Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 1

Маргарита Игоревна Логвинова, 2017

Как вы думаете, легко ли быть ассистенткой психолога в футбольном клубе, когда твой начальник – довольно странный, помешанный на экспериментах человек, а каждый из подопечных настолько самобытен, что только успевай разбираться в хитросплетениях его внутреннего мира? Во всяком случае, это интересно. Особенно если учесть, что для других быть психологом значительно проще, чем для самой себя…

Родные и нелюбимые

На следующий день Мария попыталась выяснить, почему профессор не остался. Но Николай Степанович объяснял все исключительно внезапно возникшими обстоятельствами, связанными со срочным вызовом в университет. Больше ей ничего не удалось добиться.

Время текло незаметно. Маша занималась бумажной работой, печатая на принтере разнообразные акты и отчеты, а психолог либо проводил только ему одному понятные исследования, либо пропадал на лекциях.

— А мне вчера звонила Наташа Наварова, ― девушка разглядывала, как солнечный луч запутался в пышной шевелюре Эйнштейна. ― Говорит, у мужа странности начались ― в наушниках ходит и передвигается по квартире лунной походкой. Пришлось ей объяснить, что это ему просто необходимо и посоветовать составить ему компанию, возможно, записаться с ним вместе на курсы. ― Маша выжидательно посмотрела на начальника. Николай Степанович приподнял очки, и по его безмятежному лицу девушка догадалась ― все в порядке.

— Тихо-то как! ― воскликнула она.

— Это пока наши орлы на выезде, как вернутся, опять беготня начнется. И для тебя найдется «особое» задание, ― психолог нарочито шумно перевернул страницу журнала, к которому никого, кроме себя, не подпускал. Маша подняла удивленные глаза, чрезвычайно выразительные, по мнению профессора: даже он не мог смотреть в них продолжительное время.

— А почему вы так уверены? ― поинтересовалась Маша.

— Середина мая на носу. В этот период всегда происходит что-нибудь необычное, ― отшутился психолог.

— Расскажите же ― очень любопытно!

— Ну, если вы так просите! Пожалуйста. В самом ближайшем времени один из наших дражайших подопечных отправится в короткий отпуск.

— Ну и что?

— Есть предположение, что он нарушит в нем режим. Вы же знаете, у нас очень важная игра в следующем туре.

— А вдруг не нарушит?

— Точно знать никто не может.

— А нельзя запретить эту поездку?

— Никак. Она прописана в контракте.

— Я все еще не понимаю: причем здесь мы? ― недоумевала девушка.

— Как причем? Мы же с вами ― отдел социально-психологической коррекции и диагностики, а также различных «тонкостей». И, в конце концов, вполне возможно, что у человека психологические проблемы, если он уезжает куда-то в одно и то же время, а потом задерживается и пропускает тренировки.

— Скорее у него «психологические» радости! А зачем вообще держать такого игрока? Может, его можно заменить?

— Отвечаю на первый вопрос: он хороший футболист, ответственный, серьезный, такие выходки крайне редки и пока не наносили вреда команде. Да и менять в важнейшем матче основного вратаря на резервного, сами понимаете! Что вы смеетесь?

— Это Беговой-то серьезный? ― не сдержала улыбки Маша. ― На мой взгляд, он еще тот «шутник»! В принципе, от него можно было такого ожидать, но здесь много странного. Расскажите подробнее.

По словам профессора, Егор с момента перехода в клуб в одно и то же время уезжал на пару дней, по официальной версии, к родным.

«Сомнительно это, можно было съездить на выходных, в отпуск, может, семейное торжество, памятная дата?» ― предполагала девушка. И все бы ничего, но в предпоследний раз он простудился, а в последний ― задержался и пропустил тренировку, за что был наказан и провел следующий матч в дубле. «По-моему, все вполне обыденно: отпраздновал

— проспал», ― подумала Мария, но промолчала.

— Что я должна буду сделать? ― на всякий случай уточнила она.

— Привезти его вовремя, а в идеале ― прекратить эти поездки вовсе.

— Вы думаете, он попытается от меня сбежать? ― в шутку спросила девушка. На его месте она тоже не отказалась бы оставить конвой с носом.

— Я почти в этом уверен.

Маша не стала больше ни о чем расспрашивать, надеясь, что все обойдется и ей не придется изображать полицейского. Слишком уж странно и надуманно выглядела вся эта история.

Несколько дней спустя девушка, практически забывшая об этом разговоре, в коридоре столкнулась с тренером, который только что покинул кабинет психолога. Дубинин был человеком достаточно закрытым, самоуверенным, преданным профессии. Он не очень верил в мощь психологии и ее пользу. Что же он здесь делал?

— Что я вам говорил? Сам тренер просит проконтролировать! Я же вам сообщал о Егоре! ― наставлял профессор.

— А, вот вы про что!

— Выезжаете завтра вечером.

— С кем?

— С ним, конечно. Вы что, еще не проснулись?

— Наверно, ― «Не пронесло!», ― только не могу представить, как это будет выглядеть.

— Не переживайте, Валерий Михайлович все сделает. А пока возьмите лучше папку на Бегового и тщательно изучите его биографию, может пригодиться.

— Нет, ― сказал он через пару минут, ― я же совсем забыл: сходите сначала в спортзал, там должно все с поездкой уладиться.

Маша без особого желания покинула кабинет и спустилась в спортзал. Первым, кого она увидела, был Кирилл: он поднимал штангу. Девушка с опаской ожидала этой встречи: обычно люди, которые видели нас слабыми, беспомощными, знают наши недостатки, теряют в наших глазах свою привлекательность и являются ходячим напоминанием о неудачах. Но Кирилл повел себя иначе.

— Доброе утро! Рад видеть, ― футболист подошел к Маше. ― Заехали бы к нам как-нибудь, Наташа бы обрадовалась.

— Приятно слышать, постараюсь. Передавайте привет Мише и Наташе.

— А еще… спасибо, ― последовала премилая полуулыбка одними глазами и уголками губ.

— Всегда пожалуйста. И если что… ― девушка не успела договорить, но Кирилл и так понял, что она хотела сказать. А помешал ей докончить фразу шум.

— Ну и где мой охранник? ― услышала она знакомый голос откуда-то сбоку. ― Извините, мой попутчик, ― поправился Егор.

— Да вот, ― обладатель низкого, немного грубого голоса, оглядевшись, указал на Машу. Девушка подошла и поздоровалась.

— Ну что, не самая плохая у меня компания, хотя могла быть и получше, ― резюмировал Егор, когда тренер отправился выполнять свои прямые обязанности.

— Зато я по достоинству оценила свое задание: скоро из психолога переквалифицируюсь в сыщика, ― слова подкрепились колючей улыбкой уголками губ. ― Только не думайте, что сможете от меня сбежать: у меня просто железная хватка.

— А у меня просто непреодолимое желание сбежать, даже больше, чем в прошлый раз.

«Значит, был прошлый раз! Интересно… Надо разузнать».

— Значит, наша поездка будет веселой. Не могли бы вы уточнить, как далеко мы едем, чтобы я подготовилась?

— Часов шесть на машине. Уезжаем завтра в восемь.

— Отлично, только учтите, что для меня очень важен стиль вождения, и я его обязательно оценю. Заедете за мной… ― девушка назвала адрес.

«И почему профессор считает, что он вздумает скрыться? Может, приедем, поболтаем с родителями и назад», ― предположила Маша.

«От нее будет непросто отделаться», ― решил Егор.

Вечером Маша сидела на диване, подобрав под себя ноги, и читала досье на вратаря.

— Ну, что нового ты узнала о своем неуловимом мстителе? ― осведомился голос, принадлежавший очаровательной черноволосой головке, высунувшейся из кухни. ― Покажи-ка мне его! ― девушка прищурилась, чтобы лучше разглядеть фото. ― О, да он ничего! Высокий, сероглазый, почти блондин!

— Этот «почти блондин» почти женат.

— Да ладно! «Почти» не считается! Не томи, рассказывай! ― Поля нещадно разгоняла полотенцем несчастный дым.

— Что я могу сказать, ничего особенного. До двадцати лет в каком-то малоизвестном клубе играл. Потом перебрался в более солидный, но долго там не задержался, потом ― еще в один, в нем дела пошли значительно лучше. Потом попал к нам, здесь у него все хорошо складывается. Есть родители и младший брат. Ориентировочно ― отправляется к ним. Не понимаю, откуда берутся эти сложности? Я почти так же домой езжу.

— Чего тут непонятного!?― разъяснила Поля. ― Просто дома у его родителей гулянка по поводу приезда любимого сына. Вот и все.

— Как у тебя складно все выходит! ― девушка улыбнулась. ― Скажи же мне, провидец, почему он скрылся от человека, который его сопровождал?

— Мало ли из-за чего? Ты говоришь, он любит пошутить ― это раз, ему не понравился попутчик ― все-таки не любого человека представишь родителям! ― это два, или хотя бы просто дурное настроение. Да и вообще, обидно как-то, когда с тобой, как с преступником, отправляют охранника. Удивляюсь тому, что он вообще на это подписался! ― высказывала свои соображения Машина подруга.

— Возможно… Возможно, я тоже предсказываю будущее ― мы останемся без ужина! ― по комнате разнесся отчетливый запах гари, и Поля вернулась на кухню.

На следующий день в восемь часов вечера Маша сидела в машине Егора. Волосы девушки были собраны в хвост, на ней были легкая курточка, темное платье и туфли на каблуке. «Надеюсь, он не сбежит, испугавшись, что придется представлять меня своим родителям», ― оценила свой внешний вид Маша в зеркало заднего вида, вспомнив слова Поли.

— Давай на «ты», ― предложил Егор, вставляя ключ в замок зажигания, ― здесь же никого нет. Как-то непривычно обращаться к девушке на «вы».

— Даже не думайте. И вообще ― сейчас я не девушка, а психолог, ― отрезала Маша, припоминая последнее наставление профессора: «Будьте с ним построже и порезче. Иначе на шею сядет».

— Как хотите. Не на северный ли полюс вы собрались с такими запасами? ― Егор указал на два пакета, загромоздившие заднее сидение.

— Нет. Просто еду в гости. Не могу же я приехать с пустыми руками?!

А вы, я вижу, налегке? ― возникло подозрение у Маши.

— Я не успел…

«Уже оправдывается!» ― подумала Маша.

Таким образом, поездка отложилась на час: Егор оказался вынужден сделать покупки.

— Ну вот, вроде и все. Пора ехать. Вы явно хотите показать своим родителям, что я непунктуальна, ― последовала привычная улыбка. Машина тронулась.

Первое время ехали молча. Маша придерживалась указания профессора, а также первой заповеди психолога ― «меньше говори ― больше слушай». Наконец, Егор не выдержал.

— Вам не слишком жарко? ― поинтересовался он.

— Вы хотите предложить мне выйти и подышать свежим воздухом?

Нетушки, так просто вы от меня не отделаетесь, ― парировала Маша.

— Я вообще-то о кондиционере, ― усмехнулся он.

— Как пожелаете, ― пожала плечами девушка.

— Вы обещали оценить стиль моего вождения, ― напомнил футболист.

— В целом, он неплох, только не тормозите так резко на светофорах

— я надеюсь сегодня хорошо выспаться. И еще, если я засну, даже не думайте выбрасывать меня из машины: я ужасно ориентируюсь на незнакомой местности, ― ирония так и сквозила в каждом слове Маши.

«Что-то мне очень хочется его позлить. Наговорю-ка я ему побольше, хоть профессор это и не одобряет. В конце концов, из-за него я в этот чудный вечер еду бог знает куда! Может, что и узнаю».

— А почему вы не взяли с собой свою невесту? Боитесь, что у нее маникюр сломается по дороге? ― «Господи, что я такое несу!»

Но Егор только усмехнулся:

— У нее еще и педикюр, и много всяких других процедур…

— Можно еще вопрос? Как вы в прошлый раз избавились от слежки?

— Вышел из машины и не вернулся.

Маша деловито поправила куртку и предупредила:

— Советую вам этого не делать во второй раз.

— Интересно, почему? ― Егор все чаще отвлекался от дороги и смотрел на собеседницу.

— Я тихонько врежусь на вашем прекрасном новеньком

«Фольксвагене» в ближайшее дерево, ― «мужчины обычно так носятся со своими машинами…»

Егор удивленно и непонимающе посмотрел на серьезное выражение лица и искристые глаза.

— А я заберу ключ.

— Тогда я подойду к тому же дереву, найду палку и постучу по вашей машине. Немного ее покалечу, поднимется шум… Полиция меня вскоре отпустит ― что взять с несчастной покинутой девушки?

— А если я закрою вас в машине? ― продолжал игру Егор.

— Я разобью окно каблуком, выберусь, а потом позвоню в полицию и скажу, что меня удерживали силой.

Егор не мог не оценить фантазии Маши.

— Круто! Долго готовились?

— А как же! Ночей не спала, ― снова колючая улыбка. Егор не сдержал смеха. ― За дорогой смотрите, я здесь не для того, чтобы вас веселить, а чтобы вы остались живым и здоровым.

Между тем за окном наступила настоящая ночь ― темная, прохладная. Девушка видела, как в окне одни ландшафты сменяются другими, как майские жуки и другие насекомые врезаются в стекло.

— Зеленых на вас нет! ― отвлечь Егора не удалось: он о чем-то сильно задумался. «Дурной знак».

Егор не мог решить, как избавиться от Маши: из авто она не выходила, а самому уйти ― еще, правда, машину испортит…

— Может, вы к девушке едете? Это объясняет многое: отсутствие невесты, желание ехать одному…

Егор молчал: он не знал, что лучше: соврать или сказать правду. Маша продолжала:

− Тогда вы выйдите, а я останусь в машине. Если вы к указанному времени не вернетесь, мне придется реализовать свои первоначальные планы.

Егор сначала хотел воспользоваться ситуацией, чтобы остаться без попечения Маши, но согласиться с ней ― значит признать, что встречаешься с девушкой на стороне, когда собираешься жениться на другой. Есть в этом что-то ненормальное. Вот уж и заискрятся глаза у этой Маши! Она так обрадуется!

— Только не выходите из машины, а то смутите мою девушку, ― в голосе слышался сарказм.

«Все-таки достала. Теперь мы квиты», ― Маша откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Только ее веки сомкнулись ― заиграла музыка, причем не что попало, а рок с приличными ударными, при слушании которых спать как раз совсем не прилично. Так Егор мстил на безысходность.

— У вас отличный вкус ― обожаю рок! ― «вспомни про заповедь психологов: молчи!» ― наставляла она себя, но не могла сдержаться.

Понимая, что заснуть не удастся, Маша решила подкрепиться ― достала термос и целый пакет с бутербродами.

— Даже не смотрите на них. Они мои! Поездки резко повышают мне аппетит, ― ассистентка психолога с усердием принялась за бутерброд с колбасой, сыром, помидором и зеленью, который до поры до времени таился на заднем сидении в пакете. Компанию ему составил чай из термоса.

У Егора резко испортился стиль вождения: по шоссе, как назло, не было ни одного кафе. Отчасти поэтому Маша смиловалась:

— Похоже, второй бутерброд в меня не влезет. Могу поделиться.

Только остановитесь.

Предвосхитив прелесть позднего ужина, Егор ударил по тормозам.

— И как же мне вас представить родителям? Как свою девушку? ― наливая чай, осведомился голкипер.

— Мне кажется, на это не купится даже совсем недалекий человек, придумайте что-нибудь другое, ― Маша как бы невзначай бросила взгляд на зеркало: да, с Агнией, его рыжеволосой девушкой-красавицей, ее точно не спутаешь. ― А чтобы вам лучше думалось, могу предложить салатик с котлеткой. Как насчет умных мыслей?

— Скажу, что хорошая знакомая. Хотя вы бы вполне сошли за мою девушку…

— Зато вы за моего парня вряд ли: слишком… высокий, ― добавила

она, смерив Егора глазами.

— Мария, вы когда-нибудь бываете серьезной?

— Не чаще, чем вы.

Минуту спустя она добавила:

— Обычно я ужасно серьезная, это вы на меня дурно влияете. Кстати, ваши родные знают, что мы едем? ― Егор как-то усиленно заработал челюстями. ― Может, у вас в семье не принято говорить о приезде…

Егор впихнул в себя остаток котлеты и немного странно посмотрел на девушку. Маша списала это на волнение: возвращаться домой всегда приятно, а с незнакомым человеком, может быть, не так комфортно?!

— Вы не переживайте. Все будет хорошо. И родители ваши останутся мной довольны, и дома вы меня почти не заметите ― будто меня и нет. Так что, вы хорошо отдохнете.

— Алло! Да, мам, это я. Мы едем…

«Теперь точно никуда не денется!» ― решила Маша, откинула спинку сидения и вскоре заснула. Впереди виднелась темная даль. Полоса березовых, едва различимых белыми стволами посадок сменялась кленовыми рощицами и осинниками, а на небе за проезжающими гналась полная, налитая, рыжая луна.

Егор, когда приезжал сюда, любил вспоминать, тревожиться, думать и просто гнать как можно быстрей. На него обычно находила грусть, полезная в небольших порциях каждому человеку. Ему нравилось припоминать детство, юность и испытывать трепет и тяжелую легкость одновременно. Но Маша, хоть и незримо, но все-таки мешала ему сосредоточиться на своем. Он изредка поглядывал на нее: безмятежный сон девушки наводил спокойствие, а не тревогу, и приятное гулкое сердцебиение возникло только тогда, когда знакомые места уже нельзя было принимать за чужие. Егор невольно сбавил скорость.

— Мария, вставайте, мы приехали.

Через полчаса Маша сидела на кухне вместе с мамой Егора, Лидией Ивановной ― еще не старой мягкой женщиной с крашеными светлыми волосами, и резала зелень, пока Егор с братом таскали сумки из машины.

Встреча с родными, по мнению Маши, прошла слишком сухо: отец только пожал руку и сказал что-то вроде: «Давно не видели», Лидия Ивановна бросилась на шею сына и заплакала, Егор же отвечал вялым объятием и немного сконфуженной улыбкой. Брат же вообще так надвинул капюшон, что глаза не были видны. Он ограничился кивком. «Похоже, кроме матери, ему никто не рад. А я обещала хороший отдых! Хоть вышли

встретить, и то неплохо». Маша рассмотрела дом Егора ― основательный, кирпичный, выкрашенный под цвет зелени, с широким крыльцом и милыми палисадниками по бокам. Жить бы в нем да радоваться!

— Значит, вы на работе познакомились? ― Маша кивнула.

— И как он? Как живет? ― продолжала расспрос Лидия Ивановна.

— Хорошо живет, на работе его очень ценят, есть друзья, любимая девушка, ― мать расплылась в такой недвусмысленной улыбке, что девушке пришлось уточнить:

— Его девушку зовут Агния, она начинающая певица. А мы просто друзья.

— Ну а сам Егор, какой он теперь?

Маша удивилась: неужели за несколько месяцев люди могут сильно измениться?

— Веселый, жизнерадостный, уверенный, ― и, вспомнив характеристику профессора, добавила, ― в работе энергичный, ответственный… Да вы сами лучше знаете! ― девушка пересыпала в салатницу нарезанное и принялась крошить яйца.

— Как сказать: я-то сына четыре года не видела! ― печально улыбнулась женщина, доставая курицу из духовки.

— Я не знала, ― гостью искренне удивило последнее известие. ― У него, наверно, работы было много: тренировки, сборы, матчи, комиссии, ― выжидательно предположила Маша. Как известно, нет ничего более настраивающего на откровенность, чем вечерний разговор двух женщин на кухне.

— Если бы так! Это все, потому что они тогда с отцом поссорились.

— Расскажите, ― попросила Маша, откусив кусочек огурца.

— Не хотел его Петя в большой город отпускать, хотя Егору уже двадцать первый год шел. Говорил, молод еще, поиграй здесь, успеешь в другой клуб пристроиться. А Егор ни в какую: мол, такой шанс может больше не выпасть. Много они тогда друг другу наговорили. С тех пор и не общаются. Егор только мне иногда звонит. С братом они тоже не разговаривают: Костя в то время во все неформальные общества входил, даже не помню всех названий: панки, готы, еще что-то. Так из них и не выходит, хотя на юриста учится, как отец хотел. Раньше они с братом неразлучны были: на рыбалку ходили, мяч гоняли… ― вздохнула мать.

— Они обязательно помирятся! ― успокаивала ее Маша, взяв за руку.

— Он наверняка вас всех очень любит, только обижен.

— Дай Бог… Начну на стол накрывать.

— Я вам помогу, и не надо меня отговаривать.

Ужин проходил в зале, тоже уютном и милом, с округлой мягкой мебелью, выполненной в шоколадно-кремовой гамме. Но разговор поначалу не клеился: беседовали в основном Маша с Лидией Ивановной. Девушка рассказывала новости, непринужденно смеялась. Теперь она могла разглядеть отца Егора. Это был мужчина средних лет, с большой долей седины в волосах, немного сдвинутыми бровями на лице и почти спортивным телосложением. Он изредка вещал что-нибудь колкое то ей, то своей жене. Девушка не знала, стоит ли ей реагировать на его шутки, особенно, если это действительно шутки.

— Значит, его так любят, что почти силками держат, как бабочку? ― осведомлялся он.

— А то! Даже мне, мало смыслящей в футболе, ясно, что голкипер в команде, как минимум, второй по значимости после тренера, ― убеждала девушка.

Егор был мрачным, молчаливым, лишь изредка натянуто улыбался, что совсем на него не походило.

— Так вы будущий психолог, ― отвлекаясь от еды, интересовался он.

— Всех ли ненормальных извели?

Маша рассмеялась.

— Ненормальных слишком много, а я одна… Да и когда все нормальные, одинаковые ― это скучно, ― Маша посмотрела на Костю.

Очевидно, девушка застала его в переходной поре от одной крайности к другой где-то посередине. То есть, он выглядел совсем обычно: кофейного цвета глаза, темно-русые волосы, спускающиеся челкой на лоб и окаймляющие полукругом голову, а вот нос и рот ― точно как у брата. Ничем не примечательная одежда, разве что брелок на шее. Но разглядывать его в данный момент было неуместно.

Маша рассказала несколько веселых случаев из своей студенческой жизни, Петр Васильевич ― из своей. Оказалось, они оба в юности были склонны к трудовым подвигам «во благо Родины». Одним словом, минут через десять гостья и хозяин дома смеялись вместе.

— А что у вас нового? Очень интересно, ― Маша держалась просто, но внешняя легкость общения давалась ей нелегко.

— Вот второй этаж отстроили, баню тоже, цветник, ― хвалился глава семьи. ― Конечно, нелегко было, рабочих рук не хватало.

Девушка сделала вид, что не заметила подколки.

— Обещайте мне все это показать!

Когда чашки опустели, не стало предлога бодрствовать дальше, особенно, если учесть, что шел шестой час утра.

Лишь в доме все утихло, Маша покинула выделенную ей комнату на втором этаже, спустилась на первый, не включая свет, и постучалась туда, где по ее предположению находилась спальня Егора. Девушка одета в ночную рубашку и кофту. Дверь ей открыл Егор. Конечно, он удивился, но пошел за Машей в зал.

— Возьмите, ― она передала пакет. ― Я собиралась контакт с вашим братом налаживать, но вам это больше пригодится. И еще одно: зовите завтра брата на рыбалку. Как вы его уговорите, мне неважно.

Егор с трудом разлепил слипшиеся от сна глаза.

— А если я не захочу?

— Тогда ваши родные узнают, что я здесь делаю. Но у вас все получится. Спокойной ночи.

«Да, здесь двумя днями не обойдешься!» ― с этими словами Маша заснула.

На следующее утро (хотя, вернее, день: приближался обед) Маша вышла из дома и нашла его пустым. Девушка вернулась внутрь и решила осмотреться. Разглядывая фотографии в гостиной, посмеялась над Костей в стиле панк, металл, даже эмо, повосхищалась видом из окна на пестрые клумбы. В комнате, напоминающей библиотеку, она увидела фортепиано и не смогла удержаться, чтобы не сесть за него.

Маша играла самую любимую мелодию, Yiruma, Love Hurts, и забыла на миг про все на свете. Когда она очнулась от мечтаний, то заметила тени позади себя. Там стояли Егор и Костя, в руках последнего виднелось ведро.

— Доброе утро, а точнее ― день. Как улов?

— Неплохо. А ты, оказывается, играешь? ― улыбнулся Егор, думая:

«Сейчас скажет: «Обращайтесь ко мне на вы!», но девушка промолчала.

— Совсем чуть-чуть. И все песни ― грустные. А чей это инструмент?

Кто на нем играет?

Ей ответил Костя. Заметим, это первое его обращение к девушке.

— Сначала Егор, правда, он мало играл и скоро бросил, потом я, но тоже уже давно не играл.

— Может быть, мы с тобой что-нибудь в четыре руки подготовим к вечеру, как думаешь?

— Даже не знаю…

— Соглашайся, она все равно не отстанет! ― предупредил Егор, а Маша улыбнулась так, что ей нельзя было отказать.

Тут девушка услышала голос из коридора:

— Почему затих оркестр? Где музыка?

Увидев сыновей, Петр Васильевич умолк и как-то помрачнел.

— Пойду я крыльцо в бане делать…

— Егор вам поможет, ему как раз важно не потерять форму перед ответственным матчем. Правда, Егор? ― многозначительно спросила она.

— Да, пошли, ― нехотя согласился голкипер.

— Вы же знаете, что он вас любит? ― спросила Маша, когда они остались с Костей одни. ― Просто у него характер сложный или обида очень сильная, ― Костя молчал.

–…Что же мы будем пробовать играть?

По мнению Маши, день прошел просто замечательно: Егор начал разговаривать с отцом, ведь работать, не разговаривая, очень трудно, потом Маша под чутким руководством отца семейства училась жарить рыбу на мангале, вечером же был импровизированный концерт с песнями под живую музыку, пришли соседи…

— Может, не такой ты у меня и оболтус, раз с тобой приехала такая девушка, ― бросил, проходя мимо, отец семейства.

А закончился вечер прогулкой и показом окрестностей Маше, сдобренным большой порцией воспоминаний:

— А помнишь, как ты здесь…

— Не надо при Маше! ― остановил его Костя, улыбаясь.

— А здесь ты учил меня на лыжах кататься, ― младший брат показал на правый склон балки, покрытой сверху редкими деревьями. ― А знаешь, как он меня учил? Поставил на лыжи на краю и сказал: «Катись!», ― вот и все учение. Мы почти до озера дошли. Пойдем, ― хорошо, что Маша сменила туфли на балетки, иначе бы ее ноги не вынесли дороги.

А на улице стоял теплый майский вечер, один из таких, в которые очень хочется жить, любить, быть счастливым. В воздухе сливались ароматы черемухи, тюльпанов, ландышей, безумно розовое небо не давало возможности оторвать от себя глаз, ветер раздувал волосы. Казалось, что стоишь не на конце холма, а на краю утеса, а впереди бесконечное свежезеленое море.

Маша хотела поблагодарить братьев за прогулку, но это было и не нужно: ее лицо было красноречивее всяких слов.

Следующее утро прошло не хуже, чем предшествующий вечер. Только Петр Васильевич нет-нет, да и припомнит, что Егор давно домой не приезжал, и нахмурится.

Маша сидела на новом крыльце в баню рядом с отцом футболиста.

— Вы хороших сыновей вырастили, расскажите секрет.

— Какие тут секреты! А сыновья мои: один ни рыба, ни мясо, другой вообще годами дома не показывается.

— Вы простили Егора?

— За что мне на него обижаться? ― потемнел адвокат.

— Значит, было за что. Может это и неважно, но будь я на его месте, поступила бы также: жизнь у нас одна, и хочется чего-то в ней добиться. Нельзя заранее знать, что данный тебе шанс ― не последний, ― добавила девушка после паузы. ― К тому же, много времени прошло. Он наверняка вас простил.

— Почему так долго не приезжал?

— Но все-таки же приехал!

— Возможно, это и так… ― мужчина не успел договорить и схватился за сердце.

— Вам плохо? Кто-нибудь, помогите!

На ее крик сбежались все домочадцы. Лидия Ивановна, красная от волнения, принесла таблетки, затем сыновья увели отца в дом.

— Часто с ним такое? ― спросила у женщины Маша.

— Да нет, но в последнее время все чаще, ― Лидия Ивановна не могла отдышаться.

— А врачи что говорят?

— Не идет он к врачам, никак не идет, сил моих нет!

— Сделаем вот как: я поговорю с Егором, он скажет, когда вам приехать к нему. Вместе по врачам походите.

— Ой, не знаю, согласится ли Егор, мой муж тоже упрямый.

— Егор будет рад помочь, я уверена. А вы не волнуйтесь так, ― успокаивала Маша. Разговор продолжился.

Некоторое время спустя Костя показывал Егору созданный им сайт. Футболист похвалил это творение, только сказал, что нужно компьютер обновить ― память увеличить, движок усилить.

— Здесь я вряд ли найду что-нибудь подходящее, ― сомневался Костя.

— Я тебе привезу.

— Когда? Года через четыре? Боюсь, он устареет!

— А, может быть, раньше?

— Тебе виднее, ― отозвался Костя и сосредоточился на экране. Прощаясь, Маша благодарила всех за теплый прием, желала отцу

Егора здоровья, а матери ― терпения, брату ― найти свое призвание, а также выразила надежду, что они еще встретятся. Лидия Ивановна проронила слезу, даже Петр Васильевич расчувствовался. Мать нежно обнимала Егора, Костя пожал руку, а отец кивнул.

— Удачи тебе, сынок! Мы будем завтра смотреть на тебя и болеть! ― сказала на прощание Лидия Ивановна.

— Она точно не его девушка? ― поинтересовался Костя, когда машина отъехала.

— К сожалению, да, ― вздохнул его отец.

— Как тебе мои родные?

— Не «тебе», а «вам», ― поправила Маша. ― Теперь я снова не девушка, а психолог.

— Девушкой вы мне нравились больше.

— Спасибо, вы умело унизили мои профессиональные способности. А родные у вас замечательные… Хочу спросить, куда же вы на самом деле направлялись?

— Я вам не скажу, тем более после того шантажа, ― усмехнулся голкипер.

— Вы же знаете, он был необходим. А вы могли бы и сами догадаться привезти что-нибудь брату. Ах, я забыла, вы же не собирались заезжать домой!

— Если уж на то пошло, скажите, что вы сделали с Кириллом?

— В смысле? И почему вы решили, что это я?

— Кирилл подошел и извинился, чего с ним давно не бывало.

А профессора я домой подвозил ― нам по пути.

— Вот как!

— Вас что-то удивило?

— Вовсе нет. Вы собираетесь навещать родных?

— Даже не знаю, к чему мне это! ― хотел пошутить Егор, но девушка не поняла юмора.

— Остановите машину! Срочно!

Егор съехал на обочину и притормозил. Маша открыла дверь и, вспомнив совет профессора, подумала: «Надо прочистить ему мозги!»

Егор и Маша стояли напротив друг друга, начинало смеркаться.

Девушка заговорила первой.

— Я решила провести сеанс психологической «загрузки». Сейчас вы будете разговаривать со своей совестью, ― «которой у вас нет».

Вечер выдался холодным, поэтому, несмотря на всю свою боевитость, в своей легкой куртке Маша выглядела совсем не грозно.

— Возьмите мою куртку, а то моя совесть и так… небольшая, а на холоде еще меньше станет, ― Егор снял ветровку и одел на плечи Маше.

— Спасибо, а теперь слушайте, что скажет вам ваша совесть.

Простите, но ваша совесть будет разговаривать с вами на «ты».

Ты эгоист! Только о себе и думаешь! Обиды какие-то! Столько лет прошло! Мог бы хоть раз отцу позвонить или брату! Мать столько ночей проплакала, не зная, что с тобой и как. Брат попал в плохую компанию, и неизвестно, что бы с ним стало, если бы отец его оттуда не вырвал! А у папы твоего и вовсе с сердцем нелады, а ты ему даже помощи не предложил! Хорош сын, ничего не скажешь! А отец тобой гордится, днем, увидев твои матчи по телевизору, канал переключает, а ночью в интернете повторы смотрит! И что ты скажешь своей совести в оправдание?

Егор не ожидал такого чистосердечного натиска. Сначала он опешил и растерялся, а потом разозлился до дрожи в руках: почему-то на правду мы обижаемся значительно сильнее, чем на ложь, особенно, когда не хотим признавать эту правду.

— Зачем одна девушка лезет в мою жизнь?! Говорит, что делать?! Что я дурак и негодяй?! Кто она мне? Какое право она имеет мне указывать?! Я об этом не просил! И вот, что моя совесть скажет на это: я их просто НЕ ЛЮБЛЮ! Вот и все. Я только и мечтал, как бы сбежать от них подальше и жить самому! Не люблю, а иногда кажется, что ненавижу! Почему отец не звонил?! Почему брат не поддержал?! Что на это скажет моя совесть? Думаешь, мне просто было? Особенно первый год, когда не выпускали, не было ни друзей, ни денег?! Где они были?! Обязательно, если родные, то любимые, так что ли?! ― его глаза сверкали, кулаки сжимались, щеки покраснели и пылали не меньше угасающей зари.

Пришло время опешить Маше. Весь ее боевой настрой пропал, она даже пожалела о своей затее, боялась, что он сделает какую-нибудь глупость и обдумывала план отступления. Но сказала почти спокойно:

— В жизни бывает всякое, я вполне допускаю, что такое возможно, но не в вашем случае. Не с такими родными, как у вас.

— Да что вы понимаете! Только зря время трачу!

Маша не сразу сообразила, что происходит. Егор метеором развернулся, бросился к машине, громко захлопнул за собой дверь, завел мотор и в мгновение ока скрылся за горизонтом.

Прошла минута. «Ничего, он сейчас вернется, все обдумает и вернется! А я сделаю обиженное лицо, пусть прощения просит!»

Прошло пять минут. «А, может, он сказал правду? Может, он их не любит и все зря? Дура! Кто тебя просил вмешиваться!»

Прошло десять минут. «Он не приедет, воспользовался моментом, чтобы удрать туда, куда ехал! Вот и все. А если после этого его выгонят, так ему и надо, даже если меня выгонят вместе с ним!»

Маша сбросила его куртку и пнула ее ногой. Но вскоре поняла, что сделала это напрасно: было слишком холодно. Наконец, она решила, что пора выбираться отсюда. Девушка осмотрелась: сумерки сгустились и сменились звездами, та же пухлая луна, только немного впалая, издевательски подмигивала. Егор, очевидно, сокращая путь, ехал по проселочной дороге. В округе не было ни одного огонька, ни одного двора, лишь клены по обеим сторонам обочины ― деспотичные великаны, не желающие помочь.

Маша пошла по дороге, пока та была еще различима; за поворотом слева от нее оказалась речушка с перекинутым через нее мостиком. Девушка решила дойти до моста и посмотреть с него. Аккуратно спускаясь, Маша держалась за ветки, ее каблуки утопали в земле и мешали передвижению. Наконец, она оказалась на мосту, но это не помогло: кругом не было ни души. Девушка корила себя, что не взяла сумку, где был телефон. Кроме того, она не шутила, когда говорила, что плохо ориентируется на местности. Маша присела на доску и опустила голову на колени.

Так она просидела минуты две. Потом встала и начала шарить в карманах куртки Егора. В них были мелкие монеты, платок, ручка (видимо, для автографов), чеки, какие-то леденцы ― ничего стоящего. Тогда девушка забралась во внутренний карман и достала из него что-то темное, как оказалось ― бумажник. Маша по инерции развернула его и увидела два фото. Повернув к луне первое, она заметила:

— Надо было послать вместо себя его рыжеволосую подружку, пусть бы она посидела одна ночью на холоде бог знает где!

Потом Маша взглянула на второе фото. Вскоре она вернула бумажник на место.

Неожиданно туча закрыла луну, и пошел дождь ― крупными ледяными каплями он падал на ее волосы, куртку, одежду. Девушка безуспешно пыталась защититься от него. Благо, дождь кончился так же внезапно, как и начался. Думаю, не стоит упоминать, что чувствовала себя девушка весьма скверно. Она коснулась рукой горячего лба и оперлась на сырые перила.

Вдруг раздался звонок. Маша огляделась и прислушалась. К ее удивлению, звук шел из куртки Егора. Девушка ощупью, практически ничего не видя, нашла в нагрудном кармане, ей не осмотренном, телефон и ответила. Когда она услышала голос, то первым ее побуждением было растоптать мобильник, но девушка сдержалась. Потом ее уголки губ слегка приподнялись.

— Маша, это вы? Вы где, не могу вас найти, стойте, где стоите! Трубку не бросайте, почему не сразу взяли? С вами все в порядке? Как вы меня напугали! Маша, я хотел вам сказать… Ладно, потом! Я к вам приду, знаю, да. Ждите!

Этой ночью (почти утром), Егор, сидя на собственной кровати в своей небедной трехкомнатной квартире, развернул бумажник и взял фотографию. Он внимательно смотрел на нее минут десять. Потом рыжеволосая девушка с неестественно большими губами поинтересовалась, когда они поедут в Париж. Не дождавшись ответа, она вдруг заметила:

— О, а сзади на фотографии что-то написано!

Егор перевернул фото и увидел коряво выведенные слова: «Значит, нелюбимые?»

На фотографии была его семья.