от лица руководства и себя лично. Но я набрал его по скайпу и попытался объяснить всю угрозу положения: что крестьяне настроены решительно и собираются дойти до города. Отец только усмехнулся и ответил, что граница стоит уже несколько веков и ещё ни разу не подводила. На что я тоже усмехнулся и спросил: «Ты точно уверен? Кто проверял её на прочность и когда?» Отец вдруг задумался и сказал: «Будь пока там! Поищем кого-нибудь, чтобы прикрыли границу на время. Если враг приблизится, то сообщите и уходите к нам. Мы сами его встретим»

И вот эти «кого-нибудь» пришли. Я оглянулся на свой дом, каменную ограду вокруг него и ещё раз прикинул, всё ли готово к приёму гостей. Навесы для сна сделаны, даже больше, чем надо, коза в стойле, дрова для костра собраны. Что ещё?

Среди пришедших я знал только двоих. Один — маленький, загорелый до черноты, худенький и безволосый, очень похожий на предка. Он шёл первым. Это был Разведчик — мой учитель и наставник. Второй выделялся среди других и шёл последним. Был он среднего роста, широкоплечий, с чёрными волосами, убранными в хвост на манер местных. Звали его Серёга, и он считал себя моим приятелем. Груз Серый не нёс, а катил за собой на двухколёсной тележке, держа её за ручку. Судя по его вовсе не уставшему виду, такой способ транспортировки был намного легче, чем тот, которым пользовались другие парни. Но, кажется, всё-таки был запрещён «Законом о неразглашении». Больше из пришедших я никого не знал.

Разведчик поднял руку, и это должно было означать «Отряд, стой!». Но на его команду не обратили внимания. Шедшие первыми останавливались напротив меня сами и, побросав вещи прямо у дороги, подходили ближе. Последние ещё некоторое время подтягивались и тоже скидывали свой груз, где кому удобно. В конце концов все столпились вокруг нас полукругом.

Парни некоторое время с любопытством разглядывали окрестности, дом, стену вокруг него и видневшийся далеко внизу в голубой дымке лес. Ещё бы, никто из них ничего подобного не видел, так далеко от города дорога была для всех закрыта. Это был один из первых запретов в общем законе «О неразглашении». Я смотрел на них и удивлялся: «Какие разные эти непригодные! Кто только додумался их сюда отправить?» Так много их вместе я до этого никогда не видел. Пришедшие в свою очередь разглядывали меня: кто с любопытством, кто с испугом, а кто просто открыв рот. «Я, кажется, тоже хорош!» — подумалось мне.

Для тех, кто не в курсе расскажу, кто такие непригодные в Белом городе. Но вначале нужно пояснить, что наши космические предки и мы, их потомки — телепаты. Да, люди, которые умеют передавать друг другу мысли, слова и образы, не прибегая к речи. В нашем случае «передавать» не совсем подходящее слово. Мы таким образом общаемся друг с другом. Однажды я пытался объяснить это своему другу Саиду из Шахистана и понял, как трудно понять этот процесс «простому», как он себя назвал, человеку.

— Понимаешь, мозг работает на вырабатываемых самим собой волнах. И он способен воспринимать волны другого мозга. Нам для этого не нужны язык, горло, звуки. Так проще и понятнее. Все животные и вообще природа обходятся без привычной тебе речи, и мы также.

— А почему ты сейчас разговариваешь со мной? — удивился Саид, не поверив.

— В школе, в четвёртом классе у нас есть предмет «Устная речь». Тогда нас начинают учить произносить ртом в начале отдельные звуки, а потом слова и предложения.

— Для того, что бы потом разговаривать с нами?

— И с вами и с некоторыми нашим земляками, которые родятся больными и лишены телепатии.

— Ты можешь говорить со мной и ещё подслушивать, о чём я думаю? — испугался друг.

— Могу, наверное, но не хочу. Твои мысли не систематизированы, а чувства меняются одно за другим слишком быстро. И ты не пытаешься их упорядочить, чтобы передать мне. Но главное, в них нет для меня ничего интересного, так, что я даже и не пытаюсь. И вообще, считаю не честным подслушивать без разрешения.

После этого Саид долго не мог успокоиться, но, в конце концов, наша дружба победила. Так вот, детей, родившихся не телепатами, в нашем городе называют непригодными. Дело в том, что они не могут учиться в нормальной школе, в которой знания передаются из мозга в мозг и поэтому становятся не пригодны ни к какой работе в Белом городе. Учат таких детей отдельно, по особой программе, а что с ними становится, когда они вырастают, я не знал. И вообще до прихода этих парней не предполагал, что непригодных может быть так много.

Но вот они стояли напротив и обсуждали меня.

— Какой он всё-таки здоровый! — сказал невысокий бледный паренек, глядя на меня снизу-вверх. — И сильный, наверное?

— Здоровый не всегда значит сильный! — ответил ему спортивный, пожалуй, самый крепкий из пришедших. — К тому же высокие чаще всего неповоротливые.

— Ты же видел его в Инете, чего удивляешься? — спросил бледного высокий парень с ввалившимися глазами и тёмными кругами под ними.

Я начал злиться. С детства не любил, когда на меня вот так глазеют.

— Одно дело Интернет, а другое вживую, — ответил бледный.

— Зато красивый, — заметил худенький жилистый паренёк с длинной тонкой косичкой.

С ним было что-то не так. Со своими тонкими запястьями и шеей он больше походил на девушку. Но их среди непригодных не было, если только…

— А ты ему, кажется, по душе! — рассмеялся здоровяк, но его шутку не поддержали.

— Давайте его Кинг-Конг звать, — предложил кто-то сбоку.

Я не успел рассмотреть кто именно.

— Или лучше Конан-варвар, сокращённо Конан, — добавили откуда-то и это предложение вызвало небольшой смех.

— Сразу в рожу получите! — пригрозил я, как когда-то в юности.

Парни притихли. Тут же рядом со мной оказался Разведчик. Мы кивнули друг другу, как друзья, которым даже после долгого расставания не нужно слов для приветствия.

— Как прошли границу? — поинтересовался я у него.

Он пожал плечами и ответил одним словом:

— Незаметно.

В смысле он не заметил никаких признаков действия защиты. Границу как-то кто-то открыл, пропустил людей и так же незаметно закрыл.

Серёга, пришедший последним, долго тряс мне руку, улыбаясь и стараясь передавить в рукопожатии. Получалось у него плохо, но я делал вид, что мне приходится туго. Это была наша старая забава.

— Как тебя из города выпустили с таким аппаратом? — спросил я, кивнув на его тележку. — У неё же колёса с резиновыми ободами.

— Да я её ночью спрятал, а когда пошли к тебе, забрал, — рассмеялся приятель в ответ.

Ну, непригодный, что с него взять?

— Разведчик, двор подготовлен. Пусть устраиваются! — предложил я.

Он кивнул в ответ. Парни взяли поклажу и двинулись за мной, снова не дожидаясь команды.

С наступлением темноты во дворе появился костёр. Вокруг него устроились гости и мы с Разведчиком. Парни были разного роста и телосложения, одетые кто как, каждый со своими повадками и выражениями лиц. Объединяло их одно: они слушали меня. Это было главным достижением дня. А начало нашего знакомства получилось не очень.

В первые минуты после прибытия ребята выглядели как компания плохо организованной молодёжи, неожиданно оказавшаяся в незнакомом, но забавном месте. Вместо ожидаемых мною подготовленных, дисциплинированных, разбитых на отделения и взводы солдат и командиров вокруг ходили непригодные, с любопытством сующие носы во все углы двора и его окрестностей. Кто-то бродил вокруг дома, пялясь на стены и крышу, другие забрались в сарай и разглядывали козу, пытаясь её покормить, некоторые, объединившись в небольшие компании, уселись со снедью на траве и принялись перекусывать. Когда я заметил, что пара недоумков помочилась недалеко от ручья, мне захотелось заорать: «А ну всем стоять! Быстро построились в одну шеренгу!» Но большинство парней были старше меня и выглядели очень уверенными в себе. Чувствовалось, что никакие мои команды они выполнять не станут. Я беспомощно посмотрел на Разведчика, а тот только пожал плечами — мол, «сам не знаю, что делать». Но раз уж позвали, надо было с чего-то начинать.

— Ребята, послушайте! — сказал я неуверенно, но поняв, что меня плохо слышно, повысил голос. — Подойдите ко мне!

Многие оглянулись, кто-то стал подходить, но большинство пришлось подгонять:

— Давайте сюда! Разговор есть!

На помощь пришёл Серый и добавил:

— Пацаны, хорош жрать! Чё, вы сюда на пикник пришли? Подтягивайтесь, блин! Стар, ты чё молчишь? Скажи им!

Старом он назвал самого взрослого из парней. Единственного, в ком я ни за что не признал бы непригодного. Серьёзный и спокойный, он стоял возле Разведчика и посматривал на происходящее вокруг.

Когда все собрались, я потребовал:

— Не надо ссать вокруг двора! Внизу, у ручья, есть туалет, туда и бегайте! И мимо дырки не надо попадать! Сами убирать будете!

Кто-то поинтересовался:

— А как узнаешь, кто промазал?

Вокруг засмеялись.

Мне очень хотелось ответить: «Тогда тебя заставлю!», но сдержался и сказал:

— Об этом и хотел поговорить. Предлагаю распределить обязанности по общему быту. Для начала.

— А потом? — снова спросил здоровяк, которого я приметил раньше.

В руке у него был бутерброд, он говорил и жевал одновременно.

— Потом будем организовываться в военном плане, и учиться сражаться. Вы же на войну пришли?

— Командовать ты, что ли, будешь? — спросил худой с ввалившимися глазами.

— Да, а кто ещё? Или кто-то из вас понимает в этом деле?

— Знать одно, а управлять людьми — другое, — ответил худой.

Его звали Ген, как я узнал позже.

— На войне один командир — тот, кто лучше других знает, как драться, — заявил я.

Ген хотел что-то возразить, но Стар перебил:

— О войне и командирах предлагаю поговорить потом. Для начала давайте в самом деле распределим обязанности, а то некоторые скоро доедят весь паёк. Парень дело говорит.

Я нахмурился:

— Мне не нравится, что ты называешь меня «парень». Здесь я для вас командир со всеми вытекающими правами, а вы для меня — солдаты со своими обязанностями.

Пришедшие притихли, а Стар поинтересовался:

— Или?..

— Или вы уходите обратно в город! — решительно заявил я неожиданно для себя.

Над двором повисла тишина. Прервал её всё тот же Серый:

— Ты чё, Санёк? Нафига так круто? Все ж нормальные пацаны. Будем воевать вместе, дружно, зададим жару этим крестьянам!

— Командир, а не «Санёк», — поправил я. — Вас крестьяне перебьют как баранов и глазом не моргнут. У них войско, а вы ни хрена не умеете. Учиться войне можно только через жопу и с кровью, тут ты подчиняешься и учишься, или сдохнешь в первой же драке.

— А ты прямо такой весь крутой?! — с ехидной ухмылкой спросил здоровяк с бутербродом и плюнул на землю.

— Ещё раз плюнешь, вытру траву твоей мордой, — пригрозил я, в душе надеясь, что парень не рискнёт.

Но он рискнул, оказался смелее, чем я думал. Медленно набрал слюны, выдавил её на губы, и липкая слизь потекла вниз. Не успела она коснуться земли, как я, сделал два шага вперёд и врезал крепышу по яйцам. Он согнулся пополам, и я добавил ему по шее, чтобы уткнулся носом в землю. Совсем не сильно и ударил, не так, как обычно бью своих быков, когда они не хотят надевать узду.

Друзья крепыша попытались организовать со мной драку. Но получилось это у них плохо, и они полетели по сторонам с разбитыми носами. Я успел врезать всего четверым, когда остальные сообразили, что к чему, и отвалили, замерев по кругу.

Я зло огляделся и заявил:

— Завтра с утра пошли на хрен туда, откуда выползли! Уроды!

И ушёл в свой дом на второй этаж.

Не успел присесть в любимое кресло, как от Разведчика телепатически донеслось:

— Что ты творишь?! К тебе пришли люди, жители нашего города, а ты их бьёшь! Как ты смеешь так себя вести?! Где твоя воля, где борьба за результат?

Уже много лет не звучала из уст наставника подобная интонация, казалось, я давно научился не доводить его до неё. Он в это время находился во дворе, а мне в мозг били его слова, будто раскалённые капли масла. Я попытался мысленно закрыться от них, но учитель знал, как достать меня.

— Они придурки, — попытался оправдаться я. — Не знаю, как с ними быть.

— Так иди и учись! Не смей гнать! Стань нужным для них, и тогда они сами назовут тебя Командиром! Это приказ!

Слово «приказ» я тоже давно не слышал. Только Разведчик мог его мне отдать, и я не смел ослушаться. С двенадцати лет, как только попал к нему на воспитание. Учитель замолчал, зная, что больше слов ему не нужно.

А я задумался о том, что делать. Парни, конечно, были слабыми, даже подраться толком не сумели. Крестьяне на их месте продержались бы дольше, особенно с мотыгами и косами в руках. И дело было бы не столько в физической силе, сколько в обыкновенной природной агрессивности, которой у нас в городе никогда ни у кого не наблюдалось. Её отсутствие досталось нам от предков и тщательно поддерживалось. Даже среди непригодных. Помню, в детском садике стоило какому-то мальчишке обидеть другого из-за игрушки, как его тут же уводили взрослые и делали внушения в кабинете заведующей. После этого дети возвращались притихшими и надолго успокоенными. Все, кроме меня. Я так ненавидел внушения, что взрослые устало замолкали, глядя, как горит от злости моё лицо. Воспитательница уводила меня домой, где я один до вечера ждал отца. Он приходил с работы, разочарованно смотрел на меня и молча готовил ужин. Сам при этом не ел, перекусывал на фабрике. То же самое происходило и в школе. Врачи и учителя не знали, что со мной делать. В двенадцать лет отец отдал меня на лето Разведчику, а тот увёл из города и стал воспитывать сам. Больше в школу я не ходил. И вполне естественно, что не представлял, как разговаривать с непригодными парнями.

В дверь тихо постучали. Я откликнулся, вошёл Серый.

— Ты чего, Санёк? — начал он примирительно. — Димон же пошутил… Мы пошутили…

Я перебил его:

— Чего у вас имена такие странные? Клички, что ли? Я быков своих красивее называю.

— Да это от хобей, или, как правильно, от хобби, — видя, что я остываю, оживился приятель. — У нас же у всех задвиги в башке. Кто физику изучает, кто математику, получается Физ или Мат вместо Фёдора и Матвея. Земные, конечно, физика и математика — науки предков, сам понимаешь, нам не по мозгам.

— А чем тогда интересуется Стар?

— Политикой Земли. Её правителями и системами власти. Его так-то Старгородом зовут, но мы сокращаем. Он у нас типа вожак, или лидер, как говорит Пси.

— А Пси что изучает? Психологию?

— Ну вот, ты уже врубаешься! — обрадовался Серый. — Как у кого крыша едет, он тут как тут. Типа лечит. На самом деле он Павел.

— И часто у ваших едет крыша? — насторожился я.

— Да нет. Ну, не в самом деле едет, а так, стрессы там, или умирает кто-то. Наши же постоянно мрут, так Пси успокаивает их друзей.

Я вспомнил, что это была ещё одна особенность непригодных. В тридцать лет они умирали. Просто однажды не просыпались. Тогда приходили врачи и увозили их куда-то. Пышных похорон, как на Земле, у нас в городе не было.

— А ты тогда чем увлекаешься? — спросил я насмешливо. — Судя по прозвищу, ничем особенным.

— Это точно! — засмеялся Серый. — Я просто за движуху, лишь бы не скучать! Как говорят на Земле: «За любой кипишь, кроме голодовки».

— А о Земле что вы думаете? — зачем-то поинтересовался я.

— «Земля — наш интеллектуальный дом! Наша библиотека знаний и университет!» — отчеканил Серый чьи-то слова. — Наши думают, что Интернет на Земле кто-то с Горы внедрил, чтобы непригодным было чем заняться.

Тут уже рассмеялся я:

— Нужно кому-то вас развлекать.

— А что? Всё совпадает! Корабль скоро заправят, и гудбай! А мы что делать будем? А так — фильмы качаем, науки изучаем, даже на девчонок земных любуемся.

В дверь снова постучали. На пороге стояли Стар, здоровяк с припухшим носом и парень с ввалившимися глазами.

— Александр! — серьёзно начал Стар. — Мы приносим извинения за своё поведение и просим дать возможность начать наше знакомство заново.

Я, если честно, обрадовался, хотя виду не показал:

— Тогда меня зовут Командир, — представился я, — а вас как?

— Димон, — прогнусавил задира.

— Ген, — сказал худой.

— Пойдёмте! Осмотрю оружие, с которым вы пришли, — предложил я им.

У всех оно оказалось одинаковым и новым — только что с конвейера. Мечи, щиты, луки и по двадцать стрел. Выглядело всё с виду почти как у крестьян. Так велел закон «О неразглашении»: то, что было у аборигенов, должно было быть и у нас. И никаких автоматов, пистолетов и прочего, что выдавало бы превосходство наших технологий. Да и не производил у нас никто никакого оружия, ладно хоть это наклепали. Впрочем, мечи парней оказались из более прочной стали, чем крестьянские, острее и рубили даже самые толстые поленья. Я попробовал и заранее не завидовал будущим врагам.

— Крутые, да? — поинтересовался Серый, будто сам выковал их.

— Вы ими пользоваться умеете? — ответил я вопросом на вопрос.

Он только пожал плечами:

— Откуда? Но ты же научишь?

— Начинать тренироваться на них не советую, порежете друг друга, — предупредил я.

— Давайте тогда на палках для начала! — предложил Стар, — каждый сам себе сделает. Тех поможет.

Невысокий Тех, он же Толик, с вечно перепачканными чем-то руками с энтузиазмом согласился. Он оказался механиком и, как позже выяснилось, постоянно что-то мастерил для самых разных случаев в жизни. В первый же день, например, починил насос от поилки для быков, который до этого два месяца валялся в сарае. Воду теперь не нужно было таскать вручную из речки к дому.

Новенькие луки парней оказались намного мощнее крестьянских, и стрелы к ним были крепче, но спортивные, без расходящихся наконечников.

— Такие будут пробивать насквозь, но раны от них маленькие, если только не попасть в голову или сердце, — объяснил я парням.

— Наковальня у тебя найдётся? — поинтересовался Тех.

Я отрицательно покачал головой.

— Ладно, придумаем что-нибудь, — пообещал он.

— И щиты надо будет утяжелить, эти слишком лёгкие, — добавил я.

— Зачем? Носить же легче, — не понял он.

— Если по такому врежут посильнее, то он по краям вихлять будет, — объяснил я и показал. — Вот так.

Но ребята поняли не сразу.

Физ пришёл мне на помощь:

— Если щит тяжёлый, то отражает удар всей своей массой, а лёгкий — только тем местом, в которое вам прилетит.

— Утяжелить будет нетрудно, можно даже для каждого по его весу, — заметил Тех.

— Хорошо, оружие мы подгоним, — подвёл итог осмотра Стар, — а что дальше?

— Потом поделимся на три отделения. Одно — в порядке очереди будет охранять лагерь, два других тренироваться на полигоне. Площадку я сделал.

— А как будет выглядеть твоё «через задницу с кровью»? — спросил странный парень с тонкой длинной косичкой. У него и голос был, как у девчонки.

Я пояснил:

— Отделения будут тренироваться в соперничестве друг против друга — драться на мечах, бегать наперегонки, таскать тяжести, стрелять из луков. За всё я буду присуждать баллы. Проигравшим будет даваться какое-нибудь обидное наказание, чтобы в другой раз старались. Надеюсь, что в конце вы станете злыми.

— Зачем? — не понял Стар.

— Крестьяне во время войны становятся сами не свои, очень жестокими. В ответ воевать с ними без злости никак — только она помогает. Давайте лучше покажу! Доставайте планшеты, кину ссылку. Это я снимал на два месяца назад.

Парни принялись устраиваться вокруг костра. По мере того, как они начинали смотреть записи, на дворе становилось тише. Я заглянул в экран Серого. Звук был плохой, и картинка тряслась, но некоторые кадры получились яркими.

Вот горит стена Шахистана. Пылают ворота города. Вокруг расположился большой лагерь: шатры, костры. Пара сотен солдат бегает вокруг пламени и перестреливается из луков с защитниками, которые ещё видны на стене. Те пытаются сбить пламя, а нападающие им не дают. На следующем кадре — почти догоревшие ворота распахиваются под напором вбегающих в них солдат. Видно, что я с планшетом пытаюсь подойти ближе и заснять, как проходит сражение, но в кадре только спины всё новых крестьян, вбегающих за стену. Впрочем, защитники предпринимают контратаку, и вот нападающие выбегают обратно. Перед воротами образуется несколько очагов отчаянной рубки. Кричат и падают люди. Десятка два горожан за несколько минут гибнет под новым натиском превосходящего противника.

На следующем кадре показано затишье. В проёме ворот выросла груда из тел, камней и догорающего дерева. Нападающие растаскивают своих убитых. При этом они добивают раненых противников, которых никто не пытается спасти. Лишь изредка на стене показывается одинокий лучник защитников, но его тут же закидывают стрелами враги, прикрывающие своих возле ворот. Вот один из раненых горожан с трудом поднимается и, хромая, пытается убежать, сам не понимая куда, вдоль стены. Лучники крестьян попадают в кадр. Соревнуясь в меткости, они стрелу за стрелой пускают в раненого бедолагу, пока тот не падает без движения. Другие солдаты смеются и о чём-то спорят, глядя на это.

Парни вокруг костра напряглись. Кто-то зло выругался, кое-кто нервно засмеялся.

Увиденное совсем не было похоже на то, что показывают в фильмах о войне с Земли.

— Это не война, а резня какая-то, — произнёс Серый.

— Дальше будет веселее, — пообещал я. — Захват Шахистана и грабёж домов. Будете любоваться?

— Хватит на сегодня домашнего видео! — за всех ответил Стар. — Давайте лучше обсудим, цель нашего присутствия здесь. Охрана границы? В этих стенах?

— А что ещё? Было бы нас больше, пошли бы в долину воевать за Шахистан, а так остаётся только тренировать вас и ждать, когда враг сам к нам пожалует. При этом у нас практически нет шансов выстоять, — объяснил я. — Крестьян больше, чем наших земляков раз в пять, что-то около пятнадцати тысяч. Из них шестьсот-семьсот собрались в армию и захватили Шахистан. Шах заперся во дворце и два месяца сидит в осаде. Крестьяне угрожают прийти сюда и завоевать и наш город.

— Зачем? — не понял Серый.

— Мы союзники Шаха, — объяснил я, — и крестьяне знают, куда я вожу товары, купленные в его городе. Наверное, хотят поживиться.

— Это понятно, — проговорил Стар. — Разведчик сказал, что ты просил войско у правления. Оно обещало подумать и собрало нас — лучших из лучших среди непригодных.

Парни рассмеялись.

Стар продолжил:

— Больше смельчаков не нашлось. Понятно, что мы впрямую воевать ни с кем не собираемся. Так, постоим тут, подождём, покараулим. Если враг придёт, то, может быть, у города и до войска дело дойдёт. Или наши умники просто шарахнут по нему из какого-нибудь лазера.

Парням и эта шутка показалась удачной.

— Остаётся пожелать, чтобы мы не сдохли в первые же минуты крестьянской атаки, — произнёс я.

Стар в ответ продолжил:

— Мне кажется, что сидеть и ждать — это плохой план.

— Предлагаешь пойти навстречу? — усмехнулся я.

— Да! — ответил Стар серьёзно. — Войны бывают разные. Можно в столкновение с врагом не вступать, главное — обнаружить его заранее. А дальше бывают всякие хитрости и уловки. Как у партизан на Земле. Или у всяких террористов, борцов за свободу.

Я задумался.

— Для этого нужно иметь специальную подготовку: хорошо бегать, скрытно передвигаться, в совершенстве владеть оружием. Вы же ничего не умеете.

— Кое-что умеем! — уверенно ответил Стар. — А остальному ты научишь.

— Может, и научу, но вы объясните, зачем вам это? — заинтересовался я. — Долина — не горы, там и жарче, и враги кругом. Можно запросто погибнуть или быть раненым. Нужно иметь весомую причину, чтобы идти туда воевать.

— Да чё дома-то делать? — первым откликнулся Серый. — Работы нет, тухнем, как хрен знает что. А тут такая движуха! Хотя да, можно и сдохнуть раньше времени.

И он рассмеялся.

— Ты за всех-то не говори! — возразил ему парень с ёжиком волос. — Меня вот, например, всё устраивает. Но я куда угодно пойду, чтобы новые земли посмотреть. И с кем угодно воевать стану, если будут мне в этом мешать.

— Мужики, вы представляйтесь, чтобы я вас запоминал, — попросил я.

— Меня Комп зовут, — сказал парень с ёжиком, — Коля, как мама говорит. К непригодным сам пришел, когда на фабрике поработал. Понял, что говно вся эта затея с Кораблём, давно его уже отпустить можно, да власти чего-то тянут. Сюда пришёл посмотреть, работает Интернет за городом или нет.

— Интернет есть везде! — заверил я его. — И в Шахистане, и в лесу, и в горах. Только планшеты заряжать негде. Ближайшая энергия — во дворце Шаха.

— Ну вот, Комп всё просёк! — воскликнул Серый. — Теперь возьмёт в руки меч и пойдёт крестьян мочить по дороге к ней, а то в военных игрушках он пипец какой у нас чемпион.

Ребята снова заулыбались.

— А я не знаю, смогу убивать людей или нет, — признался парень с длинной косичкой. — Я Док — доктор. Мне интересно посмотреть, как местные жители лечатся. И вообще, живут безо всех этих наших лечебных комплексов.

— Да ты, Док, не бздо! — снова прокомментировал Серый. — Это же мужики! Они, как тебя увидят, сами пальцем не тронут. В плен возьмут — и всех дел. Ты только волосы распусти.

Видя моё недоумение, Док произнесла, немного стыдясь:

— Я девушка…

И посмотрела на меня грустными глазами.

От удивления я не знал, что сказать.

— Та самая? — спросил я.

— Да, первая непригодная девушка, — ответил за неё Стар. — Но отличный товарищ и доктор. Даже в госпитале поработала немного. Выручает нас, если кто-то получает травмы.

Об этой девочке мы ещё в школе слышали. Говорили, что она не может иметь детей и вообще даже спариваться с мужчинами. Как это возможно, я тогда не понимал, да и сейчас не очень. Помню только, что все мечтали на неё посмотреть.

— Как тебя сюда отпустили? — спросил я. — Женщины — это же святое!

— Которые рожают и трахаются, — святое, — зло ответила Док, — а кто не может, просто непригодная уродка.

Товарищи смотрели на неё с сочувствием.

— Ты не переживай, Командир! Наша Док себя в обиду не даст! — сказал Серый. — Ты бы знал, сколько раз пробовали разные! По яйцам попадает не хуже тебя!

И снова над костром зазвучал одобрительный смех.

— Я так скажу тебе, Командир, мы тут все по одной общей причине и ещё двадцать раз — каждый по своей, — заговорил Стар. — Общая в том, что надоело нам в городе баклуши бить, жить второсортными людьми. А у каждого своя, потому что у непригодных, которые поумнее, есть свои увлечения, даже как бы профессии. Здесь собрались биологи, техники, изобретатели, компьютерщики, доктор, даже религиозный деятель. Эти земные науки в Белом городе не нужны, а нам интересны.

— Это я понял. И что дальше?

— Поэтому, когда Разведчик пришёл к нам и дал понять, что можно пойти за город, пусть даже и на войну, мы с готовностью согласились. Правление города разрешило нам взять всё, что понадобится, и глупо было отказываться. И так уже несколько лет ходим в горы, тайно, конечно, от всех и только до границы. На озёра ходили, до ледника пытались добраться. А тут такая возможность — пойти в другую сторону, к другим людям на этой планете. Которым, возможно, наши знания пригодятся. Так, что учи нас воевать, если без этого не обойтись. Я лично считаю, что нам это очень пригодится.

— Но вы же можете погибнуть, или быть изувеченными. Это вам зачем? — снова спросил я.

— Так всё равно же сдохнем! — с той же усмешкой воскликнул Серый. — Мне лично всего пять годков осталось веселиться.

Я вспомнил, что ребята же непригодные.

— Тебе уже двадцать пять? — спросил я с удивлением.

— Ты не знал, что ли? — весело ответил Серый вопросом на вопрос. — Тебе самому-то сколько? С виду столько же.

— Мне тоже двадцать пять, — сказал я и задумался о возрасте парней.

Многим из них было близко к тридцати, и терять им, получается, нечего.

— А ты почему не боишься помереть? — спросил кто-то меня. — Жил бы да жил.

Я пожал плечами:

— Слишком часто был близок к смерти, привык, наверное. Воевал и просто дрался с крестьянами с самого детства.

— Расскажи, как ты с бабами в Шахистане пробовал! Там, парни, можно любовь найти, — вдруг радостно выдал Серый.

— В другой раз! — оборвал я его.

— И почему не женился? — заинтересовалась Док.

— Он тебе потом расскажет! — весело продолжил Серый. — Но это история не для приличных девушек.

Парни немного ожили.

— Ладно! Посмеялись, и хватит! — прервал всех Стар. — Хотя ничего смешного я не вижу. Нам всем недолго осталось жить. Мы не годимся для работы на фабриках города, но руки и ноги у нас на месте. И нас тянет к знаниям. Не к занудным — о том, как Корабль отправить, а к простым. О месте, в котором живём, и о том, как устроена эта планета, — Стар показал рукой вокруг. — Мы видим, что город не собирается существовать вечно. Предки создали его для себя. А нам что остаётся, когда Корабль улетит? Создавать семьи у нас нет возможностей, иметь жён нам не положено. Так хоть на мир посмотреть, рассказать о нём другим непригодным, которые родятся после нас. А они ещё больше успеют узнать и уже свои знания передадут другим поколениям. Хоть какой-то смысл существования появляется.

Я надолго задумался. Потом сказал:

— Более или менее прояснили. Но завтра начнём тренироваться, и станет ясно, на что вы годитесь. Ваша цель мне понятна, но если вы окажетесь плохими солдатами, то ничего у нас не получится. Это я вам прямо заявляю. За стенами города — совсем другая жизнь, и вас в ней никто не ждёт.

Я поднялся и объявил, что завтра поднимаемся в шесть часов. Делаем утренний туалет, завтракаем и в восемь отправляемся на полигон.

— Ты всё-таки настаиваешь на том, что будешь командовать сам? Один? — снова спросил Стар.

— Во время тренировок посмотрю, кто из вас на что годен, выберу себе заместителя, а для отделений командиров.

— Точно сможешь?

— От вас будет зависеть. Не сумею, значит, отправитесь обратно в город. Это никогда не поздно, — закончил я и ушёл к себе.

Напоследок от Разведчика долетело: «Ну, ладно! Пока так».

Гости перед тем, как лечь, ещё около часа оставались у костра.

Глава 2. Отделения и командиры

Под утро мне приснился сон — мои быки: Хмурый, Косматый, Хромой, Чёрный, Злой, Пегий, Красавец, Кудряш и другие. Я почему-то стоял на телеге, прямо на грузе, и смотрел на их спины, которые шевелились при ходьбе. Груды мышц двигались ритмичными волнами, и мы куда-то стремительно мчались. Я смотрел то на дорогу, то на быков и не мог понять, что происходит. Потом на ходу спрыгнул с телеги и оказался рядом с Хмурым, который в этот день шёл первым и вёл за собой остальных. Что было силы я ударил его кулаком по хребту, чтобы он остановился, но он только посмотрел на меня полузакрытыми глазами и отвернулся. Я врезал ему ещё несколько раз, но Хмурый лишь благодарно помотал головой, едва не зацепив меня рогом. Для него мои удары были чем-то вроде ласковой щекотки. Он продолжал нестись, и земля стремительно двигалась под его ногами. «Хмурый! Хмурый, стой!» — кричал я быку, но ничего не происходило. Задыхаясь от крика, я проснулся.

Было шесть утра. Спать больше не хотелось. Я размялся, поплескался у ручья, и вскоре ко мне присоединился Разведчик. Мы разожгли костёр, поставили на огонь воду для чая, заварили кашу и стали наблюдать, как просыпаются гости.

— Странные они, — произнёс Разведчик, — но у них есть цель.

Я не понял, это было хорошо или плохо, но переспрашивать не стал. Тогда это казалось не важным.

Первым встал Стар. Он поёжился от утренней прохлады и хмуро посмотрел по сторонам: на нас у костра, на спящих друзей. Видя, что мы молчим и ждём, потряс за плечо Серого и пробурчал:

— Вставай и буди остальных!

Вдвоём они принялись тормошить парней. Ребята просыпались нелегко, видно, для многих было слишком рано. Спать на земле им, судя по всему, приходилось. для тепла они, не стесняясь прижимались друг к другу и всю ночь подбрасывали дрова в костёр. Уже хорошо! Док подскочила сама, её будить не пришлось. Ещё пара парней, проснувшись, стали тормошить соседей. Вспоминая то утро, я жалею, что не записал на планшет этот их первый подъём. Как смеялись бы они всего месяц спустя, если бы им это показать. А то потом никто из них не помнил, какие они были тюфяки поначалу. Очередь в туалет выстроилась минут на пятнадцать, но никто не рискнул сходить мимо после моего вчерашнего выступления. Кашу стали есть далеко не все, в основном налегали на крепкий чай. С вечера никто не готовился к общему подъёму, а я специально не подсказал. Нужно было посмотреть, как у парней с самоорганизацией и кто из них способен командовать другими. Воду пришлось кипятить второй раз — одного моего котелка на всех не хватило. Пока ходили за водой и подбрасывали дрова в очаг, некоторым времени на чаепитие не осталось.

Ровно в восемь часов я объявил:

— Отправляемся на полигон! Всем взять личное оружие и бегом за мной! По дороге делаем зарядку!

И побежал. Но через минуту остановился и добавил тем, кто не спешил выполнить приказ:

— Трое последних прибежавших вечером убирают туалет. Тот, кто потеряется и не добежит, может сразу отправляться обратно в город.

Подействовало. Никто не стал интересоваться, зачем нужно убирать туалет, если он — просто дырка над ручьем за двумя досками, но последним никто быть не хотел.

И зарядка пошла хорошо. Парни с удовольствием бежали под моими командами то левым боком, то правым, то спиной вперед, то вприсядку. Я посматривал на Док, но она выполняла упражнения легко и вообще выглядела намного тренированнее других. Через пару километров парни стали приглядываться, не видно ли полигона, и я побежал быстрее. Никто не хотел попасть в число последних, и от меня не отставали. Я то ускорялся, то притормаживал. Парни пыхтели и старались вовсю. На самом деле мы уже минут пятнадцать как бегали по тому самому полигону, но они не разглядели его на этой большой ровной площадке.

— Стой! — скомандовал я. — Переходим к бегу на месте.

Парни, тяжело дыша, оглядывались друг на друга, пытаясь понять, кто всё-таки те трое, которые будут наказаны, но я видел, что их было не трое, а семеро, отставших больше других. Разведчик к тому времени уже давно был на месте и спокойно делал запись в планшете.

Потом я рассказал о нашей задаче на день:

— В следующий час или два займёмся выяснением вашей физической формы. Каждый выполнит семь упражнений: отжимание, бег в гору, бег с тяжестью, метание камней, испытание со щитом, стрельба из лука и соревнование с мечом. Результаты каждого, такие как время и количество, будут записываться. Условия выполнения заданий объясню на месте. По итогам проверки будут сформированы три отделения по принципу пропорционального равенства. Всё ясно? Вопросы есть?

— А награды победителям будут? — спросил Димон.

— Конечно! Долгая и счастливая жизнь на войне, — пообещал я.

Отжимались все вместе по команде до тех пор, пока не упал последний. Самый слабый отвалился после тридцати отжиманий, а самый сильный — на шестидесяти двух. Я для примера отжался ещё десяток раз и легко поднялся. Разведчик записал результаты каждого.

— Первым закончил Пси — Павел, — сообщил он мне, — последним — Влад, или Владимир.

Я с удивлением посмотрел на аккуратного ладненького Владимира, о котором никогда не подумал бы, что он может отжаться больше других. Парень чем-то неуловимо напоминал Разведчика. Пси его слабый и, прямо сказать, позорный результат нисколько не смутил. Более того, на других он при этом смотрел будто свысока. И так весь день, хотя последним был почти во всём, кроме метания камней.

Бегали тоже все вместе. Отошли от Разведчика километра на полтора вниз под гору, и я дал старт. Бежали, естественно, с оружием и щитами. Дав небольшую фору, я рванул следом. Обогнал всех и вскоре наблюдал за финишем. Результаты радовали не очень, о чём я сразу и сказал:

— Бегать вам придётся очень много! Если бы вы знали, сколько раз только ноги выручали меня в драках с крестьянами! Землепашцы бегают плохо, и быстрое перемещение даст вам ощутимое преимущество над ними. Поэтому готовьтесь бегать постоянно. Ходьба вообще отменяется!

Не сказал бы, что это известие обрадовало парней, но и возражать никто не стал. Я, конечно, немного приврал. Бегали ребята и теперь быстрее крестьян, но сильно растягивались при этом. По моим прикидкам, если первые довольно быстро убегут при случае, то последние их подведут. Поэтому решил, что бегать будем строем, и результат должен быть один на всех.

— Пси и Пир — Пирогост, — назвал мне Разведчик имена двоих последних.

На Пирогоста тоже ни за что бы не подумал. Внешне он выглядел внушительно. Весил, наверное, слишком много. Позже он стал у нас поваром.

Бег с тяжестью прошёл намного веселее и к тому же дал время передохнуть. Для того чтобы груз был у всех одинаковый, я привлёк в качестве тяжести Разведчика. Он, несмотря на кажущуюся миниатюрность, весил всё же шестьдесят пять килограммов. Сколько веселья было на его лице, когда он прыгал на спину очередному бойцу и улюлюкая подгонял его до места финиша. Потом деловито слезал, записывал результат и бежал к следующему испытуемому. Только возле Док немного замешкался. Но та, нисколько не смутившись, подставила спину и добежала, между прочим, далеко не с хуже других. Разведчик в знак благодарности шутливо раскланялся перед ней. Никогда до этого я не видел его таким весёлым. В конце занятий бегом Разведчик подошёл и ко мне. Пришлось покатать — хотя бы потому, что уже принял участие в прошлых испытаниях.

— Пси и Хим — Харитон, — услышал я снова имена двоих последних. Если с Пси всё было ясно, то Хим, на мой взгляд, если бы не замешкался на старте, поудобнее усаживая Разведчика, мог бы показать результат и лучше. Впрочем, как потом оказалось, Хим всегда начинал всякое дело основательно.

В бросании камней результат был у всех примерно одинаковым. И очень даже неплохим, во всяком случае, от моего отличался не в два раза, как в остальных состязаниях. Было очевидно, что руки и плечевой пояс была у всех развиты отлично. Наверное, от того, что непригодные в силу незанятости на производствах больше всех проводили время за любимой у нас в городе игрой в камушки. Даже Пси наконец-то показал средний результат. Мы отметили тех, кто занял последние места — Степ — Степан и Мат — Матвей. Но они так мало отстали от других, что это можно было не брать в расчёт. Пожалуй, бойцов можно было научить и боевому метанию камней, которое я придумал для себя, но времени на это не было.

Дальше пошли упражнения, совершенно незнакомые парням: щит, лук и сражение на мечах. Первое испытание на щит получилось жёстким. Для примера я отошёл на тридцать метров и предложил Стару попасть в меня камнем хоть раз. Тот бросал очень хорошо, быстро, в разные места, даже делал обманные трюки, но не попал ни разу. Я крикнул, чтобы к нему присоединился следующий боец, и в меня полетели камни уже с двух рук. Потом — с трёх и четырёх. Все — мимо или по щиту. Минут через десять я сказал:

— Вот видите, всё просто! Теперь давайте наоборот — я буду бросать камни в каждого, а вы отбивайтесь.

Первым было сложнее. Глядя на меня, они думали, что это довольно просто — с такого расстояния таким большим щитом отбивать такие маленькие камешки. Поэтому, когда Стар после моего третьего броска схватился за ногу и покатился по траве, всем показалось это случайностью. Следующий боец продержался на два броска дольше и после шестого камня, угодившего в руку, выронил щит. Ещё несколько человек выходили на рубеж с улыбками и уверенные, что справятся с заданием. Потом, когда стало ясно, что достанется всем, парни приуныли. Док металась от одного ушибленного к другому, перевязывая, нанося мази и даже бинтуя. Потом не выдержала и крикнула:

— Прекрати! Ты же их поломаешь!

Все притихли. Сильно раненных не было, так — синяки и ссадины, но по лицам было видно, что получать камнем всё же больно. Я молча следил за реакцией парней и ждал, дойдёт ли до них, что это и есть знакомство с войной, её опасностями и ранами? Дошло, конечно, всё-таки они были мужиками. Даже смутились, что за них заступилась девушка. Пси вышел в квадрат более решительно и продержался, между прочим, дольше предыдущих. Наступило весёлое оживление. Бойцы принялись обсуждать удачи и промахи товарищей. Разобрались, как я попадаю и стали давать советы друг другу. Мне становилось всё сложнее, и руки в конце подустали. Поэтому, когда после последнего подбитого бойца Стар, Димон и некоторые другие захотели ещё раз попробовать себя, пришлось объявить перерыв:

— До лагеря за мной бегом! — приказал я. — Час — на обед и полчаса — на отдых, потом возвращаемся.

Побежал первым и порадовался, что Док под камни встать не успела. Я не смог бы причинить ей боль. Разведчик сделал вид, что ничего не заметил.

Обед проходил по той же схеме, что вчерашний ужин и сегодняшний завтрак: костёр, кипяток, разбавленный субпродукт у каждого в своём котелке. У некоторых — само разогревающиеся консервы. В принципе, то же самое, что у всех жителей города на протяжении всей нашей истории. Мне было всегда грустно от мысли, что мой народ не знает нормальной природной пищи. Всё, что я привозил, отправлялось на фабрику еды и там перерабатывалось в единую на вид субстанцию с небольшим отличием во вкусе. Если бы всё привезённое съедалось в естественном виде, то пришлось бы возить в пять раз больше и в два раза чаще. А так все эти белки, углеводы, жиры и прочее смешивалось в максимально эффективные пропорции. Плюс разбавлялось витаминными добавками с городских гидропонных полей. Получались сытные и полезные каши, супы и фарши. Но стоило попробовать хоть раз кусок жареного мяса или простого крестьянского лаваша, как эта бурда уже в горло не лезла. В тот день я пообещал, что научу парней добывать естественную еду и готовить её в общих котлах, как крестьяне. Пир, который, оказывается, увлекался приготовлением еды, с энтузиазмом поддержал меня.

После обеда подниматься и бежать ребятам оказалось намного тяжелее, чем с утра. Сказывалась усталость, а также полученные ссадины и ушибы. Бежали, еле передвигая ноги. Если утром старались от меня не отставать, чтобы не попасть в число последних, то теперь, похоже, решили все вместе тормозить. Я прикидывал, как заставить их напрячься, но с ходу ничего придумать не мог. «Вот завтра всё будет легче, когда поделимся на отделения», — подумал я. Впрочем, несколько человек всё-таки старались.

Поэтому стрельбу из лука восприняли после бега с большим облегчением. Можно было стоять на месте сбросив на землю надоевшие щиты. Это я разрешил, хотя в будущем дал себе зарок таких послаблений не делать. Стрелять из лука никто не умел вообще. Я даже не ожидал такого. Сильные руки позволяли бойцам сравнительно легко натягивать тетиву, правильно держать стрелу средним и указательным пальцем и даже не ранить тетивой предплечье, отпуская её. А дальше — ноль. Стрелы летели куда угодно, только не в цель. Я не на шутку за переживал. Впрочем, сам виноват. На что я надеялся? Откуда в городе могли научиться стрелять из лука? На охоту там никто ходить не мог. Стало ясно, что стрельбе придётся уделять больше времени. Без луков против крестьян воевать ещё хуже, чем без щитов. Парни и сами в этом смогли убедиться после моего видео. Под конец упражнения я показал небольшой мастер-класс, но бойцы ещё больше приуныли.

— Сколько ты этому учился? — спросил Стар.

— Лет десять, — ответил я. — если бы не учился, то давно умер от голода.

Последняя проба сил — в борьбе на мечах — подняла всем настроение. Тут было просто: разбились на пары и принялись лупить друг друга палками, которые после обеда я приказал прихватить с собой вместо мечей. Выигрывал тот, кто первым попадёт сопернику пять раз по любой части тела. Победители в первых парах встречались между собой в четвертьфинале, потом — в полуфинале и финале. Проблема состояла в том, что бойцов было двадцать один и уже в самом начале одному из них не досталось пары. Док была очень расстроена, когда я решил, что это будет она. И в полуфинал вышло пятеро бойцов, так что снова одному не с кем было сражаться. Мы с Разведчиком освободили от боя Димона. Уже было и без того ясно, что он лучший боец на мечах. Но Димон, разгорячённый победами, возражал и требовал для себя бой в финале. Я настаивал на том, что это не главное.

— Можешь со мной попробовать, — предложил я ему в конце концов.

И ведь он, гад, согласился! После финала, в котором, кстати, победил Стар, мы сошлись с Димоном в показательном выступлении. Я не хотел быстро ставить выскочку на место. Дал ему возможность покуражиться, побегать вокруг меня, помахать мечом, то есть палкой, до пота. Когда у него ничего не получилось, и ребята стали посмеиваться, я предложил ничью, но Димон потребовал:

— Нет, давай попади в меня!

Пришлось уважить бойца и надавать ему по заднице — в буквальном смысле, чтобы не задавался. Впрочем, не сильно.

— Это у меня просто палка короче, — ерепенился он, — да и та сломалась.

Понятно было, что больших фехтовальщиков из парней я не сделаю. Но отмахнуться от крестьянина они должны были научиться. Тем более что среди землепашцев тоже особых рубак нет. Нам к тому же будут помогать мечи, сделанные в городе. Против них не выдержит ни крестьянское оружие, ни их примитивные доспехи.

Уже было под вечер, когда Разведчик подвёл итог записям и вручил мне список бойцов, распределённых от самого сильного к самому слабому. Я задумался над ним, время от времени поглядывая на ребят. Потом объявил:

— Командиром первого отделения и моим заместителем назначаю Стара, командиром второго — Серого, третьего — Димона. Возражения? Отводы?

— А если командир отделения будет не прав и вообще начнёт выделываться? — спросил кто-то.

Это был явно намёк на Серого, любившего комментировать всех и всё.

— Мы его по-товарищески поправим, — пообещал я. — Командир отделения должен как никто другой отвечать за свои слова и поступки, быть примером для подчинённых и заботиться о них. Если у кого-то из командиров не будет это получаться, то буду назначать других.

Я выразительно посмотрел на Серого. Тот смутился немного, но промолчал.

— Если других вопросов нет, то пятнадцать минут перерыва. Командирам и Разведчику ко мне на совещание.

— Итоги не будут, что ли, зачитываться? — поинтересовалась Док.

— Нет! — ответил я.

— Почему?

— Потому! На войне все равны. Наша задача в том, чтобы все подтянулись до высокого уровня, а слабаков не осталось вообще.

Командирам я предложил разобрать в свои отделения вначале сильных бойцов, потом слабых. Середняков можно было распределить в последнюю очередь, они особой роли не играли. Командиры долго изучали списки, и Димон умудрился хмыкнуть. Ребята, посматривавшие на нас со стороны, слегка зашевелились.

— Предлагаю отойти в сторонку и поговорить без свидетелей, — деликатно начал Стар. — Есть что обсудить, и лишний шум нам не нужен.

Я согласился, хотя не понимал, к чему такие церемонии.

— Что тут думать? Вы просто учтите особенности отношений между всеми. Желательно, чтобы друзья попали друг с другом, а враги — наоборот. Психологический климат должен получиться благоприятным.

— Да откуда у нас враги, Командир? — удивился Серый. — Мы все друганы. Давай пили сам всех поровну! Чё церемониться?

Но когда мы распределили бойцов, Серый первый же принялся возражать:

— Не, Компа с Попом вместе мне не надо, они всё время спорят по всякой фигне. Давайте ко мне лучше Док, она вон вроде такая же, как Комп.

— Точно, а мне Док не надо, она меня не любит, — признался Димон. — Пусть её Серый забирает.

Стар тоже нашёл, что поправить в списке. И началось… Передвигали, меняли, пока не запутались. У каждого нашлись железные доводы за и против. К тому же никому не хотелось брать слабаков. Я слушал, слушал и, не вытерпев, рявкнул:

— Вы совесть имейте! Заканчивайте уже, мы не на танцы собрались!

Договорились кое-как через час. Причём довольным так никто из командиров и не остался.

Когда мы вернулись, бойцы, которых Разведчик в это время учил стрелять из лука, не сразу оставили своё занятие — так им понравилась новая наука. Пришлось приказать:

— Командиры, зачитайте имена своих подчинённых! Первым — Стар!

Когда все распределились и столпились в три группы, я продолжил:

— Теперь приступаем к строевой подготовке. Для начала научимся строиться в шеренгу. Это значит — по отделениям, после командира, по росту, плечом к плечу, лицом ко мне или моему заместителю.

Ушло целых пятнадцать минут, чтобы выполнить эту команду. После чего я продолжил:

— Запомните каждый своё место! Оно остаётся за вами навсегда — до тех пор, пока вы находитесь в строю. Только смерть или ранение товарища изменят его. По команде «Строиться в шеренгу!» вы должны занять своё место максимально быстро и вытянуться по стойке смирно.

— А если кто-то подрастёт? — спросил из строя какой-то шутник.

— А разговоры в строю запрещены! — объявил я строго. — До особого разрешения Командира. Также запрещено без разрешения покидать строй, шевелить руками и ногами и отвлекаться на посторонние предметы. Ясно?

— Прикольно. Как в кино, — прокомментировали снова.

— На вопрос Командира «Ясно?» можно отвечать только «Так точно!» или «Никак нет!». После чего Командир сам принимает решение: продолжать свою речь или нет. Ясно?

— Так точно! — ответили некоторые.

— Никак нет! — крикнули другие.

— Тогда потренируемся! Разойдись!

И через минуту:

— Строиться! Отделение, построившееся последним, несёт обратно в лагерь вещи других отделений.

В общем, начались будни строевой подготовки. Я вначале переживал, что ребята начнут сопротивляться муштре, которая, прямо скажем, выглядела иногда, как издевательство. Но ничего страшного не произошло. Матерились, но повторяли. За мат отжимались — куда же без этого. Зато обратно возвращались строем по отделениям. Бегом, конечно.

В лагере все попадали с ног, в том числе и командиры. Долго пили из ручья. Даже костёр разжигать не спешили от усталости.

Немного погодя я ещё раз созвал командиров. Сидели у меня в доме на втором этаже. Пахло деревом и теплом. На столе стояли чайник с настоящим заваренным чаем и чашка с несколькими кусочками сахара — большая редкость в городе. Лучи заходящего солнца светили прямо в окно. Ребята были уставшими и сосредоточенными.

— Теперь, когда у нас есть командиры и отделения, можно считать, что у нас есть и совещание командиров, — заявил я.

Димон усмехнулся, Серый всем видом выразил поддержку, Стар сосредоточенно сдвинул брови.

Я продолжил:

— Отряд у нас небольшой, но важно всё обсудить сразу. Предлагаю для начала принять за правило, что каждый день одно отделение дежурит по лагерю. Под командованием Разведчика его бойцы несут охрану, готовят еду и выполняют работы по обеспечению быта. Например, заготавливают дрова, а то у нас они что-то быстро уходят. Два других отделения будут заниматься со мной на полигоне.

Ребята расслабились и задвигались.

— Командир, это… Док надо туалет отдельный сделать, а то неудобно, — попросил Серый.

— Поручаю это моему заместителю, — рассмеялся я, глядя на Стара. — Инструмент найдёте в сарае.

Стар хмыкнул.

— Ещё еда скоро кончится, что-то мы мало взяли, — серьёзно заявил Димон. — У некоторых уже почти ничего не осталось.

— А вот это важно! В город просить пойдёте или уже, как взрослые, сами о себе позаботимся? И готовить начнём все вместе, а не каждый своё? — предложил я.

— Козу начнём доить? — с сомнением спросил Стар.

— Можно и козу, а можно самим охотиться, до леса недалеко, ответил я. — Мне лично бегать в город за едой стыдно. К тому же непонятно, сколько мы будем здесь стоять. Вдруг месяца два.

— Месяца? — удивился Серый. — А город за это время от голода не помрёт?

— Если начнёт помирать, то пусть войско собирает!

— Надо вначале сходить в город и принести побольше, — предложил Димон. — А потом самим начать добывать.

— Да ну его, этот город! — заявил Серый. — Уж ушли, так ушли. Давайте сами! А если совсем обосрёмся, то, так уж и быть, сходим обратно.

— Мы не обосрёмся! — твёрдо сказал Стар. — И сами справимся! Мясо на охоте добудем. Говорят, оно полезно для солдат. Риса бы ещё достать и разных круп. Где это возьмём? — задал он вопрос мне.

— За крупами сходим к лесным людям примерно через неделю. А пока мои запасы доедим, у меня немного есть. Какое отделение завтра будет дежурить первым? — спросил я его.

— Первое и начнёт. Я уже прикинул, что нужно будет сделать. И Разведчик подскажет.

— Для меня главное, чтобы в восемь часов утра все были готовы к забегу на полигон — сытые, мытые и отдохнувшие. Потом с двенадцати часов до тринадцати — обед, до четырнадцати — отдых и снова на полигон. Заканчиваем в восемнадцать часов и обратно. После этого ужин и свободное время. Запомнили?

— Так точно! — браво ответил Серый.

Вечером ребята сидели вокруг костра. Это был их обычный ритуал, он повторялся каждый день. Сидели, тесно прижавшись плечом к плечу, кто с кружкой чая, кто с планшетом. Слушали обычно одного рассказывающего, потом обсуждали услышанное. Друг друга не перебивали. Вёл посиделки Стар. В тот день он был основным докладчиком. Рассказал о наших решениях. Ребята переспрашивали, уточняли, соглашались. Мне было неудобно среди них, как будто я попал в дружную семью единомышленников, а сам пока не был одним из них.

Вдруг ко мне обратился Ген — Геннадий, который изучал происхождение нашей, по его выражению, «маленькой цивилизации»:

— А этот дом и стены кто построил? И почему именно здесь?

От такого вопроса я даже немного растерялся. Мне никогда не приходилось раньше об этом задумываться, всё же было ясно само собой.

— Это место выбрали наши быки. Здесь всегда была стоянка каравана после перехода через лес. Тут река близко и место большое и ровное, — объяснил я. — Здесь я разгружаю телеги, встречаю геликоптеры из города и снимаю с них товары. Потом гружу телеги городским товаром, а геликоптеры шахистанским. Но быки твари упрямые и всегда норовят уйти обратно, в лес. Для этого пришлось поднять каменные стены. А дом Разведчики для себя построили ещё до меня. Второй этаж пристроил я. В Инете увидел такие дома в горах на Земле — низ каменный, а верх деревянный.

Ребята слушали с интересом.

— Вот жизнь! — воскликнул Серый. — Свой дом — не как у всех, куда захотел, туда пошёл, чего захотел, то и построил, — с завистью заключил он мой рассказ.

Я только пожал плечами и ответил:

— Теперь и вы так можете, выпустили же вас.

Вечером, перед сном, Ген прислал мне продолжение повествования о предках.

Ген

Первые дети

— Невозможно! Это просто невозможно! — маленький человечек сидел за большим пультом, и его длинные пальцы с бешеной скоростью носились по многочисленным разноцветным светящимся точкам на панели. — Мы же даже не транспортное судно, мы просто лифт в пространстве. У меня нет ничего для ремонта! И как это вообще могло сломаться? Тут нечему было ломаться! Тысяча первый рейс на сто тысяч первую планету! Из чего теперь делать ремонт?

Несмотря на дрожащий голос, огромные глаза человечка пристально смотрели прямо перед собой в одному ему видимое пространство, и в них отражалась могучая работа мысли.

— Надо выйти на поверхность планеты и построить энергетические сборники. Настроить их со звезды на Корабль и несколько лет поддерживать в рабочем состоянии. Сплошная механика. Для неё нужны сотни рабочих рук на протяжении двух сотен лет. И не простых рук, а подготовленных. Где их взять? Пассажиров трогать нельзя. Местные даже не открыли письменности. Как им вставить наши мозги? Скрещиваться что ли с ними?

Скрип, вырвавшийся из щели рта человечка, обозначал грустный смех. Но он вдруг прервался, пальцы замерли, а огромные глаза превратились из голубых в тёмно-серые, что обозначало ещё более сильную задумчивость.

Через несколько месяцев двадцать одна местная девушка со страхом ходила по незнакомой скалистой площадке среди гор. Они не помнили, как сюда попали и что с ними было после того, как луч света спустился на них с неба. Девушки впервые видели горы так близко. После родных жарких лесов им было здесь прохладно, поэтому они быстро освоили три большие пещеры в склоне горы, в которых для каждой, как специально, нашлось своё место — большая шкура и куча листьев. Посреди пещер на общем большом плоском камне было навалено по семь куч мягкого, чуть сладковатого корма, больше всего напоминавшего мякоть фруктов. Девушки долго принюхивались к нему, а после того как решились попробовать, набросились на еду с удовольствием. Хватило всем.

Наевшись, некоторые из девушек решили прогуляться вокруг площадки. Очень кстати возле неё протекал ручей с прозрачной чистой водой. Девушки напились и немного поплескались в ручье. Особо активные попробовали пойти дальше, но скоро наткнулись на мягкую невидимую стену. Девушки сильно испугались и попробовали обойти препятствие, ощупывая его руками, однако сообразили, что оно полностью огораживает их новое жилище. Небольшая паника охватила всех. Тогда из пещер снова возник запах еды, и такой притягательный, что трудно было устоять и не пойти на него. Ещё немного перекусив, девушки успокоились, и их потянуло в сон. Они укладывались на тёплые шкуры и сладко засыпали.

Два месяца прошло, как один день. Девушки сначала скучали по дому и родным лесам, но у них вдруг начали расти животики. Все вместе они сообразили, что это — беременность, и у будущих мам появились заботы, которые отвлекли их от всех других мыслей.

Капитан, а именно так теперь можно было называть человечка, с трудом брёл из комнаты со скафандрами в медицинский комплекс. Буквально рухнув на лечебное ложе, он в очередной раз услышал доклад машины: «Вы подвергаете свою жизнь риску. Ещё два или три таких выхода на поверхность, и вы прекратите своё существование досрочно. Изготовленный нами скафандр не устраняет в полном объёме воздействия на вас силы тяжести, давления и радиации планеты».

— Ты же знаешь, машина, что кроме меня некому было сделать эти пещеры, проложить ручей и пищепровод. Дальше будет легче.

— Манипуляторы уже готовы. В дальнейшем мы сможем обходиться роботами, — сказал голос.

— Роботами там тоже должен кто-то управлять, — тихо возразил Капитан.

Глава 3. Первая смерть.

Первую тренировку я начал жёстко. Когда второе и третье отделения, сделав на бегу зарядку, добрались до полигона, я поднял белый булыжник и отнёс его на другой — побольше.

— Слушай боевое задание! Отделение Серого охраняет этот камень. Отделение Димона должно его отобрать и отнести обратно. Побеждают те, у кого камень окажется ближе к их месту. Можно применять мечи, в смысле палки, но не бить ими по голове. Всё ясно? Тогда время пошло!

Парни растерянно стояли друг против друга, ещё не успев отдышаться от бега, и не понимали, с чего начинать.

— Димон, ты чего молчишь? Приказывай! Или сам хватай и неси, пока эти пыхтят! — принялся я их подгонять.

Димон неуверенно направился к булыжнику.

— Да, забыл сказать. По ходу состязаний отделениям будут присуждаться баллы. Проигравшие будут отвозить победителей на обед и на ужин.

— Как повезут? На чём? — не понял Серый.

— На себе, — усмехнулся я.

Тогда он быстро сообразил, что к чему, и загородил камень от Димона. Тот приблизился к нему и неуверенно поинтересовался:

— Может, договоримся?

— О чём? — не понял Серый.

— А разговаривать с противником нельзя! — тут же предупредил я. — Крестьяне во время боя вас слушать не станут.

— Чего встали? — обернулся тогда к своим бойцам Димон. — Идите сюда! Отбирать будем.

Комп, Бро, Тех и Говор нерешительно подошли. Пси пока предпочёл постоять в сторонке. Димон каким-то образом обошёл Серого и смог двумя руками ухватиться за камень. Ген из отделения Серого вцепился в него с другой стороны.

— Иди отсюда! — сказал он. — Не хочу я тебя в лагерь тащить!

— Сам иди! — огрызнулся Димон. — Мне приказано.

— А нам нет, что ли? — возмутился Ген.

Ему на помощь подоспел неповоротливый, но большой Пир. Со стороны Димона камень пытались схватить Бро и Говор. Началась возня. Парни пыхтели и толкались, но пока безрезультатно.

— Серый, ты чего любуешься? Ты командир или как? — подзуживал я. — Доставай оружие!

Приятель послушался, достал деревянный меч и треснул Димона по рукам. Тот ойкнул и выпустил камень.

— Ты чего?! — возмутился он.

— А ты чего? — огрызнулся Серый.

Тогда Димон тоже вытащил меч и попытался ответить, но Серый ловко закрылся щитом и сам ещё раз достал палкой противника.

— Бросьте вы камень! — закричал своим Димон. — Доставайте мечи и бейте их!

Я даже обрадовался его словам. Наконец-то додумались. Через пару секунд между отделениями началась нешуточное сражение. Вчерашних испытаний хватило, чтобы парни усвоили самые простые приёмы нападения и защиты.

— Серый! Встаньте плотно друг к другу! Меньше достанется! Димон, что вы просто так их бьёте? От камня отодвигайте! — советовал я, поучая и тех и других. — Потише, потише! Не поубивайте друг друга! — несколько раз просил я, но не слишком настойчиво.

Пси в драке участия так и не принимал. Будто в противовес ему, Рама у противников тоже оставался в стороне. Но он хотя бы держал в руках меч и высматривал, с какого боку помочь своим, а Пси просто бурчал под нос:

— Агрессия! Да, это агрессия, а не злость. В них — принципиальная разница, у агрессии есть цель, а у злости — только противник.

А сам в это время потихоньку бочком подкрадывался к камню, от которого сражающиеся оказались на некотором удалении. Пси искоса посмотрел на них, схватил его и побежал к своему валуну.

Серый заметил это и заорал:

— Рама, держи его!

Тот даже подпрыгнул на месте. Потом сообразил, что произошло, и припустил за Пси. Остальные дерущиеся оторвались друг от друга и побежали за ними.

Как хорошо, что я сделал отделения равными по силам! Но тридцать минут драки для них было слишком много. Парни устали, всё чаще пропускали сильные удары и всё хуже защищались. Я подсмотрел, когда камень окажется ближе к центру между валунами, и приказал остановить бой. Бойцы поняли не сразу, и пришлось чуть ли не разнимать их.

— Стоп! Хорош! Хватит! Ничья! — несколько раз прокричал я, пока разгорячённые противники не перестали драться.

— Ничего и не ничья! — тяжело дыша и даже немного согнувшись, сказал Димон. — Камень ближе к нашей стороне.

— Ни хрена ни к вашей, — хрипло ответил ему Серый.

— Давайте измерим! — предложил Мат — математик по увлечению.

— Точно на ничью не согласны? — поинтересовался я.

— Точно! — ответил Ген. — За какой матерью мы тогда били друг друга?

Я пожал плечами, но мысль была правильной. Мерили долго, использовали то мой меч, то планшет, потом чертили прямую между валунами. Димон оказался прав, на каких-то пятнадцать сантиметров его отделение победило. Серый от досады плюнул. Его бойцы приуныли.

— Да ладно вам! — сказал я примирительно. — Сейчас будем отрабатывать нападение и защиту на мечах, а потом получите новое задание. У проигравших появится шанс отыграться.

В таком же духе прошли и следующие дни. Вначале соперничество, адреналин, агрессия, как говорил Пси, потом тренировки, отработка навыков и затем снова состязания. Я устраивал бойцам бег наперегонки, стрельбу из лука, переноску раненых и всё такое. Заканчивался день обязательным боем на мечах, вернее на палках за какую-нибудь цель. Парни привыкли соревноваться и не наносить друг другу серьёзных травм, но когда проигрывали, сильно переживали. Проигравших называли «быками». Причем «быки» утренние после обеда, как правило, давали жару обидчикам и к вечеру уже сами катались на них до лагеря. Иногда дело чуть не доходило до драки — уступать не любил никто. Но я такие моменты ценил особенно.

Почти равное противоборство отделений осложняли слабые ребята. Пирогост бегал хуже всех — весил, действительно, много. Поэтому его отделение всегда проигрывало в беге. Пси мог дать слабину в любой момент. Просто встать и опустить руки с задумчивым видом, так, что забывать стрелять и вообще что-нибудь делать.

Но больше всего меня волновала Док. Девушка осваивала военное ремесло хорошо, иногда даже лучше других, но вдруг обнаружилось, что совершенно не способна ударить противника. Даже руку поднять не могла, чтобы напасть. Я поблажки отделениям за слабаков не делал, и им приходилось отрабатывать проигранные баллы в других противоборствах. Хуже стало, когда парни то ли договорились, то ли догадались ставить слабаков против слабаков. Например, Пси против Док в схватках на мечах. Этого я не терпел и менял условия соревнований прямо по ходу. Бойцы недовольно бурчали, но слушались. Однако, когда проигрывало звено Док, ей всё равно давали тащить самого худенького из соперников. На это я уже старался не обращать внимания, хотя стало ясно, что девушка в бою будет пустым местом. Понимали это и Стар, и Серый с Димоном, однако мои намёки о том, чтобы отправить её обратно в город или перевести из боевого расчёта на особое положение врача, не слышали. Я бороться с этим не хотел, мне Док как человек нравилась. Мы даже подружились, и девушка частенько заходила ко мне в дом по вечерам поболтать, попить чайку и поделать какие-то там свои женские дела, попросив меня «погулять».

Служба и учёба под началом Разведчика для многих парней тоже оказались не простым делом. Пока в отделении, которое оставалось у дома, двое несли охрану и патрулировали дорогу, пятеро бойцов занимались укреплением стен, изготовлением и ремонтом стрел, хозяйственной работой и всякими другими делами. И я не знаю, что было легче — бегать со мной по полигону или угодить моему наставнику. Уже несколько раз под утро уснувшие на посту бойцы приходили в лагерь с вымазанными, будто кровью, лицами. Это Разведчик подкрадывался и так наказывал их во сне за нерадивость. Где он при этом брал красную гадость, для меня оставалось загадкой, но она почему-то не смывалась целый день. Ребята на это невинное, на мой взгляд, порицание сильно обижались, пока я не рассказал, как Разведчик бывало выбивал дурь из меня:

— У него всегда было одно наказание: не сделал — не ешь, не слушаешься — не ешь, не тренируешься — не ешь. Мог меня одного бросить в лесу, в горах и даже в долине. Он умеет взять и пропасть внезапно, так что и не заметишь. Годам к шестнадцати приучил меня слушаться его беспрекословно.

Парни поначалу в это не верили, но после более близкого знакомства с Разведчиком изменили своё мнение.

В один из первых тренировочных дней наставник приказал Стару и его отделению зарезать косулю. Для этого он специально поймал её в лесу живьём и притащил в лагерь.

— И где наши шашлыки? — усмехнулся я, когда вернулся с полигона.

— Ещё ходят в сарае, — недовольно пробурчал Стар.

— Что так? Смелости не хватило зарезать? — снова подколол я, хотя всё итак было ясно. — И что дальше?

— Он сказал, что мы ужинать не будем, пока не выполним задание. И вы тоже.

Я задумался. Бойцы, прибежавшие за мной, стояли вокруг и тяжело дышали. О своих проигрышах и победах они тут же забыли и теперь молчали с сочувствием, не зная, как помочь дежурному отделению. Убить животное никто из них ни за что решится, это было понятно. Но и голодать не хотелось. Мне показалось, что Разведчик начал слишком круто. Самого его нигде не было, видимо, пошёл, наверное, проверять охрану.

— Но вы хоть понимаете, что убивать людей будет намного страшнее? — спросил я притихших парней.

Они молчали.

— Пойдёмте, покажу, как это делается, — предложил я.

— Может, не надо? — попросила Док.

— Ты же врач! Как ты раненым помогать собралась? — упрекнул я её.

— Так это будут люди, — начала она, но тут же замолчала.

Я достал меч — настоящий стальной — и решительно вошёл в сарай. По дороге оглянулся и зло приказал:

— Чего встали? Идите! Смотрите!

Бойцы собрались полукругом у меня за спиной. Я зашёл в стойло, где робко жалась в углу молоденькая косуля. Постоял немного рядом с ней, чтобы успокоилась. Протянул траву, она, конечно, не взяла. Не оглядываясь и не размышляя, быстро взял животное за небольшие рожки, оседлал его и, задрав голову, перерезал горло. Даже и не помню, когда Разведчик меня этому научил. Обычно у нас животное погибало во время охоты, и разделывали мы его прямо в лесу. А тут пришлось поступить, как крестьяне с домашним скотом. Косуля быстро теряла кровь, а вместе с ней силы. Я аккуратно отпустил её и вытер меч о землю. Потом достал верёвку и подвесил ещё теплое тело за задние ноги, чтобы было удобнее освежовывать. Парни стояли притихшие, бледные и хмурые. Задние тянули вверх головы, чтобы лучше видеть, да так и застыли.

— Разделывать вам! — сказал я Стару. — И не вздумайте затягивать!

Но никто не двинулся с места.

— Крестьянин делает это каждый день! Так он кормит семью, а жена ему помогает, — со злостью учил я. — Возьмите нож и приступайте! Откройте Интернет, там сотни видео, как это делается! Вперёд!

И вышел во двор. Сходил на ручей, поплескался, вернулся на крыльцо дома, наблюдая за движением вокруг сарая. Рядом присела уставшая Док. Вздохнула кому-то сочувствуя. Через некоторое время у парней что-то начало получаться. Из сарайки доносились глухие голоса Стара, Серого, Био и других. Все советовали и подсказывали друг другу. Наконец весь в крови показался Пир с большим куском мяса в руках. Хмуро и немного торжественно он понёс мыть его на ручей.

— Поменьше куски нарезай! — крикнул я ему, — чтобы сварилось быстрее.

Док от окрика вздрогнула. Зато услышал Разведчик и появился, откуда ни возьмись. Довольный, он прошёлся по двору, заглянул в сарай и выгнал оттуда парней не первого отделения. Пришедшие с ним из охраны Влад и Физ с ужасом смотрели то на друзей, то на кровь на их руках.

— Вам убирать за этими неумёхами! — приказал им Разведчик. — Кровь засыпать, останки завернуть в мешок! Кто сейчас идёт на пост?

— Поп и Ник, — ответил Стар.

— Отдайте им то, что осталось! Пусть отнесут в лес! — командовал наставник. — Куда так много кладёте в котёл?! Лишнее мясо нарезать тонкими ломтиками и сварить отдельно! А шкуру зачем испортили?! Чего вы еле плетётесь, как быки?! Шевелитесь!

И искоса глянул на меня, давая понять, что догадался, кто помог парням. Мне оставалось только усмехнуться и порадоваться за них. Так много слов мне Разведчик никогда не говорил. Ещё и внутренности животного заставил бы чистить на пирожки с ливером.

На следующий день отделение Стара прибежало на полигон первым. И побеждало почти во всех соревнованиях.

Так прошли первые четыре тренировочных дня. Теперь мне кажется, что они были самыми простыми и светлыми. Ребята быстро привыкали к новой жизни, уставали каждый день, но терпели и старались. Но затем настал день, который многое изменил.

Продукты стремительно убывали, тренировки сильно прибавили парням аппетит. Пора было отправиться к лесным людям и просить у них крупу. Мы решили, что со мной пойдёт полностью одно отделение — поможет дотащить еду, да и лес посмотрит, всё-таки в нём никто из ребят никогда не бывал. Стар предложил бойцов под командованием Димона. Его поддержала Док, сказала, что этим ребятам не помешал бы день отдыха, чтобы залечить мозоли и раны после тренировок с луками. Мне было не совсем понятно, почему именно им, но спорить не стал. Я приказал взять бойцам с собой кроме луков, настоящие мечи и щиты. Пора было и к ним привыкать. И оказался прав.

Густой лес начинался в десяти километрах вниз от дома. Вначале среди голых каменистых склонов появлялись отдельные деревья, потом их становилось больше. С каждым километром вниз они росли всё ближе к дороге, а вокруг появлялся кустарник. Чем дальше под гору, тем больше заросли превращались в непроходимые дебри, деревья поднимались всё выше, а заросшие ими склоны всё теснее жались друг к другу. Ещё через несколько километров идти по лесу уже не было никакой возможности — только по неширокой каменистой, буквально пробитой нашими предками в горах дороге. Она петляла по лесу больше сорока километров и выводила в долину, на земли крестьян.

Это был единственный путь из Белого города к людям, и он давно зарос бы, но за ним следили лесные люди. Наши ближайшие соседи считали себя первым народом, появившимся в этих краях. По их легендам, мы произошли от них так же, как землепашцы и мастера, живущие в долине, только наша короткая память не сохранила этого. Лесные люди считали священным долгом хранить дорогу между своими потомками, забывшими, что они братья. При этом они всегда были убеждёнными противниками любого вида насилия, точь-в-точь как наши предки и многие из современников.

Поэтому я сомневался, выйдут ли они к нам навстречу. По представлениям жителей леса, человеком с оружием владеют демоны зла, а с ними общаться нельзя. Демоны могут овладевать человеком, заставить делать его страшные вещи и потом уходить из него. Человек иногда может справиться с ними, но чаще всего — нет. А вот если он бросит оружие на землю, то через какое-то время лесные могут и поговорить с ним, хотя бы издалека.

Я рассказывал об этом бойцам, пока мы спускались с гор в лес. Всё вокруг казалось мне спокойным, знакомым и совсем не предвещавшим беды. Ребята с удивлением и восторгом разглядывали уходящие вдаль, заросшие ущелья, огромные деревья, шумные ручьи, почти водопады, пробивающие себе путь вниз по склонам, редкие зеленеющие поляны то с одной стороны дороги, то с другой. Эту красоту парни видели в первый раз, и мне было жаль своих земляков, безвылазно живших в горах и хранивших от всех тайну нашего города.

Мы зашли в лес совсем далеко, когда деревья вдоль дороги на время уступили место густым тёмным кустарникам. Птицы, до сих пор спокойно наблюдавшие за нашим движением, вдруг закричали и захлопали крыльями, взлетая в небо. Я присмотрелся, надеясь заметить животное, которое могло их спугнуть, но вдруг раздался звук хлопнувшей тетивы. Я машинально пригнулся и прикрылся щитом. Стрела вжикнула мимо, и сзади кто-то вскрикнул от боли.

Димон закричал:

— Бро ранен!

Я мельком оглянулся и приказал:

— Закрыться щитами и прижаться плечом к плечу! Готовиться к атаке!

Однако нападавших ещё не было видно. Стрелы продолжали лететь в нас, но теперь только гулко впивались в дерево щитов. Я не отрывал глаз от леса и наконец разглядел в зелени, совсем недалеко, поднятые радостно вверх руки и довольное лицо молодого крестьянина. Кто-то с той стороны приказал: «В атаку!» и лес наполнился боевыми воплями, а кусты ожили. Когда врагам оставалось до нас метров пятьдесят, я выскочил им наперерез. Ярость охватила меня, как всегда в такие минуты, не оставляя времени на раздумья. На ходу ловя щитом стрелы, я в два шага оказался рядом с первым противником и рубанул его. Вслед за ним появились другие, и я кидался на каждого со слепой ненавистью. «О чём ты думал, дурак? — спросил меня позже Разведчик. — А если бы там оказалась сотня? А вдруг ребята дрогнули бы?» Ни о чём таком я тогда думать не успевал. Захотелось закрыть собой парней и разогнать невесть откуда взявшихся врагов. Остановился только после того, когда вокруг остались одни раненые и убитые. Птицы с криками продолжали кружить над деревьями, а с дороги позади меня доносились звуки боя. Я кинулся обратно.

Парни прижались друг к другу, закрываясь утыканными стрелами щитами, и отбивались от десятка нападавших солдат. Я вылетел на врагов сзади, прокричал: «Рубите их! Деритесь!» — и кинулся в новую схватку. Ребята осмелели, и Димон первым поспешил мне на помощь, за ним Комп, Говор и даже Пси. Враги продержались недолго. Димон кричал и орудовал мечом, как дубиной, отведя далеко в сторону щит, Комп сжал зубы и часто-часто махал оружием будто боялся остановиться. На лице Говора застыла коварная улыбка — нанося каждый удар, он старался обмануть врага. Но первым убил неприятеля Пси. Вначале прятался от него за щит, но потом как-то странно, сбоку, будто невзначай, рубанул нападавшего, глубоко попав ему под рёбра. Когда враг падал, Пси в страхе отпрыгнул в сторону, боясь запачкаться его кровью.

Теперь я видел, что ребята были повыше крестьян ростом, двигались быстрее, хотя и побаивались, а главное их оружие пробивало всё, что встречали на пути — щиты, невзрачные кожаные доспехи и даже мечи. Двое нападавших попытались убежать, но Димон и Говор догнали их и зарубили, не слишком понимая, что делают. Я не успел дать им команду остановиться и пожалел об этом, надо было взять пленного, чтобы допросить. Парней трясло от возбуждения, глаза их горели. Тяжело дыша, они смотрели на валявшихся кругом врагов, на лес, и были готовы кинуться на любого, кто оттуда ещё покажется. Несколько минут спустя мы убедились, что остались одни, и я приказал:

— Делаем носилки и уходим! Димон, рубите деревья на жерди и шевелитесь, не стойте!

А сам подошёл к Бро. Он лежал на дороге неподвижно, из шеи бойца торчала стрела. Не оставалось сомнений, что погиб он быстро — была пробита сонная артерия. Я нагнулся, отломил у стрелы оперение и вытащил её. Простая крестьянская стрела, наконечник только чуть шире обычного. Земля вокруг была залита кровью.

Потом пошёл посмотреть на нападавших. Тринадцать человек, почти все убиты и лишь трое тяжело ранены. В лесу я перебил ещё семерых. Итого двадцать солдат, или два десятка. Маловато оказалось для того, чтобы победить наше отделение, а вот со мной одним могли и справится. Это были разведчики нашего противника, которые заметив нас, решили устроить засаду. Но неверно оценили наши силы, решив, что раз нас меньше, то справятся.

Ребята тем временем соорудили носилки, как учил Разведчик, уложили на них Бро и ждали приказа. Когда мы уходили, я всё время оглядывался, не покажутся ли лесные люди. Но было ясно, что они слышали наш короткий бой, может, даже видели его, и поэтому говорить с нами сегодня ни за что не станут. По дороге в отряд я думал о том, как воспримут остальные гибель первого товарища. Дрогнут или нет? Всё время всматривался в лица окружавших бойцов. Они уносили тело Бро сосредоточенно, хмуро и быстро.

Темнело… У костра сидели Разведчик, трое командиров и я. Обсуждали произошедшее. Недалёко раздавались удары лома и скрежет лопат о сухую землю. Бойцы по очереди копали могилу, одно отделение несло охрану. Пришлось выставить усиленные посты. До этого мы долго решали, что делать с погибшим. Разведчик предлагал отправить тело в город, я — сжечь, а ребята вдруг предложили выкопать могилу.

— Бро принял христианство, и по законам нашей веры его нужно закопать. Для дальнейшего воскрешения, — важно объяснил Поп.

Мне это показалось чушью и дурным влиянием Земли, но пришлось согласиться. В конце концов люди имеют право сами определять, как им хоронить своих товарищей.

— Зря, наверное, я с начала один кинулся в бой, — сказал я Разведчику и командирам, — но меня как камнем ударили. Семь лет хожу по лесам, как по родному дому, и вдруг кто-то посмел напасть на меня. Да ещё и на людей со мной. Тут не было никогда никаких врагов! Ладно хоть ребята всё сделали правильно.

— Да уж, закрылись щитами, а эти скачут вокруг, как ненормальные, — усмехнулся Димон. — Я хотел им сам врезать, да Бро нужно было прикрывать. Мы не видели, что он сразу погиб.

— Ничего странного, что здесь оказались крестьяне. Мы их ждали, и они пришли. Другое дело, что может, в лесу ещё враги остались? — предположил Стар. — Если пришло два десятка солдат, то где-то есть и сотня, к которой они принадлежали. Если я правильно понимаю, как устроено войско крестьян.

— Давайте завтра снова пойдём в лес! — загорелся Димон. — И все вместе поквитаемся за Бро!

— Да, завтра сходим ещё раз. Задача поставлена и не выполнена. А так быть не должно! — поддержал я.

— Но вначале надо разведать! — вступил в разговор мой наставник. — Упустили мы это сегодня.

— Это моя вина, не подумал. Сходи! — попросил я.

Он коротко кивнул и тут же пошёл собираться. Приближалась ночь, но темнота Разведчику никогда не была помехой.

— Могила готова! — донеслось из сгустившихся сумерек.

После этого были похороны. Я настоял, чтобы их сделали сегодня, нечего откладывать и тратить на это целое завтра. Место для могилы указал подальше от дома и двора, но всё-таки недалеко. И вот мы стояли над чёрной прохладной ямой, а неподвижное тело Бро, вытянутое в струнку, лежало рядом. Бледное лицо убитого с закрытыми глазами было обращено к быстро темнеющему небу. Поп — Пётр, проповедник земной христианской религии, читал молитву. Я слушал её в первый раз и не понимал слов. Что-то про царствие божие. Ребята стояли, опустив головы, и время от времени крестились. Это я тоже видел в первый раз. Док выглядела плохо, вся напряглась и готова была заплакать, но зачем-то сдерживалась. Вокруг горели факелы, и по спине у меня бегали мурашки. Могила пугала своим невидимым дном. Небольшой холмик камней и земли, возвышавшийся рядом, навевал мрачные мысли. На душе отчего-то скребли кошки. «Может, так и надо хоронить людей? — подумал я, чтобы всё напоминало, что смерть человека — это страшная вещь».

Но Поп говорил что-то про вечную жизнь и о том, что солдаты, павшие на поле брани за родину, попадут в рай. Эти слова вроде как должны были успокаивать, но я почему-то думал о тех двух десятках убитых крестьян, которых мы оставили в лесу и на дороге. И о том, что они тоже попадут в рай, ведь они тоже полегли за родину. Интересно, как они с Бро там встретятся? Ерунда какая-то. Пожалуй, мне ближе позиция лесных людей, которые считали, что на войне все демоны.

«Спи спокойно, дорогой друг!» — были последние слова Попа, после чего тело Бро опустили в могилу, и каждый из бойцов бросил в неё горсть земли. Я тоже подошёл и бросил. Потом могилу закопали и водрузили над ней крест. Как раз взошла одна из лун, и я почувствовал, что теперь буду с робостью оглядываться на эти две скрещённые палки. Особенно по ночам.

Затем были поминки. Мне показалось, что в воздухе слегка запахло алкоголем, но разбираться я не стал. Никто пьянку не устраивал, и, что у кого в кружке, было не интересно. Сам я не пью, не люблю, да мне и не предложили. Ребята сидели вокруг костра и вспоминали, каким был Бро.

Оказывается, у него была мечта — запустить воздушный шар. Он его уже два раза склеивал, собирал корзины и устанавливал горелки. Но перед самым запуском шары таинственным образом исчезали по ночам. Ребята были уверены, что их воровали власти, хотя открыто полёты не запрещали. Во время этих слов некоторые парни посматривали в мою сторону. Почему для меня оставалось загадкой. Как и то, зачем властям надо было красть шары. Ребята этого тоже не знали, хотя и высказывали разные предположения. Одно из них заключалось в том, что если непригодные научатся летать, то смогут разведать местность, составить карту и однажды улететь через границу Белого города. Я подумал, что идея и в самом деле хорошая.

Но главным для меня в тот вечер стало то, что смерть товарища не лишила бойцов решимости продолжать учиться военному делу. Наоборот, они пообещали друг другу и Бро, что доведут начатое дело до конца. Это мне нравилось. «Сражаться до победы, чтобы смерть товарища не была напрасной!» — звучало достойно.

Разведчик пришёл под утро. Я почувствовал его приближение и вышел навстречу.

— Всё тихо, — рассказал он,. — раненые ушли, мёртвые остались. Других солдат нет, можно идти к лесным.

Несмотря на хорошие новости, лицо Разведчика оставалось озабоченным.

— Что случилось? — поинтересовался я.

Мой учитель задумался, будто не знал, говорить мне или нет. Очень странно для него.

— Слишком быстро они могилу выкопали, — наконец сказал он мне.

Я не понял, что он имел в виду и наставник пояснил:

— Так копать надо уметь. Навык должен быть, а у них он откуда? — Разведчик посмотрел на меня вопросительно. — Я учил их недавно вести скрытое наблюдение, маскироваться, прятаться. Думал, придётся долго объяснять, а они так быстро схватили науку, что даже удивили. Причём все.

— И что? — насторожился я.

— Чем они там в городе занимались? — спросил он.

— Ну, давай загляни к ним в мысли. Ради такого дела можно.

Вообще, я считал это несправедливым, но пригодные могли, когда хотели, подсмотреть мысли непригодных.

— Уже, — признался учитель, — но у них стоят блоки на целые темы. Не взломать. Но можно снова попробовать, особенно во сне.

Мы оглянулись на ряды спящих парней. Было рано и прохладно. Ребята прижимались друг к другу, чтобы согреться. И вдруг Комп заворочался, сел на настиле и посмотрел прямо в нашу сторону. Лицо его было совершенно не сонным. После него проснулась и села Док, лежавшая с краю, и тоже посмотрела на нас.

— Заметили, — мелькнула у меня в голове мысль Разведчика.

— Эти же двое нормальные. Они нас услышали, — предположил я.

— Может, не надо подсматривать? — донеслась до нас мысль Компа. — Человек имеет право на личную жизнь.

— Мы не делали ничего плохого, — поддержала его Док.

— Честному человеку незачем ставить блоки на памяти! — раздалось ясное возражение Разведчика.

Комп и Док в ответ промолчали и продолжали сидеть среди остальных спящих. Я не знал, что сказать. Вот поэтому и не люблю все эти разговоры в телепатии: вроде всё слышно, а на самом деле, как во время устного разговора, всегда можно прикрыть рот. В смысле — мозг.

— Давайте продолжим об этом потом! — предложил я, — пусть это останется между нами.

Разведчик вздохнул и пошёл к себе, а я решил больше не ложиться. До подъёма оставалось совсем недолго.

На следующий день днём Разведчик подал сигнал, и мы остановились. Недалеко впереди было место боя, от него ветер доносил тяжёлые запахи. Парням он был не знаком, а я слышал его не впервые. Разведчик просигналил ещё раз, и мы осторожно двинулись дальше.

Трупы наших врагов были растасканы по дороге и кустам. Сытые ночные хищники лениво уходили в лес, уступая нам путь. Я оглянулся, чтобы посмотреть, как на эту картину реагируют парни. Вид у них был бледный, бойцы старались не всматриваться в результаты ночного пира. Поп начал говорить, что это не по-человечески — так вот бросать людей. У Док вытянулось лицо и превратилось в холодную маску. Я приказал ускорить шаг и продолжил рассказ о людях леса, который начал по просьбе Гена.

— Примечательно, что вожди у лесных людей — всегда женщины, которых у них, как и везде в наших краях, намного меньше, чем мужчин. Разведчик говорил мне в детстве, что женщины в лесу имеют несколько мужей одновременно и будто бы от этого люди их племени намного спокойнее, чем крестьяне и даже мы. Все рождённые дети становятся как бы общими, потому что трудно понять, кто чей отец. Мне в детстве было стыдно даже думать об этом, и казалось, что Разведчик шутит. Раз в год люди леса уходят к дальним племенам за невестами. Выменивают их на свои товары и лекарства, которыми я снабжаю. Ещё обмениваются новорождёнными мальчиками, чтобы внести в племена новую кровь. Живут соседи между собой дружно, по-родственному.

Большой ствол, который будет говорить с нами, недавно сообщил, что у них теперь новый вождь — молодая и сильная, с крепкими ногами, и она снова, как и другие вожди, выбрала его своим голосом в переговорах со мной. Люди леса хотя и считают себя одними из наших предков, но общаться мыслями не умеют. Но у них есть другая особенность, которую я никогда не мог понять. Они умеют бесшумно ходить по лесу и, главное, далеко слышать. Я вроде тоже охотник не из последних, но лесных как не стараюсь, не слышу, когда они подкрадываются. Поэтому Большой ствол всегда сам выходит ко мне, когда считает это возможным.

В деревню лесных людей мы пришли быстро. Но на её месте оказалось пепелище. Пришлось пройти ещё пару километров и свернуть налево от дороги к знакомому широкому ручью, где я нашёл новые, отстроенные недавно шалаши. Селение было пустым, люди оставили его за несколько минут до нашего появления. Ещё горели костры, и следы ушедших были совсем свежими.

Я положил оружие на землю и приказал бойцам сделать то же самое. После того как они с неохотой выполнили приказ, позвал:

— Большой ствол, выходи, это Александр из Белого города.

— Ты или демон? — уточнил низкий голос откуда-то из кустов.

— Демона нет! — заверил я.

Кусты раздвинулись, и из них вышел невысокий взрослый мужчина. У него были длинные чёрные волосы, тёмные глаза, вытянутое лицо и узкие губы. Он был голый по пояс, в одной юбке из листьев.

— Приветствую тебя, голос вождя! От кого прячетесь, Большой ствол? — спросил я старого знакомого.

Тот с опаской посмотрел на ребят, стоявших полукругом, и задержал взгляд на Док. Бойцы, в свою очередь, с любопытством рассматривали его и лес вокруг. Они чувствовали, что рядом укрылось много народа, но разглядеть никого не могли.

— Мы видели, как твой демон с другими вчера убивал демонов долины. Птицы сказали, что ты снова идёшь. Мы на всякий случай скрылись.

— Зачем приходили люди долины? — поинтересовался я. — Вы с ними говорили?

— Они приходили за тобой. Рассказали, что их послали Боги. Плохо себя вели, забирали нашу еду, обижали женщин, требовали помочь в охоте на тебя. Я сказал, что мы не помогаем злым духам. Потом, пока они спали, мы ушли от них. Утром демоны из долины звали нас, ругались, искали. Шесть дней ждали тебя там, на нашем старом месте. Потом мы видели, как вы пришли и убивали их. Вчера увидели, как горят наши дома. Это недобитые тобою мстили нам перед уходом.

— Много было людей долины? Сколько из них ушло обратно? — задал я новые вопросы.

— Ушло мало, меньше пальцев на руке. Остальные достались зверям, — ответил Большой ствол.

— Среди них был Бог? — попросил я уточнить.

— Нет, только мелкий вождь. Ты убил его демона.

— Не сказали, откуда им известно, что я иду сюда?

— Сказали, что их Боги знают всё.

Я вздохнул, ничего не понимая.

— Что же вы не убрали мёртвых? — без спроса вступил в разговор Поп.

Большой ствол удивлённо посмотрел на меня и произнёс:

— Звери будут сыты несколько дней. Мы целую луну сможем брать у леса то, что теперь не будет нужно им.

— Я пришёл попросить у вас крупы. Найдётся пара лишних мешков? — попросил я.

Голос вождя вместо ответа поинтересовался:

— Откуда у тебя столько демонов, ты же всегда был один? — и кивнул в сторону ребят.

— Ты знаешь меня несколько лет, Большой ствол. Сколько караванов мы с тобой провели! Теперь крестьяне сделали войну и обещают пройти через лес и напасть на Белый город. Со мной его жители, которые хотят их остановить.

Наш собеседник задумался.

— Крестьяне воевали с Шахом и раньше. Я помню. Но всегда это было делом только демонов долины. Потом демоны покидали людей и всё возвращалось на свои места. Теперь же они пришли за тобой, а твой демон привёл других демонов к себе на помощь. Что-то меняется на Горе! Но мы не верим, что демоны землепашцев снова пойдут в лес. Мы им сказали, что не пустим их сюда, лучше разрушим дорогу, сделаем её непроходимой. В этом ты тоже можешь быть уверен.

— А почему вы пустили первых? — вмешался в разговор Стар.

Большой ствол будто и не заметил его. Он смотрел только на меня и ответил:

— Мы знали, что они погибнут после встречи с твоим демоном.

Я снова вздохнул. Приятно, конечно, что лесные люди так высоко ценят мои силы, но могли бы и предупредить. Однако этого я не произнёс. Знал, что Большой ствол ответит что-нибудь в том духе, что они не общаются с одними демонами, чтобы рассказать им про других.

— Так вы дадите нам еды? — снова спросил я.

На этот раз Большой ствол не стал тянуть с ответом:

— Да, вождь разрешает. И просит, чтобы ты как-нибудь зашёл к ней, когда будешь свободен. Познакомиться…

И усмехнулся, чего раньше я никогда за ним не замечал. Кроме того, он с таким интересом посмотрел на Док, что она немного смутилась.

«Действительно, что-то меняется на Горе», — подумал я в тот момент.

После этого голос вождя кивнул мне на прощание и скрылся в кустах.

— Идите обратно, еда там, — послышался из кустов приятный женский голос.

Мы подобрали оружие и пошли на дорогу. Ещё через сотню метров нашли три мешка с крупами. Больше, чем я ожидал получить. Этого должно было хватить нам недели на три.

— Спасибо! — поблагодарил я неведомую собеседницу и услышал в ответ довольный смешок.

Когда мы вышли из леса, и я объявил короткий привал. Разведчик с досадой заметил:

— Опять эти Боги. Что им надо от тебя?

Мне оставалось только пожать плечами. О крестьянских Богах я что-то слышал раньше и даже знал, что они меня не любят, но так как сам их ни разу не встречал, то и не принимал это близко. Теперь пришлось задуматься.

— А куда девались мёртвые? — поинтересовался Поп, когда мы пришли к месту вчерашнего боя.

— Ты же просил лесных людей их убрать, — напомнил Стар.

— И что они с ними сделали? — с тревогой спросил Поп.

Стар пожал плечами, а я промолчал. Большой ствол про это объяснил понятно, и повторять не имело смысла. Лесные люди имели некоторые неприятные представления относительно того, чем иногда кормить хищников.

Вечером Поп у костра читал молитвы дольше обычного. Парни крестились. Мы с Разведчиком смотрели на них с недоумением и участия не принимали.

«Когда непригодные успели обзавестись своей религией?» — подумал я.

На следующий день с утра я приказал взять с собой на тренировку настоящие мечи. А на полигоне дал новое задание, которого раньше не было:

— Приказываю отделениям замаскироваться от приближения возможного противника. Спрятаться так, чтобы я не смог попасть в вас из лука. За границы полигона не выходить! По готовности командирам доложить. Я буду стоять спиной и не подглядывать. После доклада оборачиваюсь и оцениваю качество маскировки. Если оно будет примерно одинаковым, то побеждает то отделение, которое выполнило задание первым. Вопросы есть?

— Мечами можно пользоваться? — спросил Димон.

— Да всем чем угодно! — разрешил я.

А сам украдкой глянул на Компа. Мне хотелось знать, рассказал ли он о нашем ночном разговоре товарищам, и какая у них была реакция. Если они сговорились, то сейчас предстояло увидеть представление о том, как неумёхи ковыряют камни на скале и пытаются укрыться на почти голой горной площадке. А ещё мне показалось, что Док с упрёком посмотрела на меня: мол, почему же ты нам не веришь. Я отвернулся и первым делом удивился, что никто не разговаривал за спиной, не совещался, как обычно, перед новой задачей, и вообще не задумывался, что делать. Все разошлись, и с разных сторон полигона послышалось звяканье металла о каменистый грунт. Скоро, намного раньше, чем я ожидал, одновременно с двух сторон раздались голоса Стара и Серого:

— Первое отделение готово!

— Второе отделение готово!

Получилось, что по скорости победителя выявить не удастся. Когда я обернулся, то понял, что и по качеству тоже. Из четырнадцати человек никого вообще не было видно. Только намётанный глаз охотника помог мне найти укрытия бойцов, но даже у меня ушло на это минут пять. Если бы на моём месте оказался отряд крестьян, то, я уверен, он бы прошёл мимо не останавливаясь. Стрелять было не в кого. Только Док притаилась за самым большим валуном, её тень тонким контуром стелилась по земле. Кроме неё, никого и разглядеть было нельзя, не то, что попасть из лука. Можно было можно только делать предположения, что кто-то сдвинул два камня рядом и застыл за ними. Ему явно помогли, потому что они были большими. Остальные закопались по самым дальним краям полигона, но, похоже, неглубоко, и обложились камнями поменьше. Это было, конечно, мастерство — так прятаться. «Только вот против кого парни применяли его в городе? И правильно ли я делаю, что учу их ещё и на мечах сражаться и из луков стрелять?» — подумалось мне.

— Ничья! — объявил я.

Бойцы зашевелились, стали подниматься и отряхиваться.

В этот раз никто не стал обсуждать моё решение, все молча построились передо мной, ожидая дальнейших приказов. Я смотрел то на Стара, то на Серого, то на Компа с Док.

— Ты хотел узнать, вот и узнал, — донёсся до меня мысленный голос Компа. — Мы решили вас не обманывать. Всё есть так, как есть.

Мне нечего было ответить. Чувствовалось только, что между нами проползла трещина недоверия. Они знали, что мы интересовались их тайной и ясно дали понять, что будут её беречь, даже не скрывая этого.

— Продолжаем тренировку! — объявил я, сделав вид, что ничего не произошло.

Вечером у нас был долгий разговор с Разведчиком.

— Не думаю, что они скрывают что-то страшное, — сказал на этот раз вслух наставник. — Я накопал у них в головах много всяких детских игр, мелкое воровство со складов, а из серьёзного — только монтаж собственных информационных сетей. Всё из-за обиды, что непригодным не дают в полном объёме всего, что они просят. И ещё у них мечта — однажды сделать подкоп под стеной и убежать из города. Но власти эту мечту не замечают. Похоже, до непригодных никому нет дела.

— А что среди них Комп делает? Почему он решил уйти с фабрики? — поинтересовался я.

— А кто его знает? Блоки он ставит профессионально, — ответил Разведчик.

— Может, правление попросило его к ним проникнуть? Для контроля?

— Не знаю. Но сам он недоволен властями города и при каждом случае об этом говорит, — заметил наставник.

— И что нам делать? — спросил я.

— Плюнь пока! Я бы повёл их в долину, война из любого вытащит главное. И городу послужат.

— А если их перебьют? — не понял я.

— Умрут! Годом раньше, годом позже, как сами говорят, — холодно ответил учитель.

Раздался хлопок тетивы, бойцы, прижавшись плечом к плечу, присели на колено, сдвинули щиты и пригнули головы.

— Две с половиной секунды! — подвёл итог я. — Лучше, но мало. Строиться в пеший строй! Тренируем «черепаху» на марше.

Командиры отделений повторили команду, и бойцы, тяжело дыша, стали выстраиваться по двое. «Черепахой» они называли строй, когда все вместе из щитов делали стену непробиваемую стрелами со всех сторон.

Мы тренировались ещё три дня, и я здорово загонял ребят. Наступало лето, даже у нас в горах становилось заметно теплее. Парни напрягались, их одежда потемнела и пропахла потом. Им, как жителям Белого города, это было неприятно. Ни тебе душа, ни стиральной машины. Сменной одежды не хватало, носки почти у всех были штопаны по нескольку раз. Наша городская закрытая обувь была хороша для ходьбы по камням и горным тропам, но плохо выносила постоянные бег и пот. Без носков обувь натирала мозоли. У Док заканчивались мази. Однако тренироваться все уже привыкли, и никто не жаловался. Понимали, что на войне лишних навыков не бывает. А у меня из головы не выходила мысль о том, что делать с Отрядом дальше.

И вот вечером Стар у костра при всех неожиданно задал мне вопрос:

— Командир, долго мы ещё будем ждать крестьян? Тебе не кажется, что сюда никто не собирается идти? Большой ствол пообещал, что лесные люди не пустят их сюда. Может, пойдём к ним сами? Предлагаю выбраться из леса и посмотреть.

И действительно, вчера Разведчик пришёл из дальней разведки и доложил, что крестьян нет ни в лесу, ни поблизости от его границ с долиной.

— Хочется повоевать? — спросил я.

— Перед смертью не надышишься, — ответил вместо него Димон. — Хочется за Бро поквитаться.

Парни у костра в согласии закивали головами. Я ничего не ответил. Разведчик молчал, не возражал и тем самым давал согласие на поход. Решение зависело только от меня. Мне казалось, что через лес с отрядом можно было пройти. Ребята сильно улучшили физическую форму. Простой поход не будет для них слишком опасным. В крайнем случае, развернуться и убежать назад мы с ними всегда сможем. Или просто спрятаться. И вообще, в лесу у нас все преимущества, на узкой дороге сможем отбиться хоть от сотни крестьян. А с долиной я сильно сомневался. Если только добраться до неё и решить на месте.

— Завтра проверю результаты стрельбы и подумаю о выходе, — пообещал я наконец, — но у нас получилась не полноценная боевая подготовка, а так, «курс молодого бойца».

— Доучимся! По ходу развития событий, — с энтузиазмом пообещал за всех Стар.

В доме я продолжал думать о бойцах. Многое в них изменилось. Ушла беспечность, всё меньше они болтали о пустяках, новостях с Земли и других развлечениях, которые были в городе. Все немного похудели и возмужали, а лица обветрились и загорели. Но главное — глаза у бойцов наполнились решимостью.

Разведчик накануне приказал им зарезать козу. В этот раз в поведении парней было намного меньше сомнений, чем в первые дни. Они немного мялись, но всё-таки было ясно, что они это сделают. Док жалела животное. Я объяснил ей, что всё равно придётся его зарезать и съесть, оно для этого и было поймано. Да и с кем коза останется без нас? Тогда Док предложила её усыпить, но я только посмотрел на неё с упрёком. Крестьяне, конечно, усыпляли самых крупных быков, перед тем как пустить под нож, но у них для этого всегда была под рукой специальная сонная трава. «А у нас не бык!» — отрезал я. Тогда Пир на правах повара достал меч и уверенно воткнул его козе в шею. Та даже пикнуть не успела. Вторым ударом меча Пир успокоил животное навсегда. На этом наш короткий спор закончился и перешёл в разделку туши животного. Причём в этот раз парни выпачкались кровью намного меньше, чем в первый.

Вечером, когда все улеглись спать, ко мне в комнату поднялась Док.

Я присел на постели и кивнул ей на стул. Девушка нерешительно опустилась на краешек.

— Тяжело? — спросил я, думая, что она пришла пожаловаться на что-то или кого-то.

Док недавно подстригла косичку и теперь почему-то больше походила на девушку, чем раньше. Может, оттого, что стало видно длинную шею и уши — совсем не как у мужиков. Парни тоже, кстати, все подстриглись коротко.

— Нет. Просто хочу посидеть от них отдельно, — ответила Док, кивнув на окно.

— Пристают всё-таки? — поинтересовался я. — Ты точно хочешь с нами на войну? Вернуться не поздно.

— Нет, не пристают уже. Так, клеятся потихоньку, жмутся. Мужики же, какие-никакие. Да что с них толку.

— Не понял, как это? Я думал, что это у тебя что-то того… Или как?

Мне было неудобно говорить на такие темы, Док к тому времени стала мне как товарищ, но я всегда помнил, что она ещё и девушка. В последние дни, когда парни поистрепались и поизносились, на ней одежда оставалась всегда свежей и чистой. Док лечила ребятам по вечерам ссадины, ушибы и мозоли, и часто по вечерам у костра раздавался её голос, требовавший от кого-то опрятности и соблюдения гигиены. Роль девушки в отряде была особой, и я это ценил. В тот раз ей самой захотелось поделиться со мной наболевшим.

— Да у меня дефект врождённый, будь он не ладен! Рассказать? — предложила вдруг Док.

Я отрицательно помотал головой.

— У меня… — призналась она тихо, с отчаянием.

Не стану повторять её слова. Она выжила в последующей мясорубке, и я не собираюсь выдавать её тайну.

— Ну и что? — удивился я. — У меня как раз наоборот. И ничего, занимаюсь сексом только так! Это же по-разному можно делать.

— Я-то знаю, а они нет! Пробовала учить пару раз, да куда там! Один гадёныш даже разболтал другим мои науки. Парни ему морду набили, а мне от этого ещё противнее стало. Вот теперь сюда пошла и не вернусь обратно.

— Ну, посиди, со мной, передохни, — предложил я ей.

А сам, дурак, начал переживать: вдруг она мне ЭТО предложит, раз такой опытный. Как-то я к такому повороту событий не был готов.

Но Док вместо этого спросила:

— Может, ты слышал… У непригодных легенда есть, что где-то существует третий город. Кроме нашего и Шахистана.

Я отрицательно покачал головой.

— Говорят, там люди по-другому живут, все только пригодные. Или наоборот, не знаю, как сказать, в общем — одинаковые. У них и техника предков есть, и своя. Медицина там будто бы чудеса творит — не то что наша, которая только роботами лечит, а руками разучились даже пульс мерять. Попасть бы туда, может, сделали бы из меня нормальную бабу, — продолжила девушка.

— Думаю, это легенды, которые придумывают, чтобы у непригодных была хоть какая-то надежда и мечта, — предположил я.

— А наши многие верят, — произнесла в задумчивости Док.

«Её Дарья зовут», — почему-то вспомнил я в тот момент.

Потом она вздохнула и сказала уже совсем другим, более деловым тоном:

— Идти нам надо! Парни пока хорохорятся, но потом здоровье у них начнёт сдавать. Питания привычного нет, витаминов не хватает, а нагрузки ты выдаёшь тяжёлые. По себе, что ли, меряешь? Так зря, мы намного слабее. Это я тебе как доктор говорю. Поэтому советую выдвигаться.

И встала со стула.

— Завтра решим! — пообещал я. — Скорее всего, день передохнём, подкопим сил — и в путь.

Док посмотрела на меня, на мою кровать, усмехнулась какой-то своей мысли и спросила:

— Удобная? Для кого приготовил такую большую?

— Да была пара претенденток, — уклонился я от ответа. — Если бы не война, привёл бы сюда.

И уже когда почти лёг спать, Ген прислал следующую часть своего повествования.

Ген

Первый непригодный

Капитан Корабля сидел перед пультом управления с глазами, полными слез. Его всегда живые пальцы едва касались то одной невидимой кнопки, то другой.

— Я думал, дети не получились! — горько сетовал он сидевшей с ним рядом весёлой толстушке. — Они меня не слышали! Как бы я их учил?!

Огромная слеза тяжело упала на пульт, и Капитан осторожно принялся стирать её длинным пальцем.

На большом экране перед ним у входа в полутёмную пещеру возились среди камней, песка и листьев семнадцать малышей. За ними присматривали несколько мам. Детей должно было быть двадцать один, но одного из них сразу после родов бросила о камни испугавшаяся его внешнего вида родительница, а трое умерли от неизвестных болезней. Остальные малыши дожили до двух лет более или менее благополучно. Несмотря на то что их облик поначалу испугал матерей, они постепенно привыкли к уродливым, на их взгляд, огромным глазам детишек, длиннющим, будто у пауков, пальцам и лысым вытянутым головкам. В остальном мальчики, а это были, безусловно, мальчики, хоть и с очень слабо выраженными половыми органами, выглядели почти как соплеменники девушек. Особенно теперь, спустя два года после рождения. Они хорошо ходили и произносили первые слова, как и положено детям в их возрасте.

— Им скоро третий год, а я не могу установить с ними связь, — продолжал сетовать отец мальчиков. — Может быть, скафандр мешает?

Женщина рядом с ним рассмеялась:

— Говорю вам, Капитан, у них просто более позднее созревание! Они же дети двух рас! И мозговые волны у них немного другие, чем у нас, нужно на них настроиться. Я уже научилась привлекать их внимание. Скоро они услышат меня, и мы начнём понимать друг друга.

Её руки в отличие от пальцев Капитана носились в воздухе с бешеной скоростью.

— Вот смотрите…

И малыши все вместе, как по команде, повернули головки в сторону экрана. Их мамы в этот момент не услышали ничего и удивлённо, непонимающе смотрели в ту же сторону. Они не знали, что такое телепатическая связь. Их вспыхнувшее было волнение снова перебила вкусная мягкая сладкая еда, тут же появившаяся на столе. Вместе с мамами не повернул головку всего один мальчик. Разбуженная назвала его «Непригодный».

— Всего один из семнадцати — это хороший результат! — успокаивала она Капитана.

Мальчик отличался отменным здоровьем, подвижностью и любопытством.

«Найдётся и для него дело…» — решила наставница малышей.

Капитан сильно сдал в последнее время. Физический труд, давно забытый его земляками, изнурял, хотя медицинский модуль раз за разом восстанавливал его силы. Вообще, у него на родине люди жили практически вечно, и только одно могло помешать этому: накопление критической массы отрицательных эмоций. Когда такое случалось, человек сам отказывался продолжать существование, потому что какой смысл мог оставаться в его жизни? А в ситуации с аварией душу Капитана изводили решения, которые приходилось принимать по отношению к спящим пассажирам. Два раза он будил тех, кто, по его мнению, мог помочь в борьбе с аварией, а именно — заняться воспитанием его детей на «Горе». Так Капитан назвал эту планету. Но разбуженные впадали в истерику и отказывались сотрудничать. Пассажирами Корабля были переселенцы на обустроенную для них планету, где им предстояло жить вечно и счастливо. Пробуждение означало, что, прежде чем отправиться дальше, им предстояло сильно поработать, столкнуться с неимоверными трудностями — и не факт, что справиться с ними. Это они своим могучим мозгом, да ещё получив информацию от Машины, понимали уже в первые минуты. Нервы их не выдерживали, люди метались по Кораблю, требуя усыпить их снова, а потом впадали в ступор и замолкали на несколько дней, даже не принимая пищу. Медицинский модуль был бессилен, психических отклонений он лечить не умел ввиду их давнего отсутствия. А машины обратного погружения в сон на Корабле не было. Оба разбуженных умерли, и это была для Капитана страшная трагедия. Как сам выжил после этого, он не понимал. Но всё-таки решился в последний раз найти и пробудить себе помощника, точнее, помощницу.

Ею оказалась весёлая толстушка по имени Ма. Вместо того чтобы горевать, она долго смеялась над рассказом Капитана о том, как именно он сделал детей на Горе. Её смешило, как одинокий Капитан на кое-как смастерённом им флаере подкрадывался в лесах к племенам аборигенов и, заставляя их замирать от яркой вспышки, транспортировал на Корабль молодых девушек, на глазок определяя их возраст. Как до этого, чтобы собрать необходимое количество собственной семенной жидкости, несколько недель увеличивал размер своих яичек при помощи медицинского модуля. Этой, оказавшейся такой нужной части организма почти не осталось у мужчин его цивилизации, потому что женщины давно беременели не спариваясь, а попросту получая сперму из хранилищ генофонда. На Корабле его, естественно, не было. Мужское достоинство Капитана тоже совершенно не соответствовало поставленной задаче. Девушки были чересчур большими, а детородный орган Капитана слишком маленьким. Но с этой проблемой оказалось справиться значительно легче. Машина создала подходящее по размеру оборудование, которое вводило сперматозоиды спящим девушкам, ориентируясь на их менструальные циклы.

И только признание Капитана в том, что Машина внесла некоторые изменения в генетический код будущих детей, немного взволновало Ма. С одной стороны, без этого было не обойтись при скрещивании таких внешне далёких друг от друга рас. С другой — подавляющее преобладание среди новорождённых мужских особей, которое Машина рассматривала как естественную физическую потребность при строительстве, могло привести к большим проблемам в развитии новой расы. Впрочем, как заявил Капитан, а вслед за ним и Машина, никакого развития и не планировалось. Только ремонт и отправка Корабля.

Капитан поначалу расценил смех Ма как новый вид помешательства среди разбуженных, но уже через день прочёл в её сознании, что женщина восприняла ситуацию как самую интересную задачу в своей жизни, ради выполнения которой не жалко, возможно, уже потерянной вечности. Она считала, что создаёт новых людей, и это её вдохновляло.

— Чем ты планируешь их занять в соответствии со своим планом? — спросила толстушка Капитана.

— Строительством. И бо́льшей частью из камней, — ответил он сухо.

— Прекрасная игрушка для твоих детей! — засмеялась Ма.

Она попросила Капитана нарезать из камня небольшие кубики, копирующие в миниатюре настоящие огромные объекты, и принялась учить малышей собирать их в правильном порядке. Это оказалось для мальчишек полезно, интересно и весело. Камешки развивали у них мелкую моторику, сообразительность и главное — учили воспринимать всё новые и новые задачи при помощи телепатии. Так возникла игра в камни.

А на орбите появились два обледенелых трупа, которые Капитан выкинул с Корабля за ненадобностью, — тела первых неудачно пробуждённых. Он не знал, что с ними делать. Хоронить в тех местах, откуда прилетел Корабль, давно разучились.

Глава 4. Ночной налёт

Утром за чашкой чая, когда мы сидели одни, а бойцы ещё спали, Разведчик сказал:

— Док права. Пора в дорогу!

— Сегодня посмотрим, чему их научили. Пусть покажут! Ты думаешь, они готовы? — немного заволновался я.

— Они были готовы после того, как похоронили первого товарища. Остальное — пустяки, — ответил наставник.

— Всё равно кое-чему учить пришлось. Стрелять, бегать, махать мечами. Теперь смогут дать отпор крестьянам. Хоть какой-то, — усмехнулся я и вспомнил, как парней из третьего отделения расспрашивали о бое с крестьянами.

Мне нравились ответы Димона:

— Да нет никого страха! Кругом — враги, и ты понимаешь, что они сейчас тебя зарубят. Я был злой как чёрт, как вот Командир, когда ему что-то не нравится. Теперь я его понимаю.

— А правда, что наши мечи пробивают доспехи крестьян, как бумагу? — поинтересовался Тех — наш мастер на все руки.

— И доспехи, и мечи — только успевай рубить! И щиты им не помогают, да мы вообще лучше дерёмся! — хвастался командир отделения.

Преувеличил, конечно, но только самую малость.

— Мечи город сделал, действительно, хорошие, — согласился Разведчик, — лучшие из тех, что я видел. Не пожалел кто-то времени на разработку.

Я добавил:

— Обувь только у ребят неудачная, развалится скоро, — и пошевелил пальцами ног, глядя на свои замечательные сандалии, сшитые по заказу в Шахистане.

— В долине и босиком ходить можно — не камни на дороге. Если что, достанем у местных, — успокоил Разведчик.

В это время часовой прокричал: «Подъём!», и ребята стали вскакивать на построение. Да, у нас появились подъём и утреннее построение, как в армиях на Земле. Надо было бы ещё ввести утренний осмотр, но это уже в следующий раз, с другими отрядами. Если они будут…

На полигоне я весь день наблюдал, как отделения азартно соревнуются друг с другом. После первого боя в лесу, ребята намного серьёзнее стали относиться ко всякому заданию. Глаза у бойцов горели, никто не хотел уступать ещё больше. И не только потому, что проигравшие катали на себе победителей. До парней вдруг дошло, что если не победишь, то на войне тебя просто убьют. Второго места в ней не бывает. Учёба благодаря этому пошла намного быстрее. И сплочённость в отделениях сильно возросла. Если случиться бой, это всё пригодится. А он, похоже, будет — ребята хотели его.

Результаты стрельбы из лука порадовали особенно. Дело в том, что попадать в неподвижные мишени парни научились быстро, а вот в бегущие — не сразу. Вначале мы никак не могли придумать движущуюся мишень. Простую — на верёвочке и колёсиках — расстреляли быстро, но во время боя происходит по-другому. Враги выскакивают с разного расстояния, стреляют в ответ, прячутся или убегают. Как такую мишень сделать? Однажды я объявил, что побегаю с щитом сам, а бойцы пусть учатся попадать. Не в меня, конечно, а в щит. Для этого мы сколотили его большой такой — от головы до ног. Но никто из бойцов не решался на первый выстрел. Боялись, как я не приказывал и сколько не убеждал. Предложение снять металлические наконечники не прошло, так как это меняло вес стрел и сбивало прицел. Пришлось взяться за лук Разведчику. Он и меня в молодости так учил. Я бегал, наставник стрелял, потом наоборот. Ну да — риск, но на войну же собираемся! После нашего примера парням отказываться стрелять стало стыдно, и они взялись за эти рискованные тренировки. Потом и вовсе научились перестреливаться отделение с отделением. И никто не пострадал. Пара царапин — не считается. Ну — четыре… И вот сегодня результаты в стрельбе были отличными. Как и в других единоборствах. В этот день никто никого с полигона не вёз. Я решил, что все стали победителями.

В общем, на следующий — пятнадцатый — день мы отдыхали, приводили себя в порядок, отъедались и готовились к походу. Это был наш единственный и последний день отдыха.

Утром собирались тщательно. Я заглянул в каждый рюкзак, ещё раз осмотрел все луки, стрелы, мечи и щиты. Бойцы были серьёзными и немного возбуждёнными. Поели плотно, быстро все вместе прибрались в лагере и, не дожидаясь команды, встали в походный строй. Я увидел совсем не тех непригодных, которые пришли ко мне две недели назад. Это были бойцы, солдаты. Они смотрели на меня, как на своего командира, и были готовы выполнять приказы, сражаться и побеждать.

— Мы идём в лес и через него по дороге до долины, — объявил я перед строем. Наша цель — разведать обстановку и убедиться, что Белому городу никто не угрожает. Вопросы есть?

— А потом что? — спросила Док.

— Потом возвращаемся назад. Ну, может, постоим у долины несколько дней.

— Командир, можно мы помолимся перед выходом? — попросил Поп.

Меня чуть не передёрнуло, но пришлось сдержаться.

— Валяйте! — разрешил я и отвернулся.

Посмотрел ещё раз на дом, дорогу в город, нашёл глазами крест и перевёл с него взгляд на горы. Вокруг было тихо, спокойно. В сторону леса уходил Разведчик, и его фигура была уже едва видна.

Поп, наконец, закончил и я приказал: «Вперёд!»

Лес показался ребятам и прекрасным, и ужасным одновременно. Теперь они разглядывали его более внимательно и в первый раз видели, что небо может оказаться маленьким, когда проглядывает только сквозь вершины деревьев. Их было несметное количество — целое войско непобедимых гигантов. Густые непроглядные заросли кустов представлялись запретной непроходимой чащей. Весь лес к тому же шумел, шевелился от ветра, был наполнен криками птиц и невидимых зверей. А запахи леса! А густой и душный влажный воздух, которого парни никогда не чувствовали! Лес был загадочным и манящим.

Лица Док, Био, да и многих других светились желанием присмотреться к травам, деревьям, птицам, прикоснуться ко всему тому, о чём много читали, но видели лишь в Интернете. Только угроза засады и неведомых врагов заставляла бойцов держать строй и дисциплинированно двигаться вперёд. Во время первого небольшого привала парни принесли из леса травы и цветы, Био даже поймал змейку и хотел взять с собой, но я отсоветовал. Мне снова было жаль ребят, которые всю жизнь проводили в горах, казавшихся голыми и безжизненными по сравнению с живой природой вокруг. Странно, но вокруг нашего города даже мелкого кустарника почти не было, одни камни и скалистый грунт. Только где-то далеко, за несколькими перевалами, можно было встретить горные луга и озёра, но и они были за границей города, и поэтому недоступны практически для всех, тем более для непригодных.

Мы прошли лес за день и к вечеру вышли к долине. Она бескрайним простором открылась перед отрядом. Между долиной и лесом не было никакого перехода, только горы за несколько километров до неё становились ниже. Лес заканчивался внезапно и расступался слева и справа от дороги. Простор впереди был залит заходящим солнцем, сухой жаркий ветер доносил запах трав. Где-то вдалеке белели домики крестьян и петляла, поблёскивая в лучах уходящего солнца, река.

Заночевали на опушке леса, стараясь оставаться незамеченными со стороны степи. Выставили усиленные посты. Разведчик научил ребят делать бездымные костры. Сам он снова ушёл вперёд на разведку. Парни поражались его выносливости, но и тоже выглядели не сильно уставшими. После бега по горам поход вниз по дороге оказался для них простой прогулкой. Я порадовался — не зря тренировал.

— Что дальше, Командир? — спросил Стар, когда мы поужинали.

Он выглядел довольным, как и все бойцы, и готовым к новым заданиям.

— Дождёмся Разведчика, — ответил я. — Пока отдыхайте.

Тот пришёл ближе к ночи. Я позвал Стара с Серым и Димоном.

— Километрах в десяти отсюда на развилке дорог стоит лагерь крестьян. В нём восемьдесят солдат. Видимо, была сотня, да поредела после леса, — рассказал наставник.

— Всего восемьдесят! — возбудился Димон. — Справимся! Разгоним по полям!

— Погоди ты! — одёрнул его Стар. — Прямо так пойдём и разгоним! А тех, кто не согласится, поубиваем?

— Да! — обрадовался Димон, что его правильно поняли.

Я с удивлением посмотрел на него и спросил:

— Зачем их убивать? И вообще, противник превосходит нас численностью. Скорее всего, эта сотня была послана мне навстречу, и в лесу была её разведка. Теперь они доложили в Шахистан о нашем бое и ждут указаний. А пока караулят дорогу. Чем они нам мешают? Полезем к ним драться, точно потеряем несколько человек. Нам это надо?

— Давайте нападём ночью! — продолжил воинственный Димон. — Подкрадёмся незаметно, выскочим из темноты на свет костров.

— Зачем? — ещё раз спросил я его.

— За Бро отомстим! И вообще, чего ждать? Пока к ним другие подтянутся? — не унимался командир отделения. — Если придёт ещё пара сотен, то они точно попрутся в лес. И справятся с ними лесные люди или нет неизвестно.

С этим я вынужден был согласиться.

— Многовато их, чтобы мы наверняка одержали победу. Может, лучше вступить с ними в переговоры? — предложил Разведчик. — Мы ничего не знаем о том, что крестьянам от нас надо.

— Ну, узнаем и что? — возразил я. — Что бы они ни ответили, меня это не устроит. Даже если они пообещают не соваться в Белый город, я хочу, чтобы они прекратили войну и ушли из Шахистана. Думаешь, послушаются?

— А что мы в городе скажем, если нападём на них первыми? Выскочили, убили восемьдесят человек, но даже не поинтересовались, что им надо было возле леса? — вступил в спор Стар.

Я усмехнулся. В его словах был резон.

— Кто пойдёт на переговоры? Я или ты? — спросил я Разведчика.

— Ты не справишься, сорвёшься, — ответил наставник. — К тому же мне слышно больше.

Это было главным аргументом, но я задумался, знают ли крестьяне, что такое переговоры? А если они не отпустят Разведчика обратно? Мы, конечно, постараемся его отбить, но вдруг не успеем? Было бы лучше взять языка и всё выведать. Но будет ли этот пленный сам что-нибудь знать?

— Я считаю, что надо рискнуть, — развеял мои сомнения Разведчик, явно услышав мои мысли.

— Хорошо! Завтра все вместе дойдём до них, посмотрим обстановку и решим, как будем действовать. Все согласны?

Командиры закивали головами. До утра никто не уснул. Ген подсел ко мне и попросил:

— Командир, расскажи теперь о долине и крестьянах. Мы же ничего о них не знаем. Что они за люди? Как живут?

Пришлось мне вместо сна заниматься просвещением ребят. Начал с географии:

— Долина размерами километров пятьдесят на сто. Полукруглая. Мы пришли на неё с севера по дороге, которая ведёт в горы и к нам в город. На западе долина граничит с малообитаемым лесом. Далеко в него никто не ходил, но Разведчик говорил, что в тех местах есть широкая неглубокая река, которая течёт с наших гор в море. Южным концом — самым дальним от нас — долина упирается в другую реку, намного больше, чем западная. Что за ней, никто не знает, она слишком широкая, течёт с востока на запад и тоже впадает в море. На востоке долина граничит с горами, покрытыми непроходимыми лесами. Дорог там нет, и даже лесные люди о тех местах знают мало.

— В общем, огромное поле между горами, реками и лесами, — прокомментировал Ген. — Я так и думал.

— Как-то так, — согласился я и продолжил. — Крестьяне выращивают зерно и разводят скот. Но в зависимости от географии у них есть, так сказать, дополнительная специализация в производимых товарах. Восточные крестьяне заготавливают лес и стройматериалы. Южные — ловят много рыбы и выращивают рис. На западе крестьяне выращивают хлопок, из которого производится одежда. А наши ближайшие соседи торгуют пшеницей, кукурузой и овощами. Имеются у крестьян ещё и небольшие промыслы, например, на юге добывают нефть. В основном её закупает наш город, а остальная идёт на топливо и лечение. На востоке добывают железную руду, но немного, половину тоже забираю я для города.

— Правильное распределение производственных обязанностей, — снова вставил Ген, — как будто ими кто-то управлял, когда они их делили между собой.

— Конечно, управлял! Шах из дворца, — согласился я, — потому что все товары и материалы свозятся в Шахистан, в самый центр долины. Это второй после нашего город, в нём живут мастеровые и ремесленники. Они производят инструменты, одежду, муку, стройматериалы и торгуют. Ещё лечат и развлекают.

В местах рядом с нами живут самые бедные из крестьян. Да, крестьяне бывают бедными и богатыми. Когда лет пятьдесят назад Шах ввёл деньги, как на Земле, это стало особенно заметно. Крестьяне, живущие вдоль дороги мои караваны в Белый город, мягко говоря, недолюбливают. Быки, которые тащат телеги с грузом, довольно плохо управляемая скотина, и всё время пытаются забрести на поля пожрать свежей зелени. Землепашцев ущерб от этих набегов чрезвычайно раздражает. И в самом деле, двадцать пять тушь если и не сожрут много, то потопчут и обгадят так, что мало не покажется. За это селяне требуют с меня компенсацию, или, как они говорят, «дань» с каждого каравана. А я её не плачу, дурак, что ли? Да и нечем, откуда у меня деньги? Самому мало. За это крестьяне злятся на меня и заодно на наш город. И ещё часто вспоминают, что будто бы когда-то давно Белый город забирал у них женщин. «Ел их, как большой зверь», — говорят они. Мол, с тех времён и пошло, что женщин у них мало и мужикам приходится за них драться.

— Я правильно понимаю, что ты тоже к крестьянам относишься не слишком радушно? — попросил уточнить Ген.

Я пожал плечами:

— Просто ненавижу, когда ко мне относятся плохо. Хоть крестьяне, хоть земляки, всем отвечаю тем же. На косой взгляд плюю в лицо, на брошенный камень догоняю и бью в ответ. Землепашцы поначалу кидались на меня втроём, а то и впятером, и мне часто от них доставалось. Но я быстро рос и много тренировался. Теперь они не справляются и вдесятером, но всё равно частенько пробуют, особенно с вилами и косами. На прошлой войне я их положил немало, и мне это регулярно припоминают. Шах, конечно, издал обо мне особый указ, но местные плюют на него и точно убили бы меня, да всё не могут вовремя собраться в достаточную толпу. А в Шахистане и дальше меня не трогают.

— То есть в долине мы окажемся на территории врага? — спросил Стар.

— Конечно! Особенно теперь, когда опять идёт война. Но, может быть, нам и не попадутся организованные отряды. Думаю, все вояки сейчас грабят Шахистан, а вокруг остался народ поспокойнее.

Мы ещё долго разговаривали о жителях долины, но вопросов у Гена осталось немало. Особенно о том, почему крестьяне на этой войне пошли так далеко, аж до леса и до меня. Но об этом я и сам не знал. Хотя очень хотел понять.

На следующий поднялись ни свет ни заря и всем отрядом отправились поближе к врагу. Дорога петляла, и парни потихоньку обсуждали, что предки обходили при её строительстве. Это же не горы! Долина землепашцев стала для них новым открытием и, несмотря на опасность, вызывала такой же интерес, как и лес. Местность была практически ровной, только длинные пологие возвышенности украшали её. С них открывался вид на десятки километров вокруг. Далеко впереди блестели на солнце петли реки Шахини, а на горизонте можно было рассмотреть дымку над Шахистаном, в который она текла. На открытом солнце стало намного теплее. Бойцы, никогда раньше не покидавшие прохладных гор, заметно вспотели под поклажей и всё чаще прикладывались к флягам с водой. Прошли километров восемь, когда впереди показалась приближающаяся фигура Разведчика.

— До противника два километра, — объявил он. — Его посты здесь нас ещё не видят.

— Отряд, стой! — скомандовал я. — Выбрать для стоянки незаметное с дороги место, разбить лагерь, выставить скрытую охрану!

Бойцы скинули вещи и принялись обустраиваться. А мы с командирами и Разведчиком поднялись на небольшой холм. Лагерь крестьян был отсюда далеко, но виден, и вся местность, шедшая от нас под уклон, хорошо просматривалась. Наставник показал, где стоят часовые противника, вернее лежат на травке, лениво поглядывая на дорогу и по сторонам. Мы обошли их, стелясь по траве. Всё-таки непригодные хорошо умели прятаться.

Солдаты крестьян устроились по-простому. Большой шатёр их сотенного командира возвышался над десятком других поменьше. Между шатрами горели костры и бродили кашевары. Солдаты явно скучали и никакого нападения, судя по всему, не ожидали.

Мы вернулись к своим, и я предложил:

— Разведчик идёт на переговоры один вечером. Мы крадёмся за ним и замираем у лагеря крестьян. Смотрим, как дела. Если всё нормально, то вместе с парламентёром уходим обратно и обсуждаем, что делать дальше. А если замечаем, что всё плохо, то снимаем постовых и подбираемся к врагу как можно ближе. Там смотрим, где Разведчик, и, если что, по команде даём залп стрелами. Бьём по командирам — у них чалмы побольше — и самым опытным солдатам — эти просто сидят ближе к котлам. После залпа кидаемся в атаку и рубим всех как можно быстрее, не дав опомниться. Первое отделение — слева от шатра, второе — прямо, третье — справа. Рубимся, не отходя друг от друга больше чем на пару шагов. В этом будет наша главная сила на случай, если враг опомнится и организует сопротивление. Я выручаю Разведчика и даю команду отходить. После этого так же быстро уходим, даже убегаем и встречаемся здесь.

Стар засомневался:

— Может, похитрее что-нибудь придумать? Можно лучников на первом этапе активнее использовать. Из темноты с близкого расстояния мы не промахнёмся.

— Согласен. Надо бы дать два залпа. Но потом враг может сообразить, что на него напали, и занять оборону. Нужно атаковать его сразу после залпа, не дав опомниться.

— Мне кажется, что крестьяне в штаны наложат и разбегутся, — предположил Димон, видели мы, какие они вояки.

— В любом случае — уходить от их костров надо быстро, — настаивал Стар, — а то мы можем поменяться местами: они — в темноте, а мы, как мишени, на свету.

— Вы, главное, держитесь плотнее и уходите вовремя. Вам, командирам, нужен глаз да глаз. Сами рубитесь, и тут же за бойцами смотрите! — давал я напутствие. — Если кого-то ранят, то докладывайте сразу.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — произнёс Серый и сплюнул через левое плечо. Что это означало, я не понял.

После этого командиры разошлись рассказывать о плане бойцам.

До меня донёсся комментарий балагура Говора:

— Каждому надо убить всего по четыре крестьянина. Говно вопрос, ребята!

Но мне показалось, что это он от нервов такой весёлый.

Разведчик ушёл с белым флагом после захода солнца. Мы крались за ним, пригибаясь как можно ниже. И видели, как наставника заметили крестьяне, как ждали, пока он приблизится, а потом обступили со всех сторон и с криками грубо потащили к большому шатру. Мне очень захотелось побежать следом и вообще как-то вдруг стало нехорошо. Голова будто надулась изнутри и заболела. Серый и Стар, заметив это, оттащили меня обратно к отряду. Потом я лежал — не помню сколько времени — и прислушивался к неожиданным болезненным ощущениям. Такие же, но послабее испытывали Комп и Док.

— Разведчику, чувствую, там плохо, — простонал я. — Идти нам надо!

Стар с непониманием посмотрел на меня.

— Прошло всего несколько минут. Давай подождём! — предложил он.

— Раньше у тебя такое случалось? — спросил меня Комп.

— Нет, только в детстве, когда Разведчик ругался, — вспомнил я давно забытое.

— Готовьтесь! — приказал Стар Компу и остальным. — Тогда долго ждать не будем.

Когда из темноты до нас долетел слабый вскрик учителя, мы поняли, что с ним совсем худо. Всё во мне застыло, голова стала ясной, а боль как ветром сдуло. Я приказал выдвигаться.

Стояла кромешная ночь. Мы ползли в густой траве, как мне показалось, вечно. По пути сняли часовых — одного я, перерезав горло, второго несколькими ударами мечей Серый и Стар. Причём вызвались сами, так разозлились за Разведчика. Получилось немного шумно, но обошлось, нас не заметили. Резать постовых было не жалко — мы уже почти час слышали, как кричал наставник, и ребята еле сдерживались, чтобы не кинуться в бой. Поняв, что дальше укрываться невозможно, я резко поднялся, приказал: «Огонь! Вперёд!» и кинулся в атаку. Полетели стрелы, вскрикнули первые раненые, и мы, достав мечи, вылетели из темноты на растерянных крестьянских солдат.

Я бежал на голос учителя и рубил по сторонам почти не глядя. Вокруг центрального шатра невредимых остались всего пара человек, остальных достали наши стрелы. Я оглянулся и успел заметить, что всё шло по плану, парни бились дружно. На столбе перед костром висел руками вверх Разведчик и тихо стонал, склонив на грудь голову. Я перерезал верёвки, стягивавшие ему запястья. Наставник был в сознании, но взгляд его стал мутным и на ногах он стоять не мог. Я уложил его на земле и к нам подбежала Док.

— Рановато выскочили, — проворчал учитель, — дождались бы, пока они лягут спать.

— Да ты так орал…! — начал было я, но не знал, как продолжить.

Оглянувшись, хотел снова кинуться в бой, но Разведчик крепко ухватил меня за руку.

— Подожди, — прохрипел он. — Постой, пусть сами, лучше наблюдай.

Побледневшая Док перевязывала его окровавленные ступни.

— Что с ним? — с тревогой спросил я.

— Два пальца на ноге отрезали, потерял много крови, — с дрожью в голосе ответила она.

Я оглянулся снова. Бой близился к концу. Третье отделение добивало последних, почти не сопротивлявшихся врагов, и весь в крови Димон лихорадочно смотрел по сторонам, выискивая следующих. Первое отделение рубилось недалеко от меня дружно и хладнокровно. Стар орудовал топором, видимо подобрал вместо обронённого меча. Его бойцы тоже были близки к победе на своём фланге. Зато парни Серого действовали вяло. То ли им врагов не досталось после меня, то ли крестьяне успевали от них разбегаться. И глаза у нескольких ребят показались мне испуганными.

— Второе отделение! — заорал я. — Какая была команда?! Чего ходите, как в штаны насрали?

Но было поздно, бить некого, а гнаться за разбежавшимися солдатами в степь нельзя.

— Серый, хватайте Разведчика и уходим! Раненые есть? Все живы?

— В третьем отделении все живы, раненых нет! — крикнул Димон.

— В первом все живы, потерь нет! — доложил Стар. — Я меч где-то выронил.

Конец ознакомительного фрагмента.