Игрок. Ставка на любовь

Марина Вуд (2024)

Роман, который погружает читателя в мир азартных игр, интриг и сильных чувств. Главная героиня, амбициозная и независимая девушка, оказывается втянута в захватывающую игру, где ставки не только денежные, но и эмоциональные. В центре сюжета — ее встреча с харизматичным и загадочным игроком, который обжигает ее сердце и заставляет забыть о привычных правилах жизни. Между ними возникает напряженная игра, полная страсти, противоречий и неожиданных поворотов. Каждый шаг на этом пути становится не только испытанием на прочность их чувств, но и шансом открыть в себе новые грани. «Игрок. Ставка на любовь» — это не просто история о романтических отношениях, это ода смелости, решимости и стремлению следовать за своим сердцем, даже когда на кону стоит всё. Читатели окажутся в вихре эмоций, готовых отправиться в незабываемое приключение, полное неожиданностей и страсти.

2.

Алина

— Кто же это его так? — спрашивает дед, укладывая голову парня на подушку. И главное за что? — осматривает его повреждения.

— Я не знаю, — пожимаю плечами стоя у изголовья панцирной кровати. Мое тело бьет мелкая дрожь. Я пытаюсь сама себя успокоить.

Он разувает парня и отбрасывает его ботинки в сторону. Задирает гольф и мои глаза открывается вид на спортивное тело, которое покрыто красными гематомами. Представляя ту боль, которую ощущает этот молодой мужчина, я прикрываю глаза.

— Ему бы в больницу. Здесь наверняка сотрясение есть. Вон вишь, — он убирает волосы со лба в сторону, — рассечение какое. Тут шить надо… — садится стул возле кровати.

Вид крови на его пальцах вызывает во мне приступ тошноты.

— Ты можешь зашить? — отворачиваясь к стене и стараюсь глубоко дышать. — Я съезжу в ближайший районный центр и куплю в аптеке все необходимое.

Он отрицательно крутит головой и приглаживает свою седую бороду.

— С ума сошла?! Я права не имею! У него могут быть сломаны ребра. Дышит тяжело, с отдышкой. А если пневмоторакс? Ты головой своей дурьей подумай, — он стучит пальцем по своей седой макушке.

— Я все понимаю. Но и ты меня пойми…. Ну ты же врач, дед! — подхожу к нему ближе.

— Я не врач. Я бывший фельдшер. И основное слово здесь «БЫВШИЙ» — бухтит дед Иван.

— Дед. Ему нельзя в больницу, — мертвой хваткой я вцепляюсь ему в руку. Его там убьют, — с надеждой смотрю в его мутные, морщинистые глаза.

С тяжким стоном дед недовольно сбрасывает мою руку и встает со стула.

— Послал же Бог родственничков! — словно старый самовар пыхтит он и отходит к комоду. Достает лист бумаги и ручку. — Купишь все что я напишу. Поняла? — начинает выводить свои каракули.

— Поняла, — отвечаю и опускаю взгляд на лежащего парня. Аккуратно провожу рукой по его волосам. Красивый. Даже с синяками и кровоподтеками на лице.

Снова завожу машину и еду по плохой дороге. С трудом нахожу одну единственную круглосуточную аптеку в райцентре рядом с больницей. Покупаю все необходимое по списку. В придачу беру успокоительное для себя. Возвращаюсь.

Возмущаясь, дед Иван накладывает тугую повязку на грудную клетку парня. Затем зашивает ему голову и обрабатывает ссадины. Все происходит словно в какой-то в виртуальной реальности компьютерной игры.

Время близится к утру. От вида крови меня начинает снова тошнить, и я выхожу на улицу.

— Тяжёлая выдалась ночка, — за моей спиной появляется дед с фуфайкой в руках. — Вот, накинь, — он набрасывает мне на плечи старый залатанный ватник, — не хватало еще тебя лечить от простуды.

— Спасибо, — я просовываю руки в рукава и устало тру лицо. — Дед, я завтра снова в город съезжу. Продуктов нам каких-нибудь куплю, — я спускаюсь с крыльца и присаживаюсь на последнюю ступеньку.

— На кой нам те казенные харчи?! — он садится рядом и обнимает меня за плечи. — У меня все свое. С утра петуха зарублю. Бульону наварим. А ты к бабе Зине за молоком сходишь. И хватит нам.

— Это ж на другой конец поселка, — прикрывая глаза кладу голову на дедово широкое плечо.

— Зато ближе, чем райцентр, — он как в детстве, словно маленькую гладит меня по голове. — Выделю тебе валенки и галоши, — смеется. — Это вам не по асфальтированному тротуару гулять.

— Как он? — киваю в сторону двери и сильнее жмусь к теплой дедовой груди.

— Жить будет. Предположительно, у него сломано ребро. И еще, как я и говорил — сотрясение. Я дал ему все необходимые лекарства, и он уснул. Ты хоть знаешь, как его зовут? — спрашивает он, а я отрицательно кручу головой. — Эх, молодежь, — хмыкает дед, — жениха домой притащила, а как зовут спросить забыла.

— Какого еще жениха?! — шуточно толкаю его в бок. — Я человеку помогла.

— Костя его зовут. Он больше ничего не сказал, а я и не спрашивал, — дед снова по-отечески пригладил мои волосы. Ну что пошли в дом?

— Идем, — я встаю на ноги и следом помогаю подняться деду. Он кряхтит и держась за поясницу выравнивает спину.

Утро.

После глубокого сна я открываю свои глаза и медленно осознаю реальность — я в деревне и все что было вчера это не ночной кошмар. Из-за тяжёлой ночи моя голова гудит словно большой, церковный колокол.

В доме тепло и тихо, лишь изредка потрескивают дрова в печке. За окном орет петух. Через стенку я слышу глухой кашель и последовавший за ним тихий стон. Откидываю одеяло в сторону и опускаю босые ноги на холодный, деревянный пол. На мне зимняя, теплая, клетчатая пижама. Волосы подняты в небрежный пучок. Я иду в соседнюю комнату. Открываю со скрипом дверь и вижу, как парень, сморщившись от боли, пытается подняться на подушках.

— Погоди. Я помогу, — подхожу к нему и чуть приподняв за руку, поправляю подушки под его спиной. — Так легче? — спрашиваю, слегка склонившись над ним.

— Да, — выдыхает он. — Если не учитывать, что мне болит все и даже мозги, то так значительно легче, — пытается улыбнуться, но ему мешает засохшая рана возле губы. — Где я?

— В Верхних Петушках, — присаживаюсь рядом с ним на кровать.

— Это где? — спрашивает хрипловатым голосом.

— В пределах страны, — улыбаюсь.

— Что со мной? — он снова кашляет и тут же хватается одной рукой за живот.

— Ч-ш-ш-ш… Лежи спокойно, — глажу его поруке. — У тебя ребра сломаны. И сотрясение, — натягиваю повыше одеяло на нем. — Ты, наверное, пить хочешь?

— Хочу, — произносит сухими губами.

— Я сейчас принесу, — хочу отойти, но парень хватает меня за руку.

— Меня Костя зовут.

— Я знаю. Меня Алина, — приятное тепло исходит от его ладони.

— Спасибо тебе Алина, за то, что не бросила меня там, — он отпускает мою руку.

— Да не за что. На моем месте так поступил бы каждый, — говорю так, словно меня награждают медалью — спаситель года.

— Не ври. Ты знаешь, что это далеко не так.

— Ладно. Попробуй ещё поспать, — оставляю его в комнате и возвращаюсь к себе. Быстро одеваюсь и выхожу на улицу. Сегодня ещё холоднее чем вчера. Но вышедшее из-за серых, тяжёлых туч солнце радует. И я с удовольствием подставляю своё лицо под его, слегка тёплые лучи.

— На, — голос деда вырывает меня в реальность. Оборачиваюсь и вижу, как дед бросает в алюминиевое ведро безжизненное тело петуха. Темно-зеленый хвост которого, пафосно свисает по краям.

— И тебе доброе утро! Это что? — показываю пальцем на торчащие из ведра лапы.

— Еда. Надо ощипать и выпотрошить, — старик вытирает окровавленный нож о грязную тряпку. Он сейчас похож на хантера из боевика про дикий запад.

Смотрю на труп бедной птицы. Потом на деда. И снова на труп. Меня начинает накрывать приступом тошноты.

— Но, я не могу, — отступаю назад. — Я лучше в магазин съезжу и куплю нормальной еды.

— А это чем тебе не еда Своё. Натуральное. Без этих ваших ГМО, — недовольно бухтит старик.

— Н-е-е-т, — отрицательно кручу головой. — Я не стану этого делать. Хочешь… Могу бабе Зине заплатить, чтобы она сама выпотрошила.

Я не могу назвать себя брезгушей. Но вырывать перья и доставать внутренности почившей птицы это выше моих сил. Я лучше в лес пойду шишки грызть или у белок орехи воровать.

— Ещё чего! Деньги некуда больше деть?! Иди! — недовольно ворчит он. — Ставь кипяток. Сам все сделаю.

Это я могу. Это я мигом.

— Угу, — киваю и быстро разворачиваюсь двигаясь в сторону дома.

— Белоручка городская, — летит мне в спину.

Пусть говорит что хочет. Я все равно не поддамся на эти его провокации.

Тихо захожу в дом. Снимаю фуфайку и валенки. Стараюсь не шуметь. Иду на кухню, набираю большую кастрюлю воды и ставлю ее на горячую печку. Из комнаты, где сейчас должен спать мой случайный знакомый, я слышу какой-то шорох и возню. Иду туда и вижу, что парень, наполовину согнутый, держась одной рукой о стол, пытается выпрямиться.

–Эй! Ты что? Тебе вставать нельзя.

— Дед сказал, тебе надо лежать, — я бросаюсь к нему, чтобы помочь.

Парень стоит передо мной в одних боксерах и я невольно оцениваю его фигуру.

Испанский стыд! Алина, в такой-то момент. Он еле дышит, а ты ведёшь себя, как озабоченная. Как тебе не стыдно?

— Обопрись на меня, — двумя руками придерживаю парня за талию.

— Я тяжёлый, — с глухим стоном выдыхает он.

Знаю. Больно. Потерпи, милый.

— Это ничего, я сильная, — он забрасывает руку мне на плечо, а я чуть не прогибаюсь под его весом. — Зачем ты поднялся?

— Мне одеться надо, — хрипло отвечает он.

— С ума сошёл? — маленькими шагами веду его обратно к кровати. — Вот так. Ещё чуть-чуть, — да, дофига ещё. Блин! — Ты еле стоишь. Куда тебе одеваться?! Скажи мне, что тебе надо и я все сделаю.

— Ты это не сможешь.

Костя прикрывает глаза и морщится от боли, а меня осеняет догадка: ты что в туалет захотел?

Молчит.

Вот, дурак!

— Дед тебе утку под кроватью оставил, — у меня самой сейчас спина, наверное, сломается. Ещё шаг.

— Я лучше сдохну, чем воспользуюсь ей.

Дважды дурак.

— Если меня стесняешься, то так бы и сказал. Я деда сейчас позову.

С грехом пополам, мы доходим до кровати и я помогаю парню лечь.

— Ты как? — поправляю одеяло и вижу как он покрылся мурашками и капельками пота.

— Терпимо, — с трудом выдавливает из себя.

Я беру две таблетки обезболивающего и осторожно подношу их у его рту. Даю запить водой.

От его внешнего вида сердце сжимается. Слабый. Бледный. Весь в гематомах, которые начинают постепенно менять цвет.