Кассиопея

Маргарита Серрон (2024)

Главный герой книги- Герольд Коробейников. Он работает опером в полиции Геленджика. Однажды в участок приходит взволнованная девушка. Она объясняет, что во время глубоководного погружения, мужчина, с которым она ныряла, резко всплыл на поверхность и пропал во время шторма. Она подозревает, что он погиб. Труп дайвера находят на следующий день. Герольд начинает расследовать дело, сомневаясь, что это был несчастный случай.

Глава 4

Всю ночь она провела в полицейском участке, причем не на мягком диване, а на жесткой скамейке за решеткой. Да, что случилось, то случилось. Карина никогда не отличалась мягким пушистым характерам. За свои права она боролась всегда до последнего. Конечно, полицейский участок был не лучшим местом для качания прав. У нее просто не выдержали нервы, и она кинулась на дежурного. Причем сначала она успела все-таки написать заявление, но потом, когда оперативный дежурный, прочитав ее заявление сказал, чтобы она приходила через несколько дней, что возможно Алик сам вернется в отель, она не выдержала и набросилась на него с кулаками, как только он показался в коридоре. Она не хотела ничего понимать. Да, ночью спасатели не работают. Да, в море шторм, никто не выйдет прочесывать акваторию на катерах и рисковать своей жизнью. Но ведь можно было поднять полицейских и обследовать берег. Она пыталась объяснить, что Алика могло выбросить в любом месте берега, что нужно искать, поднимать полицейских, собак, волонтёров. Ведь это жизнь человека. Возможно, каждая минута дорога. Но придурок дежурный не хотел ее слушать и тогда она набросилась на него с кулаками. За что и получила. С ней не церемонились. Дежурный сделал подсечку, и она жестко упала на пол. Потом он больно заломил ей руку за спину и надел наручники. Она повернулась и ударила его ногой в пах. Дежурный согнулся пополам от боли, зло выматерился и кинул ее в камеру за решетку. Наверно — это было лучшее решение. Иначе бы она разгромила весь участок. Ей нужно было заглушить собственную боль и бессилие. Говорят, надежда умирает последней. Пока Карина боролась, она чувствовала, что жива. Как только ее заковали в наручники и бросили на пол камеры, она поняла, что мертва. И еще она поняла, что Алик тоже мертв. Все, что она вытворяла в полицейском участке было лишь агонией. Ее персональной агонией. Она лежала и ревела. Наручники ей позже сняли, но вот из камеры не выпустили.

— Матвей, кто там у тебя? За что задержана? — Следак внимательно разглядывал, свернувшуюся в клубок девушку. Одета она была нелепо, на ней были какие-то обноски, а обувь вообще отсутствовала. Не было при ней и личных вещей. Даже во сне лицо не разгладилось. Оно было хмурым и осунувшимся. Впрочем, какое еще лицо могло быть в таком месте? Весельем здесь и не пахло. Спала девушка, как младенец. Она даже не реагировала на шум в отделении. В соседней камере орали пьяные дебоширы, задержанные на рассвете на улице. Они требовали адвокатов и коньяка.

— Да все, как обычно, буянила, набросилась на меня и ударила. Все зафиксировано камерами. На пустом месте взбесилась. Мегера.

— Просто так? Что-то ее спровоцировало? Что у нее случилось? Или под кайфом?

— Вот ее заявление. Это вам на рассмотрение. Сами разбирайтесь. А мне отгул нужен, как пострадавшему. Дружок у нее пропал.

— Проститутка? Пьяная была? А что за футболка нелепая на ней вся в дырках и штаны мужские? Что за театр с переодеванием?

— Не, не проститутка, а дайвер. И не пьяная. Про наркоту не знаю. Может и под кайфом. Кулаками махала, как больная на всю голову, агрессивная была. Она, когда всплыла, катер исчез. У нее одежды не было, вот ей люди дали, что не жалко. Ну и на том спасибо, а то бы голая пришла или в гидрокостюме.

— Матвей, почему она без обуви?

— Ну да, я же объясняю, дайвер. Она выплыла, а напарник нет. Ни одежды, ни обуви, ни катера. Хорошо, что ее до города подбросили. Там в лесу на берегу лагерь, секта какая-то курсы проводит, вот они ее и одели. Они же, с ее слов, до участка и добросили. Слушайте, Герольд Александрович, а может это они ее наркотой какой-нибудь и накачали? Нужно этот лагерь проверить. Чего она на меня накинулась-то?

— Матвей ты слышал о состоянии аффекта? Ты же читал заявление. Ну включай ты хоть иногда мозги. Ведь психологию проходил в университете.

— Я психологию преступников проходил, а не всяких дур, — дежурный зло заерзал на своем кресле. Он устал и хотел побыстрее закончить дежурство. — у меня такой цирк каждый день происходит. Это вы там сидите в своих кабинетах на попе ровно. А у меня здесь стресс.

— Так в чем дело, вон место есть свободное, иди опером. Или кишка тонка? Только график работы у тебя будет ненормированный. Не забыл?

Матвей огрызнулся и уткнулся в монитор компьютера. Утренняя перебранка была обычным делом.

— Так, утопленник, значит. Утро начинается весело. Работка нас любит. А такое лето спокойное было. Ну все, пресса просто поперхнется от восторга. Давно у нас дайверы не гибли. А что за мужик? Надеюсь, не депутат или бизнесмен?

— Ну я еще не пробивал по базам, нужно сначала с гражданочкой побеседовать. Вот вам и карты в руки так сказать. Работайте. А я посмотрю, как вы с этой невменяемой справитесь.

— Матвей, а если бы твоя Маринка не всплыла бы, ты бы был вменяемый?

— Тьфу, Герольд Александрович, вы тоже еще сравнили. Она же только у берега ныряет с маской. А эти дайверы ненормальные прутся в открытое море. Вот, изучите ее заявление. «Осуществляли погружение в 1 километре от берега».

— А это уже интереснее, значит не любители. Значит что-то искали. Как всегда, сокровища или острых впечатлений.

— Да нам какая разница, ныряло два дайвера, всплыл один. Вот и вся арифметика. Что, поднимаем спасателей?

— Да, только сначала разбуди мне гражданку Быстрову и приведи мне ее в кабинет для допроса. Я сам должен убедиться в ее адекватности.

— Ага, вместо детектора лжи. Как глянете на нее, так и мокрое пятно от нее останется на стуле, — Матвей хоть и скалился, но в прямую конфронтацию со следоком не шел. Все его в участке боялись. Взгляд был жесткий, пронизывающий насквозь.

— Да, у нас там бутерброды, кажется, остались?

— Ну да. И кофе есть. Отпаивать будете? А чего такая забота? Вы же ничего, Герольд Александрович просто так не делаете. Что — баба какой-то шишки московской? Быстрова, Быстров, что-то знакомая фамилия. Москвичка, значит, сейчас пробью по базам.

— Дурак ты Матвей, ты о милосердии человеческом слышал? Видно же, что девушка истощена.

— О милосердии слышал, но и об уставе тоже. Нигде не написано, что мы должны задержанных поить и кормить. Я, между прочим, тоже пострадал.

— А в каком месте тела ты пострадал? Не покажешь?

— Умеете, вы Герольд Александрович, подколоть. На рабочем месте я пострадал.

Матвей насупился. Не любил он следока Коробеева. За его принципиальность и внутреннюю силу. Слишком много из себя ставил. Высокомерный и конфликтный. Такого не просто подмять. Да и звание у него было выше. Не по рангу им было тягаться. Поэтому Матвей и бесился. Герольд Александрович был ему как кость в горле. Чешется горло, только вытащить кость нельзя. Даже просто Герольдом не мог его звать. Только Герольд Александрович и на Вы. Боялся в глубине души. Поэтому хоть и злился, но прогибался. Коллеги все — таки. В Геленджике все друг друга знали. Гниль не прощали. Только попробуй он копни под Герольда, сразу выгонят из органов. Больно связей много тот имел на самом высоком уровне. Много дел раскрыл. Многих без вести пропавших нашел. Люди ему благодарны были. А работал простым следоком. Странно. Молодой еще, мог бы взлететь по карьерной лестнице аж до Москвы.

— Гражданка Быстрова, поднимайтесь. Здесь не отель. И не вздумайте драться.

Карина с трудом открыла глаза. Перед ней стоял молодой человек в форме полицейского. В руках у него была дубинка. Он внимательно следил за ней злым взглядом.

— Где я? — Карина пыталась что-то вспомнить, но не могла. Она забыла что-то очень важное.

— В полицейском участке. Вы ночью на меня набросились.

— Я? Я не хотела, простите. Я вспомнила, я все вспомнила. Алик! Вы его нашли?

— Ага, всю ночь искали, ноги стерли. Следуйте за мной в кабинет следователя. Пусть он с вами разбирается.

— Извините, если я вела себя некрасиво.

— Мы не звери, знаем, что такое состояние аффекта, учили в институте. А ну, заткнитесь! Но если каждый так будет кулаками махать, то я дубинку вообще не буду из рук выпускать, — Матвей схватил дубинку и ударил по решетке соседней камеры. Испугавшись, дебоширы присмирели на несколько минут.

Карина босиком прошла по грязному полу камеры. Она все вспомнила и ей было плевать на свой внешний вид. Она шаталась от голода, но жаловаться не собиралась. Здесь ей не помогут. Во всяком случае злопамятный дежурный. Бесполезно оправдываться и доказывать, что она не помнила, как напала на него.

— Здравствуйте, Карина Анатольевна. Меня зовут Герольд Александрович.

— Можно просто Карина. Мне так привычнее.

Мужчина протянул свежеприготовленный кофе и бутерброд.

— Это для вас, я уже позавтракал.

Два раза повторять не нужно было. Карина с жадностью набросилась на еду.

— Воды, можно воды.

— Да, конечно.

Мужчина встал из-за стола, и Карина смогла его разглядеть. Высокий, худощавый. Его нельзя было назвать симпатичным или привлекательным, но, что-то в его глазах было очень необычное. Природный магнетизм. Что-то во взгляде цепляло и не отпускало. Да, Герольд Александрович обладал сильным взглядом. Эта внутренняя энергия струилась из него невидимым потоком и заставляла собеседников отводить взгляд. Но Карина не отвела. Она никогда не отводила взгляд. Их поединок продолжался несколько секунд. В кабинете зазвонил телефон, и Карине пришлось отвести взгляд, уткнувшись в кружку с кофе. Она даже и не поняла, зачем она разглядывала мужчину в такой неприличной форме. Ее накрыло какое-то дежавю. Ей показалось, что она уже видела эти черные глаза и даже ситуация была похожая. Как будто когда — то, она уже смотрела в эти глаза, стараясь не моргать. Детская игра гляделки? Она не могла вспомнить этого мужчину. Нет, они не знакомы. Такое редкое имя она бы не забыла никогда. Но вот глаза ей казались знакомыми.

— Карина, на берег выбросило труп мужчины в гидрокостюме. Возможно, это ваш друг. Я понимаю, что вам очень сейчас непросто, но вы готовы опознать его?

Наступила пауза. Герольд ненавидел такие моменты. Он не хотел быть свидетелем тяжелых жизненных сцен. Но это было часть его работы. И он умел отключать чувства. Он научился не сопереживать. А просто сообщать факты.

— Да, я готова, — Карина не узнала свой голос. Это был голос чужой тетки.

— Мы можем заехать в отель, и вы переоденетесь. И обуетесь.

— Откуда вы знаете, что я в отеле остановилась?

Герольд Александрович покачал головой. Он все понимал. Иногда свидетели или потерпевшие теряли из памяти целые фрагменты жизни.

— Вот ваше заявление. Вы ночью приехали в участок и все подробно написали. В деталях. Только там не указано, кем вам приходился Алик Романович?

— Он мой друг. Мы дружим со школы, с детства, — Карина окаменела. Каждое слово ей давалось с трудом.

— Вы начали дружить с пятого класса, если быть точным.

— Что? Я не могла это писать в заявлении. Это моя личная жизнь и она никого не касается.

— Карина, Кассиопея, ты меня не узнала?

Мужчина надел очки и подошел ближе. Затем он сделал какой — то странный жест рукой и что-то нарисовал в воздухе. И тут Карина поняла, кто перед ней. Как же она могла забыть! Это же жест Ордена Герани! Она его давно подсмотрела у Алика.

— Коробей! Это ты? Ведь мы тебя во дворе звали Коробей! А ты Герольд? Я не знала.

— Да, никто не знал. Для вас я был Коробей. Фамилия у меня Коробейников, по маме. Мама у меня — Корбейникова. Поэтому и кличка приклеилась. Привет, Карина, вот и встретились.

В отель они ехали молча. Карине не хотелось разговаривать. Не было сил. Она старалась не думать. Голова разрывалась от боли. Она смотрела на мужчину, сидящего рядом с ней на водительском месте. Пазлы не сходились. Серьезный, хладнокровный, неразговорчивый следователь Коробейников, ведущий дело о пропаже дайвера и Коробей из детства — одно лицо? Этого просто не может быть.

— А я хотела вступить в ваш орден древних рыцарей, но вы не принимали девочек! Теперь я понимаю, почему ты придумал этот орден. Герольд — немецкое имя. У тебя предки были немцами?

— Да, по папиной линии. Немцы. Дед и прадед, все были Герольдами. Вот и я получил по наследству это имя. Только отец — Александр. Девочки рыцарями не бывают. Я не мог тебя принять в наше тайное общество. Да и испытание ты бы не прошла.

— Какое испытание? Я не помню? Я должна была драться на мечах? — Карина повеселела.

— Нет, испытание в «моргалки», три раунда, ты не смогла выиграть ни одного поединка у меня. А не помнишь ты, потому что не любила проигрывать. Сразу потеряла интерес.

Карина покачала головой.

— Знаешь, Коробей, прости Герольд Александрович, ты и в детстве был хитрым и продуманным. Теперь меня не удивляет, что ты в следственном отделе работаешь. Ты мне дал заранее задачу, с которой я бы не справилась, а ты бы вышел победителем. Тебе никто не говорил, что у тебя взгляд тяжелый, ты смотришь не моргая. Это не каждый выдержит.

— Да, так и есть. Я еще в детстве научился взглядом побеждать противника. Наши глаза — это источник большой энергии, просто люди не умеют управлять этой энергией. Не обязательно махать кулаками. Мой рыцарский орден должен был иметь только одного лидера. Поэтому я был умнее всех и хитрее. Но как ты видишь природа меня не одарила сильной мускулистой фигурой, а в детстве я вообще был дрыщ. Вот и пришлось мне развивать ментальные способности.

— Да, ты был лидер, я всегда удивлялась, почему мальчишки во дворе тебя слушают. А знаешь, ты мне даже нравился, пока я не встретила Алика. Никакой ты не дрыщ был. Просто худой, зато высокий. Алик к нам к нам в школу в пятом классе пришел.

— Да, вы учились в разных классах на одной параллели. Я наблюдал за тобой, Карина. Когда ты гуляла с девчонками во дворе. Ты не была похожа на других. Странная и непонятная.

— Ого, я не знала. Ну скажи честно, худая и неуклюжая. С пулей в башке.

— Я этого не говорил. Ты много чего не знала. Алик тебе говорил, чем заниимается Орден рыцарей Герани?

— Не-е-т, — Карина округлила глаза. Она думала, что у них с Аликом никогда не было секретов друг от друга, — Я думала вы просто пантуетесь перед девчонками. Алик постоянно пропадал в вашей компании и говорил, что у вас тайная организация. Если честно, я считала, что он врет. Просто удирает к пацанам, чтобы со мной не тусоваться.

— Да, я создал Орден рыцарей Герани для избранных. Самых лучших ребят, которых знал. И Алик был один из них. Сейчас я уже могу об этом рассказывать. Прошло много лет и как ты понимаешь, нашей подпольной организации уже не существует. Но мы не мало дел провернули.

— Я могу спросить каких? — Карина была удивлена. Она считала, что у Алика не было от нее секретов. Она ошибалась.

— Можешь, но ответа ты не получишь.

Карина поняла, что рядом с ней сидит человек со стальным стержнем. Какие же они разные с Аликом. Полная противоположность. Зачем она их сравнивает?

Они подъехали к шикарному отелю на берегу моря. Даже запах здесь был особенный — запах роскоши.

— Я подожду тебя в холле. Ого, пять звезд, вы с Аликом шиковали. Что, романтические каникулы? Или был повод деловой? Зачем вы погружались так далеко от берега?

— А вот это, Герольд Александрович, вас не касается. Я тоже умею хранить секреты.

— Кася, не дуйся. Я ценю людей, умеющих хранить чужие секреты. Но, если Алик утонул, то нет смысла в твоем молчании. Он не станет от этого живее. О себе думай!

Карина размахнулась и ударила Коробея по щеке. Он не сделал в ответ ни одного движения. Просто смотрел на нее не мигая. Даже не удивился. Карина поразилась его выдержке.

— Ты его очень любила. Принимаю.

— Я люблю его, Коробей, понимаешь, люблю! И для меня он живой, пока мне не докажут обратное. И ты его не записывай в покойники, я тебе не позволю! Не смей! — Кася зарыдала.

— Так, пойдем вместе в номер. Тебе нужно в душ. Желательно в холодный.

Когда они поднялись в номер, в полной тишине зазвонил мобильник. Карина вздрогнула. В ней проснулась надежда. Она умоляюще посмотрела на мужчину.

— Да, Коробейников! Понял! Принято!

— Кася, обстоятельства дела изменились.

— Что? Я не понимаю.

— Сейчас объясню. На шланге акваланга дайвера, которого нашли на берегу, эксперты нашли скрытые повреждения, которые могли привести к быстрой потере дыхательной смеси в ходе погружения. Дело о дайвере переквалифицируется из несчастного случая в преднамеренное убийство.

— Как? И что теперь? — Кася села на кровать, ноги ее подкосились.

— А то, что ты главный и единственный подозреваемый. Ты не можешь покидать город и должна будешь дать показания. Поэтому игры закончились. Можешь меня бить по щекам сколько угодно, только делу это не поможет. Иди в душ, а потом поедем в морг. Только начала поедим нормально. А то ты там грохнешься на пол.

— Я не могу остаться в городе! — Кася задрожала.

— Муж? Я правильно догадался?

— Да, он сразу подаст на развод. Пресса поднимет такой шум, что его репутации настанет конец. Коробей, мне нужно вернуться в Москву! Я не могу! Это конец!

— Кася, один вопрос. Когда ты летела сюда ты думала, что твоя тайная связь может раскрыться?

— Нет!

— Да! Ты об этом думала. Поэтому возьми все последствия на себя. Да, и, если хочешь, чтобы я вел твое дело, лучше никому не говори, что мы с тобой знакомы и учились в одной школе.

— Я хочу умереть, все кончено. Моя жизнь пошла под откос.

— Я это слышу почти каждый день, Карина! Но нет столько поездов, чтобы все жизни пустить под откос.

Карина рыдала, ее била истерика.

— Ты хотела вступит в Орден рыцарей Герани?

— Да…но девушек не посвящают в рыцари. Ну и это было детство. Я хотела быть в вашей тусовке. Сейчас уже поздно.

— Время не имеет значение, как и возраст. У тебя есть шанс. Я дам тебе шанс. Ты знала, что у меня в роду были прадеды немецкие рыцари?

— Нет.

— Так вот, я унаследовал их рыцарский титул по праву рождения. Поэтому я был лидер. Я — магистр ордена. Я имею полное право на посвящение новых рыцарей. Пройди испытания, Карина. И я изменю свое мнение. Может быть.

— У-у-у-у, я не смогу.

— Сможешь, если захочешь. Иди в душ! И прекрати реветь. Ты выглядишь жалко. Рыцарский дух формируется в сражениях. Сейчас ты сражаешься с собственной тенью. Но она тебя побеждает. Встань и иди!

Карина встала и пошла. Герольд действительно обладал силой внушения. Он бы мог ничего не говорить, а только посмотреть на нее, и она бы выполнила приказ. Но сейчас она особенно нуждалась в сильном плече. Нет, она не будет лить слезы и упрекать себя в безрассудстве. Она сильная! Просто она устала, очень устала.