Лёгкое пёрышко. Как песня тишины

Мара Вульф, 2018

«Я запретила себе думать о Кассиане. Снова. Интересно, сколько я продержусь на этот раз? Одну секунду, две, три… Готова поспорить, из-за меня он и слезинки не проронил. Или я ошибаюсь?» Элиза полна решимости забыть об эльфах и вернуться к обычной жизни. Но неожиданно посреди ночи с археологических раскопок возвращается ее отец. Загадочная шкатулка, которую ему удалось найти, приводит обоих на остров Скай, в скрытую от посторонних глаз деревню черных магов. Элиза вновь оказывается втянутой в опасное приключение. Девушке и на этот раз не обойтись без эльфов. Придет ли Кассиан ей на помощь?

Глава 2

В голове гремело так, будто там звонил огромный церковный колокол. За одним ударом следовал новый. Я спокойно относилась к грому и молнии, но обычно между ними хотя бы на пару секунд воцаряется тишина. Я натянула одеяло на голову, но грохот не стих. Носочек с мяуканьем царапал деревянную раму кровати. Я немного приподняла одеяло, и он тут же юркнул в постель. Мама, конечно, будет ругаться, если найдет в кровати кошачью шерсть, но я не могла бросить трусишку на произвол судьбы. Я успокаивающе погладила мягкую шерстку.

— Все хорошо. Это просто гроза, — пробормотала я в полусне, когда его маленькое тельце прижалось ко мне.

В этот момент я заметила, что из-под двери пробивается свет. Судя по всему, непогода разбудила кого-то из домашних. Прислушавшись, заметила, что гром стих, а дождь перестал барабанить по стеклу.

Вдруг до моих ушей донесся мужской голос, и я сразу поняла, что он не принадлежит моему брату-близнецу Финну. Сон как рукой сняло. Я включила свет и прислушалась.

Папа? Быть того не может. Он ползал где-то в джунглях Перу, раскапывая глиняные черепки. Хотя предположить, что ночью в наш дом прокрался посторонний человек, еще более нелепо. Свесив ноги с кровати, я спрыгнула на пол. Возмущенное мяуканье Носочка, которому я прищемила хвост, осталось без внимания. Я распахнула дверь и понеслась вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Как бы это ни казалось невероятно, но, добравшись до холла, я увидела папу. Он обнимал маму, которая спрятала лицо у него на груди. Отца так давно не было дома, что здесь он казался чужим человеком.

Папа выглядел уставшим, глаза — в красных прожилках. Улыбнувшись, он развел руки, чтобы обнять меня.

Стоило мне уткнуться в его измятый клетчатый пиджак, как меня окутал знакомый запах. Папа так редко бывал дома. И хотя я не скучала по нему постоянно, но стоило ему вернуться, я поняла, как сильно нам его не хватало.

— Что ты тут делаешь? — спросила я.

Он криво усмехнулся.

— Я думал, это мой дом.

— Ну конечно, — мама ласково шлепнула его по груди и бросила на меня укоризненный взгляд. — Просто обычно мы знаем, когда ты приезжаешь, и ты не устраиваешь такой тарарам.

— Не мог найти свой ключ, а ночевать на улице не хотелось.

— Почему ты не позвонил? — Мама покачала головой. — Я бы забрала тебя в Эдинбурге.

— Кажется, я немного запутался. Уезжал второпях и совершенно забыл вас предупредить.

Это объяснение тянуло на преуменьшение года. Должно быть, папа совсем оторвался от реальности. Его обычно аккуратно причесанные волосы торчали в разные стороны, рубашка была застегнута неправильно. Узкие очки сидели криво, да и вид у него был совершенно измученный. Будто он не ел несколько дней.

— Сколько ты уже в дороге? — обеспокоенно спросила мама.

— Довольно долго. Какой у нас сегодня день?

— Четверг. — Мы нетерпеливо смотрели на него.

Папа почесал затылок.

— Я вылетал в понедельник вечером, но в последний момент связь испортилась. — Он покачнулся.

— Ну-ка присядь, — распорядилась мама, и мы отвели папу на кухню. Она зажгла лампу, стоящую на подоконнике, и наполнила чайник водой.

Я плюхнулась на стул рядом с ним, чувствуя себя немного сонной и сбитой с толку. Как правило, отец был точен, как швейцарские часы. Мы всегда знали, где он находится, когда собирается приехать домой или когда мы поедем к нему в гости. На кухне висел календарь, где мама отмечала только папино расписание. Мы не видели его несколько месяцев, и вот он сваливается на нас как снег на голову. Здесь что-то не так.

Я взяла папу за руку. Она была холодной как лед.

— Что случилось? В Перу началась война или вас прогнали местные жители? — спросила я тихо, чтобы мама не услышала мой вопрос. Что-то в этом роде уже происходило раньше. Жизнь археолога бывает опасной. Меня затошнило. Папа обладал мастерским самоконтролем, но что-то выбило его из колеи.

— Ничего такого. — Папины глаза заблестели от слез. Я ни разу не видела его плачущим, но сейчас он был близок к этому как никогда. Он сделал глубокий вздох и объявил достаточно громко, чтобы мама тоже услышала:

— Профессор Галлахер умер.

Папин голос дрожал.

Чайная чашка, которую мама достала из шкафа, упала на пол и разлетелась на мелкие осколки. Должно быть, я ослышалась. Наверное, я все еще сплю, и мне снится сон.

— Умер? — Мамины глаза широко распахнулись. — Это невозможно. Всего пару дней назад он был здесь и пил чай с бабушкой.

— Понедельник, — произнесла я. Похоже, папу обманули. Сыграли с ним шутку. Неудачную шутку.

— Профессор всегда приходил по понедельникам, — выпалила я. Моя усталость исчезла. — За исключением последних двух недель, а это странно. Он же прекрасно знает, как радуют бабулю его визиты. В этот понедельник было так тепло, что все сидели на веранде. Они с бабушкой ели ореховый торт, профессор хвалил наш капучино. По его словам, у мамы он самый вкусный.

Я повернулась к отцу.

— Не мог он умереть. Он был в отличной форме.

Папа провел руками по лицу и стал казаться еще более растрепанным. Он всегда был твердым и сдержанным человеком, и меня пугало, что что-то настолько его ошеломило.

— Боюсь, это правда, — сказал папа спустя некоторое время, когда молчание стало невыносимым. — Кассандра позвонила мне в понедельник вечером. Она была в истерике, и я с трудом смог ее успокоить. Сказал, что она должна связаться с вами, и сразу же отправился в путь.

Мы с мамой закачали головами, Кассандра ничего нам не сообщила. Вообще было странно, что мы ничего не слышали, ведь слухи в Сент-Андрусе распространялись как лесной пожар.

Будто в полусне мама подошла к стулу и опустилась на него.

— Не могу в это поверить. Какая предположительная причина смерти? — прошептала она, комкая побелевшими пальцами ночнушку. — Нужно было позвонить нам. Ты же знаешь Кассандру.

Папин взгляд был полон сожаления.

— Я был совершенно сбит с толку. Даже в голову не пришло, да и подумал, что к моему приезду вы уже будете в курсе. — Он недоверчиво смотрел на нас. — Я вижу, что вы не шутите, но мне определенно звонила Кассандра.

Я переводила взгляд с отца на мать. Кассандра, дочь профессора Галлахера, жила с отцом в старинном особняке на окраине кампуса. Почему она позвонила именно папе в Перу? Я точно знала, что у них не было никаких родственников, но звонить на другой конец земного шара довольно странно. Хотя стоит учесть, что и сама Кассандра — весьма странный человек. Волоски у меня на шее встали дыбом, когда я вспомнила последние слова профессора. Он сказал, что в его возрасте уже нельзя быть уверенным, что следующая встреча состоится. Теперь это звучало как пророчество.

— Он умер? — Бабушка побелела как мел. Она стояла в дверном проеме, придерживая обеими руками халат в цветочек.

— Мне так жаль, мамочка. — Мама вскочила, бросилась к ней и заключила в объятия. Бабушкины плечи подрагивали. Мне было безумно жаль. В прошлом году умерла ее школьная подруга, а теперь — друг. В горле образовался ком.

— Мне налить чай? — спросила я, но никто не ответил. Я неуверенно встала, насыпала травяной чай в заварочный чайник и залила его кипятком. Комната наполнилась знакомым запахом мяты.

Родители с бабушкой шептались за столом, будто им было что скрывать от меня. Но как я ни прислушивалась, стараясь поменьше шуметь сахарницей и молочником, уловила лишь отдельные слова.

–…сердце… внезапно… обнаружили слишком поздно…

— Что именно произошло? — Я поставила мамины любимые зеленые чашки на стол, давая понять, что я не ребенок, от которого можно отделаться.

— По телефону слова Кассандры едва можно было разобрать. — Папа взял сахарницу и высыпал в свою чашку гору сахара. — Сначала она кричала, потом заплакала. Вообще, несла какую-то чушь. Бормотала, что это ее вина. Если бы только она нашла его раньше. Я пытался объяснить ей, что у профессора было больное сердце. Но Кассандра была слишком расстроена, чтобы прислушаться ко мне. Она никак не могла успокоиться, а потом вдруг повесила трубку.

— Думаешь, это сердце? — уточнила бабушка. — Мне он говорил, что все в порядке. Что совсем недавно прошел осмотр у врача.

— Кто может такое точно знать? — отозвался папа. — Но для его возраста это неудивительно. В конце концов, мне нужно было что-то сказать. Подробности я узнаю, только когда увижусь с Кассандрой.

— Не понимаю, почему она не позвонила нам, — перебила его мама. — Бедняжка уже нескольно дней совсем одна в этом доме. Надо завтра же навестить ее и проверить, как она.

— Она сказала кое-что еще. — Папа откашлялся и бросил извиняющийся взгляд на бабулю. — В конце разговора она немного пришла в себя и заявила, что он передал тебе что-то для меня. Попросила меня немедленно вернуться. Что это вопрос… жизни и смерти.

Мы с мамой смотрели на него так, будто папа сошел с ума. Мы промолчали, но мысль, что только из-за этой просьбы он тут же сорвался с места, была пугающей. Ведь Кассандра была, мягко говоря, немного не в себе. Как правило, ее словам не придавали никакого значения.

Бабушка собралась и кивнула.

— В понедельник он оставил здесь конверт. Настойчиво просил, чтобы ты ознакомился с бумагами. — По ее щеке скатилась слеза, но бабуля встала, вытерев ее. — Сейчас принесу.

Едва она вышла из кухни, мама произнесла:

— Кассандра всегда была склонна драматизировать. Может, ей просто требовалась помощь с похоронами.

Драматизировать? Кассандра была немного не в себе, хотя вполне безобидна. Она постоянно рассказывала странные истории о призраках и других паранормальных явлениях.

Папа задумчиво покачал головой.

— Она была напугана. Я это отчетливо слышал. — Он хотел сказать что-то еще, но взглянул на меня и промолчал.

Бабушка вернулась с конвертом в руках и подала папе. Он повертел его, а потом вскрыл ручкой ложки. Вытащив из конверта пачку бумаг, папа пролистал ее. Затем быстро затолкал все обратно в конверт, и на его лице появилась напряженность.

— Элиза, тебе стоит вернуться в кровать, — сказал папа, не обращая внимания на наши любопытные взгляды.

— На самом интересном месте, — проворчала я. — Что там написано?

Он хочет от меня отделаться? Я же теперь ни за что не засну. Это было нечестно. В конце концов, я уже не ребенок, но время от времени папа легко об этом забывал.

— Давай поговорим об этом завтра, когда узнаем подробности. Уже поздно. Тебе нужно высыпаться, не забывай, у тебя скоро экзамены.

Я со вздохом поставила чашку в раковину — в последнее время экзамены превратили в аргумент, которому нельзя ничего противопоставить. Перед уходом я чмокнула папу в колючую щеку и вдохнула пряный аромат, знакомый с детства. Я так и не знала, это его личный запах или запах большого мира.

— Я рада, что ты приехал, — призналась я, и папа крепко обнял меня.

Я не торопясь поднялась по лестнице, прислушиваясь к разговору на кухне.

— Ты знаешь, над чем он работал? — услышала я бабушкин голос.

— Мы давно не поддерживали связь. Спутниковая связь в Перу оставляет желать лучшего, для общения со старым профессором она не подходит.

Даже с лестницы я прекрасно слышала нотки сожаления в его голосе. Папа был многим обязан профессору, но последние годы он практически полностью его игнорировал. Впрочем, как и нас.

— Два года, — сказала бабушка. — Ты не давал о себе знать два года. Это его очень огорчало. И расстраивало. Он надеялся, что ты, по крайней мере, ответишь на его письма.

— Мы не пришли к согласию по поводу его новых исследований, — заявил папа в свою защиту.

— О чем это вы? — вмешалась мама.

— Профессор Галлахер занялся оккультизмом, — сообщила бабушка. — И ему была нужна помощь Стивена. Неужели ты не мог один раз пойти ему навстречу?

— Я не одобрял его подход. Он не имел ничего общего с объективной наукой. Поддержи я профессора, и моя репутация была бы испорчена. И он это понимал. Карьеру профессор Галлахер уже построил, а у меня она на самом подъеме. — Папина чашка так звонко ударилась о блюдце, что, стоя на лестничной площадке, я вздрогнула.

— Эта работа была важна для него, — в голосе бабушки прорезались агрессивные нотки. Я услышала, как она откашлялась, и прокралась обратно в холл. — Каждая культура отличается своими представлениями о сверхъестественных явлениях. И он изучал их с научной точки зрения. Если ты не смотришь налево и направо, это не означает, что лево и право не существует.

— Ради этих бредней он поставил на кон свою репутацию, — проворчал папа. — И мы из-за этого серьезно повздорили. Так что стало ясно, что каждому из нас пора идти своей дорогой.

Заскрипел отодвигаемый стул, когда кто-то встал.

— А это. — Я заглянула в открытую дверь кухни и увидела, как папа размахивает конвертом. — Это нужно сжечь.

Бабушка встала прямо перед ним, и ее глаза сердито сверкнули.

— Не вздумай. Ты называешь это бреднями, хотя сам ничего толком не понял. — Она возмущенно тыкала в него указательным пальцем. — Ты слишком много думаешь об этих своих исследованиях.

— Успокойтесь оба и сядьте. Хватит кидаться друг на друга, — мама попыталась разрядить накалившуюся обстановку.

Повернувшись к раковине, папа налил в стакан воды. Сделав несколько быстрых глотков, он обернулся к бабушке.

— Возможно, ты права, — произнес он со вздохом. — Я был зол на него. Но сейчас это уже неважно. Теперь, когда он умер.

— Его это огорчало, но он мог тебя понять. А я все равно на тебя злюсь.

Папу можно было осуждать за то, что работа для него была важнее, чем мы. Тем не менее я пожалела, что бабушка бросила ему этот упрек именно сейчас. В конце концов, все мы с этим смирились. Тем удивительнее было, что он бросил все дела, когда умер его старый профессор.

Я немного наклонилась вперед, чтобы лучше видеть происходящее.

— Тебе пора ложиться спать, Элиза, — резко бросил папа, даже не поднимая глаз.

Выругавшись себе под нос, я поспешила к лестнице.

— Поговорим завтра, дорогая.

Поднявшись наверх, я свернулась в клубок на кровати, но долго не могла заснуть. Атмосфера на кухне накалилась. Чем занимался профессор? Оккультизмом? Неудивительно, что он так часто засиживался в кафе с бабулей. Они, должно быть, обсуждали карты Таро, гадание на маятнике и тому подобное. Рассказала ли ему бабушка про эльфов? Я вздохнула и так сильно прижала к себе Носочка, что он возмущенно мяукнул.

— Прости, — пробормотала я. — Хотела бы, чтобы кое-кто другой оказался в моей п… м-м-м. Рядом со мной.

Нельзя о нем думать. Лучше уж считать овец. Знаю, это тоже не самый эффективный способ заснуть, но ничего лучше мне в голову так и не пришло.

— И он просто явился среди ночи? — удивленно спросила Скай.

Мы шли через школьный двор. Мы никуда не торопились, чтобы насладиться солнцем, которое сияло в голубом небе. Над нами возвышались древние стены школьного здания. Впечатление седой древности не мог смягчить даже солнечный свет, золотивший зубцы крыши.

— Он когда-нибудь делал так раньше?

— Не припоминаю. Ты же знаешь, что он за человек. Работа для папы — это все.

Скай кивнула. С ее отцом дела обстояли так же. Она заботилась о нем куда больше, чем он о ней. Мама Скай умерла, когда та была еще совсем крохой. Это и полная беспомощность ее отца в бытовых вопросах привели к тому, что она чаще вела себя как моя мать, а не подружка-ровесница.

— Ты знала, что профессор Галлахер умер?

— Возможно, мой отец упоминал об этом, — призналась Скай, глядя в сторону. Этот взгляд был мне хорошо знаком. Он говорил, что Скай от меня что-то скрывала. И теперь придется клещами из нее вытягивать информацию. Я сняла школьный пиджак и ослабила узел на галстуке. Я была одета слишком тепло, чтобы начинать словесный поединок.

— Ты же знала, что они с бабушкой дружили. Почему ничего не сказала?

Этот вопрос смутил Скай. Она взъерошила волосы и откашлялась.

Я не отступала.

— Что?

— Мне папа тоже не сказал, — пояснила Скай. — Я подслушала разговор по телефону. А потом, когда заговорила об этом, он начал странно вести себя. В любом случае я не должна тебе ничего говорить, пока ведется расследование.

Я замерла и схватила Скай за руку.

— Не понимаю. Профессор был стар. Он умер. Почему это держится в такой тайне и что значит «ведется расследование»?

— Университет не хочет рисковать своей репутацией.

— Что? — Я ощутила, словно блуждаю в темноте. — Поясни, пожалуйста.

— Профессор умер в кампусе. В своем доме, — добавила Скай.

— Везунчик. Я тоже хочу упасть замертво, а не чахнуть годами.

Замерев на месте, Скай окинула меня удивленным взглядом.

— Тебя это уже беспокоит? Продолжительность жизни женщин в нашем поколении составляет 87 лет.

— Хорошая новость. Но я отношусь к этому серьезнее большинства. — Подруге необязательно знать, что я хотела бы умереть на руках Кассиана. Как Джульетта — на руках Ромео или наоборот, я уже подзабыла, кто именно на чьих руках умер.

Скай покачала головой.

— В любом случае профессор умер совершенно неожиданно. Похоже, это часть процедуры, его сначала должны обследовать, — вернулась она к теме нашего разговора.

Я подозрительно посмотрела на подругу, но она не смотрела мне в глаза.

— Ты от меня что-то скрываешь.

Она покачала головой.

— Говори. Что еще ты услышала?

Скай перекинула ремешок сумки через плечо.

— У меня сейчас латынь, а ты спроси своего отца. Если он посчитает нужным, то расскажет тебе. Я уверена, что не все поняла.

— Ты и чего-то не поняла? — прищурившись, я взглянула на подругу. — Разыгрываешь меня? Нет ничего, что ты бы не поняла.

Мой вопрос остался без ответа, потому что позади Скай появился Фрейзер и обнял ее за плечи.

— Как дела, девочки? — поинтересовался он. — Хотите прогулять уроки? Звонок уже прозвенел. Можем пойти поесть мороженое.

Скай стряхнула его руки.

— Забудь об этом. Мне пора. — Она убежала прочь.

— Она от кого-то скрывается? Я обычно оказываю на девушек обратный эффект, — Фрейзер озадаченно смотрел ей вслед.

— Твой отец не упоминал о смерти профессора Галлахера?

Папу Фрейзера недавно назначили начальником полиции Сент-Андруса. Если кто-то и обладал какой-то информацией, то только он.

— Нет. С чего бы смерть древнего профессора должна заинтересовать полицию?

Я пожала плечами.

— Сама не знаю, но Скай говорит, что ведется расследование, что бы это ни значило.

Фрейзер смотрел вслед Скай как влюбленный дурачок.

— Уверен, это стандартная проверка. Ничего особенного не произошло. Должна же полиция чем-то заниматься.

Пожалуй, он прав.

— Вчера вечером мой папа вдруг вернулся домой. Выглядел абсолютно потерянным. Я его таким никогда раньше не видела.

— И это все? — Фрейзер наконец обратил на меня внимание. — А я думал, это вы собирались лететь к нему в Перу. Теперь ничего не получится?

Фрейзер мне страшно завидовал. Сам он никогда не покидал остров, потому что его отец боялся летать.

— Ты меня вообще слушаешь? Наплевать на отпуск. Профессор умер. Он был моему папе как отец. Его это подкосило.

— Что ты мне хочешь сказать? Не понимаю. Профессор мертв, а твой отец вернулся? И в чем проблема? Он же не стал жертвой серийного убийцы?

— Понятия не имею. Надеюсь, что нет. — У меня в голове тревожно зазвенел колокольчик. — А это возможно?

Фрейзер раздраженно посмотрел на меня.

— Не в этом унылом городишке.

В его глазах я увидела сожаление. Парень определенно пересмотрел триллеров.

— Все делают из этого тайну, вот и появилось такое ощущение, — попыталась объясниться я. Хотя, возможно, мне было просто скучно. С моего последнего приключения прошло уже довольно много времени.

Фрейзер потянулся за рюкзаком.

— Пойдем, пока не вляпались в неприятности. Не хочу, чтобы мистер Карслоу звонил отцу. Опять он рыскает по двору, — Фрейзер кивнул в сторону школьной стены, возле которой наш старый директор осматривал мусорные контейнеры. С отвращением на лице он вытащил из бочки газету, на которой налипло что-то, вызывающее ассоциацию с жестоким преступлением.

Мистер Карслоу, наш директор, и так терпеть не мог нас с Фрейзером. Как можно быстрее мы помчались в компьютерный класс.

Фрейзер распахнул дверь, когда звонок прозвенел.

— После тебя.

Я грызла кончик ручки и глядела в окно. Никак не получалось сосредоточиться на лекции мистера Бекетта. Во-первых, я и без того едва понимала его объяснение HTML-кода, а во-вторых, изо всех сил старалась не думать о Кассиане. Я отмечала дни, в которые мысль, что существует и другой мир, приходила мне лишь вечером. Стоило признать, что крестиков в моем календаре пока было маловато, но впереди еще вся жизнь. Громко вздохнув, я попыталась сосредоточиться. Безуспешно.

Написав на листке карандашом имя профессора Галлахера, я обвела его в кружок. Рядом отметила Кассандру, папу и отца Скай, мистера Клэнси. Эти три человека знали что-то о смерти профессора. Стрелками я соединила имена. Голос мистера Бекетта звучал фоном, пока я рассматривала получившийся рисунок. Почему меня так взволновала смерть профессора? «Потому что я никогда не видела отца настолько потерянным», — ответила я сама себе. Даже смерть дедушки не так сильно его расстроила. Сегодня утром они с мамой не вышли к завтраку, но из их спальни доносился возбужденный шепот. К сожалению, сквозь толстую дверь я не смогла разобрать ни слова. Не могла же я прижаться к ней ухом и подслушать. Тем не менее я была уверена, что говорили они о профессоре, потому что мамин голос звучал взволнованно.

— Что ты делаешь? — Фрейзер толкнул меня, указав взглядом на имена, которые я записала.

— Думаю.

— Очевидно, не о программировании, — отметил он, указывая ручкой на доску.

— Я хочу выяснить, что здесь не так, — прошептала я. — Только подумай! Профессор уже четыре дня как мертв, но об этом почти никто не знает. Он же был важной шишкой в университете, преподавал там больше сорока лет. В память о нем должны провести какие-то мероприятия.

Фрейзер посмотрел на меня с сомнением.

— Может, ни у кого не было времени все спланировать. Или профессор не хотел поднимать шум.

— Здесь скрыта какая-то тайна, и мне интересно какая, — заупрямилась я.

— Можем после школы сходить в его особняк, — предложил Фрейзер. — Мне все равно нужна кое-какая информация из университета.

— Мне тоже. — Я не сводила глаз с Фрейзера, пока он не начал заговорщицки улыбаться. — Предложим Скай сходить с нами?

— Она попытается нас отговорить, — подтвердил мои опасения Фрейзер. — Скажет, чтобы мы занимались своими делами.

Именно так она и скажет.

— Вообще-то мы лишь хотим оглядеться в университете, да и в гостях у Кассандры мы уже бывали, — попыталась объясниться я.

— Правда? — Фрейзер нахмурился. — Я точно не был. Наоборот. Старался ее избегать, она меня пугает. Однажды я видел, как она протанцевала по студгородку. Клянусь, у нее ноги не касались земли. Я боялся, что она взлетит. Мне тогда было восемь, а я так и не забыл. В нелепом пестром платье она выглядела как гигантский какаду.

— Какаду белый, а не пестрый, — сообщила я парню. Опять он все переврал.

— Правда? А я всегда думал, что он разноцветный.

Я отмахнулась.

— Не имеет значения. Кассандра и мухи не обидит. Когда папа играл с профессором в шахматы, она иногда пекла со мной пироги или мы играли.

— Так ты ее хорошо знаешь? — Фрейзер не отводил от меня восхищенного взгляда, пока я не шлепнула его по руке. Такие шуточки я и сама могла разыграть.

Я покачала головой.

— Мы не виделись уже целую вечность. Не считая случайных встреч в городе. Папа разъезжает по командировкам, да и с профессором они поссорились.

— А причина? Ты в курсе? — спросил Фрейзер и наклонил голову, когда мистер Бекетт бросил на нас хмурый взгляд. — А пикты правда вешали человеческие головы на деревья?

Он тихонько рассмеялся. Я постоянно забывала, что у Фрейзера довольно нездоровые увлечения. С тех пор как я показала ему пиктские символы на своей любимой поляне, он пытался выяснить, действительно ли в жертвенных впадинах, выбитых в камне, приносили в жертву детей.

— Ты и правда дурак. — Я возмущенно посмотрела на Фрейзера, а он слегка толкнул меня извиняясь.

— Дело в его исследовании, — пояснила я. — Папа не был согласен с темой. Вчера он еще и разозлился, поссорился с бабушкой. Профессор Галлахер писал ему письма, но папа не отвечал, — добавила я.

— Профессор же часто заходил к вам в кафе? Я его там видел. — Фрейзер нарисовал маленькую кофейную чашку рядом с именем профессора.

— Думаю, он приходил ради бабушки, она иногда называла его в шутку Индианой Джонсом. В понедельник он принес документы для папы. Хотела бы знать, что там внутри, — размышляла я шепотом. — Папа грозился их сжечь, так что, думаю, там что-то сенсационное.

Фрейзер с трудом подавил смех.

— Ты неисправима. Можно подумать, у тебя в жизни мало приключений.

Я тяжело вздохнула.

— Загадочной смерти еще не было.

Что поделать, если я притягиваю все возможные магические происшествия. Ой, ну вот опять, слово на букву «м».

На наш стол посыпался мел, и мы удивленно подняли глаза.

— Я буду крайне признателен, если вы дослушаете мои разъяснения. — Мистер Бекетт был вне себя от злости.

Вздохнув, я списала с доски всю эту тарабарщину. Что заставило меня пойти на этот курс?

Оставшуюся часть урока я пыталась сосредоточиться, но мыслями постоянно возвращалась к прошлой ночи на нашей кухне. Профессор Галлахер написал книгу об оккультизме? Что папа посчитал таким предосудительным? Я должна это выяснить. Мне не пришло в голову ничего, кроме сатаны и пентаграммы. Но этот добродушный человек был совсем не похож на того, кто будет заниматься такими темными вещами, но, получается, это он и делал.