Кольцо блаженной Августины

Марина Болдова, 2022

Простое кольцо, артефакт созданного в давние времена сообщества ювелиров, в наши дни неожиданно становится предметом охоты многих, на первый взгляд, чужих друг другу людей. Что за тайну скрывает оно, если в один день убиты молодой мужчина и его жена? А наследница кольца даже не подозревает, чем так ценно это на вид недорогое изделие, которое до недавнего времени хранилось в мастерской ее давно умершего отца.

Глава 6

Калашин положил на стол листок с написанным на нем объяснением Куценко, швырнул поверх шариковую ручку, что вращал двумя пальцами, и от души выругался. Хитрый участковый указал, особо подчеркнув, что упаковка свертка была нарушена до него. И ничего, кроме заграничного паспорта убитого, в распотрошенном неизвестным лицом свертке не было. Игорь понимал, что пальчики на скотче будут только Куценко и трупа, из чего делается заключение, что труп, то есть тогда еще живой Дашевский Лев Маркович, тысяча девятьсот девяносто первого года рождения, упаковочку вскрыл сам. А Куценко из лучших побуждений, дабы помочь установлению личности, лишь аккуратно извлек паспорт. Ну выбросил пленку со скотчем в мусорное ведро, это же не преступление? Да, халатность…

Опрос соседей ничего существенного не дал, почти никого в это время суток не было дома. Квартир восемь, лишь только в двух на первом этаже — пенсионеры. Как назло активные, дома отсиживаются редко. Семидесятилетний полковник в отставке преподает в местной школе, а совсем уж пожилая дама, бывшая солистка оперного театра, почти целый день проводит в храме — и в хоре поет, и за детишками в воскресной школе присматривает. «Что б мне так жить в старости!» — подумал Калашин, с завистью слушая доклад своего молодого сотрудника.

Кодовый замок на единственной входной двери дома открыть мог каждый желающий, до того бледно выглядели цифры на некоторых его кнопках. Подняться по деревянной лестнице на второй этаж бесшумно и быстро можно без проблем. Ну, а толстые стены старого особняка хранили звуки внутри квартир, не давая шанса соседям их расслышать. По крайней мере парень-студент, живущий по соседству, не слышал ничего. То есть вообще никакого шума, шагов, разговоров и тем более стука падения тела.

Игорь посмотрел на часы — половина седьмого. «Можно и не к себе, а к Ольге», — подумал он, вспомнив свой пустой холодильник. Сестрица уже вернулась с работы, накормит горячим ужином и выдаст порцию городских новостей. Он всегда удивлялся, из каких таких источников она получает их, эти новости — в прессе они появлялись лишь на следующий день. Расспрашивать Ольгу было бесполезно. Загадочно улыбаясь, та обрушивала на него очередную информацию.

Но сев в машину, Калашин неожиданно вспомнил Августину Бенц. И обещание самому себе — навестить ту после службы. Это вдруг показалось более важным, чем сытный ужин у сестры.

И вновь ему никто не открыл. Надеясь не зная на что, он держал палец на кнопке звонка, пока не заметил женщину в брючном костюме цвета бирюзы и домашних тапочках, которая осторожно, держась за перила, спускалась к нему по лестнице.

— Вы кто? — задала она вопрос несколько испуганно, остановившись на верхней ступеньке лестничного пролета.

— Следственный комитет, майор Калашин, — тут же показал удостоверение Игорь. — Вы не в курсе, где ваша соседка Августина Самуиловна Бенц?

— Я не видела ее с утра. После завтрака, было это около десяти часов, ко мне зашла Августина и сообщила, что уходит на важную встречу. С кем, не знаю, но взволнована была чрезвычайно. И до сих пор ее нет! Я переживаю, девочка такая… не от мира сего!

— Что вы этим хотите сказать? Она больна?

— Нет, что вы! Несколько рассеянна и наивна. Вы здесь, а это означает, что с ней все-таки случилась беда? Августина жива? Ох, что же я говорю! — Женщина бросила испуганный взгляд на Калашина, а он насторожился.

— Мы не могли бы подняться к вам? — попросил он.

— Да, конечно.

Калашин изумленно замер на пороге — все стены прихожей сплошь покрывали театральные афиши.

— Ой, не обращайте внимания! Я — актриса, живу одна. Прежние обои пришли в негодность, вот и оклеила стены тем, чего в доме в избытке — старыми афишами. И место на антресолях освободила, и живенько получилось, — улыбнулась она. — Проходите в столовую, прямо по коридору вторая дверь. Располагайтесь, я заварю чай.

Калашин любил все старье. Ну вот буквально все! Мебель, ковры, скатерти, лампы с шелковыми абажурами, книги вразнобой и непременно чтобы с потрепанными корешками — иначе что же это за книга, если ее никто не «зачитал». Не книга, так — макулатура…

Книжные полки в этой комнате были заставлены старыми изданиями. И рыжий абажур свисал на длинном витом проводе прямо из центра потолка, из скульптурной розетки. А под ним конечно же — круглый стол, покрытый тяжелой бархатной скатертью с бахромой.

Первой мыслью была — завтра, нет, уже сегодня здесь будет сниматься фильм о довоенных годах…

Он присмотрелся внимательно к книгам — да, две полки в стеллаже все же заняты современными любовными романами.

Он часто подшучивал над Ольгой — сестрица увлекалась женскими детективчиками, скупала в книжных магазинах новинки, а, прочтя раз, складировала в коробки и убирала на антресоль, чтобы летом вывезти в дачный дом и там перечитать. Каждый раз, задавая вопрос про очередную книжку: «Ну, как тебе?» — он надеялся услышать нелестную оценку чтиву, но Ольга с удовольствием говорила о запутанной интриге, которую придумала писательница, о ярко выписанных характерах героев, о том, что прочла детектив «на одном дыхании»… Заготовленная Игорем снисходительная улыбка как-то не получалась, он спешно переводил тему, а Ольга в свою очередь довольно ухмылялась. Изредка она давала сдержанную оценку «ничего так», и он с удовлетворением соглашался — что же ты ожидала?

«Когда я сам последний раз брал книгу в руки? — вдруг озаботился Калашин. — Еще летом, на даче. И читал-то как раз одно из Ольгиных приобретений. Ни автора не помню, ни названия… но было в детективе ровно пятьсот двадцать три страницы!»

— Забыла представиться — Ульянова Лилия Модестовна. — Он обернулся на голос — в дверях стояла хозяйка с тяжело нагруженным подносом в руках. Игорь тут же кинулся ей помочь.

— Вы давно знаете Августину, Лилия Модестовна? — задал Игорь вопрос, когда хозяйка, расставив чашки и плошки с вареньем и булочками на низком столике, присела на край дивана. Сам он с удобством устроился в кресле.

— Да, Авгушу знаю почти что со дня ее рождения… Самуил, ее отец, в тот день уехал в роддом за Тасей и малышкой, мы с его сестрой Аллочкой ждали их, приготовив праздничный обед. Столовую украсили шарами и плакатами, в спальне собрали кроватку — до родов Тася не разрешала делать для ребенка ничего. Я тайком покупала распашонки и ползунки и складывала все детское приданое у себя.

Самуил выглядел ужасно! Молча отдал кулечек с девочкой сестре, а сам быстро скрылся в ванной комнате. Но я успела заметить, что он плакал. И сразу поняла, что Таси больше нет. Хотя роды прошли благополучно, кардиолог присутствовал в родовой — у моей подруги с детства было больное сердце. Что могло случиться на шестые сутки? Я до сих пор не знаю, почему она умерла. Ведь должны же быть какие-то причины? Физические или испытанный стресс? Самуил их знал, но до конца своих дней избегал этой темы. Мы с Аллой вскоре смирились с тем, что он нам ничего не расскажет. Дочь он любил безумной родительской любовью. Мне даже казалось, задаривая ее игрушками, он пытается загладить свою вину перед девочкой за смерть матери. То, что Самуил винил себя, сомнений не было.

Авгуша росла необычным ребенком. Игрушки пылились на полках, зато книги она читала одну за другой. Она все время пребывала в мире грез, иной раз вопрос, заданный многократно, оставался без ответа — девочка лишь улыбалась, думая о своем. С легкой руки самого Самуила ее стали называть «блаженной». Я первой забеспокоилась, настояла на визите к психологу. Толку не вышло ровно никакого, она после лечения осталась прежней. Умненькая, хорошенькая, воспитанная и — молчаливая и отстраненная. После смерти Самуила Алла и Иосиф оформили над ней опеку. Хотя более неподходящих опекунов для ребенка найти было бы сложно.

— Почему же?

— Иосиф был таким же мечтателем как и Августина, Алла вся была в нем. Любовь, знаете ли, бывает и такая — полное самоотречение. Она заботилась о муже, едва ли замечая девочку. Но Биргеры — единственные ее родственники, других нет. Нет-нет, вы не подумайте — у Авгуши было всего достаточно, одевала ее Алла в хороших магазинах, покупала книги, которые та просила по первому требованию, питалась девочка правильно, наверное поэтому и была здорова. На моей памяти Августина болела только в детсадовском возрасте.

— Она сейчас живет одна?

— С сыном Мишей. Если вы о мужчине — нет у нее никого. Это — точно.

— А подруги? С кем она общается?

— Была в школе девочка. Анжелика Демина, одноклассница. Насколько мне известно, сейчас замужем и живет в Канаде. Она преданная подруга, очень поддержала ее, когда умер Самуил. Единственная из класса пришла на похороны! Постойте же! Вот откуда мне знакомо ваше лицо! Вы были в тот день в его квартире! Да-да, у меня фотографическая память на лица, я же не ошиблась?

— Не ошиблись, Лилия Модестовна. Хотя выглядел я тогда несколько моложе. К сожалению, такой хорошей памятью похвастаться не могу, вас совсем не помню, простите.

— Не страшно… Самуил долго молчал о своем смертельном диагнозе. Но могу утверждать наверняка — несколько месяцев врачи ему давали. Я до сих пор думаю, нет — уверена, что-то спровоцировало такой быстрый конец. Августина тогда смолчала, но в тот день у них был гость.

— Так почему вы о нем не рассказали полиции? Я тогда пытался добиться возбуждения дела!

— Я узнала об этом лишь сегодня! Авгуша намекнула, что идет на встречу с прошлым. Я поинтересовалась, о чем это она? «В день смерти папы у нас был гость. Сегодня наконец выясню, что тому было нужно! Папа умер, когда тот еще стоял у его постели. Вам, Лилия Модестовна, я все расскажу позже. Уже опаздываю, побежала…» Я ждала ее в обед, ну сколько может длиться встреча? Подходила к двери, звонила! Даже открыла дверь запасным ключом — мало ли? В квартире никого не было. Мобильный Августины уже днем был отключен. А тут вы!

— Не знаете, кто отец ее ребенка?

— Знаю лишь имя. И то из свидетельства о рождении Мишеньки. Михаил Львович он. Родился мальчик, когда я ненадолго выходила замуж. Случился такой грех, прости господи, — дала слабину! — Лилия Модестовна брезгливо поморщилась. — Переехала к мужу в Томск, в тамошнем театре служила. Вернулась в шестнадцатом, а у Авгуши сын! Пытала ее, кто ж такой негодяй, что бросил ее с ребенком?! Не добилась ничего, пошла к Аллочке. Та лишь руками развела — призналась ей Августина, что беременна, когда уже ни один наряд не мог скрыть интересного положения. С восемнадцати лет жила-то девочка одна в этой квартире, Биргеры вернулись к себе. Но об отце ребенка и тетке не было известно. Правда, Алла высказывала той свои подозрения… впрочем, Августина их не подтвердила, они даже поссорились. Алла ей помогала — Иосиф достаточно хорошо обеспечен, да и к племяннице всегда относился с теплотой. Нужды в средствах на ребенка у Августины не было. А тут и я вернулась, считайте — бабушка. Так вы мне скажете, что с девочкой? — пытливо посмотрела она на него. — Почему вы ее ищете?

— От нее поступила жалоба на вашего участкового. Вы в курсе?

— А, понятно. Да, я знаю, что этот неприятный тип по-хамски вел себя у нее в доме. Обидел Мишеньку. Августина, ясно, не смогла сразу выгнать нахала. Но испугавшись, что тот заявится снова, написала в полицию. Так вы из-за этой жалобы? Есть у меня подозрения, что все дело в ее квартире! Это по нашей вертикали трехкомнатные, да не очень большой площади. А напротив — хоромы, которые сейчас бешеных денег стоят! Вы обязательно с ней поговорите! Меня она не слушает… Ой, чувствую, случилась с ней беда!

— Давайте сейчас, Лилия Модестовна, еще раз спустимся на этаж, и, если Августина Самуиловна не вернулась, вы откроете дверь… У вас телефон где-то поет, Лилия Модестовна, не слышите?

Все-таки интуиция не подвела актрису — звонок был из больницы.