Мелодия Бесконечности. Книга вторая: «Симфония чувств». Том первый

Маргарита Андреева

Таинственный незнакомец помогает юной Маргарите пережить большое горе… Станут ли они друг для друга судьбой? Что несут в себе всё повторяющиеся странные сны? Какие тайны хранят в себе сама Маргарита и её друзья? Кто он, загадочный юноша, второй претендент на любовь девушки? Любовно-фантастическая история, такая себе сказка для взрослых. История о добре и зле, о любви и прощении и о простых человеческих радостях. Но тише, не спугните историю, она уже началась…

В преддверии новых дней

Не только Марка раздирали двоякие чувства. Джанъян был бесконечно рад снова ступить на родную землю и вновь обнять близких, но тяжелая утрата тупой болью напомнила о себе. Сколько раз он ходил этими тропинками и этими коридорами вместе с отцом, а теперь отца нет рядом. Так устроен наш мир — кто-то покидает его, на освободившееся место приходит новая жизнь — вечный круг бытия, и кому это лучше других понимать, как не ему. Джанъян старался как можно больше времени проводить с семьей, и глядя на забавную мордашку Маргариты, на улыбки сестры и матери, его боль понемногу стихала, оставляя место надежде.

— Ты хочешь, чтобы я провел обряд? — Джон поцеловал сестру в лоб, и от проницательного взгляда мужчины не укрылось, что её глаза сияют по-особенному. — Я думал, что поведу тебя и представлю гостям и жениху, — ещё раз уточнил брат, прищурившись, отчего в уголках его необыкновенных глаз расходились лучами складки мельчайших морщин.

— Ну, одно же другому не мешает, — усмехнулась Ями, опустив ресницы и поправив свой легкий шарф.

— А разве не планировалось, что церемонию проведет Самаэль? — Джон повернулся перед зеркалом, проверяя собственное парадное облачение и с удовольствием оценивая красоту сестры, одетой в церемониальное сари, расшитое золотом и сверкающими драгоценными камнями — ткань, подобранная ими в Париже, подошла просто идеально, и украшения на ней были произведением рук будущего мужа девушки — Рафаэля, открывшего в себе талант ювелира, и изъявившего желание начать собственное ювелирное дело, чему Джон с радостью вызвался помочь, так как вполне разделял любовь брата к ремеслам, являясь признанным мастером оружейного и портняжного дел. А когда Джанъян спросит сестру, чем та хотела бы заниматься в жизни, та ответит, что хотела бы открыть свою школу традиционного индийского танца для девочек, и брат примет живейшее участие в реализации этой её мечты, помня, что сестренка прекрасно танцует. И позже Ямуна сама будет приглашать брата и его друзей на открытые уроки и выступления своих воспитанниц.

— Ты сейчас так похож на отца… — девушка сосредоточенно посмотрела на мужчину, подняв голову. — Ну, пожалуйста… Ты повяжешь наши руки алой нитью судьбы. Я хочу, чтобы это был именно ты, прошу… — сестра одернула его камзол, расправив складки.

— Разве я могу отказать любимой сестренке? — Джон потрепал её по щеке. — Отец был бы рад за нас, если бы был сейчас с нами. Нам всем его очень не хватает… и мне тоже.

— Давай сходим в усыпальницу? — Ями просяще посмотрела в теплые карие глаза брата. — Мне необходимо там побывать, попросить благословения у папы.

— Ну, хорошо, если ты так просишь, — Джанъян согласно кивнул, в этом сейчас желания брата и сестры совпадали.

Не проронив ни звука, они стояли в усыпальнице — трое детей князя: двое сильных и мужественных сыновей и прекрасная, подобно светлой луне, дочь.

Эти стены и этот расписной потолок давили тяжким грузом, но в то же время это и колоссально поддерживало — все трое ощущали себя частью величия своего отца, живым воплощением продолжения отблеска его немеркнущей славы.

— Теперь ты мне больше, чем брат, — Джанъян тепло обнял Рафаэля. — И мне так отрадно видеть, как ты разительно изменился: ты снова стал тем моим братом, которого я знал и любил, и которому мне не страшно отдать любимую сестру, — улыбнулся он, второй рукой приобнимая сестру. — Я уверен, что и отец, и миледи Асиятт рады сейчас за нас, — и ответом ему были признательные взгляды обоих влюбленных, и почудилось на какой-то миг, что с храмовых фресок с благословением взирают на них прославленные правители прошедших эпох, а солнечные лучи, проходя сквозь оконные витражи, всеми цветами радуги играли на коже лиц и рук, на праздничных одеждах, сверкая и переливаясь в сиянии драгоценных камней и каплях влаги, блестевших на их щеках. И вспоминалось детство — самое счастливое время их жизни: цветущие сады, свежесть и прохлада ручьев, ароматы скошенных трав, лебеди на пруду, терпкий вкус граната, сладость хурмы и персиков, присыпанный сахаром рахат-лукум, беспечные шалости и упражнения в стрельбе из лука и владении мечом, прогулки верхом, первый построенный скворечник, первая охота и звонкий лай гончих псов, тепло материнской любви и строгие, но справедливые, внушения отца за детские проказы, мечты стать непобедимыми рыцарями, покоряющими прекрасных дам, или бесстрашными пиратами — грозой всех семи морей. И такое по-светлому грустное осознание того, что детство их давно прошло, но оно у них было — лучшее, какое только могло быть. И перед глазами у них был пример, которому отныне будут следовать в своей жизни.

Тем временем во дворце подготовка к торжеству шла полным ходом: кипела работа на кухне, бальный зал был нарядно украшен к празднику.

Маргарита выбирала вечернее платье: первое, из выбранных ею — бледно-розового цвета с оборками, молодая женщина категорически забраковала, выразившись, что в нем напоминает поросенка или куклу-пупса, что была у неё в детстве. Наконец, она остановилась на шелковом платье красного цвета с завышенной талией и плиссированной юбкой чуть ниже колен, открывающей красивые ноги в алых балетках, и выглядела Маргарита в нем совершенной девочкой — разве что с парой-тройкой лишних килограммов.

Даниэлла предпочла синее платье в стиле двадцатых годов — свободный верх, присобранное на уровне середины бедра и расходящееся трехслойной оборкой-юбкой.

Глядя на дочь, вспомнилось Валентине, как шила ей яркие детские платья и вязала мягкие теплые костюмчики. Сейчас же им снова выпала благодатная возможность вспомнить былые умения, готовя приданное к появлению малышей, уже можно было похвастаться первыми вязанными штанишками и распашонкой с капюшоном.

И это было признано самым непревзойденным празднованием: Джанъян, как и обещал, провел таинство и засвидетельствовал их обеты, и молодые получили благословение юного князя Алишера.

Сони украдкой смахнула слезу умиления, а для большинства красавиц Небесного Града это было настоящим днем траура — двое самых завидных женихов уже определились со своими избранницами, и колокольный перезвон звучал печальным набатом по их несбывшимся надеждам, а потому всё своё внимание девицы переключили на, находящихся на торжестве без спутниц Этьена и Марка, чем крайне смутили последних.

И голова кружилась от хмеля выпитого вина и веселых танцев — от общих хороводов до медленных и чувственных вальсов, и череда смены партнеров, и музыканты не уставали исполнять одну композицию за другой: Маргарита уже безо всякого страха согласилась на приглашение Рафаэля, Джон с удовольствием вел в танце сестру, а Даниэлла благодушно составила компанию Марку, чей отец в этот вечер уделял повышенное внимание леди Александре — и юноша доволен был видеть, как сердца их начинают оттаивать, ведь они ещё достаточно молоды, чтобы быть счастливыми — он и сам не маленький уже и всё понимает, и когда отец спросит мнение сына, то молодой человек легко даст им своё благословение, и только понимающе улыбнется, когда они вдвоём удалятся в комнату Льва Витриченко.

Самому парню весь вечер не давали прохода действительно привлекательные девушки, только тот оставался равнодушен к их чарам. Сидя на широком подоконнике, достав из кармана брелок, подаренный ему маленькой хрупкой японкой по имени Лали-Мей, долго крутил милую вещицу в руках, улыбаясь чему-то своему — простая безделица, но для него он стал вдруг очень ценным. Как жаль, что девушка, в силу обстоятельств, не смогла присутствовать с ними на свадьбе… И почему девчонка так накрепко засела в его голове? Собственно, Витриченко-младший был даже не против… И Марк снова усмехнулся, вдохнув вечерней прохлады и считая звезды в ночном небе над головой.

— Кажуть, все мине, але то слова… Ти навчи мене, як щастя наше врятувать… (Говорят, всё пройдет, но это лишь слова… Научи меня, как счастье наше удержать… — укр.)

— Ну что, молодожены, вы уединяться собираетесь? Уже брачная ночь во всю идет, — намекающе скосил взгляд Джон, когда с уже порядком утомившейся Маргаритой попрощавшись со всеми, супруги направились в свою комнату. — Надеюсь, ваши головы не настолько полны хмелем, чтобы потратить эту волшебную ночь впустую.

И Ями с Рафаэлем сочли этот совет более чем резонным, только прежде захотелось подышать свежим воздухом на сон грядущий.

— Когда тебя спросили, желаешь ли ты стать моей женой, я затаил дыхание, не боясь задохнуться, — жених с невестой прогуливались около пруда под светом звезд и луны, согреваемые теплым ветерком и любовными объятиями. — Я стоял и не мог пошевелить ни одним мускулом — это ожидание для меня было сродни смерти — я бы и в самом деле умер, если бы ты ответила отказом, — Рафаэль вдруг остановился и крепко-крепко обхватил девушку за талию.

— Да ну, что ты такое выдумал! — весело хохоча, отмахнулась девушка от его поцелуя. — Ты лучше бы побрился, прежде чем лезть с поцелуями — твоя щетина колется, — Ями отвернула лицо, прячась за легким шарфом, выполненном вручную в непревзойденной технике батик. — А то не буду больше с тобой целоваться, — Ямуна попыталась извернуться и выскользнуть из объятий молодого человека, но была остановлена крепким захватом за руку.

— Всё, что пожелает моя прекрасная любимая супруга, — запальчиво прошептал он. — Супруга… — повторил, поднеся к своим губам её ладони, украшенные росписью хной и искусной работы браслетами и кольцами из золота самой высокой пробы. — Так странно звучит, до сих пор не верится, что ты мне супруга теперь, — и верилось в самом деле с трудом, а блеск и размах торжества, какие только умеют устраивать в Небесном Граде, привнесли в их жизнь волшебство и роскошь сказок тысячи и одной ночи и оживших древних легенд о всесильных богах и великих героях.

— Ой, мой шарф! — девушка попыталась удержать подхваченный порывом ветра свой легкий шарф, но не успела, и тот зацепился, запутавшись в ветвях деревьев, в изобилии росших вблизи пруда.

— Ловлю-ловлю… чуть-чуть… почти дотянулся… О, нет! — Рафаэлю также не удалось ухватить палантин жены, и следующий порыв унес шарф ещё дальше, опустив на водную гладь, и молодой человек повернулся к своей спутнице, беспомощно разведя руками.

— Он улетел… — расстроенно выдохнула Ямуна.

— Ну, не переживай, — супруг улыбнулся, подняв её лицо на себя, обхватив пальцами подбородок. — Хочешь, я достану шарф? Ну а хочешь, я тебе тысячу новых куплю, ещё лучше?

— Ай, ну что ты делаешь? — девушка, запротестовав, колотила руками по плечам новоиспеченного мужа, заходясь заливистым смехом, когда парень подхватил её на руки и закружил. — Да отпусти же ты меня! Не удержишь ведь.

— Удержу, — Раф утвердительно кивнул. — Ну уж нет, теперь я тебя никуда не отпущу, слышишь? — пылко выдохнул юноша у самого её уха.

— Вот, и туфли мои… — Ямуна сокрушенно проводила взором соскользнувшую с её ступней обувь. — Ну вот — уплыли…

— Не волнуйся так, я на руках тебя отнесу, и о туфлях не беспокойся, — парень с упоением рассматривал жену — от разукрашенных кончиков пальцев на руках до пальцев разутых ног, которыми супруга сейчас так забавно болтала по воздуху. — Будут тебе новые, ещё лучше, — и глаза прелестницы светились радостью.

— Нет! — девушка только успела от неожиданности вскинуть руки, когда, не заметив под ногами камня, Рафаэль зацепился каблуком и, пошатнувшись, упал прямо на мокрый песок. — Ай! — её босых ступней коснулась прохладная вода. — Спасибо, что смягчил падение, — игриво улыбнулась Ями. — А разве вам, мужчинам, не хочется всегда быть сверху?

— Какая ночь прекрасная! — молодой человек поднял голову к бесконечному куполу звездного неба, поднялся, отряхнув песок с костюма, и помог подняться девушке, поддерживая под руки. — Какие звезды! Я и не замечал раньше. Да мы с тобой промокли. Нам стоит переодеться, — он провел пальцами по каплям воды на лице красавицы-жены. — Госпожа позволит ей помочь?

— Коварный мальчишка! — девушка легко шлепнула Рафаэля по руке. — Это продуманный тобой хитрый план, чтобы нашелся повод раздеть меня? — и демонстративно отвернулась, вздернув свой хорошенький носик.

— А для этого мне нужен повод? — губы юноши легко притронулись к её плечу. — Я так рад, что мы можем теперь любить друг друга не скрываясь.

— И я рада признать законность этих прав, — Ями прикрыла глаза, и тень от длинных ресниц скрыла румянец на девичьих щеках. — Так, может, предложишь, чем бы нам заняться этой ночью?

— О, поверь, мы найдем, как скоротать время, — жаркий откровенный шепот, влюбленный взгляд и сильные руки не оставляли ни малейшего желания к сопротивлению. — И смею надеяться — до самого утра, — дабы возлюбленная не промочила и не поранила ног, юноша отнес жену в покои, чтобы там они могли отогреться в объятиях друг друга и предаться любви на просторном ложе, драпированном тяжелым балдахином, освободив свои желания, когда он неторопливо открывал сокрытое под покровом одежды желанное тело молодой жены, и оба сладко вздрагивали, но не от громких отзвуков фейерверков, чувствуя себя возрожденными к новой жизни и полными сил, несмотря на ощущавшееся сейчас физическое истощение после долгих томных ласк, познавая друг друга — на запах, на вкус, на ощупь, миллиметр за миллиметром, изгиб за изгибом, выпуклость за выпуклостью — медленно, чувственно.

— Ой, Жан, ты только посмотри! — Маргарита запахнула полы своего халата и привлекла внимание мужа. — Факелы зажглись у пруда.

— Невероятно! — Джон хлопнул в ладоши и улыбнулся, потом добавил, наклонившись близко к уху молодой женщины и понизив голос до шепота: — И я догадываюсь, что послужило причиной тому: смею надеяться, что это проснулась в Ями и Рафаэле дремлющая в них сила.

И свидетелями этого дива стали ещё несколько пар, стоявших у мраморных перил необъятных балконов, вдыхая наполненный ароматами цветов и трав воздух тихой ночной благодати, спасаясь от прохлады, крепче прижимаясь друг к другу и укутываясь легкими покрывалами.

Рассвет окрасил нежными цветами крыши зданий, верхушки садовых деревьев, ровную гладь пруда, пробиваясь сквозь неплотно зашторенные большие витражные окна высотой от самого потолка до самого пола, расходясь многоцветным спектром на полу и теплыми лучами щекоча лицо.

Благословенный Небесный Град почти не знал, что такое зима с морозами и снежными метелями, потому не было необходимости в толстых стенах и плотных окнах — не стесненные подобными ограничениями, свет и воздух беспрепятственно проникали в помещение. А за пределами дворцовых стен свет и тепло, щедро даримые солнцем, давали жизнь всему живому: множеству растений в садах, парках и на лугах, и животных в заповедниках, зверинцах и прудах.

Маргарита потянулась, вытянув перед собой руки, любуясь своим отражением в обручальном кольце. Джанъян накрыл её руку своей, переплетая пальцы, и поцеловал в висок. Теперь они уже вдвоем смотрели на свое отражение в его обручальном кольце.

— Проснулась, котенок? — в ответ девушка довольно замурлыкала. — Хорошо спалось? — спросил мужчина, улыбаясь.

Из неопытной девушки Джанъян сумел создать упоительную возлюбленную, что принадлежала ему всецело, отдала ему душу, ум, воображение, волю, чувства, которой не пресытится никогда, которой рад отдавать себя без остатка, в которой нуждался каждое мгновение своей жизни. Та, что никогда не стремилась быть госпожой ему, та, что спасла его, удержав на краю бездны, когда уже разучился надеяться и верить.

— Да, просто прекрасно, и первое, что я увидела, проснувшись — твоя улыбка, и это самое лучшее пробуждение, — Маргарита как можно ближе прижалась к сильному телу мужа. — Доброе утро, дорогой!

— Утро доброе, мои родные и самые любимые! — мужчина положил руки ей на живот и приник губами к шее, целуя и вдыхая её запах. — Даже если твои губы будут ядом, я бы всё равно не удержался запечатлеть на них пылкий поцелуй. Знаешь, а я ведь и не думал, что смогу снова влюбиться, не говоря уже о том, чтобы жениться во второй раз. Как там говорил ваш Генрих Наваррский: «Жениться вторично — вещь серьёзная»? Я был очень молод, когда встретил Кали. Я был польщен, что такая женщина обратила на меня внимание, и ей нравилось моё общество, страсть затуманила нам рассудок. Когда оказалось, что она в положении, я радовался, как сумасшедший — подумать только, моего ребенка, моего первенца — я был на седьмом небе от счастья и, недолго раздумывая, предложил ей выйти за меня. А потом случилось то, от чего я чуть не свихнулся. Нет, не было мерзких сцен, как в низкопробных сериалах, где муж застает бесстыдную жену с любовником в собственной постели — госпожа Кали пришла и спокойно сказала, что нам нужно поговорить. Я до сих пор уважаю эту женщину и восхищаюсь ею, но то, что было сказано мне тогда, я никогда не смогу забыть — что она ценит мою привязанность, но может относиться ко мне теперь только как к младшему брату, потому что полюбила другого мужчину. Младший брат… с которым делила ложе, и от которого зачала ребенка… Нет, это просто невероятно. Моя жена влюбилась в другого, и в кого? В моего лучшего друга. И словно выключили свет и оставили тебя в густой пугающей темноте. Так и я не понимал, что мне делать, как себя вести… Нет, супруга не собиралась покрывать позором измены моё имя, не препятствовала моему общению с сыном, отчего моё сердце просто разрывалось от эмоций — я никогда не таил зла на них, прекрасно понимая, что насильно удерживать при себе женщину — ниже чести и достоинства мужчины. И я отпустил её. И не осталось ничего — только пустота. И никакие самые искусные и изысканные ласки других женщин не могли изгнать тоску из сердца, и даже самые лучшие вина не могли умерить эту боль, пока как-то я не увидел своего отражения в зеркале и не устыдился — какой пример я могу показать своему сыну, уничтожая самого себя и свою жизнь своими же руками? Я успел вовремя спохватиться, но мне нужно было время, чтобы поразмыслить над своей жизнью. И вот, когда я уже поставил крест на своей жизни и своей судьбе, я встретил тебя — чумазое личико, мокрое от слез, волосы взлохмачены — и я полюбил тебя такую: блеск твоих глаз, мягкость твоей кожи, шелк твоих волос и нежность твоих рук. До встречи с тобой я не понимал, что значит «судьба», но теперь я знаю, что наша встреча была предопределена — и ты это знаешь e2a433. Зачем я тебе всё это рассказываю, спросишь ты меня? — мужчина повернул взволнованное лицо Маргариты к себе и крепко сжал руку молодой женщины. — Я хочу, чтобы не осталось ничего, чего бы ты обо мне не знала, — но у него оставалась ещё одна тайна — как однажды он смог обмануть саму смерть — есть в жизни вещи, о которых сложно и тяжело говорить даже с самыми близкими людьми, и глубоко в середине поселился отвратительный липкий страх, что эта тайна однажды будет ему слишком дорого стоить.

— И я люблю тебя таким, какой ты есть, — Марго ещё раз поцеловала его и с большой неохотой поднялась с постели, направившись к туалетному столику за гребнем, чтобы расчесать свои длинные волосы.

— За это я тебя и обожаю, чудо моё, — Джанъян тоже встал и раздвинул тяжелые портьеры на огромных окнах — и в спальне тотчас стало светло, а через раскрытое окно комната сразу наполнилась звуками и ароматами с улицы.

Принимая душ, девушка услышала, как в дверь комнаты уже во всю барабанит своими маленькими кулачками неугомонная Аделька, а выйдя она застала такую картину: Джон смиренно терпел, пока девочка заплетала его волосы в косички — было ли их ровно сорок, Маргарита не считала, взяв с подноса с фруктами большой спелый персик, тепло усмехнулась, глядя на них: нет, ну и кто посмеет сказать, что Аделин — не их дочь?

В парадных одеждах и фамильных украшениях, с забавными косичками, каждая из которых была закреплена золотым шнуром, с приятного оттенка загорелой кожей и большими темными глазами с длинными и необычно черными, словно накрашенными, ресницами, мужчина сейчас походил на сказочного принца или божественного египетского фараона — что было совсем недалеко от истины.

Теперь, когда все трое были при полном параде, можно спуститься в зал на завтрак.

— Доброго ранку! (Доброе утро! — укр.) — бледнокожий бывший Охотник приподнялся на подушках, веселым взглядом серых глаз наблюдая за женщиной. — Вже йдете, панi? Так швидко? (Уже уходите, леди? Так скоро? — укр.) — мужчина давно так легко не улыбался, казалось, что сами мышцы уже отвыкли выдавать улыбку, отдавая ноющими болезненными ощущениями.

— С добрым утром! — Александра обернулась, завязав пояс халата на бант и убрав несколько прядей своих светлых волос за ухо. — Я всего лишь поднялась, чтобы раздвинуть шторы и впустить свет в комнату, и открыть окно — новый прекрасный день начался, — женщина вернулась и присела рядом с ним на кровать.

— Это хорошо, потому что я не хочу тебя отпускать… — Лев обнял смущенную любовницу за талию и опустил голову ей на плечо.

— Нам, наверно, не стоило этого делать… — неуверенно начала Сандра, но тот приложил палец к её губам и напомнил шепотом:

— Мне кажется, вчера ты так не думала, — мужчина провел рукой по светлым волосам женщины.

— Ну почему я рядом с тобой чувствую и веду себя, как стеснительная школьница на первом свидании? — за светлой улыбкой она старалась скрыть и смущение, и радость.

— Должен признать, что для стеснительной школьницы справилась ты просто превосходно, — мужчина нежно провел рукой по плечу белокурой подруги, спускаясь дальше. — Мне давно не было так замечательно с женщиной. Собственно, у меня давно не было женщины… да ещё такой… — и сейчас отец Марка снова чувствовал себя счастливым человеком и таким же молодым, как и его сын, не старше.

— Я тоже… давно не была с мужчиной… — блондинка покраснела и уткнулась в его платиновую шевелюру. — Господи, что подумает о нас твой сын?!

— Что мы ещё не разучились получать удовольствие, — он посмотрел в серые глаза Александры, что так напомнила ему покойную жену, и не только глазами, а ещё чем-то неуловимым, но таким знакомым. — Ты же своими ушами слышала то же, что и я — что Марк благословляет наши отношения. Мальчик так мечтал видеть тебя своей приемной матерью… Я видел Свет и Тьму, познал Добро и Зло, а теперь я хочу познать любовь и успокоение. Я совершил много ошибок в своей жизни, но судьба послала мне шанс вернуть самое важное из того, что я потерял, и начать всё с начала, с женщиной, к которой меня влечет, — после смерти жены, на много лет женский пол перестал существовать для Льва Витриченко, а теперь эта женщина заразила его своей любовью к жизни, и краски мира заиграли для мужчины ярче, и его тело и душа точно заново переродились к новой, счастливой действительности, а внутри разгорался прежде погасший пожар, отголоски которого считались им уже глубоко погребенными в самых дальних уголках собственной измученной души, а витавший в эти дни в воздухе сам дух любви лишь помог ему быстрее разгореться.

— Тебя влечет ко мне? — женщина обвела пальцем контур его бледных губ.

— Я много лет жил в одиночестве и боли, тело и душа мои истомились без женского тепла и ласки, — мужчина припал губами к губам Александры, подтверждая свои слова. — Считал, что уже давно очерствел, а ты помогла мне снова начать жить и чувствовать. И это не простое вожделение — с тобой я хочу большего, единения не только тел, но и душ.

— А ты совсем не такой, каким я тебя представляла, — промолвила та между неистовыми поцелуями Льва Витриченко.

— Я разочаровал тебя? — сладкий шепот и соблазнительный блеск в серых глазах мужчины.

— Нет, что ты! — Сандра порывисто замотала головой и улыбнулась, взъерошив его локоны. — Просто я не ожидала, что ты окажешься таким ранимым — вы с Марком оба как дети.

— Вот видишь, как ты изменила меня, — мужская ладонь проникла под её халат, женщина лишь томно выдохнула и вздрогнула, но руку не убрала. — А когда-то меня называли Ледяным Лордом — и не только за светлый цвет кожи и волос.

— Никогда бы не поверила, милорд, — рассмеялась Александра. — Вы так страстны и нежны, как не всякий мужчина, — и тут же сникла, вспомнив грубость и жестокость мужа.

— Что случилось? — мужчина остановился и взял её за руку, которая ощутимо дрожала в его ладони.

— Ничего, не обращай внимания, — женщна моргнула и опустила свою белокурую голову.

— Я постараюсь, чтобы со мной ты забыла всё плохое, — он крепко прижал её к себе, что Александра сначала снова вздрогнула, потом сама прижалась к нему сильнее, от чего в свою очередь вздрогнул уже сам Лев. — Не бойся меня, доверься мне, — и ответом ему смелый взгляд серых глаз и тихое, но твердое: «Я не боюсь».

— И ты позволишь мне позаботиться о тебе? — потихоньку спросила женщина.

— Более того, я покорно прошу тебя позаботиться обо мне, — таким же сокровенным хриплым шепотом ответил мужчина, накрывая её своим телом.

Когда эти двое с небольшим опозданием спустились к завтраку, всё же найдя в себе силы оторваться друг от друга, были встречены понимающей улыбкой Марка, всё не выпускавшего из рук незамысловатый брелок в виде популярного персонажа торговой марки Hello Kitty в традиционном японском кимоно — хакама.

— Марк, ты обронил брелок, — Маргарита подняла с паркета пластикового котенка и хотела вернуть парню, но как только молодая женщина прикоснулась к игрушке, то ей снова открылось видение:

— Ну что, папаша, накинь чистый халат и надень бахилы, и можешь зайти в палату и побыть немного с женой и сыном, — из палаты вышел Джек, снимая марлевую маску с лица и резиновые перчатки с рук. — Только не очень утомляй Мей, она еще слишком слаба, — доктор похлопал парня по плечу и в сопровождении златовласой супруги удалился в ординаторскую, чтобы сменить одежду, принять душ и отдохнуть.

— Сын! У меня родился сын, вы понимаете?! — Марк всё ещё был не в состоянии поверить в случившееся, сгребая друзей в охапку, весь сиял от счастья и гордости, и все окна по коридору распахнулись от неконтролируемого всплеска его силы.

— Поздравляем! — со счастливой улыбкой принимал он поздравления от друзей.

— Вы не представляете, насколько я перенервничал, — юноша присел на топчан, вытерев рукавом вспотевший лоб.

— Марк, твоя жена — не твоя мать, а ты — это ты, а не твой отец, и ты совсем не обязан повторять его судьбу, — вполголоса произнесла маленькая брюнетка, присаживаясь рядом с ним.

— Я и не мог представить себя в роли отца, — юноша тряхнул головой и широко улыбнулся. — А как, должно быть, изумится мой отец, когда узнает, что стал уже дедом!

— Ну, как тебе сын? — попробовала слабо улыбнуться Мей, когда молодой человек вошел в палату, повернув к нему бледное осунувшееся лицо. — Правда, он красив? Весь в отца, — и сейчас девушка так удивительно напомнила ему Марико — такой же контраст темных волос и светлой кожи, раскосые темные глаза и полные губы — парень как будто увидел её другими глазами.

— Он очень красив, — Марк в нерешительности замялся, всё ни как не решаясь подойти ближе к этому беспокойному крикливому розоватому комочку с огромными серо-голубыми глазами. — Только теперь я буду хотеть ещё одного ребенка, чтобы был похож на тебя, — юноша поцеловал жену и взял на руки ребенка, и ощутил такую небывалую нежность — это была его семья, семья, избранная им самим.

— Мальчика. Это непременно снова будет мальчик, — девушка взяла супруга за руку, насмешливо глядя в его серые глаза. — Не хочу никаких дочерей — хочу быть единственной женщиной в твоей жизни и не хочу тебя ни с кем делить.

— Я всегда считал тебя умной, а сейчас ты говоришь, как избалованный ребенок, — Марк склонился к её лицу, убрав взмокшие спутанные пряди и снова поцеловал — уже в губы, глубоко и страстно. — Дурашка моя, разве я не доказал тебе свою верность, — погладил по черноволосой голове, преисполненный любви и благодарности. — Ты — уже единственная и самая главная женщина в моей жизни. А сейчас вам с малышом нужно отдохнуть, — Мей проводила мужа удовлетворенной улыбкой и закрыла глаза, засыпая после утомительных родов.

— Марго? — парень встряхнул её за плечи, в ответ на что маленькая брюнетка расплылась в улыбке и протянула ему подобранный брелок:

— Береги брелок, Марк, — таинственно улыбнулась девушка. — Он принесет тебе счастье. И счастье это тоже постарайся сберечь — и всё будет у тебя замечательно.

В покоях новобрачных первые рассветные лучи настойчиво пробирались между легкими гардинами и плотными шторами, пробуждая своими теплыми прикосновениями.

— Даже спишь ты чарующе, — Рафаэль легко коснулся её щеки и провел рукой по волосам, губы девушки растянулись в улыбке, а ресницы дрогнули — и распахнулись большие карие глаза.

— И ты совсем не жалеешь, что женился? Что уже не свободен? — усмехнулась Ями, поднимаясь с подушек и соблазнительно потягиваясь.

— Совершенно не жалею. И уверен, что не пожалею никогда, — супруг поднялся следом на ней, беря в плен своих объятий. — А ты? Не разочарована? — девушка повернулась и ответила томным поцелуем.

— И прекрасные одалиски и танцовщицы тебя не волнуют? Ты не заметил их сокрушенных взглядов в твою сторону? Я отобрала у них тебя, — красавица грациозно выпорхнула из его рук и присела за туалетный столик.

— Вот спроси меня, как те выглядели, во что были одеты, и как смотрели — а я не отвечу, потому что не заметил. Я смотрел только на тебя, — парень взял со стола гребень и принялся бережно расчесывать пышные темные кудри жены.

— Хорошо, что они не слышат тебя сейчас, — Ямуна улыбнулась и прикрыла глаза, наслаждаясь теми приятными ощущениями, что дарили руки молодого человека, продолжая после расчесывания массировать ей голову. — О! Они были бы очень расстроены, узнав, что их старания остались незамеченными.

— Вот зря ты так — я бы не мог осчастливить ещё кого-то в ущерб тебе, — обиженно прошептал Рафаэль, наклонившись, зарываясь лицом в густые девичьи волосы, накрывая своей ладонью её руку. — К тому же, если все последующие ночи будут какими, как эта, то, боюсь, моего здоровья не хватит на более, чем одну женщину, — и от этих слов стало вдруг жарко.

— Прости меня, я пошутила, — молодая жена посмотрела на него и соблазнительно покраснела, опустив глаза.

— А я совершенно серьёзен, — парень обхватил лицо супруги ладонями, подняв на себя, заглянул в её очи и заблудился. — Пусть все остальные привыкают к тому, что я для них уже потерян. Зачем мне кто-то ещё, когда я обладаю самой прекрасной женщиной на свете? Джон и Самаэль, например, могут мне возразить, а я даже не стану с ними спорить, но останусь при своём мнении.

— Ты примешь мои извинения? — Ямуна подарила ему легкий поцелуй, поднимаясь с пуфика, чтобы раздвинуть занавески на окнах.

— Прошу иметь в виду, моя госпожа, что я беру натурой, — юноша искушающе посмотрел на неё, остановив за руку, когда девушка направилась в душ.

— Думаешь, сегодня нам простят опоздание к завтраку? — игриво спросила супруга, когда дверь ванной комнаты закрылась за ними, и шум воды заглушил его ответ, и два тела сплелись под водопадом теплых струй, с готовностью удовлетворяя обоюдное желание насытиться друг другом.

В других покоях златокудрая Даниэлла придвинулась ближе к теплому телу мужа — доктор погрузил пальцы в её светлые волосы и поцеловал в макушку. Мужчина осторожно поднялся с постели, чтобы не разбудить жену. Приняв душ, он налил в бокал воды из серебряного кувшина, стоявшего на подносе на прикроватном столике, и вышел на балкон — смотреть, как весь мир замер в преддверии нового дня. А там деревья в садах расправляли свои листья навстречу первым лучам солнца, и травы тянулись к свету, а цветы начинали уже распространять свои обволакивающие ароматы, и звонкие трели шумных птиц возвещали приход рассвета.

Джек не заметил, как за его спиной в комнату влетела бабочка — небольшая и неяркая, потому и не очень приметная. Насекомое присело на нос девушке, и та негромко чихнула. Молодой хирург, наблюдавший за садом и поглощенный своими мыслями, не услышал.

Когда на его глаза легли две нежные ладони, мужчина поцеловал сначала их, потом медово сладкие губы любимой жены, в ответ красавица-блондинка ослепительно улыбнулась, позволяя ему более откровенные ласки.

— Ну что, ясноокая моя, будем спускаться к завтраку или не будем торопиться? — когда Джек улыбнулся, пальцами познавая на ощупь шелковистость девичьей кожи, в уголках его глаз образовались мельчайшие морщинки.

— Думается мне, что не только мы сегодня опоздаем, — хулигански сверкнули голубые глаза белокурой прелестницы.

Самаэль наблюдал, как в свете солнечных лучей горят золотым огнем волосы лежащей рядом женщины, не решаясь потревожить её сон.

— И долго вы так за мной наблюдаете, лорд-протектор? — прозвучал хриплый со сна голос, и зеленые глаза Кали засияли изумрудным светом.

— А давно ли вы уже не спите, леди-регент? — мужчина провел пальцем по её губам и погладил рыжие локоны.

— Оставим формальности, Сэм, — рыжеволосая сомкнула руки на его шее. — Прежде всего я — женщина.

— Да ещё какая женщина, — мужчина пылко поцеловал супругу. — Моя любимая женщина.

— Я много думала, — она немного отстранилась от него и задумчиво произнесла. — Слова Маргариты о том, что ничто в мире не сравнится с блаженством иметь ребенка от любимого мужчины… Девочка мудра не по годам… Как ты считаешь, стали бы мы хорошими родителями?

— Стали бы самыми лучшими. Если ты правда этого хочешь, то мы можем заняться решением этого вопроса прямо сейчас, — выдохнул Самаэль, привлекая жену к себе.

— Ты, проказник, я серьёзно, — насмешливо возразила Кали, упираясь ладонями ему в грудь.

— Так и я абсолютно серьёзен, — закивал мужчина русой головой. — Я и сам хотел поговорить с тобой, да всё не решался начать этот разговор.

— Я очень рада слышать это, — облегченно улыбнулась рыжая.

— А я рад, что ты это сказала, — их губы оказались в непосредственной близости, и далее пара предпочла перейти от слов к действиям.

В покоях Шарля-Анри и Валентины тоже просыпались.

— Я не слишком утомила тебя вчера? — женщина провела рукой по короткой стрижке Шарля, когда мужчина вышел к ней на балкон, разбуженный солнечным светом и привлеченный манящим ароматом кофе.

— О, нет! — супруг наклонился к её шее, едва касаясь, погладив рукой по плечу женщны. — А мы с тобой ещё дадим фору молодежи.

— Давно я не видела, чтобы ты был такой, — Валентина провела рукой по его теплой и приятно шершавой от щетины щеке, — со времен нашей молодости.

— Так почему бы не вспомнить те дни, когда мы совершали прекрасные безумства и жили страстью? — Шарль мечтательно прикрыл карие глаза, упиваясь её прикосновениями. — Наши молодые и нам помогают чувствовать себя, как в юности. А ты и сейчас выглядишь ошеломляюще. И кто знает, может, мы с тобой всех ещё удивим появлением малыша или малышки?

— Вы так заманчиво рассказываете, месье, — ответила жена блеском серо-голубых глаз.

Жарко этой ночью было и в гостевых апартаментах, выделенных для Альвис и Надира.

— Ты прекрасна, джаным (с тюркского — «душа моя»), — Надир поцеловал светловолосую королеву, помогая ей справиться с застежкой на платье перед выходом к завтраку.

— Это всё потому, что ты рядом со мной, а всё плохое осталось позади, — Альвис развернулась и сильнее прильнула к мужчине. — И больше всего я рада за Марка и его отца — хватит с них испытаний.

— Ты сильно привязалась к этому мальчику, да? — он провел рукой по уже успевшим значительно отрасти, мягким прядям светлых волос женщины.

— У меня нет детей, и мальчик был мне как сын, — меланхолично ответила женщина, и уголки её губ дрогнули. — Мне больно было видеть его терзания, а сейчас я могу быть спокойна за Марка.

— Кто знает, что нам преподнесет судьба, — тихо сказал бывший садовник, поднеся ладонь возлюбленной королевык своим губам. — Возможно, в нашей жизни ещё появится тот или та, кому мы сможем отдавать наше тепло и нашу любовь, кроме друг друга, конечно. И, если моя королева не побрезгует связать судьбу с бывшим садовником…

— Пусть только кто-нибудь посмеет заявить, что ты не достойнейший из всех! — женщина с пылом принялась покрывать поцелуями лицо Надира, и по её щеке соскользнула слеза. — Впрочем, что мне до мнения других — я, в конце концов, только женщина, влюбленная женщина, которая лишь хочет спокойного и тихого счастья после всех тяжелых лет, — и мкжчина крепче прижал к себе теплое женское тело, стараясь успокоить.