Карманный аквариум

Марго Штефман (2024)

Юная Марго живет беззаботной жизнью обычной двадцатилетней девушки: университет, подруги, жених, любимое хобби. Всё меняется, когда на сайте фотографов она случайно знакомится со взрослым и успешным бизнесменом Владимиром Довлатовым. Чувства вспыхивают мгновенно. Как электричество. Ни разница в возрасте, ни расстояние, ни наличие семьи у любимого не останавливает Марго. Правда, до тех пор, пока написанный ею роман не разрушит всё до основания… Этот роман был написан 13 лет назад. Написан и потерян. Как мне тогда казалось, безвозвратно. Начав писать его заново, я закрутила целый роман в романе…И когда закончила, на связь со мной вышел человек, вернувший мне первоначальную версию моего текста. Да, бывает и такое. Приятного чтения! И приятного пути.

Глава 3. Слепой дождь.

«Когда вода всемирного потопа вернулась вновь в границы берегов,

Из пены уходящего потока на берег тихо выбралась любовь.

И растворилась в воздухе до срока, над грешною землёй материков…

И чудаки — еще такие есть — вдыхают полной грудью эту смесь…»

(«Баллада о любви» Владимир Высоцкий)

Я пришла домой словно пьяная. От всего моего тела, волос, одежды пахло им. И сахарным леденцом в коньяке. Я легла на кровать и уткнулась носом в свои локоны, чтобы ловить этот аромат снова и снова. Платье моё задралось и оголяло бедро. Знобило в груди от каждого воспоминания. Я обнимала себя, будто это он. Сжимала кулаки, впивалась пальцами в ладонь. От ногтей оставались следы. Чем больнее впивалась, тем чётче они проявлялись.

Я чувствовала какую-то слабость. Может быть, заболеваю? Только не это! Я взяла с полки градусник — 35.2. Нужно поспать. Айтишник звонит. Чувствую раздражение и вместе с ним уксусное чувство стыда, разъедающее изнутри.

— Рита, где ты была весь день?!

— Привет, Веник. На съёмке.

— Ты не говорила, что у тебя съёмка.

— Случайно заказ подвернулся.

— И где снимала?

— У Дома-музея Булгакова.

— Мы же хотели туда как раз сходить. Пойдем завтра?

Я замолчала, придумывая ответ.

— Веник, слушай, я завтра к Мусе иду. У нас девичник.

— Какой ещё девичник? Она что, замуж выходит?

— Нееет. Ну просто вино, кино, поболтать…

— Хммм. Почему я только сейчас об этом узнаю?

— Потому что мы только вот сейчас с ней это решили. Давай в музей на следующей неделе?

— Я соскучился.

— Я тоже, Веник, поверь!

— Тогда давай завтра с утра ко мне.

— Веник! Мы уже договорились. Давай, до вторника.

— Почему до вторника?

— Ну ладно. До понедельника…

— Рита, ты какая-то странная.

— Ой, отстань. Я обычная! Меня сотня фоток ждёт.

— Ладно, пока.

Следом звоню Мусе. Сердце стучит. Чуть не спалилась.

— Привет! — бодро отвечает она.

— Мусь, слушай, если Веник или мама будут спрашивать, то завтра весь день и в ночь на понедельник — я была с тобой. Хорошо?

В трубке повисло долгое и неоднозначное молчание.

— Марго, а в чём дело?

— Так нужно.

— Хватит включать дуру. Говори быстро, что случилось?!

— Я встретила мужчину и буду всё это время с ним.

— Марго, ты заболела? Нет, Марго, ты ёбнулась!

— Почему?

— Ты ночуешь, непонятно где и непонятно с кем! Просишь меня врать. А вдруг с тобой что-то случится? Ты нормальная? Ты вообще ОБЖ учила в школе?

— Муся, прекрати. Всё прилично.

— Кто он?

— Друг по переписке.

— Марго!

— Мусь, пожалуйста, я умоляю тебя! Он прилетел из Франции на пару дней…Проси всё, что хочешь!

— Ты влюбилась!

— Да нет же!

— Да, Марго.

— Сколько ему? Кто он?

— Ему…Сорок восемь.

— Сколько?!!

— Не начинай…

— Ты сумасшедшая!

— Мусь…

— У вас уже было?

Я тяжело вздохнула.

— О, нет! А ты говоришь, там всё прилично! — воскликнула моя подруга.

— Ну, пожалуйста!

— А если ты забеременеешь, Марго? Ты думаешь головой?!

— Мусь…

— Ладно. Только ты, дорогая, скинешь мне фото, имя и номер телефона этого мужика на случай непредвиденных ситуаций!

— Хорошо. Как скажешь.

— Матерь Божья! Во что ты ввязалась!

— Прости, что заставляю тебя врать.

— Эх, Марго, у тебя точно не все дома! Пока, детка, заюшок-золотой гребешок. Будь осторожна.

— Спасибо тебе, милая! Я у тебя в долгу.

Я повесила трубку. Он написал смс. Прислал фото. Из ресторана, где мы сегодня были. И подпись: «Вот, ем твои кабачки!»

Я улыбнулась. И взглянула на себя в зеркало.

Экран телефона освещал моё лицо. Уставшее. Волосы длинными локонами падали вниз.

Я совсем другая. Я уже не та, кем была с утра. Как раньше уже не будет. Я втюрилась по уши.

Пишу ему:

— Ну как?

Отвечает:

— Без тебя — никак!

Хочется сорваться и бежать обратно. Душа моя рвётся на тысячи кусков. Я готова расплакаться. Как я хочу в его горячие и крепкие объятия! Слышу ключ в замке. Родители вернулись с дачи.

— Маргарита! Ты дома? — кричит мама из прихожей.

Натягиваю улыбку и выхожу к ней.

— Привет!

— Привет!

— Мам, я завтра с утра с Мусей на съёмку. А потом к ней с ночёвкой. Хотим кино посмотреть, поболтать.

— Ну ладно. Хорошо. — мама пожимает плечами и идёт в ванную.

Кажется, ничего не заподозрила. Скидываю Мусе фото и телефон Вованда.

— Хорош твой Владимир! Горячий. — отвечает она.

Знала бы ты, Муся, насколько он хорош! Думаю я про себя.

Ещё долго не могу заснуть, вытягиваю носки, пальцы хрустят, закапываюсь лицом в подушку. Глажу горбинку на носу подушечками пальцев, потом ногтем. При заданных условиях задача решений не имеет? Нет? Да?

Нужно засыпать. Срочно. Глаза слушаются меня, тело по-прежнему нет.

Утро.

Слышу, как метлой по асфальту шаркает дворник. Ещё только 06:00.

Я опередила будильник на целый час. Я люблю опережать будильники. Ведь так приятно проснуться на полчаса раньше и осознать, что можно поваляться эти долгие тридцать минут. Утром в постели время идёт медленно. Каждая минута капает в подушку с неохотой, ленью, будто сама только что проснулась. Но сегодня не такое утро. А, может быть, я?

Бегу в ванную, закрываю дверь, расплетаю волосы. С голыми плечами в круглом зеркале я почему-то привлекательная. Сегодня некогда кривляться.

Помыла голову. Обещают жару +26°C. Пока волосы сохнут, рыщу в шкафу. Нашла платье. Белое. На запах. Уже представила, как он с меня его снимает. Возбудилась до невозможности. Снова вся мокрая.

Вышла из дома в 09:00. Фотик пришлось с собой тащить. Ну и ладно. Мама ещё в дверях остановила:

— Возьми Машке черешни! — протягивает мне пакет.

— Мам, ну!

— Возьми! — всовывает она мне его в руки.

Так и придётся с утра к Мусе переться. Оставлю у неё и фотик, и черешню. Муся одна живёт. Съехала пару месяцев назад от родителей. Это облегчает ситуацию. Прямо так, без предупреждения, к ней еду.

Открывает сонная:

— Марго! Ты откуда?

Сую ей черешню. И фотик.

— Это тебе!

Она смотрит на меня удивленными глазами, ничего не понимает.

— Черешню съешь! Фотик пока у тебя полежит. Всё, побежала. Он ждёт! — улыбнулась я и выскочила в подъезд.

Хорошо, что Машка жила рядом с метро. Я бегом спустилась по эскалатору. Запрыгнула в последний вагон поезда.

Он пишет.

— Жду тебя в кафе на углу Малой Бронной и Садовой.

— Я скоро.

— Съем тебя сейчас…

Повисла в метро на поручне, читаю его. Расцвела. Улыбаюсь. Ещё десять минут, и мы будем рядом.

Люди косятся на меня, пытаясь понять причину счастья. Машка пишет смс, что умирает от романтизма.

На Маяковской выскочила, бегу. Улицы приятно залиты солнцем и мной. Больше никого. Утренняя мягкость в воздухе, а, может быть, волосы высохли и распушились.

Влетаю в кафешку эту. Он сидит за столиком. В бледно-жёлтой футболке. В часах. Так красиво ему с загаром. Увидел меня, встрепенулся. Махнул рукой.

Приземлилась рядом на стул. Волосы за уши. Он меня махом к себе притянул. Коснулся своим носом моего. А потом губами впился.

Лечу будто в бездну.

Будто в невесомости.

Не чувствую ничего под собой!

Ни пола.

Ни стула.

Только губы его горячие.

Пожирает меня ими.

Рука в волосах.

Чувствую его пальцы на затылке. Он меня массирует ими. Отпускает.

— Как я соскучился! — шепчет.

Все смотрят на нас. Так откровенно целоваться посреди оживленного кафе в центре Москвы — это верх безрассудства! Чувствую, что губы уже опухшие. Смущаюсь. Он по сторонам глядит. Наблюдаю за его взглядом. Любопытный. Цепкий. Анализирующий. Мужчины и женщины с соседних столиков осуждающе на нас посматривают. А он берёт мою руку крепко. Держит.

— Ты любишь омлет, Марго? Я нам по омлету заказал. С беконом.

Я киваю.

— Потом ко мне поднимемся. Вчера одно дело не доделали.

Я краснею. Задыхаюсь уже от предвкушения. Губы покусываю. Нижнюю ещё сильнее зубами сжала. Чуть не до крови. Дышу часто. Может, к чёрту этот омлет?

— Ты такая красивая…Мужик вон с того стола взгляд с тебя не спускает.

Я поворачиваюсь, смотрю. Это мой преподаватель по истории! Афанасий Иванович! А рука Вованда уже под столом, на моей коленке. Скользит вверх, под юбку. Аккуратно её убираю и шепчу:

— Вова, это не мужик. Это препод из Универа.

Поворачиваюсь ещё раз. Киваю ему еле заметно. И Вованд ему машет. Краснею. Хорошо, что омлет уже принесли. Можно уткнуться взглядом в тарелку.

Мимо проходят мужчины и женщины. Суматоха какая-то.

Звенят тарелки.

Колокольчик.

Кто-то на пол что-то уронил.

Разбилось.

Возгласы.

Смех.

Соковыжималка жужжит.

Он смотрит на меня и спрашивает.

— Ты сказала родителям, что ночевать не придешь?

— Сказала.

— Расскажи, что сказала?

— Что ночую у подруги.

— Подруга про нас знает?

— Да, назвала меня сумасшедшей.

— Я бы тебя тоже так назвал… — улыбается, жует. — Ты сама сумасшедшая и всех вокруг с ума сводишь.

— И тебя?

— И меня.

Расплачивается за завтрак. Берёт меня за руку.

— Идём, родная!

— К тебе?

— Хочешь — ко мне?

— Больше всего на свете!

Выходим на улицу. Солнце такое…слепящее…яркое. Тёплое. Как в детстве.

Душа моя поёт.

Воскресенье.

Дороги пустые.

Так непривычно.

И мне кажется, что мы идём домой. В свой дом. Где будем только мы. Делать то, что захотим. Эта мысль щекочет меня изнутри: знай, любимый, мне очень хочется остаться с тобой наедине.

Заходим в арку дома по Большой Садовой. Поднимаемся по лестнице в его квартиру. На кровати полотенце валяется после душа. Смятое одеяло. К стене меня прижимает.

Тёплое прикосновение руки к моему подбородку. И такое уверенное. Точнее, сначала уверенное, а потом тёплое, даже какое-то резкое, истомлённое, жадное, желанное прикосновение. Смотрит мне в глаза, а мне хочется спрятаться в него. Чувствую, как внутри всю распирает, где-то в области средостения…И что мне делать с собой? Со всем этим? Я же чужая, я принадлежу другому, но только не сейчас. Не сейчас, понимаешь? Я знаю, чего я хочу. Только тебя хочу! И никого другого. Скриплю пальцами. Хватаю его руку, глажу себя там.

— Я противозачаточные свечи купил, хочу кончать в тебя… — шепчет в ухо.

Ничего не соображаю. Ни-че-го. Только холодок по рукам. Мурашки. В груди всё дрожит…Дрожь эта и внешняя, и внутренняя. А от внутренней ещё приятнее. Она стреляет внутри и растекается теплом. Стреляет от каждого прикосновения! И от него же растекается. Я ощущаю это каждой клеточкой своего тела. Чувствую, как его тянет. Будто слышу о его желаниях. Не ушами, а телом слышу. И это сводит с ума.

Его руки гладят меня по бёдрам.

Снова носом упираюсь ему в грудь.

Парфюм этот…

Развязывает пояс платья. И как халат по мне спускает, толкает к кровати. Укладывает. Опускаюсь головой на холодную постель. Отходит куда-то. Возвращается. Коробку кидает на тумбу. Достает свечу. Ложится рядом со мной. Чувствую его тепло. Уже не понимаю, где заканчиваюсь и где начинаюсь. Обхватываю его колено между ног, а он меня — всю. И хочется сильнее. Хочется не заканчиваться, но начинаться снова и снова от подбородка и вниз, чувствовать его тёплое дыхание между ног, шершавую поверхность языка и гладкие, сдавливающие грудь ладони. Отодвигает трусики. Вводит эту свечку. И начинает целовать мои колени и выше подниматься. Дорожкой целует. Уже до пупка дошел и выше. Грудь захватывает. Рукой. Сжимает.

Целует.

Вверх по шее…

По подбородку…

По линии челюсти до уха и шепчет:

— Теперь я знаю, что имел в виду Высоцкий, говоря, что хочет утонуть в гавани её колен…Никогда не понимал. А сейчас вдруг понял!

Стаскиваю с него футболку. Он поспешно расстёгивает ширинку. Снимает снова всё с себя, ложится рядом. Совершенно голый. Эта крепкая грудь. Ручищи.

— Знаешь, о чём я всю ночь думал?

— О чём?

— О твоём оргазме. Как это было восхитительно! Знаешь, что я чувствовал?

— Что?

Он берёт мой указательный палец и обхватывает его в свой кулак. Сжимает-разжимает ладонь. Пульсирует будто.

— Вот так ты меня сжимала. Нравится? Хочу этого ещё.

Я гляжу в потолок.

— И вот так. — он берет мой указательный палец и начинает посасывать.

Это было последней каплей! Стонать начинаю, представляя, каково это. Он залезает сверху. Входит. Еле-еле. Я узкая. А у него большой. Широкий. Как будто всю меня пронизывает. Плотно очень. Двигается.

— Я хочу, чтобы ты кончила, а потом я. В тебя…Тебе понравится! Ты будешь хотеть этого снова и снова.

— Почему? — я уже возбудилась до пика от одной только мысли.

— Потому что ты получишь внутрь мою сперму. И почувствуешь от этого максимальное удовлетворение. Так задумано природой.

— Я хочу…Ты первый, кто это сделает со мной.

— Я понимаю. Мне приятно быть первым.

— Ты меня сводишь с ума…

— Как возможно, Марго, быть такой, как ты? Ты как электричество…С ног до головы пробираешь!

Его темп нарастает. Он ноги мои шире развёл. И расположился так, что мой клитор трётся прямо об него.

Как это приятно!

Тёплые волны по телу.

Как мне нравится, когда он вынимает и входит своей широкой головкой. А потом снова вынимает и поглаживает ей мой клитор. Понимаю, что всё! Что меня сейчас разорвёт внутри от кайфа!

— Дай…дай…ещё! — кричу я ему, не соображая ничего.

Очень сладко! Сокращаюсь вся. А он не останавливается, будто не слышит. Я чувствую, как пульсирует…И чувствую, что он…Он тоже всё!

Внутри…

Меня…

Горячая жидкость…

Падает сверху, целует в губы, шепчет:

— Детка, обожаю!

Обвиваю его руками, обнимаю, целуемся ещё. С языками, с глубоким проникновением. Он ещё не вышел. Мы как единое целое. Как мокро всё подо мной. Как хорошо с ним. Моё сердце взлетает до небес.

Я люблю его.

Больше жизни люблю!

Не можем оторваться друг от друга. Вся квартира и весь мир наполнились сладостным, блаженным бредом. Безумные глаза, безумные губы, безумные пальцы, безумное дыхание — всё сливалось в единое целое.

Ласкаем друг друга. Трёмся телами. Час уже, наверное, прошел. Я осознаю, что всё, происходящее у меня до этого в постели с Веником, было как будто понарошку. Не по-настоящему. А взрослый, настоящий секс…Вот он. И настоящая любовь. До истерики. До желания кусать подушку, когда его нет рядом.

Нестерпимо болят рёбра. Болят от сильных объятий и крепких рук. Это впервые со мной.

— Идём, погуляем! А то так из койки не вылезем. — шепчет Вова мне на ухо.

— Куда?

— В парк Горького. Хочешь?

Я киваю.

— Одевайся! Я вызову такси.

Впереди у нас весь день и вся ночь…Только вдвоём. Спускаемся за руку к подъезду. Машина ждёт. Садимся. Кладу голову ему на плечо. Он касается губами моего лба.

Любимый.

Мой любимый человек!

Айтишник звонит. Я вздрогнула. Вова посмотрел на меня обеспокоенно:

— Что случилось? Кто там?

— Веня…

— Твой жених?

— Да. Что ему сказать? Вдруг он подругу мою к телефону попросит?

— Не бери.

— Я не знаю, что от него в таком случае ожидать.

Делаю глубокий вдох и отвечаю:

— Алло!

— Привет, любимая. Ты где? — говорит он довольно громко. Вованду слышно.

— Привет, Веник. Я у Машки.

— Что делаешь?

— Готовлю салат.

— А она?

— Ушла в магазин. — несу я первое, что приходит в голову.

— Вы уже пришли со сьёмки?

— Пришли, Веник. Некогда. Давай потом.

— Ладно. Машке привет.

— Пока!

Я кладу трубку и выдыхаю.

— Ты погрустнела. Что тебя тревожит? — спрашивает Вова.

— Я вру. Я изменяю. Я предательница?

— Ты не любишь своего мальчика. Он тебе не муж. Ты не обязана вести аскетичный образ жизни и блюсти целибат.

— Чего блюсти?

— Отказываться от любви, Марго! Расскажи ему всё.

— Ты с ума сошел?

— Ты не сможешь больше с ним. Неужели не понимаешь? Поймешь…Ты как революционерка, но пока одетая в смирительную рубашку.

Я ничего не ответила. Такси остановилось у парка. Мы вышли.

Я наблюдаю за ним снизу вверх. Рассматриваю. Волосы торчком. Нос чуть с горбинкой. У краев глаз морщинки небольшие. Футболка бицепсы обтягивает. Эти руки ещё час назад мои ноги раздвигали. Ладонь крепкая, сильная. Но сжимает нежно. Я раза в три меньше, чем он. Как я могла ему понравиться? Что во мне могло ему понравиться? Хочу спросить. Но не решаюсь.

Тучи. Откуда-то взялись.

Он мне рассказывает про невероятную любовь Наполеона к Жозефине, про коронацию в Соборе Парижской Богоматери, про ампирную моду тех времен и о том, что он хочет показать мне весь мир.

Раскаты грома слышу. Вроде солнце, а с другой стороны — чёрное небо. И жар от асфальта. Душно.

— Быть грозе! — говорит он.

Мы ускорили шаг. Еле поспеваю за ним.

Резко.

Вдруг.

Дождь начинает лить.

Как из ведра.

Рядом кафе с верандой. Огоньки чуть заметно горят. Забегаем под крышу. Там уютно. Все смеются. Что-то обсуждают живо. Взрослые, дети. Он меня к себе прижимает. К груди.

— Ты любишь дождь? — спрашиваю его я и поднимаю взгляд.

Смотрит пристально. Прямо мне в глаза и вдруг говорит:

— Я люблю тебя, Марго!

Я в ужасе закрываю глаза. Покачиваю головой. Не верю в то, что слышу! Он так легко и просто сказал об этом.

А я?

Я готова разрыдаться прямо здесь!

Ведь я тоже…

Я тоже его люблю…

Обнимаю его. Что есть силы обхватываю! Он голову мою к себе прижимает. Утыкается губами в макушку. Мы так и стоим. Солнце уже во всю светит. И ливень. Я вижу, как слепящие глаза капли отскакивают от асфальта. Будто тысячи прозрачных бусин.

Он любит меня!

Любит!

Дождь стих. Все расходиться стали, а мы всё так и стоим в обнимку. Я смотрю на часы. Уже скоро вечер. А завтра утром он уедет. И я не понимаю, как мне быть. Совершенно не понимаю!

Приходим домой. Взяли с собой из ресторана устрицы и вино. Я устрицы ни разу в жизни не ела. Володя говорит, это вкусно. А мне — нет.

Он лежит на кровати, задрав ноги на стену. Я сижу на простынях напротив него. Мы пьём вино.

— Возьми сигарету. Я видел там, в ящике. Справа.

— Зачем?

— Хочу сравнить ту фотку и оригинал…Ты там такая…

— Какая?

— Художественная. И пошлая. Но неприступная.

Я потянулась к тумбочке и достала пачку. Сунула сигарету в рот. Он ловко подскочил с кровати и принёс с кухни спички. Прикурил меня. И лёг обратно. Смотрел. Улыбался.

— Марго, почему спишь со мной? Ведь не из-за бабла? — вдруг спросил он.

— Какой мне прок от твоего бабла?! Оно меня не касается. Но само осознание, что мужчина обеспечен — приятно.

— Почему?

— Потому что ты — победитель по жизни.

— Нет. Просто ты на подсознании чувствуешь, что, если залетишь, я смогу обеспечить потомство. Убери сигарету. Хватит.

Я потушила сигарету в пустом бокале.

— А почему ты спишь со мной? — спросила я.

— Легче всего понять, почему взрослый мужчина спит с двадцатилетней. В зеркало на себя посмотри, особенно сзади, и поймешь.

— Я же ничего не умею, ты сказал.

— Это пока. Я научу.

— Зачем тебе это?

— Я люблю тебя. Я уже говорил сегодня.

Сердце моё застучало. Он снова сказал важное. Так просто и невзначай. Я ничего не ответила.

— И ещё…Я ни с одной столько не разговаривал, сколько с тобой. Обычно знаешь как — сняла трусы и поехали.

— Мне странно это слышать. У тебя было много женщин? Ты изменял жене?

— Изменял.

— Почему?

— Потому что в нашем браке нет любви, Марго. Давай не будем об этом. Я прошу. Иди лучше ко мне.

Я подползла к нему на коленях. Он обхватил меня рукой. Мои длинные волосы упали ему на живот.

— Ты делала когда-нибудь минет? — вдруг спросил он.

Сердце моё ёкнуло и провалилось в желудок. Я застыла. А он расстёгивал ширинку. Я на мгновение заколебалась. Но он нежно наклонил меня вперёд. Я не знала, что делать. И начала легко посасывать головку.

Он лежал на кровати. Я сидела у него под мышкой, нагнувшись и забирая его член всё глубже в рот. Он становился всё больше и больше…Входил всё глубже и глубже. Меня затошнило, я не могла привыкнуть к такому размеру.

А он гладил мою спину, ноги. Его пальцы гуляли у меня по трусикам. Внезапно он отстранился от меня и встал с кровати. Глазами приказал мне подняться.

Я встала. Он ухватил меня за волосы и мягко, но уверенно поставил перед собой на колени. Взгляд его был серьёзным. Он спустил на пол джинсы.

Я закрыла глаза и почувствовала, что его каменный член снова прижимается к моим губам.

— Открой широко рот! — сказал он.

Я открыла и на этот раз приняла его полностью. Он проталкивал ловко, минуя рвотный рефлекс, прямо в горло. Разошёлся. Я не поспевала за ритмом. Это возбуждало. Я понимала, что мне мокро везде, на мой рот всплескивалась слюна. И между ног текло. Горло становилось всё более податливым. Дыхание моё учащалось. Его тоже. Он держал меня за волосы. Еще секунда и…Его сильнейшие руки сжали мою голову, не позволяя ей двигаться.

Я почувствовала рывок и полный рот тёплой жидкости, а он запрокинул голову к потолку и громко вздохнул. Убрал член из моего рта. И блаженно упал на кровать.

Я сидела на полу. В шоке. Не осознавая до конца, как так получилось.

Пошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Растрёпанные волосы. Красные, смазанные, опухшие губы на пол-лица. Я была похожа на шлюху.

Он зашёл в ванную следом. Обнял меня сзади. Мы смотрели друг на друга в зеркало. Молодая русоволосая девушка с красивыми мягкими локонами и большими глазами. И высокий зрелый мускулистый мужчина, так просто и так нужно обнимающий её всю своими сильными руками.

Всю ночь мы не спали. Лежали в обнимку, соприкасаясь телами. А вроде бы и душами.

Дышали тихо-тихо. Попадали в такт. Неровному дыханию друг друга.

Я с ужасом осознавала….

Что скоро рассвет…

Что вот-вот рассвет…

Что уже рассвет…

Что уже час…и я буду провожать его в аэропорт.

Утро оказалось неотвратимым. Оно прокралось сквозь тонкие почти белые шторы Булгаковского дома. Оно легло тенью на нашу уютную ночь на двоих. Это было самое ужасное утро.

Я не могла думать ни о чём другом. Не могла наслаждаться. Я чувствовала себя осужденным, которого ведут на казнь.

Мы сели в такси. Он гладил меня по волосам. Я плакала, уткнувшись в него.

— Ну же, маленькая…

— Почему ты не можешь остаться?! Я не понимаю!

— У меня дела. Я приеду через три недели. Я обещаю тебе.

Снова слёзы. Вся его футболка была мокрая от моих слёз. И его ласковые руки, успокаивающие меня.

Я устала.

Я даже от его разговоров устала. Он пытался занять меня, но мне плохо. Меня раздражали лишние слова. Я не слышала половину. Я не хотела слышать. Мне бы просто сжечь его дурацкий билет и развеять по ветру.

А может лучше, что он уедет? И между нами останется только квартира на Большой Садовой.

Как? Нет! Уже не будет так, как было. Это ему понятно. А мне страшно. Я не знала, что эти два несерьёзных дня так перевернут всю мою жизнь! Какие-то два дня…

Мы вылезли из такси. Он поблагодарил водителя, взял с заднего сидения рюкзак. Мы зашли в терминал. Он надел медведя. Обнял меня. Впереди стойка регистрации бизнес-класса. Там, к несчастью, не было очереди.

Рейс"Москва — Рим".

Шереметьево — Фьюмичино.

Господин Довлатов, ваш посадочный!

Я стояла сзади, уткнувшись в его спину. Держалась из последних сил.

— Милая, мне пора! На паспортный контроль.

Я опустила глаза. Чувствовала, как крупные слёзы летят куда-то вниз и падают на пол. Он поднял мое лицо рукой.

— Марго! Перестань. Мы скоро увидимся!

Его тёплые губы собрали все слезинки с моего лица. Он крепко обнял меня.

— Я люблю тебя…Люблю тебя, моя Марго! И, пожалуйста, возьми… — он вытащил из рюкзака белый конверт.

— Что это?

— Деньги. — тепло улыбнулся он и добавил. — На сумку мечты!

— Я не возьму.

— Не подумай ничего плохого. Например, что я покупаю тебя. Я просто хочу, чтобы ты исполнила свою мечту. — он ласково поцеловал меня лоб.

И исчез в лабиринтах аэропорта.