Стать архитектором!

Марина Белякова

Книга позволит окунуться в завораживающий мир архитектуры. Действие происходит в России, в настоящее время, а также в 90-х годах прошлого столетия, в детстве главной героини, куда она попадает в своих воспоминаниях. Параллельно там разворачивается самостоятельная история, в которой участвуют ее родители. Герои романа – архитекторы разных поколений в разные периоды их жизни. У них нелегкие судьбы, но все они замечательные люди, преданные своей профессии, умеющие по-настоящему дружить и любить.

ГЛАВА 5. БАРХИН И МАРША

Бархин вызвал Маршу в коридор, к окошечку. Он ездил к своим родителям, и те передали гостинец «маленькой девочке». Оказалось, что их матери дружили в молодости, отношения были буквально родственными. Сейчас общение сократилось до писем, звонков и редких встреч.

— А как вашу маму зовут?

— Полина. Полина Викторовна.

— Все, теперь я поняла, это же тетя Поля! Она мне половички ткала для комнаты в Питере.

— Точно, вдобавок, мама тебе ведь опять дорожки, половички, как ты говоришь, передала, самые лучшие выбрала, в красных тонах. Они сейчас в машине. Могу прямо к дому привезти. Пакет довольно объемный. Если не будешь меня на кофе приглашать, пойму, я без претензий.

— Ну почему же, получается, вы друг детства. Брат почти.

— Вот-вот, а ты мне все выкаешь. Давай уж сразу учись разговаривать по-человечески.

Марша заулыбалась.

— А я вас, то есть тебя, как-то не помню.

— И я был не в курсе, но мама мне фотки показала, ты здорово изменилась, выросла, похорошела, ни за что бы не узнал.

— А ты — тот пузан с сачком, рядом с тетей Полей на фотографии?

— Ага, это я, мы в деревне летом жили. Бабушка меня плюшками откармливала.

Стукнула входная дверь, сквозняком распахнулись створки тамбура. В освещенном солнцем прямоугольнике проема появился силуэт худенькой женщины с девочкой за руку. Поток воздуха разметал волосы и образовал легкий золотистый ореол. Тончайшая материя одежды взволнованно закрутилась вокруг ее фигуры.

— Кто это? — с восторгом и недоумением спросила Марша.

— Это Саша! — Бархин ответил дрогнувшим голосом, и Марша успела поймать его взгляд, полный тихой нежности и просветленной грусти.

Фигуры материализовались, проходя по коридору. Девочка побежала навстречу Бархину, но, заметив Маршу, неожиданно остановилась, оглянулась на мать:

— Мама, посмотри, я такой красоты в жизни не видела!

Все засмеялись. Девочка обратилась к Бархину:

— Женя, когда придешь?

— Ох, как ты точно маму копируешь, Лили! — он опять не удержался от смеха.

Саша была одета в легкий серый, с редкими маленькими веточками, костюм с длинной юбкой и короткой блузкой, на ногах кожаные босоножки-сандалии на низком ходу. Волосы светлые, пепельные, средней длины. «Какая она удивительно гармоничная!» — подумала Марша.

— Жень, когда придешь? — повторила мама девочки, вслед за дочкой.

— Всегда ваш. Обязательно появлюсь. А ты что, уже работать пришла?

— Да нет, Антон попросил чертежи подписать и вещи свои в кабинет перенести. У нас ведь новые сотрудники, — она улыбнулась Марше, — давайте знакомиться, Саша.

Марша в ответ назвала себя. Бархин улыбался, не пытаясь скрыть радость, продолжал расспросы:

— Начальница! Не будешь скучать по коллективу, в отдельном кабинете?

— Я не знаю, как работа пойдет, иногда изолироваться даже спокойнее. А что скучать, выйду из кабинета — и уже в коллективе. Ведь вход в него из рабочей комнаты. Это, по-моему, кладовая была когда-то, судя по тому, что окошко маленькое. Но вообще, как посмотреть, можно представить себя и узником в заточении.

Саша улыбнулась, взяла девочку за руку, они вошли в комнату с надписью «АРХИТЕКТОРЫ», и в это же мгновение оттуда донесся радостный вопль Виталика.

— Какая она необыкновенная, и девочка хорошая, как ты сказал, ее зовут?

— Лейла, Антоша придумал!

— Антон? Антон Григорьевич?

— Ну конечно, Григорьевич! Это же его супруга, Саша, и дочка их. Ну, ты неделю здесь торчишь, а ничего не разведала, не любопытная что ли?

— Да не знаю, я просто все время работала. Старалась сосредоточиться и не отвлекалась.

— Неужто гнетет Антон Григорьевич?

— Ну что ты, нет, конечно. Он такой оказался тонкий психолог, дает мне пока легкие задания. Узлы, к примеру, шаблоны поясков, карнизов. Антон Григорьевич сказал, что у них просто не было времени этим заниматься, а сейчас шаблоны срочно нужны для гипсовиков. Эта работа чертежная, требует аккуратности, чтобы все сопряжения идеально совпадали, как раз для меня, — Марша засмеялась, — но скоро ручному труду придет конец. Антон Григорьевич грозится всех на Архикад подсадить.

— Для меня ручной труд давно кончился, я теперь на стройке с работягами. Новый лексикон разучиваю. Антоша иногда не улавливает, что я имею в виду. Ладно, побегу. Вечером, значит, жди, кипяти кофеек, пряник за мной.

Бархин исчез. Марша открыла дверь рабочей комнаты. Девочка сидела за ее столом. Увидев Маршу, она слезла со стула и, неотрывно смотря ей в глаза, шагнула к Виталику. Марша ничего не успела сказать, из двери в углу комнаты вышла Саша.

— Мария, я вам место освободила. Инструментами пользуйтесь. Да, вот тут приспособление для хранения чертежей в трубочках лежа, — Саша показала на качели из двух тесемок, подвешенные к кульману, — а это, — она подвинула коробку на полу, — приспособление для хранения чертежей в трубочках стоя. До свидания. Меня еще неделю не будет точно, а там, может, уже выпишут.

Марша села за свой стол. На нем лежал открытый блокнот. Страница была исписана непрерывным посланием, содержащим одну только букву «е». Она машинально перевернула ее, потом другую, третью. Все свободные листы были разрисованы диковинными животными, птицами, непонятными ей существами. Они жили на бумаге, воевали, грустили, спасали и оплакивали друзей. Незаметно сзади подошел Виталик. Заглянул через плечо:

— Да, талантливая девочка, что тут еще скажешь! Тебе повезло, вон какие автографы получила. Храни, потом выставишь на аукцион «Сотбис», она прославится, помяни мое слово.

Марша бережно убрала блокнот в сумочку. «Когда малышка успела столько нарисовать, я ведь разговаривала с Бархиным после их ухода ну всего минут пять?!».

Рабочий день уже закончился, она решила не задерживаться, а пойти домой подготовиться к встрече гостя. Марша жила недалеко от Дома литераторов, где базировалась проектная группа, надо всего лишь переулками пройти две улицы и свернуть налево в заброшенный райский уголок. Кофе у нее был. По пути она заглянула в коммерческий гастроном и купила сыр «Маасдам», с громадными дырками, масло и черный хлеб. Потом подумала и взяла городскую булочку. Вдруг это только ее прихоть, есть масло и сыр с черным хлебом. На всякий случай еще прихватила шоколадку.

Бархин явился почти вовремя, немного припоздал, сказал, мол, нашел не сразу. Долго не мог представить, как в городе сохранилось такое чудное место. Поразился, когда увидел дом и никак не соглашался верить, что Марша сняла его через фирму на вокзале. Все искал какой-то подвох и тайные связи.

Пить кофе сели на кухне, около газонагревателя. Бархин достал «пряник», это был презент от родителей — круглый пирог с капустой. К презенту прилагалась железная коробка с любимым цейлонским чаем, интересно, они знали или так совпало?

— Был объявлен всесоюзный конкурс на проект музыкального театра в нашем городе. По сути, даже не театра, а концертного зала, где могут выступать артисты всех музыкальных направлений, включая рок-группы. Проектов было представлено довольно много. У нас в стране такие конкурсы редко проводят. Антон прямо загорелся, он прекрасно в музыке разбирается. Не в классической, естественно, — Бархин заговорщически улыбнулся, — я раньше даже думал, что его кроме музыки ничего в жизни не волнует. Но, оказалось, волнует… Да и архитектор он очень хороший. Талант, такое не со всеми бывает. Его проект занял третье место. Тоже, надо сказать, неплохо. Первое и второе поделили москвичи. Мы тут всем «Гражданпроектом» неделю отмечали.

Бархин не собирался так уж подробно об этом рассказывать, но увлекся, вошел в раж, обнаружил благодарного, заинтересованного слушателя и не мог остановиться:

— Потом случилось неожиданное. Антошин вариант был принят для реализации. Наверное, поняли, что с местными проектировщиками удобнее работать. Кроме того, он учел всякое важное — особенности города, рельеф, основные транспортные потоки, окружение. Проект, правда, был хороший. А какой макет! Виталик делал. Его Антон из нашего с ним родного города специально привез, почти студентом еще, у него руки золотые. Виталик, вообще говоря, по сути, не архитектор, а, скорее, художник-декоратор. Красиво подачи делает. Скрупулёзно. А архитектурой заниматься ему не интересно.

Бархин глотнул остывший кофе и продолжил рассказ:

— Отвозили проект в Москву, потом переживали, как оценят. Золотое время! Ну, а затем процесс этот поручили Савицкому курировать. У Антона все-таки опыта в реальной стройке крупного объекта не было, да и вообще на тот момент он работал руководителем группы, а над ним значились главный архитектор отдела и главный архитектор института. Антон участвовал в конкурсе практически единолично. Когда победил, многие из вышестоящих захотели, так сказать, приобщиться. Хотя проект в глаза не видели. Но тут уж никуда не денешься. Это институт, а не частная лавочка. Потом создали бригаду, такой филиал «Гражданпроекта», по-моему, хорошо все сработались. Здание это уже полтора года проектируется, и год, как первые сваи вбили. Чертежи выхватывают для стройки горяченькими.

— Вот куда я, значит, попала. Повезло.

— Работать трудно?

— Нормально.

Марша не сказала, как она все свободное время штудировала СНиПы, практически пытаясь заучить содержание наизусть. Особенно пожарный и пособия по проектированию «Культурно-зрелищных зданий». Ночью разбуди, она скажет ширину проходов и путей эвакуации, количество человек для расчета посадочных мест в санузлах, какая отделка допустима в мокрых помещениях. Так ей было спокойнее ощущать себя среди коллег.

Бархин гостил пару часов, рассматривал дом, охал. Восхитился газонагревательной печкой. Сказал, что ничего подобного не видел. С удовольствием мучил кота. Ввернул лампочку в коридоре — там очень высокие потолки. По забору — особенному шедевру из деревянных и кованых элементов, которые чудесным образом вставлялись в прорези деревянных, было дано обещание прийти с товарищем и выровнять. Так он внес вклад в сохранение памятника и удалился.

Марша смотрела на все глазами Бархина и повторно, вместе с ним, пережила радостное удивление и гордость, что сама выбрала этот дом и здесь живет. Она взяла еще треугольник пирога. «Вот, оставил, сам бы поужинать мог, а я теперь обречена толстеть. Разве от такой вкусноты откажешься?».

Марша достала серию с узлами примыкания кровли и села разбираться. Если подумать, ей и правда, невероятно повезло с первым объектом. Основные идеи уже были воплощены на бумаге, оставались детали, узлы, подсчеты. Она брала домой «синьки» и внимательно изучала чертежи. На работе спрашивать стеснялась. Не хотела, чтобы ее считали неопытным, блатным сотрудником. Навыки техникума позволяли ей свободно чувствовать себя в черчении и подаче. У нее получалась легкая аккуратная отмывка, она умела мастерски работать с темперой. Своей графикой Марша могла гордиться. Карандашные ли или обведенные тушью, линии были идеально правильные, с аккуратными сопряжениями. Марша одинаково умело пользовалась циркулем, рапидографом, рейсфедером и пером. В техникуме особое внимание уделялось отработке графических навыков, рисованию, лепке. Она хорошо клеила макеты, но здесь пока ей не удалось проявить себя. Просто никто об этом не знал. Макетом занимался Виталик. Виталик рабочие чертежи не делал, он сидел в бесконечном рендере. Все хотели иметь картинки будущего театра — пресса, администрация города, проектный институт. Он овладел 3Ds MAX, даже создавал небольшие простенькие ролики, но комплекс целиком моделировать не удавалось. Не хватало мощности процессора.

Каждый день с утра Антон заходил в комнату к архитекторам и сразу общался с Маршей, смотрел, как у нее получается, подбадривал, даже частенько хвалил. Сегодня она решила, что, скорее всего, сложился некий стереотип поведения, ведь это рабочее место раньше принадлежало его жене.

Марша задумалась. Саша, действительно, поразила ее. И не только внешним видом, голосом, манерой разговаривать, это даже манерой назвать нельзя, все в ней естественно, непринужденно, располагает к доверию. Она вспомнила смешную Лейлу с косичками и разноцветными резиночками на них. «Надо же, какая пара, какая семья! А Бархин, как же он?» — Марша поняла, что все тут не так просто.