Орудие Судьбы

Марианна Алферова (2024)

Новая война пришла на земли Ниена. Куда страшнее прежней. Открылись древние Чаро́вницы Домирья, раскаленная лава подземной реки Флегетон хлынула наружу. Казалось, сами силы природы решили уничтожить непокорное королевство. Но нет, за всеми темными делами всегда стоят люди… Неслышный ветер, который внезапно валит могучие деревья, вырвался из-под власти тех, то его послал. Колесо Судьбы снова вращается, сея хаос и разрушения. И Кенрик Магик опять отправляется в путь. Одни считают, что он бежит от огненной напасти, другие — что в нем причина всех бед, и лишь немногие верят, что он, как всегда, найдет путь к спасению.

Часть 2. Диана. За двенадцать лет до войны Огня

Глава 1. Дивные земли

Одинокая крепость оседлала высокую скалу, у подножия которой распласталась пустыня, красно-серая и каменистая. За спиной крепости вставали синие горы, череда островерхих хребтов. Черная крепость стерегла ущелье, из глубины которого, захлебываясь радостным буйством, на простор вырывалась река. Покинув ущелье, Дивная река широко разливалась в долине, по берегам ее зеленели пашни, а тонкие нити каналов питали многочисленные оазисы.

Если стоять на башне и смотреть на юг, то кажется — впереди лишь необъятный простор неба. Небо не голубое, не синее даже, а фиолетовое, сочащееся чудовищным жаром. Если глянуть чуть ниже — видишь плотные стены гор и ощущаешь нестерпимую тесноту. Небо, обкусанное каменными челюстями, перестает быть огромным. На юге за горами лежат пустыни, а за ними — Страна пышных лесов, посреди которой поднимается к небу Пик Счастья, увенчанная шапкой вечных снегов. Когда-то боги Домирья ставили на вершине золотые столы и ложа из слоновой кости и пировали посреди ледников в самые жаркие дни, поднимая кубки за щедрый урожай во всей Ойкумене. И до сих пор искатели счастья пересекают пустыню, а затем Пышные леса, полные опасных зверей, поднимаются за облака и ищут среди снегов золотые столы и кубки, забытые богами.

Ищут, но не находят.

Черная крепость и в самом деле была черной — камень блестел как обсидиан, прожилки светлого раствора создавали замысловатый орнамент. К подножию крепости жался россыпью мелких домишек город. Аднет. О городе я много слышала, прежде чем пуститься в путь.

Сейчас увидела воочию.

Идущие не в плоскости, а вверх узкие улочки, ныряющие в фиолетовые тени под арки; проемы окон, глубокие, как колодцы, хранящие в глубине прохладу, синие толстые стекла, утопленные в переплеты узорной ковки. А потом вдруг идеально круглая площадь, полосатые полотнища навесов, и дальше вновь лабиринт переулков, пыль красная, тонкая, тягуче-мягкой пудрой присыпает каменные ступени улиц. Мостовые, такие же черные, как стены крепости. Выставленные в ряд ящички с красной и фиолетово-дымчатой смесями, горками сложены серые орехи размером с кулак.

Зазывалы-торговцы, шумливые толпы мальчишек. Стайки девчонок с кувшинами у фонтанов.

Здесь давно уже не было серьезного гарнизона — два десятка бойцов из гвардии герцога Аднета меняли друг друга в карауле и вечерами резались в карты. Все Дивные земли вокруг реки принадлежали герцогу, а сам он жил в своей столице — Ферте, самом прекрасном оазисе на юге, куда закрыт был вход иноземцам и вообще никого, кроме придворных и обслуги, не допускали. Лишь послы иноземных королей могли узреть красоту дворца-сада и разнести по всей Ойкумене рассказ об увиденных чудесах.

Офицер, что командовал гарнизоном Аднета, почти все дни проводил в таверне на базаре — здесь он собирал слухи и обсуждал последние новости с хозяином таверны и единственным медикусом — все трое были ветеранами последней войны, которая случилась лет тридцать назад, если не больше. Они и сами не помнили, когда это было. Теперь главным и единственным врагом была скука, а единственным доступным развлечением — приход каравана из пустыни с юга или прибытие торговцев, что высаживались в гавани Слепого моря, — с севера.

Обитель Ордена пряталась за стеной из красного кирпича. Древняя кладка, покрытая седым налетом, огораживала целый квартал на скале чуть пониже той, что приютила Черную крепость. Пока я обходила краснокирпичную стену, навстречу попались лишь парочка горожан да какой-то крестьянин с ближнего оазиса, ведущий в поводу ослика. Строения внутри было не разглядеть, наружу из-за зубцов выглядывали только крытые охристой черепицей крыши. Да еще одиноко торчала смотровая башня, сложенная, как и крепость, из черного камня. Дверей в стене было четыре. Но только в одну, судя по всему, пускали посетителей. Здесь на цепи висел медный дверной молоток в виде бараньей головы. Я остановилась. Поправила плащ, успевший из белого стать красновато-серым от дивноземельной пыли, несколько раз качнулась с пяток на носки так, что скрипнули мелкие камешки под каблуками. Потом набрала побольше воздуха в легкие, ухватила молоток и постучала. Три раза. Настойчиво, требовательно, но не нагло. Подождала. Постучала снова. Тогда наконец узкая калитка в огромной двери отворилась, возник служка в черном балахоне и сандалиях на деревянных подметках, узкоплечий, с остренькой мордочкой и свежими припухшими татуировками на щеках.

— Женщин в Орден не берут, — объявил он прежде, чем я успела задать первый вопрос.

— Да не собираюсь я вступать в ваш палаческий орден, вот уж увольте. Я ищу магистра Раниера.

— Магистр Раниер мертв, — спешно выпалил привратник.

— Как зовут тебя, великолепный страж Ордена?

— Тиб, — парнишка улыбнулся.

— И сколько же тебе лет, Тиб?

— Ше… семнадцать.

— Неужели? — я подмигнула мальчишке, отчего тот совершенно запунцовел. — Ну, хорошо, семнадцать. Но тогда семь лет назад, когда якобы погиб магистр Раниер, тебе было десять лет, а в Орден послушниками берут не раньше двенадцати. Так что к моменту твоего появления в Ордене Раниер уже два года был как мертв, и вряд ли его имя настолько застряло в твоем ленивом мозгу, что ты сразу же в полморгания его вспомнил.

— Почему ленивом? — обиделся Тиб.

— Потому что привратником к дверям учеников ставят в наказание за нерадивость. Так что ступай к Великому Магистру Ордена и сообщи ему, что мистресса Диана, лекарь-магик третьего уровня из Ниена, хочет говорить с ним, а затем желает видеть магистра Раниера.

— Великий магистр по утрам…

— Ступай! — я отослала его, сопроводив приказ жестом, который отлично получался у бабушки-королевы, когда она была не в настроении.

Дверь захлопнулась. Я подняла голову. С невысокой привратной башни за нами наблюдали в узкое оконце. Помахала рукой наблюдателю, и заметила мелькнувшую тень за стеклом.

Я была уверена, что мне откроют, и мне открыли. В этот раз это был не ученик, а член Ордена в черной летней мантии без воротника и легких кожаных сандалиях с причудливо переплетенными ремешками. Жестом он пригласил меня внутрь. Двор был широк, вымощен древними серыми плитами. Несколько послушников что-то грузили в фургон. Я помахала им рукой, и они защебетали, как стайка перепуганных птиц.

— Мистресса Диана, прошу вас не нарушать распорядок жизни Ордена, — сделал мне замечание провожатый.

Был он строг, сух, лицо сплошь в татуировках. Взгляд все время в землю. Как будто выискивал потерянные монеты на мостовой. Я его видела прежде в Гарме — магистр Парис. Видимо, Орден забрал его под свое крыло после нашумевшей дуэли дяди Кенрика с Гратином. Мощение, кстати, было не для моих башмаков — каблучок тут же угодил в углубление меж камнями, и я едва не подвернула ногу. Ну, понятно, в Орден женщин не берут, а мужчины тут ходят либо в сандалиях, либо в сапогах.

Меня провели в довольно просторную приемную, увешанную древним почерневшим оружием, на котором яркими желтками сверкали золотые украшения. В гостиной стояло несколько кресел, и было довольно прохладно, что после уличной жары особенно радовало. На столике уже приготовили бокалы и стеклянный кувшин с водой. Но я опасалась что-то здесь трогать. В гнезде магиков любая вещь может оказаться ловушкой.

Великий Магистр появился совершенно бесшумно. Если честно, я не заметила, как он вошел, просто внезапно оказался рядом — высокий сутуловатый мужчина лет пятидесяти пяти с темными, уже тронутыми сединой волосами. Татуировки сплошь покрывали его лицо, складываясь в замысловатый узор, в котором трудно было разобрать первые нанесенные знаки — скрещенные топоры и мечи. Орден он возглавлял уже шесть лет. Куда делся прежний Великий Магистр, никто точно не знал. Крон обмолвился как-то, что теперь он отшельничает на каком-то дальнем оазисе.

— Мистресса Диана, вы хотели меня видеть.

— Светлой Судьбы, — отвечала я обычным приветствием Ниена, хотя не была уверена, что с подобными словами надо обращаться к палачу.

С другой стороны — члены Ордена на самом деле не палачи, а судьи. Называют они себя палачами для страха. Тогда вопрос — может у судьи в принципе быть Светлая судьба или нет. У палача, на мой взгляд, точно не может. То есть он волен вообразить, что ему досталась Счастливая Судьба. Но никто не назовет ее Светлой.

— Светлой, — отозвался магистр и жестом пригласил меня сесть. — Но хочу вас предупредить: мы не берем в Орден женщин, даже если у них сильные магические способности, как у вас.

— Все когда-нибудь изменится, ваши предрассудки отомрут, а женщина возглавит Орден. Но вообще-то я не стремлюсь к вам и здесь исключительно с целью увидеть магистра Раниера.

— Почему вы считаете, что он жив?

— Тайну разгадать просто, если знать достаточно деталей. Чтобы не спорить дальше, изложу факты. Итак, во время атаки Могира Раниер легко расколол и сжег первый шар, слепленный из черной магии, затем второй, но пропустил третий, то есть наверняка более слабый, чем первые два. При любом раскладе шар этот, угодивший ему в грудь, не мог добраться до сердца — магический Дар должен был блокировать черную магию, ведь меня просто отбросило в окно следующим ударом Могира. А мои силы и умения в то время, — я слегка выделила голосом оборот «в то время», — не шли ни какое сравнения с Даром магистра.

— Тебя спас заговоренный камзол. А на магистре была обычная одежда, — попытался разбить мою версию глава Ордена.

— Да, Раниера сильно обожгло, и он упал. Я собрала черную магию, что роилась вокруг его тела. Мой дядя Кенрик, даже не пытаясь оказать ему помощь, просто вынес раненого из комнаты. Полагаю, он знал, что Раниер был жив в тот момент. Бабушка — а она лучший магик-медикус в Ниене — была в той комнате, куда унесли Раниера. Я спрашивала ее дважды — уже пару лет спустя — пыталась ли она заживить его раны. В ответ она просто молчала, поджав губы. Мертвым Раниера никто не видел — его увезли «хоронить» в Дивные земли в закрытых носилках, — теперь голосом я изобразила иронию, довольно успешно, как мне показалось. — И потом (я вспомнила об этом не сразу) татуировки магистра защищают от черной магии, они просто обязаны были ослабить удар, даже если этот третий выпад был не слабее первых двух. Черная магия не могла его убить, как простого смертного. Итак, складываем один плюс один плюс один и получаем, что Раниер жив. Хотя и пострадал в той драке.

Я закончила, наслаждаясь произведенным эффектом. Великий магистр довольно долго молчал.

— Зачем вы хотите его видеть? — спросил наконец.

— Тут такое дело. Он задолжал мне довольно сильно.

— Деньги? Сколько? Если у вас есть расписка…

— Да, вот глупая! Расписки не взяла. Только слово. Семь лет тому назад он дал мне слово, что когда пройдет двадцать лет его службы Ордену, он сложит свои полномочия судьи-палача и женится на мне. Если я его дождусь. И вот я здесь. Слово, мессир Великий Магистр, надо держать.

— Я могу снять даже магическую клятву и разорвать сплетенные нити, а слово — это просто слово. Порой лучше о нем забыть.

Мне показалось, что он не отговаривает меня, а как бы подначивает.

— Семь лет не забывала, а тут отшибет память? Ну, уж нет!

— Это ваши девичьи фантазии, которым вы решили следовать во взрослой жизни.

— Только им и надо следовать. Все остальное ерунда.

— Ну что ж… Вы сами выбрали себе пытку.

Великий магистр хлопнул в ладоши, и на пороге возник член Ордена, тот самый, что привел меня в приемную.

— Магистр Парис, проводите нашу гостью в комнаты магистра Раниера. Но не уходите далеко. Полагаю, мистресса Диана захочет вскоре покинуть нашу обитель.

Парис кивнул и вышел, я последовала за ним. Ощущение, что меня ждет какая-то гадость, все усиливалось. Мы миновали двор (послушники вновь перестали заниматься фургоном и уставились на меня, распахнув глаза) и вошли в жилой флигель. Комнаты Раниера располагались на втором этаже. Широкая галерея с колоннадой вдоль одинаковых дубовых дверей, в каждой двери по два узких застекленных окошка, выходящих на галерею. Свет выбелил камни, тени вычертили темный узор аркады на плитах. Мне вспомнился рассказ Раниера о Колесе Судьбы и Аркаде вокруг Колеса. Когда-то, очень давно, в ее ниши вставали боги Домирья, чтобы сдвинуть Колесо и даровать нашему миру Новую Судьбу.

— Здесь. — Парис остановился и постучал в дверь.

— Входи…

Голос внутри прозвучал глухо, как будто ненастоящий.

Парис распахнул дверь, но сам заходить не стал. Кивнул мне, мол, вот порог, и вот твоя Судьба. Почудилось, что он язвительно усмехнулся. Да мог бы захохотать в полный голос: я давно прозревала, что именно должна увидеть.

Итак, я вошла.

Человек в келье стоял спиной к двери, на нем была черная свободная блуза, которую обычно носят простолюдины в Дивных землях, и длинные узкие брюки из серой ткани. На столе был разложен огромный фолиант, и человек склонялся над ним. Я узнала его сутуловатые плечи — не могла не узнать — и руки. На них по-прежнему были только знаки скрещенных топоров и мечей. Значит, в своем служении Ордену он не поднялся на новую ступень.

— Светлой Судьбы, Раниер! Тебя хочет видеть магик третьего уровня.

Он обернулся на мой голос.

Да, я ожидала подлянки. Но то, что увидела, заставило сделать шаг назад к двери. Но я сдержалась и закусила губу.

Глава 2. Не так страшная черная магия, как ее последки

Нет, черная магия не убила Раниера. Но слепленный из нее шар ударил его в грудь и пробил кожу. Если бы заряд прошел насквозь — как снес часть плеча у дяди Кенрика в Гарме, рану могли бы тут же очистить и заживить — тем более что и я, и Кенрик знали, что нужно делать. Но удар пришелся в грудь напротив сердца. Сила его была такова, что Раниер потерял сознание и грохнулся на пол, не в силах сопротивляться атаке черной мерзости, а проклятый состав излился под кожу. Защита магистра не пропустила смертельную магию внутрь тела и принялась ее выталкивать. И вытолкнула — через рот, нос и левый глаз, поскольку Раниер упал на левый бок. После чего рот оказался разорванным изнутри — нижнюю губу оторвало наполовину, а верхнюю вывернуло наизнанку, и она покрылась черными наростами, похожими на гроздья застывшей черной смолы. Но поскольку черная магия изливалась не только через рот, но и через нос, ноздри носа снесло тоже — остались две дыры в черных наростах обезображенной кожи. И, наконец, левый глаз. Сам глаз чудом уцелел, но нижнее веко оттянуло и вывернуло наизнанку, и тоже покрыло черными пузырями. На шее — там, где под кожей черная дрянь текла, ища выход, кожа потемнела и сделалась похожей на грязную сморщенную тряпку.

Семь лет назад после удара я видела кровь вокруг головы Раниера и черные извивы последков — но не разглядела лица — дядя Кенрик мгновенно прикрыл голову магистра плащом.

— Ты все же нашла меня… Упрямая. — Он сокрушенно покачал головой.

Раниер не мог говорить с помощью губ и голосовых связок — за него говорил его магический дар — отчего голос его казался искусственным, как у кукол Механического Мастера.

— Ты обещал на мне жениться, — напомнила я, — если соглашусь ждать тебя семь лет. И я ждала. Но ты не вернулся. Пришлось тащиться сюда, в Дивные земли, через гавани приморских городов на корабле. За каюту отдала два золотых. Как говорят во Флорелле: содрали двенадцать шкур.

— Давно ты догадалась, что я жив?

— Да где-то спустя год. Бабушка что-то уж очень многозначительно молчала и не желала отвечать на мои вопросы. Ну и еще кое-что… Я надеялась все же, что ты придешь сам. Не хотелось навязываться — я гордая. Но с другой стороны, раз я гордая, то не позволю, чтобы меня бросили из-за какой-то ерунды.

— Это не ерунда.

— У вас, что, в Ордене нет магика-медикуса? Или никто прежде не плевал в магистров сгустками черной магии?

— Эти раны не заживить — черная магия срослась с моим телом, наросты не проникают внутрь, но постепенно пузырятся все новые гроздья. Их пробовали срезать, но они вырастают вновь…

— Да, с медициной у вас серьезные проблемы, — остановила я его оправдания.

— Я наделся, что ты забудешь обо мне через год-другой. Это было бы лучше всего. Для нас обоих.

— Ты все же дурак.

Он глянул на меня с изумлением. Вернее, один глаз смотрел с изумлением, а второй не выражал ничего, сдавленный наплывшим верхним веком. Разве что оттянутое нижнее веко придавало лицу собачий печальный вид.

— Так ты намерен сдержать слово? — спросила я.

— А ты готова поцеловать меня — такого…

Я посмотрела на торчащие из вывернутой губы наросты. Я видела раны и поужаснее. Но редко.

— Нет, целовать не буду. И не подумаю. Ты этого пока не заслужил. И ты не ответил на мой вопрос.

— Слово я сдержу. Но тебе это не нужно. Поверь мне. Лучше уехать как можно скорее. Уехать и забыть. Как будто меня вообще нет. Как будто я умер тогда в Ниенском замке.

— Запомни только, что сейчас сказал. Ты подтвердил данное слово в стенах Обители Ордена.

Я развернулась на каблуках и направилась к двери, приговаривая:

— Какие же все дураки!

* * *

Через час я вернулась с моим любимым сундучком из черного дерева с бронзовыми уголками и бронзовой ручкой. Подарок Механического Мастера на мой десятый день рождения. Удобные ячейки для флаконов, маленькие серебряные коробочки для таблеток. И отдельная шкатулка для медицинских инструментов.

Когда юный привратник открыл мне снова, на лице его изобразилось искреннее изумление.

— Разве вы не уехали, мистресса?

— Я кое-что забыла в комнате магистра Раниера.

В этот раз Тиб не пытался меня остановить. Когда я вошла в знакомую келью, магистр сидел в деревянном кресле, вытянув ноги, и рассматривал в зеркало свое лицо. Я придвинула второе кресло и уселась напротив него.

— Так и знал, что вернешься. Что-то еще хочешь сказать?

— Да, смотрю, с чего начать.

Он недоуменно поднял брови. Из-за уродства гримаса получилась нелепой.

— С чего начать лепить твое лицо, — уточнила я. — Ты разве не расслышал: я нынче магик третьего уровня. Вообще-то давно делаю то, что и четвертому, и пятому кругу не под силу. Просто бабушка сказала: «Не торопись, а то злые языки скажут, что круги тебе рисуют за королевскую кровь», — и уточнила: — Магик-медикус.

— Все медикусы давно отступились.

— Я же сказала, у вас тут нет искусных вроде меня. И я не просто медикус, я скульптурный магик. Я леплю раненым лица, восстанавливаю кожу на теле после ожогов. Вот был случай, одна глупая особа накануне свадьбы решила угостить родных пирожками. А пирожки жарила в масле. Ну, и плеснула этим маслом не на сковородку, а на плиту. Так я ее три дня возвращала. Трое суток мы с нею взаперти просидели, нам только еду доставляли, да нужные составы. Чтобы жених не узнал про ожоги, а то станет болтать, что видит следы пламени на коже, даже если их там давно нет. С тобой, конечно, сложнее будет, чем с простым ожогом от раскаленного масла. Твое тело, когда вытравливали знаки на щеках и руках, получило способность сопротивляться черной магии. Это спасло тебе жизнь. Но тело откликнулось с такой яростью, что теперь постоянно борется с опасностью, хотя ее давно нет, и пожирает само себя.

Раниер смотрел на меня с удивлением и — как я сама себя льстила — с восхищением.

— И что теперь делать?

Я достала из сундучка стеклянный мерный стаканчик, налила на два деления темно-розовой густой жидкости.

— Пей.

Он взял мой дар. Помедлил.

— И что будет?

— Черные пузыри начнут подсыхать, шелушиться, чесаться, и в итоге они отпадут. Если не поможет до конца, и часть этой дряни уцелеет, придется выпить еще пару глотков.

— Так просто!

— Просто? Этот состав известен только моей бабушке, вдове короля Эддара. И она так и быть поделилась своим секретом со мной. Иначе пришлось бы срезать скальпелем наросты и срезать быстро. А хирургия — не моя сильная сторона.

— Так ты знала… Откуда?

— Неважно. Так я и раскрою тебе все тайны. Пей!

Он все еще медлил. Потом отставил стаканчик, сгреб меня в охапку, прижал к себе так, что я ощутила касание мерзких пузырей на своей коже и невольно брезгливо сморщилась.

— Ди, красавица моя, послушай… Я люблю тебя. Люблю до боли в груди. Так, что сердце пропускает удары… И потому — беги! Заклинаю! Беги! — раздался горячий шепот над моим ухом. — Ради нас обоих — беги!

— Я не отступлюсь.

Наверное, он ощутил мою решимость на чисто магическом уровне. Потому как разжал руки. Помедлил. Потом взял стаканчик и опрокинул содержимое стекляшки залпом и глянул на меня вопросительно.

— Когда черная дрянь отпадет, слеплю тебе новое лицо, — принялась рассуждать я вслух. — И сделаю новую кожу там, где остались ожоги. Работа небыстрая. Наберись терпения… И, кстати, чесаться, усыхая, эти шкурки будут бешено. Но расчесывать раны нельзя — иначе моя работа усложнится.

— А у тебя нет средства… противостоять?

— Попробую что-то сделать.

Я принялась размешивать в фарфоровой чаше мазь — немного поможет утишить нестерпимый зуд. Мне нравилось его подначивать: сейчас он был полностью у меня в руках.

— Как ты поняла, что я жив?

— Ну… ты же сам сказал, что татуировки тебя защищают, поскольку в состав чернил подмешали толику последков черной магии.

— Этот юный Брин — он был сильным магиком.

— Но не сильнее дяди Кенрика.

— Я слышал, Магик Кенрик снова утратил Дар.

— Это его обычная история. Не только утратил Дар, но и впал странный сон, похожий на летаргию. После того, как сам проткнул себе руки иголками типа Перстов Судьбы. Теми самыми, что он извлек из рук мальчишки по дороге из Гармы. Волчья деревня по дороге в Ниен…

— Да, помню тот случай…

— Крон обещает, что он проснется. Особенно теперь, когда ему ампутировали руки, и Механический Мастер изготовил стальные протезы.

— Его Дар был ему не по плечу, — изрек как приговор Раниер.

— Не, руки ампутировали ниже локтей, а не до плеч, — скаламбурила я. — И я очень аккуратно зашила раны, а потом и швы заживила. Все мы повторяем раз за разом одни и те же ошибки, только не понимаем этого. А когда наконец до нас доходит, где мы лажаем, уже поздно что-то исправлять.

— Лажаем? Что за слово?

— Любимое словцо моего брата Лиама Маркуса. Притащил из Дома Хранителей — популярно среди молодого племени магиков.

— Сколько ему сейчас? Твоему сводному брату.

— Шесть должно быть, да, кажется, шесть уже исполнилось.

— А ты не обманула! — сморщился Раниер. — Ужасно чешется.

— Терпи! — Засмеялась я. — А то придется связать тебе руки.

— Потом… попробуем… — выдавил он, сцепляя пальцы в замок.

— Не так скоро, как ты надеешься…

Глава 3. Исполнение клятв

В Дивных землях солнце всходит внезапно. Еще несколько морганий назад была ночь — и вдруг на тебя рушится поток света: бьет в окно, слепит глаза. Здесь не бывает дымки, тумана, полутонов. Здесь роспись всегда красным, синим и желтым с множеством хитрых узоров, здесь тени обводят тушью. А еще днем царит жара, и весь мир превращается в наковальню. Потому в полдень все спят — люди и звери в оазисах около колодцев, прудов и фонтанов под навесами; горожане Аднета в глубине спален, вырубленных в скалах. Поэтому трапеза обильная всегда ночью. Поэтому совещания важные после заката — на террасах под легким ночным ветерком в свете многочисленных лурсских фонарей. Поэтому по водам Дивной реки, что тащит за собой бесчисленные пласты ила из Страны Пышных Лесов, катаются на лодках тоже в лунные ночи. И гонцы с вестями скачут по ночной прохладе. Миракли-гонцы могли бы приходить днем, но ни один магик не сможет отправить миракля в путь, чтобы он достиг Дивных земель и не распался. Ну, может быть Кенрик-Магик сможет, если проснется и если новые стальные руки будут ему подчинимы.

* * *

Два лурсских фонаря горят в нашей комнате окнами на закат. Уже глубокая ночь. Занавеска из легкого виссона прихвачена по краям — от комаров и прочих летунов. Надувается ветром. От империи Игера-Гиера Дивные земли отделяет Слепое море. На самом деле оно не слепое, а очень соленое, это узкий залив-рукав Великого океана, соединяется с Бурным морем, и далее путь моряков лежит в океан к берегам Флореллы и Земли лурсов. Но кто-то сотни лет тому назад смотрел на закат, когда солнце опускалось в море, вода сделалась похожей на расплавленную сталь, и этот кто-то назвал море Слепым.

Луна где-то на той стороне гостиницы, заглядывает в иные окна, а у нас — только крыши, покрытые ее щедрым серебром. Я лежу на животе, подперев ладонями голову, сморю на спящего Раниера.

Лицо его теперь почти такое же, как прежде, как семь лет назад. Только брить бороду ему не придется — я не стала восстанавливать луковицы волос в новой коже, а наоборот — убрала те, что остались. Кожа после восстановления получилась очень тонкой, такой тонкой, что просвечивают сосуды, брить такую кожу — мучение. Мне жаловался один исцеленный после ожога в Ниене. Учла на будущее. Хотя на верхней губе волоски сохранила. Если будет желание, магистр может отрастить усы по моде острова Магна. Нет, все же Раниер не такой, как прежде. Губы сделались тоньше, а ноздри носа как-то хищно изогнулись. Не может магик вернуть пролетевшие ночной птицей годы. Лепит не свое, придуманное, а то, что в самом человеке таится, вытягивает наружу — вот оттуда и линия губ как разрез, и в самом лице — что-то от хищной птицы. Веки его выпуклые, отяжеленные длиннющими ресницами. Когда-то давно я мечтала целовать его закрытые глаза. И вот теперь — целую. Нижнее левое веко я почти вернула на место, осталась только припухлость. И ресницы вернула — вшила поштучно, как узор на платье невесты. Оно тут рядом повисло на спинке расшатанного гостиничного стула — кусок алой материи в десять локтей, в который невесту укутывают с головы до ног. А жених в белом колете и белом плаще, и штанцы тоже белые, просторные, с завязками у щиколоток, а вот туфли должны быть красные, как у невесты. Наряды — дивноземельные, а обычай наш — ниенский, нити жизни вытянуть из человека и связать, чтобы уж до конца навечно. Великий Магистр сам соединил. После того как вычеркнул имя Раниера из списка Ордена. И в тот миг жених так побелел, несмотря на смуглую кожу, что мне показалось — сердце его разорвется, и он упадет замертво.

Теперь я знаю: не хотел он уходить из Ордена, смертельно не хотел. И местные медикусы, если и не понимали ничего в пластической магии, то отлично знали, как убрать черные наросты на разорванной коже. Знали — но он запретил. Он прятался за своим увечьем от данного слова. Когда его привезли в Дивные Земли, и он очутился в стенах Обители, то сразу понял, что не готов отказаться от Ордена, но был готов отказаться от меня. Я все это знала, знала, когда выставляла склянки с настойками на старую, прожженную опасными составами столешницу. И еще знала — что уведу его из Ордена. Пусть против его воли. Отныне Раниера никто не посмеет называть палачом. Только судьей. Не хочу ему палаческой Судьбы. Я — его Судьба.

Он вздрагивает и просыпается.

— Мне приснилось, что сегодня была свадьба.

— Знаешь, милый, это не сон.

— Не сон. Ты была закутана как кукла в эту красную ткань с золотым шитьем. А почему не спишь?

— Любуюсь на свою работу.

Он привлекает меня к себе, замыкает в кольцо рук. Я целую его в губы. Трусь щекой о его щеку. Какая нежная ровная кожа!

— Странное чувство… у меня все новое — новое лицо, новая жена, новая жизнь…

— У тебя была старая жена?

— Была наложница. Жила в этой таверне.

— Еще скажи — в этой комнате.

— Да, как раз в этой комнате. Она удобная. И в окна никто не заглянет — напротив только крыши.

— Какая прелесть.

— Это было давно — еще до моей поездки в Гарму. Я платил ей серебряный флорин за встречу. А потом…

— А потом?

— Однажды утром она собрала вещи и исчезла.

— Как ее звали?

— Зачем тебе это?

— Просто запомнить. Отобрать у тебя часть памяти о ней.

— Лану́. Ее звали Лану́. Она всегда приносила сладости — орехи с медом. И соленые орешки. Ее пальцы были — сладость с солью.

Я касаюсь языком его губ — их вкус соль с медом. Сила магии материализует воспоминания. Этот вкус — фантом. Раниер покрывает мою шею поцелуями, потом груди. Потом — соски. Обводит каждый языком. Мед с солью — я тоже умею вызывать подобные фантомы. Он упирается ладонями в кровать, нависает надо мной. Запах соли и меда пропитывает комнату.

— Тебя надо было принять в Орден. Ты — палач, самый страшный палач, которого я знал.

* * *

Мы сидим под тентом и смотрим на улочки Аднета, что сбегают вниз к главной дороге, к воротам, что ведут на север — к порту и Слепому морю. Полдень. Самая жара. Но Раниер забирает энергию из окружающего мира, и вокруг нас прохлада. Легкий ветерок веет, треплет его длинные волосы, совлекает с моей головы тонкую накидку из виссона.

— Куда мы теперь?

— Наймем корабль и отправимся в Гарму.

— У тебя есть средства, чтобы нанять корабль? — недоверчиво спрашивает Раниер.

Я отвечаю не сразу — любуюсь его лицом, вернее своей работой, оторвать взгляд не могу, он теперь мой во всех смыслах. Шрамов почти не осталось — едва заметные белые точки, прерывающие узоры татуировок. Часть из них пришлось свести — вокруг рта, вокруг носа. Нет, все же один шрам сохранился — в углу рта, что придает его лицу ехидное выражение, как будто Раниер все время усмехается.

— А мы накупим пряностей, что везут караванами через пустыню, загрузим ими галеру, вот и оправдаем расходы. Почему пряности редко возят морем?

— Боятся пиратов.

— Но мы же сможем отбиться от морских разбойников? Да?

— Не знал, что ты у нас боевой маг.

— Не совсем. Но нанести парочку точных ударов могу.

— Пираты нападают оравой. Обычно — не менее трех десятков. Иногда — больше сотни. Пара ударов не поможет, — разбивает в осколки мой план Раниер.

— Тогда нам нужна охрана.

— Надежная охрана. Я поговорю с Великим Магистром. Орден иногда снаряжает торговые корабли, чтобы пополнить казну. Возможно, нас возьмут на борт. И дадут для охраны керберов. Так и быть. Тогда мы сможем отправиться в путь.

— Почему — так и быть?

— Великий Магистр на тебя зол: ты увела из Ордена грозного судью.

— Так ты все эти годы судил?

— Вел следствие — бывало. Только представь, как чувствовал себя подозреваемый, когда я садился напротив него, а он не мог отвести взгляд от моего лица, потому что я силой магии не давал ему отвернуться или закрыть глаза. Он смотрел на меня, дрожал, жгучие слезы текли из его распахнутых глаз. И говорил, говорил, говорил…

— Все признавались?

— Через несколько морганий!

— Это жестоко.

Раниер вздохнул.

— Ты лишила меня части моей силы.

— Главное, я не лишила тебя мужской силы, — не преминула я скаламбурить. На Ниенской свадьбе обязательны пошлые шуточки. — Все остальное — дело наживное.

Раниер нахмурился и вдруг сказал:

— Нам не стоит медлить с отъездом.

* * *

Три корабля стояли в гавани Слепого моря, но ни один капитан не желал брать нас на борт. Я предлагала сначала десять золотых, потом двадцать. Моряки просто отворачивались и уходили, не желая продолжать разговор.

Иногда ругались сквозь зубы. Виртуозно, не чета нашим ниенским.

Раниер почему-то не появлялся в гавани, предоставив мне фрахтовку судна.

Два капитана отказались сразу, третий ответил: «Подумаю». Он думал два дня, а потом заломил такую цену, что у меня потемнело в глазах, но на всякий случай я выдавила: «Нужно время, чтобы собрать деньги». Сказала просто для того, чтобы заставить этого типа поджидать наши сокровища и исходить слюной в мечтах о несметных богатствах. Когда я озвучила Раниеру число золотых, запрошенных наглецом, он внезапно схватил меня за руку и сказал почему-то шепотом:

— Соглашайся. Сейчас же. Скажи, я принесу деньги через час, и мы немедленно уходим в море. Беги!

Я наняла маленькую коляску, запряженную парой мулов, и помчалась в порт. Интересно, где Раниер собирался найти столько золота? Разве что ограбить казну Ордена. Но когда я добежала до причала, корабль уже вышел из гавани — подняв все паруса, он мчался к проливу, что соединял Слепое море с Бурным.

Я смотрела ему вслед и ничего не понимала. Если этот тип рассчитывал на мою щедрую плату, то почему вышел в море, не дождавшись столь выгодных пассажиров.

Приехал Раниер. Привез небольшой сундучок, обитый медными полосами. Обещанные десять тысяч золотых могли в нем поместиться. А еще сундучок мог быть примитивно пуст — главное для нас было взойти на борт.

Раниер поставил сундучок на просмоленные доски причала и принялся смотреть вдаль. Не на корабль, нет, а на простор Слепого моря. Вдали под белыми парусами шла троица кораблей, но, судя по курсу, ни один не собирался заходить в Аднет.

— А мы не можем создать фантомный корабль и отправиться на нем в путь? — спросила я.

Раниер с сомнением покачал головой:

— Теоретически возможно. Но нам ведь нужно не просто переправиться через Слепое море. На той стороне империя Игера, и путь нам туда заказан. Придется выйти в Бурное море, затем в океан и обогнуть полуостров Тараг. Думаю, даже Кенрик Магик не способен на такой фокус.

Он поднял сундучок и, понурившись, пешком направился обратно в город. Только сейчас я заметила, что повозка, на которой он прибыл, исчезла. Свою же, реальную, я отпустила по прибытии.

Я нагнала Раниера и зашагала рядом.

— Что теперь? — спросила я, когда мы уже были возле самых ворот Аднета.

— Что скажешь о путешествии по пустыне? Мы купим верблюдов и направимся в земли Пышных Лесов.

— А по Дивной реке мы не можем подняться на лодке?

— Через десять дневных переходов вверх по реке скалы подступают так близко, что ни один корабль там не может пройти: в стиснутом русле вода несется как бешеный зверь. Так что выше тех порогов никто по реке не ходит. А по берегам там голые скалы, раскаленные безжалостным Оком.

— Мы можем дойти на корабле до скал, а потом — пешком миновать преграду. Выше порогов наверняка можно нанять лодку.

— Путь через оазисы более привычный, — мне показалось, что Раниер почему-то опасается реки.

— Это Великий Магистр не хочет нас отпускать? — спросила я шепотом.

Раниер не ответил.

Глава 4. Керберы и Аркады

Песок и ветер пустыни способны разрушить многое — если не всё — год за годом они стачивали основание скалы, на которую взобралась Черная крепость. Но Аркады стояли нерушимо, как будто им не было дела до времени, пустыни, песка и Жизнетворного ока.

С рассветом просыпался ветер и приходил поиграть в Аркадах. Секторов было шестнадцать, и на каждый вела своя лестница из камня. Ступени висели в воздухе — никаких опор под ними не было, они закручивались спиралями, бросая вызов притяжению тверди. Аркад было три, одна внутри другой, и шагали они точно по кругу, а плоскость наверху, что опиралась на три ряда колонн, была достаточно широка, чтобы без опаски прогуливаться по всем трем Аркадам и смотреть на синие горы вдали, намечая путь. Механический Мастер пришел бы в восторг, увидев это чудо инженерной мысли. В центре когда-то располагалось Колесо Судьбы. В те дни камень Аркад сиял ярче снега на горных вершинах, но за сотни лет солнце вытопило белизну из мрамора и превратило его в золото и янтарь.

Мы поднялись наверх по одной из лестниц. Отсюда открывалась взгляду панорама захватывающая и совершенно незнакомая: внутри Аркады — равнина, покрытая светлым ковром лугов и темными бархатом рощ, изрезанная голубыми венами рек и ручьев, лишенная городов и строений. Пустыня в центре круга, видимая снизу, исчезла.

— Как такое может быть? — спросила я шепотом.

— Аркады построили боги Домирья на заре времен.

— И каждый раз там внутри возникает эта долина?

— Зачастую да. Но иногда приходит нечто иное. Я видел ледяные торосы и седой Океан, весь в пене. И огромных птиц. И птиц, что гнездились в скалах. Птицы видели меня: подлетали, кричали… Однажды в небе на закате сияли две кроваво-красных луны, а само небо было как серебро.

— А ночью? Что здесь ночью?

— Не знаю. Возможно, нездешние звезды. Ночью сюда никто не ходит. А тот, кто рискует пробраться к Аркадам после заката, не возвращается.

— Почему?

— Говорят, Аркады призывают демонов подземелий.

Я засмеялась:

— Здесь нет подземелий.

— Так называют этих тварей. Они могут жить только в темноте и охотятся ночью. Во Флорелле их держат в подземельях замка, отсюда и пошло название. Они практически не подчинимы. Говорят, ими научился управлять знаменитый Андреа Беман, лурс, что проживал во Флорелле. Много лет назад он придумал, как одолеть демонов. Он написал даже трактат, хвастаясь своей победой, а потом уничтожил этот кодекс. Но много лет спустя кондотьер Бакко сумел подчинить их снова, демоны напали ночью на армию императора Грида и буквально растерзали пехотинцев, лишь сотне всадников посчастливилось спастись бегством. Но как такое удалось — никто не знает. Как и Беман, Бакко никому не открыл свою тайну.

— Никогда о подобном не слышала.

— Это всё случилось еще до рождения твоего отца. И о демонах стараются не говорить — потому что перед ними все бессильны — и мечники, и магики, и даже Орден.

— Так этот Бакко — магик?

— Не думаю. Демоны — порождения Домирья. Это не миракли, которых создают магики. Их просто дрессируют, как керберов, с помощью нужных слов.

— Керберы? — Раниер, помнится, прежде говорил о них. — Порода собак?

— Они похожи на собак. Но куда крупнее. Если брать их щенками, то они вырастают на удивление послушными. А дикие смертельно опасны, их не приручить.

— Насколько крупные?

— Э… ну вот… — Раниер отмерил рост собаки себе по пояс. — Но даже малышей приручить не так просто. У Ордена есть только два бестиария, способных дрессировать керберов.

Я снова посмотрела на пейзаж внизу. Может быть, это наша Судьба — отыскать прекрасную долину и там поселиться? Внезапно дрожь пробежала по зеленому миру внизу, сминая реку и ручьи, деревья и холмы, небо потемнело и стало заваливаться за горизонт, как закатываются глаза у человека во время падучей.

— Завтра мы двинемся через этот проход в скалах, — сказал Раниер. — Дорога через пустыню должна занять двадцать дней. Поедем на верблюдах. По пути три оазиса. Значит, три остановки.

— Верблюды настоящие или фантомные?

— Настоящие.

— А где ты взял десять тысяч золотых?

— Что?..

— Золотые, в сундучке. Они жене не фантомные?

— Нет, конечно. На самом деле там было всего три тысячи. Плата за двадцать лет службы отставнику Ордена. В последние годы я неплохо зарабатывал, знаешь… На остальные семь я рассчитывал выдать вексель.

Раниер внезапно оглянулся, тронул меня за плечо:

— Он здесь…

Я повернулась так резко, что меня качнуло, Раниер подхватил и удержал.

Внизу стоял Великий Магистр — в длинном желтоватом плаще, перехваченном широким красным поясом. Легкий вечерний ветер колебал его волосы.

— Он хочет, чтобы мы спустились, — шепнул Раниер и кивнул в сторону лестницы.

— Разве мы ему подчиняемся? — ответила я довольно дерзко. — Ты ушел из Ордена, а я…

— Считай, это просьба. К тому же скоро начнет смеркаться. Пора уходить.

Прежде чем спуститься, я оглянулась. Мираж долины исчез — в центре круга был только песок — как и всюду.

* * *

Великий Магистр стоял, не двигаясь, дожидаясь, когда мы подойдем. Я даже подумала, не прислал ли он за нами миракля, и сделала самый простенький жест, каким обычно распыляют надоедливых фантомов. Но тут же ощутила блок и легкий щелчок по носу.

Не миракль.

— Слышал, ты хотел нанять суденышко, чтобы отправиться в путь, — сказал Великий Магистр.

— Да, спрашивал цену, мы хотели вернуться в Ниен морем. Но теперь…

— У меня есть для вас корабль, Раниер. И он доставит тебя с супругой в любой приморский город из Ожерелья после того, как выполнишь мое поручение.

Я сразу почувствовала, что предложение главы Ордена не вызвало у моего мужа восторга. В щедром подарке был какой-то особый подвох.

— А что за корабль? — спросил Раниер.

Я бы спросила, что за поручение.

— Корабль Перевозчика.

— О… А капитан?

— Сам Перевозчик. Он — одно целое с кораблем.

Раниер явно колебался. Великий Магистр шагнул ближе. Повеяло холодом — он забирал энергию из окружающего мира. Я невольно попятилась. Раниер схватил меня за руку и крепко сжал пальцы. Нас тут же окутал ледяной вихрь.

— Раниер, ты глупец, неужели думаешь, что можешь противостоять мне? — засмеялся Магистр.

— Нас двое! — дерзко объявила я.

Великий Магистр расхохотался еще громче. Он весь трясся от смеха.

— Ты не можешь нас заставить… — прошептал Раниер.

— О, нет! Нет! — Великий Магистр замахал в воздухе рукой, делая вид, что не может справиться с приступом смеха. — Могу. Поступая в Орден, каждый послушник дает магическую клятву, что выполнит поручение Магистра после ухода, если будет необходимость. И ее не нарушить.

— Смерть освобождает от клятвы, — сказал Раниер.

Сказал таким тоном, что у меня мурашки побежали по спине.

— Ну вот! Зачем же сразу смерть. Небольшое путешествие по морю. Всего лишь. А если вы так боитесь, я дам охранную грамоту…

— Не все грамоты работают, — напомнил Раниер. — И не всюду.

— Эта сработает, уверяю тебя. Вы сами напишете нужные слова. Ведь твоя Диана принцесса Ниена. Так?

— Это важно?

— Я не задаю неважных вопросов, тебе надо было это запомнить, Раниер! Так вот, те слова, что она напишет на охранной грамоте, никто не сможет отменить.

— Не волнуйся, милый, членов королевского дома Ниена обучают грамоте, — засмеялась я.

Мне хотелось его немного ободрить.

— Корабль будет ждать вас утром в гавани! — пообещал Великий Магистр.

Он издал залихватский свист. Гнедой скакун тут же явился из-под черной тени аркад, и магистр легко вскочил в седло, как будто был кавалеристом.

— Перевозчик — отличный капитан, — напутствовал нас глава Ордена, уносясь в ночь.

Раниер еще крепче стиснул мою руку, и мы двинулись в сторону Аднета.

— Жаль, что я не успел подарить тебе щенка кербера, — шепнул он.

До заката нам нужно было миновать полуразрушенную арку ворот на дороге, ведущей в город. Где-то далеко в скалах раздался вой, похожий на волчий. Я невольно ускорила шаги, но Раниер меня удержал, и мы продолжили путь размеренной торжественной походкой.

— Мы же хотели удирать через пустыню, — напомнила я Раниеру его последний план.

— Поздно… — в его голосе сквозило отчаяние. — Если бы мы успели покинуть земли Аднета! Но мы не успели. Я все же надеялся… Далеко не каждому Великий дает поручение.

— Насколько опасно то, что он прикажет?

— Задание непростое, тут главное — создать охранную грамоту.

Мне не понравился ответ Раниера. Очень не понравился.