Ветер пыльных дорог

Марина Гилл

Старшая из сестёр, Аньес, уезжает вместе с отцом в Англию с тем, чтобы повидать мир и найти себе богатого мужа. Она и не предполагает, чем обернётся её жажда новых впечатлений и как отчаянно она будет желать вернуться к тихой, размеренной жизни в родной Бретани. Двое блистательных мужчин очарованы ею – граф Дерби, верный подданный короля, и виконт Товертон, примкнувший к мятежным баронам. Обстановка в стране накаляется, и Аньес вынуждена принять выбор: к какой партии принадлежит она сама. Средняя из сестёр, Матильда, безумно любит лес и проводит в нём всё свободное время со своим юным другом, Гериком. Однажды, возвращаясь с очередной прогулки, Матильда застаёт родную деревню пылающей: несколько наймитов пришли в деревню и напали на её дом. Младшая сестра с братом бесследно исчезли. Матильда вместе с Гериком уходят из деревни с намерением их отыскать. Беатрис, спокойная и набожная, мечтает удалиться в монастырь, несмотря на то, что у неё есть жених, которого все уже считают почти что мужем. На глазах потрясённой девушки разворачивается трагедия, однако Беатрис не теряет головы и успевает вместе с братом, Тристаном, скрыться от жестоких наймитов.

ЧАСТЬ I. АПРЕЛЬ — НАЧАЛО МАЯ 1215

Глава 1. Отъезд

Юная Матильда, дочь сэра Эдмона Марильяка, пробивала себе путь сквозь густую листву деревьев, то и дело цепляясь за кусты и спотыкаясь о камни. Впрочем, неудобства при перемещении она едва ли замечала: в лесу Матильда бывала часто и ко всему уже привыкла. А сегодня она исследовала малоизвестный ей участок леса, по которому ей прежде не доводилось часто гулять.

Легко перешагнув очередную корягу, Матильда улыбнулась промелькнувшей в голове мысли, что, быть может, могила великого волшебника Мерлина находится где-то рядом или что, сделав ещё несколько шагов вперёд, она обнаружит какое-нибудь загадочное существо или даже магический источник. В голове её невольно закружились все те истории, которыми охотно делилась старушка Риннон. Матильда верила в них и верила в то, что в один прекрасный день ей откроется в лесу настоящее чудо.

А пока перед её глазами расстелилась небольшая поляна, где она решила передохнуть. Обернувшись, посмотрела на своего спутника — красивого и стройного Герика, разделявшегося её страсть к подобным вылазкам, — а затем взгляд её упал на нечто большое и тёмное за его спиной, не до конца скрытое пышной листвой, и она восторженно выдохнула.

Догадка её была верна, ибо, стоило раздвинуть ветви дерева, как она увидела огромный валун выше её роста и восторженно замерла.

— Мерлинова Борода! — донёсся шёпот Герика.

— Просто удивительно, как мы раньше проходили мимо!

Матильда осторожно приблизилась к валуну. Ей всегда казалось, что возле таких мест, словно отмеченных всемогущей дланью Творца, должна витать особая необъяснимая сила… Она немного страшилась находиться рядом с такой древностью, но вместе с тем её тянуло к ней, и она всегда радовалась, когда натыкалась на неизведанное в любимом лесу.

Матильда начала обходить громаду, ведя по камню ладонью. Он был прохладный и тёплый одновременно. Такой контраст всегда её поражал. Интересно, а смотрят ли сейчас на них с Гериком лесные духи; негодуют ли, что их святыня оскверняется чужим прикосновением? Она почти поверила в своё предположение, когда внезапно раздался шорох. Сердце Матильды мгновенно ушло в пятки, она бросила испуганный взгляд на Герика, который тоже выглядел настороженным.

Через пару секунд Матильда, однако, поняла, что только человек может производить столько шума, а никак не дух. Верно, кто-то из деревни, ибо разбойников тут сроду не водилось или, во всяком случае, Матильда никогда прежде с ними не сталкивалась; наверное, кто-нибудь решил проследить за ними, да только зачем?… И Матильда вздохнула, поняв вдруг, кто и зачем. Она бросила недовольный взгляд на друга.

Однако Матильда несколько ошиблась в своём предположении, потому как вскоре перед ними возникла симпатичная девушка с тёмными волосами и тёмными же глазами. И была она старшей сестрой Матильды, а вовсе не влюблённой по уши в Герика дочерью кузнеца.

— Уф, всю дорогу за вами следила! Чуть ноги себе не попереломала, — тут же высказала она своё скопившееся раздражение. — Как только тебе может нравиться здесь?

Матильда одарила её снисходительным взглядом. Аньес никогда не понимала, как прекрасен окружающий Крэйвек лес.

— И зачем же ты следила за нами? — нехотя поинтересовалась Матильда.

— Затем, что… — Она на секунду замерла, потом договорила, но явно не то, что хотела сказать сначала: — Матушка волнуется, ты же знаешь. Скоро стемнеет, а ты обещала, что никогда впредь не будешь так сильно задерживаться, так?

Матильда уныло кивнула. Раньше она часто возвращалась домой уже по темноте, но мать не так давно вырвала у неё обещание приходить пораньше. К тому же, на следующий день отец уезжал в Англию, и этим утром мать особенно настойчиво просила, чтобы дочь не задерживалась. Матильда вздохнула.

— Ты права. Спасибо, что напомнила.

Аньес тем временем с интересом поглядывала на валун. Видимо, и её он впечатлил.

— Надо сказать, — заметила она, — я ужасно устала, пока шла за вами несколько часов кряду. Не мешало бы и передохнуть.

С этими словами она примостилась на небольшой выступ на камне.

— Ты с ума сошла?! — только и охнула от такого святотатства Матильда.

— А что такого? Мне уже и присесть нельзя? Ну и зануда же ты, сестра моя, — обиделась Аньес.

— Нельзя сидеть на этих камнях, — охотно пояснил Герик, пытаясь поймать взгляд старшей сестры. — Никогда не знаешь, что за сила скрывается за их безобидным видом.

Аньес с удивлением посмотрела на парня, как будто только сейчас его заметила, и беспечно махнула рукой:

— Господи, я думала, что серьёзнее… Опять эти бредни, рассказанные старушкой Риннон.

Матильда не считала истории Риннон бреднями, но спорить на эту тему уже давно перестала.

— Всё, пойдёмте домой, — отрезала она и, потянув за руку Аньес, двинулась в обратный путь.

Аньес, непривыкшая к походам по лесу, иногда чуть не падала и только задерживала спутников. Матильда тихо ворчала себе под нос, поглядывая исподлобья на сестру. Если она и огорчит мать опозданием, так это будет по вине Аньес. Герик часто останавливался, помогая Аньес преодолеть очередное препятствие, созданное прихотливой природой. При этом он не упускал случая погладить её по бедру или фамильярно обнять. Аньес сердито хмурилась, но ничего не говорила.

Так их путь продолжался около часа и пришли они домой к десяти, когда уже совсем стемнело. Алан, старый сторож, спросил, кто идёт, но, увидев хозяйских дочерей и их друга, пропустил молодых людей, недовольно ворча, дескать, и старшую приобщили к полуночным прогулкам. Аньес только захихикала и поспешила в дом, расположенный в центре деревни.

Герик сразу же свернул направо, попрощавшись с сёстрами. Но и Матильда, и Аньес успели заметить, как из одного из домов вышла светловолосая девушка и окликнула Герика. Матильда искоса глянула на Аньес, но та не показала ни малейшего признака расстройства. Сестра никогда не считала дочь кузнеца Лоану своей соперницей, но всё же Матильда замечала порой, что Аньес ревнует, если Герик с той заговаривал. Теперь же Аньес, казалось, было всё равно.

— Ох, Матильда! На кого я похожа? Выгляжу отвратительно.

Аньес и в самом деле выглядела потрёпанной и расцарапанной, но при всём этом — очень даже милой.

— Нет, не для меня жизнь в этой глуши! — продолжила, вздыхая, она. — Тебе вот не кажется, что это несправедливо? В конце концов, моя мать была дочерью барона…

— Ну, конечно же, ты заслуживаешь большего, — язвительно согласилась с ней Матильда. — Тут только у тебя мать была дочерью барона.

Аньес тут же смутилась и взяла её за руку.

— Только не обижайся, Матильда! Я люблю нашу мать как родную и всегда называю её матушкой, тебе ли не знать! Просто порой размышляю, почему мне здесь так неуютно, почему преследует ощущение, что я не на своём месте, — и прихожу к выводу, что кровь той моей матери даёт о себе знать.

Матильда смягчилась и погладила сестру по спине.

— Я понимаю. И, наверное, ты права.

Обе они вошли в свой дом. Их встретил слуга Вилли, забравший у Аньес плащ. Матильда одевалась как можно легче, чтобы ничто не мешало свободно передвигаться по лесу. Входя в общую комнату, которая так же служила и кухней, Аньес тихо сказала сестре:

— Мне недавно пришла в голову одна мысль…

Она замолчала, словно забыв о том, что вообще начала говорить.

— Какая? — подтолкнула её Матильда.

— Скоро узнаешь.

Задумчивый вид Аньес сменился лучезарной улыбкой, и она покинула Матильду, поспешив в свою комнату, пока никто не успел заметить её в таком неприглядном виде.

В общей комнате сидели отец с матерью и младшая сестра Беатрис, занятая шитьём. Они не заметили промелькнувшей, как тень, Аньес, а мявшуюся до сих пор на пороге Матильду увидели. Мать неодобрительно глянула на неё.

— Явилась-не запылилась, — заметила она. — Спасибо и на том, что не за полночь.

Матильде стало стыдно.

— Прости меня, пожалуйста, — подошла она к матери и опустилась на колени перед креслом, в котором та сидела. — Я обещаю… нет, я клянусь, что больше никогда не вернусь домой после наступления сумерек.

Матильда была как никогда уверена в своих словах.

— Я очень хотела бы на это надеяться, — улыбнулась Гладис, погладив дочь по голове. — Иди переоденься, а потом спускайся на ужин. Сегодня поздно садимся, но ничего.

— Очень хочу есть, — улыбнулась в ответ Матильда, поцеловала мать в щёку и быстро взбежала по лестнице на второй этаж.

Их с сёстрами комната была большой и просторной. Когда Матильда вошла, Аньес стояла у окна и любовалась на себя в зеркало. Матильда коротко усмехнулась и бросилась на свою кровать. Зря она дала такую клятву матери. Лес был её страстью, а от страсти не так-то просто отказаться. Она снова улыбнулась, поглядев на свою старшую сестру. Уж Аньес-то знает, что такое страсть! Правда, в несколько ином виде. Сегодня, если бы ей не нужно было спешить домой, она бы поплутала по лесу подольше ради забавы. Герик не был бы против, а вот Аньес наверняка взбесилась бы. Матильда чувствовала, что что-то случилось между молодыми людьми. Может быть, Аньес уже и потеряла интерес к Герику, хотя вот ещё несколько дней назад всё было хорошо: Матильда сама была тому свидетельницей.

В воскресный день она зашла в амбар взять корм курам и увидела эту парочку, лежащую на полу в тесных объятиях друг друга. Аньес тогда сказала нечто вроде:

— Интересно, что сказала бы моя дорогая сестричка Матильда, если бы увидела нас с тобой сейчас?

— Гм… Думаю, перестала бы дружить со мной, — ответил Герик.

— Я бы даже сказала — и разговаривать перестала бы! — засмеялась Аньес. — Пощади моё любопытство, зачем ты вообще ходишь с ней в лес? Вот уж никогда бы не подумала, что тебя интересуют все эти сказочки.

— Это только показывает, насколько плохо ты меня знаешь, — заметил Герик, вмиг посерьёзнев. — Как скоро ты меня покинешь?

Аньес небрежно поцеловала Герика в щеку и сменила тему:

— А что бы подумала моя чопорная сестрица Беатрис? — и сама себе ответила: — Наверное, она бы долго мучилась, решая, что ей предпринять, и, в конце концов, кому-нибудь да рассказала бы. Скорее всего, Матильде.

Тут сама Матильда заметила, что слишком долго слушает непредназначенное для её ушей и поспешила уйти. И Аньес, и Герик были не правы: она вовсе не перестала дружить с Гериком, узнав, чем занимается он с её сестрой. Да, Матильда была удивлена и поражена тем, как легко отдалась Аньес её другу, даже не будучи горячо в него влюблённой. Но это была жизнь сестры, не её, потому Матильда посчитала нужным не вмешиваться.

И, тем не менее, выбросить этот случай из головы было сложно даже по прошествии нескольких дней. Поэтому и сейчас, лёжа на кровати, Матильда задумалась, отчего никак не забудет сплетённую в объятиях парочку. Она честно признавалась себе, что испытала что-то вроде лёгкой зависти… Она тоже хотела бы быть любимой… конечно, не Гериком, но каким-нибудь другим достойным молодым человеком.

В последнем и была загвоздка, ибо в себе Матильда не видела особых изъянов. Характер у неё был очень даже приятный. Врагов она никогда не имела, со всеми вела себя дружелюбно, умела кому угодно поднять настроение и, при надобности, замять неудобную тему. Да и на внешность ей было грех жаловаться. Светлые волосы мягкой волной спадали до талии; нежный овал лица украшали круглые щечки и маленький носик. Тёмные, длинные, загнутые ресницы и яркие, пухлые губы выделялись на белоснежной коже, привлекая к себе внимание. Но самой главной гордостью Матильды были глаза, а вернее их цвет — такие же светло-зелёные, как орошённые утренней росой листья ольхи, в изобилии растущей вокруг их дома.

Неудивительно, что молодые люди с лихвой одаряли её вниманием, но Матильде всё было не то. Один раздражал её отсутствием чувства юмора, другой, напротив, — постоянной улыбкой, открывающей не стройный ряд не белых зубов. Третий разбрасывался пошлыми намёками и распускал руки, четвёртый преданно заглядывал в рот, у пятого был слишком высокий для мужчины голос, шестой вообще считал, что она должна сидеть дома и вышивать. Так что Матильда до сих пор не сумела ни в кого влюбиться. Иногда, как сейчас, ей становилось тревожно, что со своими капризами она так и останется одна. Но, не склонная к унынию, она быстро выбрасывала подобные мысли из головы.

Встав с кровати, Матильда принялась раздеваться. Надо хотя бы на ужин не опоздать. И ради матери, и ради отца, пусть тот никогда не выказывал ей особой любви. Ей очень хотелось, чтобы отец гордился не только своей старшей дочерью, но и ей тоже. Она часто задавала себе вопрос, почему же отец, обожая Гладис, более всех любит не её дочерей, а свою старшую от первой жены? Наверное, потому что мать Аньес была дочерью барона. Матильда фыркнула. Ей уже надоела эта напыщенная фраза, повторяемая сестрой каждый божий день. Матильда знала, что Аньес говорила так не нарочно, чтобы позлить, просто на самом деле считала, что ей не место «в этой глуши».

После того, как мать Аньес умерла в родах, Эдмон Марильяк решил не возвращаться в Англию, а отдохнуть на полученной им в благодарность от короля земле — в этой самой деревеньке, Крэйвек, где Матильда провела своё детство. Нового короля он не больно жаловал и тосковал по тем временам, когда участвовал в крестовом походе с королём Ричардом и французским Филиппом-Августом. Здесь отец познакомился с местной девушкой Гладис, которая очень скоро стала ему верной женой и подарила двух дочерей и сына.

Любимицей отца, однако, оставалась старшая Аньес, двух остальных он порой совсем не замечал. Тем не менее, Матильда отца любила: если мать его любит, значит, есть за что, справедливо полагала она.

Раздался стук в дверь, и Матильда вздрогнула: так задумалась, что даже не заметила, как Аньес ушла.

— Входи, — разрешила она, уверенная в том, что это Тристан.

Так и оказалось: в комнату нерешительно заглянул её младший десятилетний брат.

— Проходи, дорогой, — улыбаясь, пригласила его Матильда. Он был немного застенчив, и потому она всегда старалась быть с ним мягкой и ничем его не обижать. — Ты что-то хотел?

— Все собрались уже, Матильда. Тебя только ждём, — сказал он и в сильнейшем смущении уставился на неё, широко раскрыв глаза.

— Ой, а что, Аньес не могла сказать? — возмутилась Матильда. — Вечно она ленится лишний раз по лестнице подняться.

— Да мне не трудно, — пролепетал Тристан, так и не отрывая изумлённых глаз от неё. При этом смотрел он вовсе не на лицо, а куда-то ниже. Проследив за его взглядом, Матильда заметила, что одевая к ужину котту ^[1], забыла скрепить её у горловины, занятая своими размышлениями и воспоминаниями, поэтому большая часть груди была открыта для взора ребёнка. Матильда смутилась не менее мальчика и сразу же бросилась поправлять котту.

— Тристан, не смотри ты так на меня, — сказала она, поворачиваясь к крайне смущённому мальчику. — Рано тебе ещё такими делами интересоваться.

— Прости, Матильда! Просто сегодня… сегодня я разговаривал…

— С кем? — заинтересовалась она, приведя себя, наконец, в надлежащий вид.

Тристан помолчал, явно раздумывая, делиться историей с сестрой или нет. Но потом всё же решился и выпалил:

— С Гериком. Он сказал мне, что я уже взрослый…

Матильда подавила желание хихикнуть. Ну да, как же. У неё уже имелись мысли относительно того, что наговорил её брату Герик.

— Продолжай, — подтолкнула она Тристана.

— Вот он и сказал, что я уже большой и спросил, интересуюсь ли я девушками… Я ответил, что нет, потому что они скучные, и с ними толком не поиграешь никогда. И тогда Герик сказал мне, что покажет наглядно, как с ними можно играть. Он повёл меня в дом на окраине, а там была женщина… — Матильда улыбнулась мальчику, подбадривая. Он был так смущён… «Я убью Герика», — гневно подумала она. — Я её не видел раньше. И она отличалась от тебя и Аньес, и Беатрис… Так ярко разодета, а кое-где и раздета… Герику она обрадовалась, а вот мне разозлилась.

Матильда фыркнула, прерывая речь брата. Странно, что девушки находят в Герике?… Она столько времени гуляла с ним вместе по лесу и ничего особенного в нём никогда не замечала, чтобы терять голову. Красивый, правда, и говорить с ним приятно, но не единственный же он такой в Крэйвеке.

— И что же было потом?

— Ну… — замялся мальчик. — Он и показал мне.

— И как много он тебе показал? — с оживлением спросила Матильда. Конечно, это отвратительно, что Герик растляет маленького мальчика, но с другой стороны ей было очень интересно узнать, что же увидел её брат.

— Он стал раздевать её, — перешёл на шёпот Тристан. — И потом…

— Что? — быстро спросила Матильда, блеснув глазами.

— Матильда, я не могу о таком говорить с тобой…

Он был неимоверно смущён. Матильда понимала, что лучше всего сейчас сказать ему, чтобы не забивал себе голову ерундой и больше не ходил ни в какие дома на окраине с Гериком или с кем-либо другим, но она была слишком заинтригована, чтобы закончить разговор на этом этапе.

— Дорогой братик, — ободряюще улыбнулась она, обняв его и погладив светлые, как у неё, волосы. — Не волнуйся, я никому не расскажу.

— Потом я увидел…

Тристан всё ещё нерешительно смотрел на неё, не зная как далеко можно зайти в своих рассказах.

— Продолжай, — внезапно севшим голосом проговорила Матильда.

— Когда на ней не осталось одежды, он поцеловал её в губы…

— А дальше?… — поторопила она.

Поцелуи — дело очевидное. Что бывает после поцелуев — это по-настоящему интересно!

— Дальше он целовал её шею, одна рука его лежала ниже её спины… А вторую я не знаю, куда он дел, — пробубнил Тристан.

Матильда хихикнула, вызвав удивлённый взгляд мальчика.

— Ничего, продолжай.

— Потом он целовал её грудь, при этом женщина сильно стонала, как от боли. Я испугался за неё и подбежал к ним, дёргая Герика за рукав и напоминая, что он сюда играть пришёл. А Герик разозлился и выставил меня за дверь, сказав, чтобы я намотал на ус всё, что здесь увидел.

Матильда, не выдержав, расхохоталась. Она представила себе, какое лицо должно было быть при этом у Герика, да и у той женщины. Вытерев слёзы, выступившие от смеха, она спросила смущённого Тристана:

— Так вот почему ты так смотрел на меня?

— Нет, конечно… ты ведь моя сестра… просто ты мне напомнила это всё, — нерешительно улыбнулся он.

— Ладно, теперь не важно. Но ты не должен больше так смотреть ни на кого. По крайней мере, ближайшие года три-четыре. — Она направилась к двери: всё же они порядком задерживались к ужину, — но остановилась на полпути и добавила: — И ещё. Не ходи никуда с Гериком.

— Хорошо, Матильда, — пообещал Тристан.

Когда они спустились, Эдмон о чём-то тихо переговаривался с Аньес и как будто не соглашался с её высказываниями. Гладис то и дело бросала на них обеспокоенные взгляды. Беа же сидела неподалёку, опустив взгляд на своё шитьё.

— Ну что, все садимся, — громко объявила Гладис.

Семья уселась за накрытый стол и принялась есть лёгкий ужин из травяного супа и хлеба с сыром.

— И, как вы думаете, отец, надолго вы уезжаете? — спросила Матильда.

С отцом она всегда говорила так, будто они находились в высшем обществе, а не в кругу семьи.

— Как обычно, через полгода должен вернуться. Времена неспокойные, однако, шут его знает, как выйдет. А тут ещё, — с деланным недовольством поглядел он на Аньес, — твоя неугомонная сестра уговорила меня взять её с собой.

Несмотря на столь нелестный эпитет, Эдмон любовно посмотрел на неё, а сама Аньес обняла его и поцеловала в щёку.

— Я знала, папа, что ты мне не откажешь мне!

— Ещё бы, — тихо хмыкнула Матильда и уже громче добавила: — Отец, я вам сочувствую: проблем с ней не оберётесь!

Аньес послала сестре убийственный взгляд, но промолчала.

— Мне жаль, что ты тоже уезжаешь, — вступила в разговор Беатрис. — Без тебя здесь будет по-другому…

— Да… — насмешливо протянула Матильда. — Без тебя здесь всё будет совсем не так. Мы все будем скучать, а особенно — Герик!

— Ах ты… — взъярилась Аньес.

Эдмон не дал договорить старшей дочери.

— Ну что за балаган вы тут развели! Мы уезжаем с Аньес, — и это решено. Как говорится, после долгой разлуки встреча во сто крат слаще.

— Папа, — лукаво улыбнулась Аньес, — так вовсе не говорится: это ты сам придумал!

— Нет уж, — притворно возмутился он. — Это народная мудрость, только я её выразил на свой манер.

— Потому что забыл истинные слова сей мудрости? — невинно осведомилась Беатрис.

— Господи Иисусе, — закатил глаза Эдмон. — Что за дочерей я вырастил? Сущие дьяволята!

— Папа, ты оскорбляешь нашу святую невинность Беатрис! Как ты можешь! — в притворном ужасе воскликнула Аньес.

— Да уж, — проворчал он. — Скоро соловьём запоёшь, что и ты — божественный агнец!

— Но это так и есть!

За таким лёгким разговором прошёл ужин, и, когда все закончили трапезничать, отец семейства возвестил:

— Так, пора отправляться на боковую! Мне не нужна завтра сонная муха, — обратился он к Аньес. — А то я тебя знаю: испортишь всем настроение, если не выспишься.

С этими словами он встал и, благословив всех дочерей и сына, пошёл в их с женой комнату, которая находилась за стеной. Гладис с обеспокоенным видом последовала за ним: так она выглядела всегда накануне его отъездов в Англию. Аньес, внемля советам отца, уже убежала в сестринскую комнату, да и Тристан тоже успел скрыться наверху.

Остались только Матильда и Беатрис. Последняя взяла в руки отложенное в сторону прежде шитьё.

— Беа, а ты не хочешь пойти спать?

— Не особенно. Мне не нужно завтра никуда ехать, высплюсь ещё.

— Но и заниматься шитьём в такое время тоже необязательно, — справедливо заметила Матильда. — Оно никуда не убежит. И поэкономнее со свечами: матушка же говорила, что их не так просто теперь достать.

— Да, это правда… — вздохнула Беа.

Она снова отложила работу и, встав со стула, подошла к окну. Снаружи царила непроглядная тьма.

— Тебя что-то беспокоит? — осторожно поинтересовалась Матильда.

— О нет, — ответила сестра. — Просто я думаю о том, что будет лучшим для меня.

— И из чего состоит выбор?

— Выходить мне замуж или удалиться в монастырь.

— Беа! — ошеломлённо воскликнула Матильда. Младшая сестра, конечно, всегда была чересчур набожной, но эта её причуда ни в какие ворота не лезла! — Не говори глупостей. Какой ещё монастырь, когда у тебя есть любимый человек? И любящая семья, между прочим.

Беатрис тяжело вздохнула, но не выглядела виноватой.

— Понимаешь, Матильда, я не уверена в том, что хочу быть с Эдгаром. Что же до вас, то монастырь — это не чистилище, не навсегда расстанемся.

— Ты любишь его? — прямо спросила Матильда.

— Боже, причём здесь это? — Беа как будто даже обиделась вопросу. — Разве это имеет значение? Я боюсь… То есть, я не хочу быть зависимой от мужа.

— Но почему? — удивлённо посмотрела на неё Матильда. Она понимала её всё меньше и меньше. — Все женщины, так или иначе, зависимы от мужчин. Но и защищаемы ими тоже. Разве это плохо?

— Не знаю, — слабо улыбнулась Беатрис. — Наверное, не плохо, но, может быть, плохо для меня. И ещё я вынуждена буду делить с мужем ложе.

— Но, говорят, это бывает приятным, — вставила Матильда.

— Возможно, но откуда мне знать, как это будет с Эдгаром? Алиса говорила, что её муж — просто грубый зверь. Она каждую ночь с ним мучится.

Алиса была крестьянкой и подругой Беатрис. Матильда про себя отругала эту Алису, которая рассказывает подобные вещи незамужней пока девушке.

— И ещё, мне придётся рожать детей, — добавила Беа.

— Ну а в этом-то что ты плохого нашла?

— Как что? Не помнишь, как Ида рожала? Боль, крики, мучения в течение нескольких часов… К тому же, грязь, кровь, спёртый воздух… Нет, я готова умереть от мысли, что мне придётся это пережить. Или я могу и не пережить этого вовсе. Мать Аньес умерла в родах, не забыла?

Матильда сначала не нашлась с ответом. Она тоже помнила, как рожала Ида. Ида была дочерью подруги их матери, и так уж вышло, что они оказались рядом с ней в тот час. Крики и впрямь были страшными, и Матильда очень сочувствовала мучениям Иды, но она знала, что это обычное дело, многие женщины прошли через это.

Об этом она и сказала Беатрис:

— Но не ты первая, не ты последняя. Это же естественно. Бог ведь не зря послал женщинам такое… бремя. — Она знала, что этот довод очень весомый для сестры. — И не всегда всё сопровождается грязью или спёртым воздухом. И длятся роды не всегда так долго. И у тебя крепкое здоровье, так что ты точно не умрёшь.

— Откуда ты всё это знаешь? — с досадой спросила Беа.

— Риннон рассказывала, — улыбнулась Матильда, — да и в деревне чего только не увидишь да не услышишь. Так это всё, что отталкивает тебя от замужества?

— Ну да, — неуверенно признала Беатрис. — Но это немало. И ещё мне кажется, что у каждого человека есть своё предназначение. По-моему, мне уготовано судьбой стать монахиней.

Матильда фыркнула:

— Не дури, Беа… Я не позволю тебе стать монахиней, так и знай. И Эдгар, я уверена, будет от этого не в восторге. И, если уж на то пошло, то мама с отцом также не обрадуются. А Тристан? И Аньес?… Нет, Беа, ты не имеешь права так поступать со всеми нами. И это я не говорю про твою красоту, которую просто грех прятать в монастырских стенах.

— Я пока только думаю, — отступила Беа. — А теперь пойдём спать. У меня пропало настроение для шитья.

— Слава богу, — засмеялась Матильда.

Сёстры взяли друг дружку под руки и направились к себе.

На следующее утро вся семья Марильяк собралась во дворе. Помимо них также пришли попрощаться и некоторые другие: хорошие знакомые Эдмона и Гладис, друзья Аньес. Был Герик, который стоял немного в отдалении. Выглядел он очень опечаленно. Рядом с ним вертелась Лоана, довольная как никогда, ведь главная соперница теперь уезжала. Матильда наткнулась взглядом и на крестьянина Донана: крепкий и по-своему симпатичный, он последнее время уделял Матильде немало внимания, но она его избегала. Он раздражал её своей неуклюжестью.

Двое их слуг, Вилли и Пьер, загружали старую повозку. Аньес бегала между ними, то и дело крича и приказывая им переставлять сундуки или бежать в дом за забытыми вещами. Пьер и Вилли уже выбились из сил, начищая старую повозку так, чтобы она выглядела достойно. А сейчас и вовсе не посидеть на месте, таская туда-сюда вещи хозяйской дочки, — они явно были не в духе, бросая острые взгляды на Аньес.

— Дорогой, будь осторожен, — заговорила Гладис, нежно глядя на мужа. — На дорогах сейчас неспокойно.

— Разумеется, не волнуйся.

— Отец, зря ты взял с собой Аньес, — вступила в разговор Матильда. Её гложило нехорошее предчувствие относительно этой поездки. Или, скорее, относительно сестры в этой поездке. Но Матильда не собиралась об этом никому рассказывать, потому весело улыбнулась: — Не представляю, через сколько лет вы доберётесь на такой загруженной повозке до Англии! И… возвращайтесь скорее, отец.

— Матильда, а ты не хочешь, чтобы Аньес вернулась скорее? — спросил её Тристан.

Этот вопрос заставил всех рассмеяться.

— Что ты, — улыбаясь, проговорила Матильда. — Конечно же, хочу. Но вот хочет ли она сама этого?…

— Неважно, — сказала Беа. — Здесь её дом, а значит, она должна вернуться.

Гладис с умилением посмотрела на свою младшую.

— Аньес! — позвала она падчерицу. — Дорогая, попрощайся хоть с нами. Вещи без тебя не уедут.

— Матушка, вы правы, — подошла к ним Аньес. — Но эти олухи ничего не могут сделать нормально. За ними только глаз да глаз! — Один из олухов, Вилли, послал убийственный взгляд в сторону девушки. — Папочка, поехали! — тем временем торопила отца Аньес. — А то я ещё что-нибудь вспомню, — шутливо добавила она.

Эта фраза заставила всех пошевелиться, и Матильда первая обняла сестру.

— До свидания, Аньес. Надеюсь, ты хорошо проведёшь время.

— А как же иначе, — улыбнулась в ответ Аньес.

Потом повернулась к Тристану.

— Тристан, когда я приеду, ты будешь уже совсем большой. Я знаю, ты захочешь себе настоящий меч. И не спрашивайте меня, откуда я это знаю, — предупредила она отца и Матильду, которые очень любили по-доброму придираться к её словам. — Я привезу тебе этот меч. И ты пойдёшь в крестовой поход… Ты станешь знаменитым, милый, — потрепала она его по щеке. — Я верю, что однажды ты окажешься при королевском дворе, и все будут относиться к тебе с глубоким уважением!

Она обняла довольного этой речью мальчика, затем снова посмотрела на сестёр:

— Ну что же, сестрицы, чувствую я, не скоро мы с вами увидимся. Надеюсь, что вы не будете терять времени даром, и, когда я вернусь, выйдете уже замуж.

— Аньес! — грозно проговорил Эдмон, но видно было, что он еле сдерживается, чтобы не улыбнуться. — Без моего разрешения никто не будет помолвлен.

— Это жестоко, папа, — кротко проговорила Аньес. — Ведь неизвестно, когда ты вернёшься: и что же, Матильда с Беатрис будут всё это время одни?…

— Твои сёстры ещё молоды, и лишние полгода только пойдут им на пользу.

Матильда заметила, как отчаянно покраснела Беа. Наверное, уже сто раз пожалела, что рассказала об их с Эдгаром отношениях. Но и, должно быть, рада такому решению отца: это даст ей времени разобраться в себе.

— Ах, папа… — вздохнула Аньес. — Как скажешь. Но тогда к моему возвращению помолвлена буду я!

Матильда кашлянула, пытаясь заглушить смех, а Герик покраснел от ярости.

— Тут ты права, — сказал Эдмон. — Именно поэтому я согласился взять тебя с собой.

— А я-то думала это всё потому, что ты хотел доставить мне радость.

— Это и доставит тебе радость, — улыбнулась ей Гладис.

— Думаю, вы правы, матушка.

Аньес сердечно обняла её, ещё несколько минут ушли на то, чтобы попрощаться с друзьями и знакомыми, и, наконец, она направилась к повозке. Эдмон последовал за ней, на прощанье поцеловав жену и благословив детей.

Перед тем как залезть в экипаж, Аньес обернулась и помахала тем, кого оставляла позади. Правда, сделала она это несколько небрежно. Наконец-то она покидает этот край! Теперь её жизнь будет полной чудесных и интересных событий, отец выдаст её замуж за богатого вельможу, и она будет счастливо и в достатке жить при английском дворе.

Они с отцом уселись в экипаж, и кучер Пьер, который должен был сопроводить их до Сен-Мало, тронул лошадей. Повозка заскрипела и двинулась в путь. Аньес блаженно вздохнула.

Она ещё не знала, что при английском дворе её ждёт совсем не то, чего она так желала. Ей также не было известно то, что по случайности, говоря прощальные слова родным, она в какой-то мере предсказала последующие события. Она не знала ничего из этого, потому с наслаждением вдыхала свежий, утренний воздух и смотрела вдаль. В мыслях она уже расхаживала в богатом парчовом платье в резиденции короля Джона, восхищая всех своей красотой, а некий рыцарь целовал ей руку, расточая комплименты…

Глава 2. Прибытие в столицу

Путешествие прошло на удивление удачно и без каких-либо приключений. Расставшись в Сен-Мало со своим верным слугой и старым добрым экипажем, отец и дочь Марильяк сели на корабль, направляющийся в Дувр, и вполне благополучно ступили на английскую землю. Теперь путь их лежал в столицу королевства — Лондон.

Для Аньес это было первое путешествие. Раньше она вообще никуда не выезжала из Крэйвека и потому теперь готова была прыгать от счастья, что ей удалось выбраться из глухой деревни. С распахнутыми от восхищения глазами она выглядывала из окна нанятого экипажа, не уставая любоваться прекрасными видами. Погода в это время года была, — против обыкновения, по заметке отца, — тёплая и ясная.

— К сожалению, мы не успеваем в Лондон до заката, придётся остановиться в какой-нибудь таверне, — сказал Эдмон, сидевший напротив дочери.

Аньес расстроенно нахмурилась. Как же ей не терпелось ко двору! Эти вынужденные задержки так раздражали её!.. Если бы только она могла, то ехала бы до самого Лондона без остановки… Аньес на самом деле готова была так поступить, но останавливало её главным образом риск прибыть в запыленной одежде на взмыленном коне… Не так она представляла себе свой въезд в столицу!

— Эй, парень, — крикнул Эдмон, обращаясь к кучеру. — Есть ли тут поблизости какая таверна?

— Да, милорд, — ответил тот. — «Хитрюга Родж», в стороне от главной дороги. Если изволите свернуть, то тотчас же попадёте прямёхонько туда. Уж там кормят на славу, точно говорю. И постель у них мягкая.

— В таком случае — сворачивай, — повелительно сказал Эдмон.

Аньес заметила, что отец весь расцвёл после обращения «милорд». Видимо, поведение у отца и впрямь как у благородных людей. Ведь не зря он столько времени в молодости провёл при английском короле!

Аньес мечтала, чтобы к ней обращались когда-нибудь, скажем, «графиня»! Она позволила увести себя мечтам… Несомненно, в скором времени она уже будет помолвлена. Конечно, её избранник будет титулованным и богатым англичанином — иначе и никак. От предвкушения этого «скоро» Аньес задрожала. И да, он обязательно будет красивым, куда без этого.

Экипаж тряхнуло, и Аньес оторвалась от мечтаний. Кучер уже свернул с тракта. Не прошло и десяти минут, как они остановились перед аккуратным зданием с немного покосившейся вывеской. Время было под вечер, и во дворе сновало приличное количество людей.

Эдмон спустился и помог выйти дочери.

— Держи, — дал он кучеру два фартинга. — Ещё столько же получишь, если дождёшься нас до завтра, — сказал Эдмон.

Четыре фартинга были довольно хорошей платой для кучера, поэтому сомневаться, что он их дождётся, не приходилось.

— Спасибо, милорд, — поблагодарил тот. — Буду ждать вас до самого полудня.

Эдмон, удовлетворённый таким ответом, кивнул и, взяв под руку дочь, двинулся ко входу.

Когда они зашли внутрь, Аньес поразилась внутреннему убранству, довольно роскошному для простой таверны, стоящей в стороне от дороги. Изящно отделанные стулья, столы; на стенах закреплены горящие факелы… Здесь был какой-то свой, особенный дух. Аньес на миг показалось, что она попала или в далёкое прошлое, или в какую-то сказочную страну.

Отец, так и не выпуская её руки, продвигался к свободному столу. Усадив дочь, Эдмон огляделся, раздумывая, не будет ли слишком опасно оставить Аньес на несколько минут с тем, чтобы найти хозяина. Однако хозяин появился уже через пару секунд сам, справляясь, чего желают путники, и рассыпаясь в уверениях, что в таверне «Хитрюга Родж» они найдут всё, что только можно.

— Нам поужинать и переночевать. Завтра с утра уже уедем, — сказал Эдмон.

Хозяин кивнул, уверив, что вскоре им подадут ужин и подготовят для них единственную оставшуюся комнату.

Тем временем двое за соседним столом затянули песню:

Жила старуха в Ашерс Велл,

Жила и не грустила,

Пока в далекие края

Детей не отпустила.

Аньес стала прислушиваться к песне: она рассказывала историю, в чём-то перекликающуюся с тем, что происходило сейчас в их семье. Гладис, правда, совсем ещё не была старухой, да и не детей она в далёкие края отпустила… а всего лишь падчерицу… Песня предполагала, видимо, плохой конец, так как поющие пытались состроить печальное выражение на лице.

— Позволите присоединиться к вам? — послышался глубокий голос прямо над ухом у Аньес.

Оглянувшись, она увидела высокого, зрелого человека с мужественными, но грубыми чертами лица, на котором выделялись тёмные глубоко посаженные глаза и нос с заметной горбинкой. Одет он был в котту из лилового бархата с рукавами разных цветов: такого красивого одеяния на мужчине Аньес ещё не приходилось видеть.

— Пожалуйста, — сказал Эдмон.

За столом могли разместиться как раз трое. Устроившись напротив, мужчина прошёлся взглядом по лицу Эдмона, потом перевёл его на Аньес и легко улыбнулся ей. Аньес тоже ответила ему улыбкой. Она не могла поверить в свою удачу: времени-то прошло всего ничего, а она уже встретила благородного красавца!

— Вы из Франции, я полагаю? — поинтересовался незнакомец.

— Именно так, — кивнул Эдмон. — Ко двору Его Величества направляемся.

— Что ж, тогда разрешите представиться — Роберт де Феррьер, граф Дерби. К вашим услугам, — и снова бросил взгляд на Аньес, которая лучезарно ему улыбалась.

Быть того не может, сам граф! В мыслях её промелькнуло недавнее желание стать графиней… Что это, как не знак судьбы? Неужто этот человек может стать её мужем? Аньес понимала, что слишком быстро записала графа Дерби себе в мужья, но мысль ей эта очень пришлась по душе.

— Сэр Эдмон Марильяк, — представился отец. — Моя дочь, Аньес.

Аньес едва слышала, что он говорит или что говорят другие. Она зачарованно смотрела на графа Дерби и уже видела их свадьбу. Было бы неплохо, если бы её семья смогла приехать и лицезреть это счастливое событие… но вряд ли у них получится. Слишком затратно, да и на кого землю оставить?…

— Значит, из Франции? — спрашивал тем временем граф Дерби.

— Бретань, — кивнул Эдмон. — Вот уже восемнадцать лет живу там…

Видимо, отца расположил вид графа Дерби, и он начал ему рассказывать об их жизни в Бретани. Аньес этот рассказ было скучно слушать, и она приступила к еде, которую к тому времени уже принесли на их стол. Каплуны, зажаренный гусь, свежие листья капусты, два кувшина гасконского вина… Аньес не знала, за что и взяться сначала. Дома они с таким размахом никогда не ели.

Прости-прощай, наш старый дом

И весь наш край родимый!

Всё также тянули двое мужиков за соседним столом. Многие уже стали на них шикать, но те, замолкнув на несколько секунд, начали исполнять ещё более заунывную песню. Аньес пожелала, чтобы их выставили или заставили замолчать. Ей не хотелось грустить: наоборот, она была полна предвкушений, искоса поглядывая на графа.

Она гадала, что он здесь делает. Тоже держит путь в Лондон или нет? Она бы спросила, да только её отец всё говорил и говорил без остановки, а когда наконец умолкал, граф Дерби интересовался у него чем-нибудь ещё. Неужели ему может быть интересно подробное описание жизни в деревне? Или он просто настолько вежлив, что не может прервать собеседника? Она задумчиво смотрела на него, надеясь, что он вновь обратит свой взгляд на неё, но граф был поглощён разговором с отцом.

Аньес разочарованно вздохнула и продолжила кушать, одновременно глядя по сторонам. Судя по серой и невзрачной одежде таких знатных персон, как граф Дерби, здесь больше не наблюдалось. В основном за столами кучками сидели крестьяне, попивая эль и заедая его краюхой хлеба. Аньес также заметила кучера, что должен был везти их завтра в Лондон: он громко смеялся, ударяясь кружками со своими приятелями.

— Да, пора ей выходить замуж, — вдруг услышала Аньес.

Повернувшись, она увидела покрасневшее лицо отца, который выпил явно больше, чем следовало. Граф Дерби, однако, выглядел так же трезво, как и при встрече. Аньес это не понравилось. Во-первых, её вовсе не прельщало потом нести отца с чьей-либо помощью наверх. Во-вторых, она чувствовала неловкость перед графом за родительское поведение.

— Папа, может, не стоит столько пить?

В её голосе послышался плохо скрываемый гнев.

— Сколько? — возмутился Эдмон. — Вот видите, милорд, какая она из себя, моя Аньес? Трудно мужу будет совладать с её характером. А замуж-то уже пора! Её мать так и вовсе беременной в её возрасте ходила…

— Что ты такое говоришь? — прошипела Аньес ему на ухо. — Пойдём в комнату… Я не хочу здесь оставаться.

— Ну что вы, — улыбнулся ей граф Дерби, судя по всему, услышав последние слова. — Посидите с нами ещё немного, леди Аньес. Мне очень интересно то, что рассказывает сэр Эдмон.

— Благодарю, милорд, — пьяно улыбнулся отец. — Так о чём это я… а, о Мэри, моей жене… бывшей жене… Она рано умерла.

— Она умерла, давая рождение мне, — резко вмешалась Аньес. — Так что, папа, твоё сравнение вышло, я бы сказала, крайне неудачным.

— Неудачным? Может быть, однако времена меняются…

Аньес уже не понимала логику отца, а это могло значить только одно: он очень сильно пьян. Понимая, что уговорами ничего не добьёшься, а граф Дерби по некой причине доволен положением вещей, Аньес притихла.

Ей пришлось сидеть за столом ещё полчаса, слушая бессмысленные речи отца. С некоторым опасением она поняла, что он рассказал графу Дерби о себе и своей семье почти всё. Но больше всего именно о ней. Это обрадовало бы Аньес, если бы отец говорил о ней в хорошем тоне, а не упоминал по несколько раз её тяжёлый характер, упрямство и лень. Аньес-то понимала, что отец пьян и не вполне осознаёт, что и перед кем говорит, а вот граф Дерби мог решить, что она не достойна быть его женой… Красная от гнева и от невозможности приструнить отца, Аньес про себя молила, чтобы пытка скорее закончилась.

В конце концов, молитвы её были услышаны. Отец не смог самостоятельно подняться на ноги, и по приказанию графа наверх его повели двое слуг. Аньес было вздохнула с облегчением и последовала за отцом, но почему-то не смогла сделать и шага от стола. Растерянно она поглядела вниз, пытаясь обнаружить то, что мешало ей сдвинуться, и тут же покраснела от ярости.

— Милорд! — воскликнула она. — Прошу пропустить меня…

Подол её платья был зажат между ногами графа Дерби. Он — подумать только! — сидел перед ней, насмешливо глядя на неё и лениво улыбаясь, и не подумав освободить её. Аньес враз забыла о том, что мечтает быть графиней: такое наглое поведение мужчин её всегда раздражало. Конечно, она могла бы резко рвануться и убежать, но тогда весь подол платья остался бы между ног у графа… «Бог мой, какой будет позор!», — подумалось ей, когда она представила себе это зрелище. Не хватало ещё попасть в нелепое положение прежде, чем она предстанет при дворе Его Величества!

— Лапочка, — небрежно уронил он. — Почему бы тебе не присесть и не поговорить со мной… по душам?

— Это почему я должна говорить с вами по душам? — надменно поглядела она на него сверху вниз.

Такого поведения от благородного человека Аньес никак не ожидала. Он вёл себя, словно выпивоха в Крэйвеке! И эти пошлые намёки, от которых Аньес всякий раз воротило. Она поглядела вниз и заметила, что осторожными движениями граф Дерби тянет её платье так, чтобы со временем она не смогла удержаться на ногах и плюхнулась ему на колени.

— Хорошо, — с яростью выдохнула она. — Я посижу с вами… немного.

— Вот и прекрасно, — тут же выпустил её граф.

«Ну и дурак», — чуть не расхохоталась ему в лицо Аньес и, развернувшись, быстрым шагом направилась к лестнице. Неприятно, конечно, что её поспешный уход, или скорее даже побег, кто-нибудь мог заметить, но пережить можно. Аньес кипела от гнева на отца, который поставил её в такое неудобное положение. И надо же было ему напиться именно сегодня! О чём он думал? Ведь знал же, что оставляет её одну среди незнакомых мужчин!

Она недоумённо вскрикнула, когда на верхних ступенях лестницы её перехватили. Обманывая графа Дерби, Аньес почему-то даже и не подумала, что он может действовать так же нечестно, как и она. Оказавшись через несколько секунд прижатой к стенке в полутёмном коридоре, Аньес в полной мере осознала свою оплошность.

— Не ожидал, не ожидал… — довольно усмехнулся граф. — Я думал, ты честная и порядочная девушка.

— Я так же думала о вас сначала, — гневно ответила ему Аньес, пытаясь высвободиться. Однако сдвинуть его она была не в силах, к тому же, чувствуя её сопротивление, он только крепче прижимал её к себе. — Хорошо, теперь говорите, что вы от меня хотите, и скорее завершим наше знакомство, — попыталась найти приемлемое развитие событий Аньес для них обоих.

— Тебя.

— Меня? — не поняла Аньес. — Меня… это то, о чём я подумала? — в бешенстве переспросила она. — Да как вы смеете предлагать мне такое! Вы, быть может, считаете, что я соглашусь на это… из-за денег… потому что мы бедны… но это не так!

Ей отчего-то было трудно говорить, воздуха не хватало… да ещё она не видела лица этого негодяя, но была совершенно уверена, что он ухмылялся, глядя на неё.

— Чего ты всполошилась? — спросил он. — Я же видел желание в твоих глазах там, внизу.

— Желание?… — почти спокойно повторила Аньес, уже всерьёз задумываясь над тем, чтобы расцарапать ему лицо. Такого оскорбления она ещё ни от кого не терпела! «Клянусь всем, что имею, я никогда ему не прощу! — запальчиво пообещала она себе. — Я отомщу за это оскорбление!» — Я полагаю, в Англии простой заинтересованный взгляд расценивается как желание. Но, смею вас уверить, я не смотрела на вас внизу так, чтобы сейчас вы вели себя подобным образом. Поэтому оставьте свои глупые догадки при себе. Я уверена, что вам не составит труда найти для себя более подходящую… персону. Меня же прошу отпустить.

— Мне сейчас нужна только ты, — неожиданно нежно проговорил граф, погладив её по щеке. Аньес этот жест, однако, нисколько не впечатлил. — Тебе будет хорошо, я обещаю. Пойдём… Твой отец ничего не заподозрит, если ты этого боишься.

По всему выходило, что граф Дерби был очень самоуверенным человеком. Аньес с неохотой призналась себе, что, наверное, этот вкрадчиво-нежный тон убедил бы её пойти за ним, если бы не его прямолинейное поведение ранее. Он посмел разговаривать с ней так, будто она была дешёвой шлюхой.

Она молчала, и граф Дерби немного ослабил свою хватку, решив, что победа уже на его стороне. Аньес же сдаваться не собиралась: извернувшись, она со всего размаху влепила ему пощёчину. От неожиданности граф отпустил её, хватаясь за щёку и ругаясь так же «изящно», как её знакомые деревенские парни. Аньес засмеялась.

— До свидания, милорд, — громко сказала она ему на прощанье и вскоре скрылась за дверью их с отцом комнаты.

Всю ночь Аньес спала беспокойно, то и дело ворочаясь в кровати и тревожа отца, который постанывал от боли в голове, а потом, не выдержав, и вовсе вышел из комнаты, да так и не возвратился до самого утра. Почти сразу же после того, как Эдмон ушёл, в сон девушки пробрался какой-то посторонний звук. Она сразу же проснулась и в удивлении огляделась по сторонам. Казалось, будто кто-то постукивает в окно. Но ведь оно находится на втором этаже?…

Аньес встала и подошла к окну, заспанными глазами выглядывая во двор. Сон тут же выветрился из её головы, глаза расширились, а из груди вырвался прерывистый вздох. Через секунду глаза её уже полыхали яростью.

Под её окном угадывалась чья-то тень… и она могла точно сказать, что это был граф Дерби. Он бросал комки земли в окно в надежде её разбудить! Вот подлец! И разбудил же… К счастью, Аньес не могла разглядеть выражение его лица. Если бы она увидела, как этот негодяй улыбается, то бросила бы на него что-нибудь сверху. Аньес даже оглядела комнату и с удовлетворением заметила на столе тяжёлый подсвечник.

Она отошла от окна, пытаясь успокоиться, и вернулась в кровать. Странно, всего несколько часов назад она рассматривала графа Дерби как мужа, а теперь была готова поклясться, что чувствует к нему ненависть. Граф показал свою истинную личину под красивой и нарядной одеждой, и личина эта Аньес пришлась не по вкусу. Жаль, однако, что именно этого самовлюблённого графа не посчастливилось им с отцом встретить первым! Аньес желала бы никогда его больше не видеть.

Что больше всего выводило из себя девушку, так это то, что он посмел сказать ей нечто про желание и сделать недостойное её положения предложение! Да за кого он её принял?… И не потому ли опоил отца, чтобы иметь возможность остаться с ней наедине? Она снова почувствовала гнев на отца за то, что так легкомысленно позволил себя одурачить.

Со злостью бросив взгляд на окно, Аньес залезла с головой под одеяло и сверх этого ещё бросила на себя подушку. Теперь ничто не должно помешать её сну!

Поутру её разбудил отец и сказал, чтобы она быстрее вставала, потому как, если будет медлить, вполне может статься, что они опять не поспеют к вечеру в Лондон. Вскочив с постели, хотя после почти бессонной ночи соблазн наплевать на всю Англию и живущих в ней людей был велик, она, умывшись, наскоро проглотила лёгкий завтрак, поданный в комнату, а потом с тщательностью оделась.

— Ты готова? — спросил её Эдмон, снова заходя в комнату.

— Да, папа, — сказала она, не сумев при этом подавить зевка.

— Эх ты, засоня, — увидев это, весело сказал Эдмон. — Скоро тебе придётся отвыкать нежиться по утрам в кровати. А ещё — даже удивляюсь: как я раньше об этом не подумал? — что, если тебе стать фрейлиной Её Величества, королевы Изабеллы?

Аньес, до того наводящая последние штрихи в своём одеянии, застыла посреди комнаты. В самом деле, как они раньше об этом не подумали?… Это же отличная возможность, просто превосходная!.. Быть всё время при королеве… и, конечно, при короле… Всегда в гуще событий…

— Ах, папа… Я этого безумно хочу! — вскричала она с восторгом в глазах. — Я уже не раз замечала, что наутро после попойки тебе приходят в голову блестящие идеи! Но что нужно сделать для того, чтобы стать фрейлиной Её Величества?

— О, ничего невозможного, — загадочно улыбнулся Эдмон, что сразу же заметила Аньес. — Я поговорю с Его Величеством, и он всё устроит.

— Но с чего ты взял, что король станет тебя слушать? — поинтересовалась она.

— Королю сейчас нужны такие люди, как я. А теперь пойдём, дочка, надо поторапливаться. Ещё одной остановки на подобном этому постоялом дворе я не выдержу, — поморщился он.

Аньес кивнула и пошла вниз за отцом, хотя ей было очень любопытно узнать, что всё это значит и какое влияние имеет на короля её отец, но она решила пока отложить расспросы. Её отец был очень упрямым, поэтому, надоедая ему вопросами, она рисковала никогда не получить на них ответы. Тут нужно действовать умнее: немного выждать, а потом начать осторожно дознаваться до правды… Против такой тактики у отца нет защиты — это также было хорошо известно Аньес.

Подходя к стойке на первом этаже, Аньес услышала, как прощается и расплачивается с хозяином отец. Впервые за это утро она вспомнила о графе Дерби. Ею тут же овладела злость, смешанная с неким страхом, в чём, конечно же, сама себе она не призналась. Незаметно оглядев зал, Аньес с облегчением поняла, что графа нигде нет.

Хозяин таверны произнёс:

— Его сиятельство граф Дерби сегодня, где-то за час до этого, тоже выехал в Лондон.

— Жаль, — вздохнул Эдмон, — что мы не встали раньше, — и укоризненно посмотрел на дочь.

— В Лондон? — вмешалась Аньес, надеясь, что ослышалась.

— Да, миледи, — кратко ответил хозяин.

Аньес нахмурилась. Скорее всего, новой встречи с графом не избежать. Но хотя бы до этой встречи у неё есть время, чтобы собраться с силами и при случае дать достойный отпор.

Говорить более было не о чём, поэтому, попрощавшись, отец и дочь вышли из таверны. Сев в уже приготовленный экипаж, они тронулись в путь. Впереди лежал Лондон, и настроение Аньес с каждой минутой, приближающей её к столице, становилось почти таким же приподнятым, каким было до злополучной остановки в «Хитрюге Родже».

Расположившись удобнее, насколько это было возможным в неудобном экипаже, Аньес закрыла глаза и почти сразу же провалилась в глубокий, на этот раз ничем не нарушаемый, сон.

Разбудили её настойчивое потрясывание и толчки в плечо. Еле разлепив глаза, Аньес поглядела на отца.

— Вставай, Аньес, мы прибыли, — говорил он.

— Так быстро?… — Выглянув в окошко, она поняла, что на землю уже опустились сумерки. — Я что, весь день проспала?…

— Что ты делала ночью, остаётся только спросить? — Вопрос, судя по всему, был риторическим, так как, не дожидаясь ответа, Эдмон продолжил: — Ну, давай, выходи. Нас довезли до моего дома.

— До твоего дома? — спросила Аньес уже на пути к особняку, стоящему в конце этой улицы, название которой Аньес пока ещё не знала. — Разве у тебя тут есть свой собственный дом? Я не знала… И, мне кажется, никто не знал, — с подозрением глянула она на него. — Откуда он у тебя? И почему ты о нём никому не рассказывал? Даже мне… хотя прекрасно знал, что я его всё равно увижу, рано или поздно.

— Я его приобрёл в последний свой сюда приезд, и о нём кое-кто знает, твоя мать, например, — улыбнулся он ей.

Они зашли в дом. Подбежавшая служанка приняла их плащи. Вышедшая откуда-то старая женщина, была, по-видимому, экономкой. Она засеменила следом за Эдмоном и стала докладывать ему о текущем положении дел в доме.

— Оставь, — махнул рукой он. — Завтра, если будет время, расскажешь. А пока распорядись, чтобы нам приготовили на стол.

— О, сэр Марильяк, — замялась старушка. — Понимаете, мы не думали, что вы приедете именно сегодня… По нашим расчётам, вы должны были появиться здесь где-то через недели две… — тяжело вздохнув, она закончила: — Я хочу сказать, что готового ужина нет.

— Ничего, мы можем подождать, — сказал Эдмон.

— Тогда мы постараемся сделать всё побыстрее! — уверила она его. — Извольте пожаловать в ваши комнаты. Правда, для вашей… — Поняв, что не знает, кем приходится ему Аньес, она, чуть замявшись, сказала: — вашей спутницы комната не готова, так как мы не знали, что вы прибудете, против обыкновения, не один. Но скоро всё будет сделано, — успокоила она их. — Эй, Тереза, — тут же прокричала она. Выбежавшая девушка лет двадцати с лишним остановилась перед ней, почтительно склонившись перед хозяином и его спутницей и ожидая приказаний. — Пойди приготовь комнату леди…

— Леди Аньес, моя дочь. Она проживёт здесь довольно долгое время, так что к ней надо бы приставить служанку.

— О, это не трудно, леди Аньес, — улыбнулась ей старушка. — Ходить далеко не надо, вот хотя бы Тереза… Она трудолюбива и покладиста. С ней вы можете ни о чём не беспокоиться! Уж Тереза сделает всё как надо, и даже лучше.

Служанка чуть покраснела и нерешительно улыбнулась. Аньес эта девушка сразу понравилась. Было что-то в ней такое, что притягивало взгляд. Внешность Терезы была ничем не примечательной: светлые прямые волосы, спрятанные под чепец, но несколько прядей выбивались из-под него и ложились идеально ровно вокруг щёк; глаза болотисто-зелёного цвета, чуть раскосые; лицо круглое, нос вздёрнутый, а на губах играет немного печальная, но добрая улыбка.

Аньес, по натуре любопытная, решила во что бы то ни стало узнать о причине этой грусти, так и сквозящей в каждом движении девушки и словно бы затаившейся в каждой чёрточке её лица.

— Конечно, я не возражаю, если ею станет Тереза, — согласилась она. — Пока комната не готова, я хотела бы выйти в сад. Ты не против, папа?

— Да-да, иди погуляй, Аньес.

Аньес, не торопясь, вышла из дому, обогнула его и вошла в сад, где почти не было никаких растений — одна лишь скамейка одиноко стояла посреди пустой земли. Присев на неё, Аньес прикрыла глаза, наслаждаясь прохладным, вечерним ветерком.

Как всё же прекрасно, что она здесь! Если бы она не уговорила отца взять её с собой, то в жизни ещё долго не случилось бы ничего интересного. А так… само путешествие, предстоящая жизнь при дворе в качестве фрейлины… И она, кстати говоря, должна ещё спросить отца о том, почему королю сейчас нужны такие люди, как он. Она знала, что для короля каждый рыцарь на счету, однако эта фраза отца прозвучала загадочно… и он наверняка имел в виду нечто другое.

А ещё встреча с графом Дерби…

Но Аньес тут же осадила себя. С графом Дерби ей лучше бы и вовсе никогда не встречаться. Если бы она только знала, что он станет вести себя с ней столь недостойно… А она поначалу даже посчитала его привлекательным… Теперь Аньес краснела от стыда, вспоминая, как приглянулся ей граф в первые минуты знакомства.

С трудом Аньес отогнала от себя эти мысли и перешла к более приятным. Совсем скоро состоится её первое появление при дворе! Она так долго ждала этого, что теперь, когда была как никогда близка к своей мечте, её пуще прежнего охватило нетерпение. Но так как ждать всё равно приходилось, Аньес развлекала себя мыслями о своём успехе. В мечтах несколько красивых рыцарей всегда склоняли перед ней головы, словно признавая её власть над ними, а сама она величественно отдавала свою руку тому, кто выглядел наиболее достойно из них.

— Миледи, — послышался нежный женский голос. — Ваша комната уже готова. Если хотите, я провожу вас.

Аньес посмотрела на Терезу. Как она умудрилась не заметить её прихода?… Должно быть, Тереза ходит, как мышка.

— Нет, не хочу, — неожиданно для самой себя сказала Аньес. — А ты, Тереза, присядь сюда и поговори со мной.

— Я? — словно бы испугалась она. — Что вы, миледи, я ведь простая служанка: как я могу…

— Если я прикажу — можешь, — пожала плечами Аньес. — Ну, давай же.

Она подождала, пока Тереза устроится рядом. Та примостилась на самом краешке скамьи, и Аньес удивилась, как служанка удерживается в сидячем положение. Весь вид её выражал, что стоит малейшему звуку прорваться в сад, и она тотчас же вскочит и убежит.

— Чего ты боишься? — спросила Аньес.

— Я? — снова спросила Тереза.

Аньес уже стала раздражать её нерешительность.

— Ты.

— Я ничего не боюсь, миледи. Просто дорожу этим местом. Мне будет трудно найти новое, — ответила Тереза.

— Трудно? Я думала, в этом нет никаких трудностей…

— Что вы знаете о трудностях? — неожиданно зло спросила она, чем сильно удивила Аньес. — Работали ли вы когда-нибудь, миледи? Приходилось ли вам жить впроголодь? Испытать предательство? Любовь?…

Аньес сидела на скамейке, как громом поражённая. Таких чувств в Терезе она не ожидала увидеть. Служанка, поняв, что далеко зашла, тут же принялась вымаливать прощение за неслыханную дерзость.

— Значит, любовь и предательство, — медленно повторила Аньес, заинтригованно глядя на неё. — И каково же это — любить?

— Лучше бы вы спросили, каково испытать предательство, — неловко ответила Тереза, отводя взгляд. — Это гораздо хуже всех неудач в жизни. А любить… обычное дело. Каждый в своей жизни любит.

— Но не каждый в любви разочаровывается, как ты, — резонно заметила Аньес.

Тереза встала и с прежней вежливостью и почтением сказала:

— А вы, миледи, не такая, как остальные. Обычно до служанок никому нет дела.

— А ты, Тереза, не очень-то походишь на простую служанку, — в тон ей ответила Аньес. Чуть помедлив, она добавила: — Знаешь, те, кто хоть как-то со мной связан, будь то родственные узы или какие-либо другие, те всегда могут рассчитывать на мою помощь…

— Мне не нужна ваша помощь, благодарю.

— А я и не настаиваю, — пожала плечами Аньес, тоже поднимаясь со скамейки. — Проводи меня в мою комнату.

Тереза кивнула и пошла впереди. На пути они не перемолвились и словечком. Каждая была занята своими мыслями, одна — тревожными, другая — радужными.

Аньес ещё не успела войти в комнату, как её уже позвали к столу.

— Передайте отцу, чтобы он меня дождался. Я быстро!

Вскоре ей принесли колодезную воду. Помывшись после долгого пути и переодевшись в одно из своих простых платьев, Аньес спустилась вниз.

— А вот и ты, дочка, — улыбнулся ей Эдмон. — Как себя чувствуешь?

— Просто превосходно. Папа, у меня появился один вопрос, ответ на который мне очень бы хотелось знать…

— Конечно, спрашивай.

Посмотрев по сторонам, Аньес заметила, что в столовой находятся несколько слуг. Если их выгнать, то они всё равно будут подслушивать под дверью. А ей бы этого очень не хотелось.

— Этот разговор неудобно вести за столом. Лучше я поговорю с тобой чуть позже, наедине. Если возможно, то сегодня.

— Возможно, — не очень довольно ответил Эдмон. Видимо, заподозрил, что, как только они останутся одни, из Аньес градом посыпятся вопросы. — В моей комнате поговорим, после ужина.

— Отлично, — улыбнулась Аньес и приступила к еде.

— Итак, — с серьёзным видом начала Аньес, ступая по дощатому полу в отцовской комнате. — Ты мне должен всё рассказать.

— Всё? И с чего мне начать? — усмехнулся Эдмон, наблюдая за ней.

— Начни с того, почему ты считаешь, что король прислушается к тебе, когда ты изъявишь своё желание видеть меня фрейлиной Её Величества.

— Видишь ли, — после секундного замешательства, ответил Эдмон, — в Англии зреет мятеж. Я не хотел тебе говорить об этом, ибо надеялся вернуться домой раньше, чем события выйдут из под монаршей власти… Да только ты всё равно узнаешь.

— Мятеж?! — воскликнула Аньес, пропустив всё остальное мимо ушей.

— Да. Церковь и многие бароны недовольны политикой Джона. Да что это я: не только они, но и простые горожане. Неудачная война с Францией, непомерные налоги, пренебрежение законами — и это только малая часть ошибок, сделанных нашим королём. Однако даже при таком положении вещей у Его Величества остались верные сторонники, к коим отношусь я сам и наш недавний знакомый граф Дерби. Но таких людей, к несчастью, не слишком много… Поэтому, я полагаю, Его Величество сделает так, чтобы ты стала фрейлиной. Не думаю, что ему захочется обидеть верных ему людей.

Аньес кивнула. Теперь ей была понятна уверенность отца, но мятеж…

— Мятеж, надо же. Именно поэтому тебя вызвал король?

— Не совсем. Я каждый год прохожу определённую службу у Джона, ты же знаешь. Это обязанность всех его рыцарей.

— А если мятеж захватит нас с тобой?

Эдмон нахмурился. Видимо, и сам себе задавал этот вопрос не раз.

— Надо надеяться на лучшее, — наконец ответил он. — Но мы под защитой Его Величества.

Аньес последнее не казалось такой уж защитой. Если чуть ли не вся страна против короля, то держаться его стороны не значит быть под защитой. Но отцу она этого говорить не стала: для него английский король (и не важно, как он именуется: Ричардом ли, Джоном ли) был чем-то вроде бога на земле.

— А ещё, папа… Ты сказал, что граф Дерби тоже верный сторонник Его Величества?

— Таких ещё поискать, — подтвердил Эдмон. — Было бы прекрасно, если бы ты стала его женой…

— Боже, папа! — в ужасе воскликнула Аньес. — Не говори таких вещей!

И только сказав это, Аньес вспомнила, что отец ничего не знает о предложении графа в таверне. И ему-то, конечно, партия с графом Дерби кажется очень достойной, а её заявление выглядит просто смешно, так как она никогда не скрывала ни от кого своего желания стать графиней.

— Я хочу сказать, не стоит загадывать заранее, — улыбнулась она.

«Ну уж нет, — ожесточённо подумала Аньес, — такого муженька я не потерплю!»

Глава 3. При дворе

— Ты взяла те самые светло-голубые ленты?

— Да, миледи.

Тереза подняла над головой Аньес ленты, чтобы та смогла в зеркале увидела их.

— Как там продвигаются дела? — взволнованно спросила Аньес, имея в виду причёску, что сооружала на её голове Тереза.

— Всё хорошо, миледи, — постаралась успокоить её Тереза. — Только вы не вертитесь, пожалуйста.

Обычно не способная усидеть и полминуты на месте, Аньес сразу же притихла. Уже через два часа им нужно прибыть ко двору, и примерно столько же времени понадобится, чтобы добраться до Виндзора…

— Скоро, Тереза? — почти простонала Аньес. Не хватало ещё опоздать на такое грандиозное событие своей жизни!

— Скоро. Вы обязательно поспеете вовремя, миледи. Вы почти готовы, а лошади у вашего отца одни из лучших! Он выиграл их у самого лорда Мюррея, а лорд известен на всю Англию своей любовью к лучшим породам лошадей. Так что, когда вы прибудете в Виндзор, все начнут любоваться прекрасным экипажем, запряжённым такими же прекрасными лошадьми, а потом выйдете вы — и все взгляды будут уже направлены на вас…

Терезе, как ни странно, удалось ободрить Аньес.

— А у тебя богатое воображение, — сказала она служанке.

Аньес оценила себя в зеркале и пришла к выводу, что выглядит замечательно. Нежно-голубое сюрко идеально сидело на ней, подчёркивая красивую форму плеч и скрывая всю остальную фигуру. Подобранная по бокам длинная юбка закалывалась на бёдрах, позволяя узреть нижнее шёлковое платье, чуть темнее цветом.

— Теперь всё, — сказала Тереза, и Аньес тут же вскочила. Ещё раз осмотрев себя в зеркале, она улыбнулась донельзя довольная общим видом.

— Ты — волшебница, Тереза.

— Спасибо, миледи.

— Мой отец уже готов к выходу?

— Да, миледи.

Аньес тут же покинула комнату и побежала вниз. Именно побежала, а не пошла, как того требовало её новое положение. Она не могла себя сдерживать. Казалось, что, прибыв в Виндзор, она очутится в каком-то совершенно ином мире, определённо, лучшем, чем этот… И она будет там блистать, в этом Аньес не сомневалась. Предвкушение новой жизни торопило её лучше всяких слов.

— Поехали же, папа!

Когда церемониймейстер объявил имя сэра Эдмона Марильяка и его дочери, леди Аньес, они вместе с отцом вошли в переполненный тронный зал. Хоть она и была уверена в себе, всё равно испытывала сильное волнение. Оглядев зал, Аньес убедилась в пристальном внимании к своей персоне. На пути к королевскому трону до неё долетали обрывки фраз.

— Какая хорошенькая.

— Она понравится…

–…Его Величество оценит…

— Как смешно она идёт!

— Оставалась бы в своей глуши…

Сначала она пыталась понять, из чьих уст выходят эти слова, но почти сразу же бросила бесполезное занятие. Куда бы она ни посмотрела — везде её встречали обманчиво любезные улыбки. Возмущаясь про себя таким обсуждениям, Аньес не сразу заметила, что они с отцом уже достигли конца зала, где стоял трон короля Джона, а рядом с ним трон чуть поменьше — очевидно, обычно занимаемый королевой Изабеллой, которая по некой причине сегодня отсутствовала.

Отец низко поклонился, и Аньес следом за ним поспешила сделать реверанс. Ей подумалось, что над её реверансом многие посмеются, ведь она толком и не знала, как его делать. Отец наскоро проинструктировал её вчера, но почему-то она сомневалась, что он сам был таким уж знатоком женских реверансов.

— Позвольте представить Вашему Величеству мою старшую дочь — леди Аньес.

Аньес стояла, склонив голову вниз. Она знала, что после этого представления нужно было дождаться милостивого кивка короля и удалиться в толпу придворных. Почувствовав скользнувший по ней заинтересованный взгляд короля, она поняла, что не только глаза Его Величества прикованы к ней. Разумеется, все в тронном зале с интересом наблюдали за ходом церемонии представления, но взгляд, что она ощутила, был каким-то другим, и Аньес еле удержалась от того, чтобы не обернуться в поисках человека, который так на неё смотрит.

— Мы очень рады видеть вас при нашем дворе, леди Аньес, — проговорил король. — Мы помним вашу мать, женщину высоких нравов… И в уважение к её памяти и к вам, её единственной дочери, мы предлагаем вам стать фрейлиной нашей почтенной супруги, Её Величества королевы Англии и графини Ангулемской.

— Благодарю, Ваше Величество, для меня это огромная честь, — с трудом выдавила из себя Аньес и в замешательстве взглянула на короля. Она и не предполагала, что ей предложат должность фрейлины при таком скоплении народа. По-видимому, такого никто не ожидал, поскольку до неё долетали удивлённые перешёптывания людей. Король смотрел на неё как-то странно, и Аньес невольно поёжилась. Ей вовсе не хотелось становиться предметом внимания Джона. Медленно кивнув, он тем самым, наконец, позволил им с отцом отойти.

Смешавшись с толпой, Аньес выдохнула, только сейчас заметив, что всё это время сдерживала дыхание. В двери зала стали входить другие люди, которые также должны были представиться королю, но Аньес уже не интересовалась ходом церемонии. В собственных чувствах был переполох. Как оказалось, при дворе вовсе не та жизнь, о которой она мечтала. По крайней мере, она и не думала, что в первую же секунду появления её будут обсуждать за спиной, а в глаза улыбаться. Да и заинтересованность Джона тоже не предвещала ничего хорошего.

Почувствовав спиной тот же взгляд, что и недавно у трона, Аньес осторожно обернулась. И почти сразу же поняла, кому он принадлежал. Возле галереи менестрелей стоял мужчина, пристально разглядывая её. Но, в противовес королевскому взгляду, этот нисколько её не смущал, а даже словно бы притягивал, и Аньес в свою очередь тоже стала рассматривать мужчину.

Он был высоким и красивым. Пожалуй, Аньес могла бы назвать его самым красивым из всех виденных ею мужчин. Лицо его со впалыми скулами, продолговатой формы глаза, чёрные густые брови — всё это производило какое-то магнетическое впечатление.

Сообразив, что обмен столь долгими взглядами может вызвать ненужное ей внимание со стороны, Аньес поспешно отвернулась и едва не застонала от разочарования. Граф Дерби уже шёл к ним. Вскоре он склонился над её рукой и, как показалось девушке, задержался в таком положении чуть дольше положенного времени.

— Сэр Эдмон, — коротко кивнул он её отцу. — Луис Альдиго просит вас пройти в гостевую комнату в восточном крыле.

Луис Альдиго был, насколько помнила Аньес из рассказов отца о дворе, камергером Его Величества. Эдмон нерешительно посмотрел на неё.

— Не беспокойтесь, — сказал граф Дерби. — Вы можете оставить леди Аньес на моё попечительство. Обещаю вернуть её вам в целости и сохранности.

Эдмон согласно кивнул и, к ужасу Аньес, удалился. Оставаться с графом наедине ей очень не хотелось, и она, даже не скрывая своего презрения, посмотрела на него, в надежде, что тот сам всё поймёт и оставит её.

— Фрейлина Её Величества… — протянул Дерби. — С чего бы такое к вам расположение со стороны Его Величества?

— Мой отец попросил Его Величество об этом, и Его Величество милостиво согласился, — процедила она, глядя в другую сторону.

— Его Величество обратил на вас внимание.

— Ещё бы, я стояла перед самым его носом.

Дерби рассмеялся. Несколько стоящих рядом людей бросили на них заинтересованные взгляды. Одна девушка, примерно того же возраста, что и Аньес, посмотрела на неё, как на врага. Аньес с радостью бы дала графу Дерби ещё одну оплеуху, чтобы он не позорил её на людях.

— Должен вам сказать, — прошептал он ей на ухо, — вам не следует шутить о короле. Он этого не любит. А вы можете поплатиться.

— Разве вам есть хоть какое-то дело до того, поплачусь я или нет за свои слова? — уничтожающе посмотрела на него Аньес и отодвинулась на безопасное расстояние.

— Само собой, ведь я ещё не уложил вас в постель.

Он взял Аньес под руку и куда-то повёл. Она машинально последовала за ним, поражённая откровенными словами. Конечно, после их знакомства в «Хитрюге Родже» она должна была ожидать от него подобные высказывания. Однако же в её первый день при дворе, в окружении стольких людей, которые могут его ненароком услышать, зная, что поблизости находится её отец!..

— Даю вам совет на будущее — не привлекайте к себе внимание короля, — доброжелательно улыбнулся ей Дерби.

— Я не нуждаюсь в ваших советах, — сухо ответила Аньес. — Внимание короля любой девушке будет лестно.

— Так ли уж любой? — с сомнением посмотрел он на неё. — У меня сложилось впечатление, что вам внимание короля будет так же неприятно, как и моё.

— Если Его Величество настолько же несносен, насколько и вы, то, полагаю, в таком случае вы правы, — понизив голос, подтвердила она. — И хватит вести себя так, словно вы единственный мужчина, достойный женского внимания!

— А вы уже кого-то приметили?

— Разумеется!

— И кого же? — подтолкнул её граф Дерби к откровениям.

— Не ваше дело, — отрезала Аньес.

— Отчего же не моё? Врагов надо знать в лицо.

К этому времени граф привёл её в сад. Только почувствовав, как прохладный ветерок коснулся её разгоряченных щёк, Аньес опомнилась и поняла, что граф Дерби просто заговорил её и сумел увести подальше от любопытных ушей.

— Вы не должны были приводить меня сюда. — Аньес попыталась вырваться, но граф Дерби схватил её за руку и настойчиво повёл дальше. — Немедленно отпустите меня! — прошипела она. — Я закричу, я…

— Вы только представьте, что скажут люди, — пожал плечами Дерби. — Так что насчёт моего возможного соперника?

Впрочем, почему бы и не сказать ему, подумалось Аньес. Тот человек внешне ничем не уступал графу, даже превосходил его… Может, хоть это собьёт с Дерби спесь!

— О… я пока не знаю его имени… Он очень высок, во всяком случае, выше вас, — с тайным удовольствием проговорила она, хотя не вполне была уверена в своих словах. — И уж точно красивее вас. Его лицо более мужественно, чем ваше, его кожа прекраснее, чем ваша, а к тому же, у него превосходные зубы…

Аньес осеклась и подавила улыбку.

Граф выпустил её руку, но, получив свободу, Аньес не ушла. Ей было крайне занимательно наблюдать за тем, как изменялось лицо Дерби во время её маленькой речи. Похоже, ей удалось поубавить его самоуверенность, ибо выглядел он очень зло и раздражённо.

— Это Чарльз Лэнгтон, виконт Товертон, — сказал он немного погодя.

— О, как благородно звучит это имя! — восторженно сказала Аньес, едва удерживаясь от смеха. — А вам он, я вижу, не нравится. Впрочем, ничего удивительного, вы же почти во всём ему уступаете, — сочувственно отозвалась она.

Уже через мгновение она пожалела о своих словах. Не нужно было заходить так далеко… Если до этого граф Дерби был просто зол, то теперь в его взгляде пылала ярость. Она поспешно отступила, намереваясь уйти, но было уже поздно.

Дерби схватил её за локоть и рванул на себя.

— Уступаю?

Аньес собиралась уже наплевать на свою гордость и ответить: «нет, простите, я была не права», но Дерби не дал ей такой возможности.

— Предлагаю вам на деле сравнить, уступаю я Лэнгтону или нет…

И он поцеловал её в губы, яростно сминая их своим напором. Поначалу Аньес сопротивлялась изо всех сил, но вскоре поняла, что ничего этим не добьётся. Она расслабилась и позволила графу целовать её, гадая, когда ему надоест.

Когда всё изменилось — она и сама не поняла. Но вдруг обнаружила себя самозабвенно отвечающей на поцелуи Дерби. Теперь не было ярости, не было столь грубого напора, хотя нежностью тоже не пахло. Аньес чувствовала, как жар разливается по всему её телу. Ей хотелось большего… Она не осознавала, что целуется с мужчиной, которому поклялась отомстить за оскорбление.

Дерби стал покрывать поцелуями её шею. Аньес застонала от нетерпения, от желания почувствовать его руки на груди, его губы… его самого. И тут её оттолкнули. Не поняв, почему всё прекратилось, она недоумённо огляделась. Рядом никого не было, а значит, так бесцеремонно оттолкнуть её мог только… Дерби. Дерби… Дерби!

Аньес в ужасе отшатнулась от него. Так стыдно и противно от самой себя ей ещё никогда не было. Щёки её горели, а руки тряслись от желания то ли спрятать в них лицо, то ли ударить Дерби, который выглядел, в отличие от неё, невозмутимо.

— Так я и знал. — Теперь уже Дерби смотрел на неё с презрением, и это ударило Аньес невидимым хлыстом. — А сейчас, дорогая, заведите в укромный уголок Лэнгтона и попросите, чтобы он проделал с вами всё то же самое… И тогда можно будет говорить о том, кто кому уступает.

После этих слов ярость штормовой волной поднялась в Аньес. Дерби ни то что не собирался извиняться за все свои слова, он продолжал оскорблять её! И это после того, как первый набросился на неё с поцелуями! И где — в саду, куда каждый мог выйти! И из окон дворца их мог увидеть кто угодно!

— Конечно же, вы! — звенящим от напряжения голосом ответила она. — И дело не в поцелуях, а в вашем отвратительном характере, — бросила Аньес и направилась обратно к залу. К счастью, Дерби не последовал за ней.

В душе её царило полное смятение. Оказалось, что после мирного проживания в Бретани очутиться в Англии, где с ней каждую минуту что-то приключалось, — не так уж и желанно, как когда-то. Во всяком случае, Аньес немедленно хотелось уехать из Виндзора. Ей не понравилось при дворе.

Осознав это, Аньес поражённо покачала головой. Не понравилось при дворе! Это казалось столь нелепым, но именно так и обстояли дела. Ей не нравились придворные лицемеры, беспокоило внимание короля, раздражал Дерби… Ещё и назревал мятеж…

Передумав возвращаться в шумный зал, Аньес свернула на маленькую тропку в саду и медленно пошла по ней, погружённая в размышления. К сожалению, из Виндзора она не сможет уехать ни сегодня и уж тем более ни в ближайшие дни. Скорее всего, уже с утра ей нужно будет приступить к новым обязанностям. Аньес искренне надеялась, что ей удастся подружиться с фрейлинами Её Величества. Если нет, то она просто зачахнет в окружении стольких недоброжелателей.

Постепенно хорошее настроение стало возвращаться к девушке. В конце концов, граф Дерби не задержится надолго, возможно, уже сегодня он уедет! Да и король… конечно же, ей померещилось его особое внимание к ней, а Дерби своими словами только усугубил её неверное впечатление. С чего бы вдруг Его Величеству обращать на неё внимание?…

— Ой! — Аньес столкнулась с кем-то. — Простите… — Она подняла глаза и обомлела. — Милорд, — еле удалось договорить ей.

Перед ней стоял тот человек, что пристально смотрел на неё в зале… Чарльз Лэнгтон, если Дерби не соврал ей. Ростом он и правда был повыше Дерби, зато уже в плечах, нежели граф. Вблизи он показался ей ещё более красивым, чем издалека.

— Чарльз Лэнгтон, виконт Товертон, — представился он, целуя ей руку.

— Аньес…

— Ваше имя я знаю, — мягко перебил он её и улыбнулся. — Пожалуй, с моей стороны это будет дерзостью, но я бы хотел, чтобы мы звали друг друга по именам.

Попроси её об этом Дерби, она, вне всяких сомнений, отказала бы ему. Вежливая же просьба Чарльза заставила девушку улыбнуться, и она ответила:

— Конечно… Чарльз.

— Превосходно выглядите, Аньес… Как только вы появились в зале, я не смог отвести от вас глаз.

— Я заметила, — довольно ответила она.

— Не составите мне компанию? — Он снова улыбнулся, и плохое настроение Аньес куда-то испарилось. Чарльз был полной противоположностью графа Дерби! Как это приятно встретить столь обходительного мужчину после такого негодяя, как Дерби.

— Разумеется.

Чарльз взял её под руку, и они медленно последовали по садовой дорожке.

— Я видел, что вы были здесь с графом Дерби, — внезапно сказал ей Чарльз.

Аньес с некоторым опасением посмотрела на него.

— Вам стоит избегать его общества, — продолжил он. — Могут поползти слухи…

— Граф Дерби — пока единственный знакомый мне человек при дворе. Думаю, нет ничего плохого в том, что мы всего лишь прогулялись, — резковато ответила ему Аньес.

Чарльз нежно улыбнулся ей:

— Вы ещё не знаете придворную жизнь, Аньес. В том, где для вас нет ничего плохого, сплетники всегда найдут скрытый смысл. Особенно в случае с Дерби.

— Почему вы так говорите? Неужели у него настолько плохая репутация?

— Плохая репутация? — рассмеялся Чарльз. — Нет, едва ли. Просто он отъявленный любитель женщин. Вы не сумеете и представить, сколько любовниц он имел за всю свою жизнь. Женщины от него без ума, король ему покровительствует… но есть и люди, которые его ненавидят.

— К последним относитесь вы? — затаила дыхание Аньес.

Они развернулись и пошли обратно. Аньес нравилось то, что он разговаривал с ней на равных. Вряд ли кто-либо ещё здесь стал бы так непринужденно говорить о любовных связях графа Дерби, не боясь показаться в невыгодном свете перед юной девушкой.

— Вполне возможно… — Немного помолчав, он продолжил: — Аньес, вы стали фрейлиной Её Величества, ваш отец — приверженец короля, как и граф Дерби, стало быть, и вы тоже… Естественно, что вы считаете Его Величество лучшим королём на всём белом свете, однако вы не ведаете, как обстоят дела на самом деле… Вы не знаете, как живут простые горожане, как притесняют феодалов и купцов. Никогда ещё Англия не знала такого позора.

Сначала Аньес недоумённо хмурила брови, пытаясь понять, почему он так резко сменил тему, но, как только он произнёс последние свои слова, испуганно посмотрела на него:

— Вы с ума сошли! Вас могут услышать!

— Дорогая Аньес, я не боюсь, что меня могут услышать. Я этого хочу.

Он точно сошёл с ума, подумала Аньес, не отрывая от него ошеломлённого взгляда. Желать, чтобы тебя казнили?… Ведь именно такой исход будет, если его слова дойдут до короля.

Аньес огляделась по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, спросила:

— То, что вы сказали… Я хочу знать, как живут простые горожане, феодалы и купцы.

Она и сама толком не понимала, зачем ей это, но всё же ей хотелось знать, чем так недоволен и Чарльз, и многие другие.

Чарльз глубоко вздохнул и на несколько минут погрузился в молчание. Аньес услышала приглушённый шум из зала. Ей стало интересно, там ли король или уже ушёл.

— Повысились налоги, — проговорил, наконец, Чарльз, когда Аньес уже и перестала ждать ответа, — особенно это касается щитового сбора ^[2]. Рыцари недовольны законодательной системой, церковь хочет освободиться от гнетущего влияния короля. Простые люди недовольны постоянными неудачами во внешней политике и тем, что король проводит в праздности жизнь в своих резиденциях.

— И чем недовольны именно вы?

— Всем. Такой король только позорит честь нашей Англии. К сожалению, сбросить его с престола никто не в силах, но наши требования мы заставим его выполнить.

— Как?

Ещё не дождавшись ответа, Аньес поняла. Мятеж, о котором говорил отец… Значит, Чарльз строит заговор против короля… Но ведь это неправильно! Или правильно?… Конечно, внешняя политика у Джона на самом деле была никудышной. После Бувина ^[3] многие стали роптать, но саму Аньес это не трогало. Тогда она жила в Бретани, то есть во Франции. А Бретань, хоть и была подчинена Англии, всё же всегда лояльно относилась к обеим державам.

Налоги увеличивал каждый король во время войн или просто распрей, так что и в этом Аньес не видела ничего постыдного. То, что Джон проводил время в праздности, — так это не он один, многие короли поступали так же. Не должен же он работать, как какой-нибудь йомен ^[4]! Но церковь… Притеснения английской церкви крайне плохо характеризовало короля в глазах Аньес. «Но ведь это не достаточный повод для мятежа!», — подумала она с сомнением.

— Вы на стороне короля, — печально улыбнулся ей Чарльз. — Я вас понимаю. Вы ещё не видели жизни, но когда-нибудь поймёте, насколько я был прав.

Они уже подошли к дверям, ведущим в залу, где находились король и его окружение.

— Вы не должны здесь быть, — тихо сказала ему Аньес. — Я не хочу, чтобы вас казнили…

— Мне очень приятно ваше беспокойство обо мне. — Чарльз галантно поцеловал ей руку. — Я не один, дорогая Аньес. Многие здесь, — он открыл двери и провёл её в зал, — думают так же. А теперь позвольте распрощаться с вами.

Он легко поклонился ей и ушёл. Аньес растерянно застыла, оглядывая собравшихся людей. Неужели это правда, что многие из них собираются подняться против короля?…

Она посмотрела в сторону трона. Джон всё ещё сидел там с кубком вина в руке и наблюдал за своими подданными, и первое, что пришло в голову Аньес при виде на него — праздность. О чём и говорил ей Чарльз…

* * *

На следующий день, с самого раннего утра, Аньес приступила к своим новым обязанностям. Не привыкшая вставать чуть свет, она то и дело подавляла зевки. Сначала ей пришлось присутствовать на церемонии одевания королевы. В распоряжении Её Величества было двенадцать фрейлин, Аньес стала тринадцатой. И каждая из девушек выполняла свою определённую функцию: одна одевала королеве туфельки, другая наносила белила на лицо, третья подбирала одежду… «Глупости какие-то», — недоумённо думала Аньес. Она бы и сама всё это могла сделать, ну, в крайнем случае, одной служанки ей бы точно хватило. Хотя Аньес могла не жаловаться, ей досталась наиболее почётная должность — мастерить причёску королеве!

Фрейлины суетились и пытались делать всё одновременно, однако то и дело наступали друг другу на шлейфы платьев или нечаянно больно толкали. Аньес медленно закипала, чувствуя, что на боках вскоре появятся синяки.

Ей с трудом удавалось выглядеть невозмутимо. Мало того, что по утрам у неё всегда бывало дурное настроение, так она ещё и предположить не могла, понравится ли королеве то, что у Аньес получалось. Она обожала делать причёски и дома нередко сооружала что-нибудь интересное на головах сестёр, но одно дело дома и сёстрам и совсем другое — королеве Англии. Одно радовало, волосы у королевы были превосходными: мягкими, шелковистыми и блестящими. Одно удовольствие даже просто держать их в руках.

— Леди Аньес? — вдруг спросила её королева.

— Да, Ваше Величество.

— Сколько вам лет, леди Аньес?

— Семнадцать, Ваше Величество.

— В семнадцать я уже ждала Генри ^[5]… — с ностальгией произнесла Изабелла. — Хороший возраст.

Аньес едва не передёрнуло. Она и представить себя беременной пока не могла. И ей казалось, что семнадцать лет не такой уж и подходящий возраст для рождения детей. Впрочем, с ней мало бы кто согласился.

— А я бы не прочь быть постарше. Больше свободы… в некотором роде, — добавила она, с опасением взглянув на Её Величество.

Королева рассмеялась и положила руки на живот. Она была беременна уже пятым ребёнком, однако выглядела молодой, как юная девушка. Аньес подсчитала, что королеве сейчас должно быть двадцать семь лет.

Аньес вдруг подумалось, что это даже странно. Она столь молода, но ей выказывают такое почтение… Тогда как мачеха Аньес гораздо старше, но, окажись она здесь, её едва ли заметили бы. Разумеется, это всё потому, что сидящая перед ней женщина была королевой. «А что если бы королями и королевами назначались самые старшие люди в королевстве? — улыбнулась она про себя. — Тогда короли и королевы менялись бы каждый год, а то и раньше!».

— Вы мне нравитесь, леди Аньес, — с улыбкой посмотрела на неё королева. — Я бы хотела, чтобы завтрашний день вы провели вместе со мной. Мы бы познакомились с вами поближе.

— Благодарю, Ваше Величество, — польщённо ответила Аньес. — Мне будет очень приятно провести в вашем обществе целый день!

Её Величество едва заметно кивнула и принялась рассматривать себя в большом, круглом зеркале. Аньес с тревогой ожидала её вердикта, но так ничего и не услышала. Королева через некоторое время встала и степенно направилась к двери.

Все двенадцать фрейлин последовали за ней, и Аньес вслед за другими поспешила за королевой. Однако Её Величество обернулась в дверном проёме и сказала:

— Оставайтесь здесь, леди. Это неофициальный визит.

Аньес показалось, что после того, как королева ушла, напряжение в комнате спало. Она огляделась, раздумывая, к кому лучше подойти. Три молодых девушки стояли в кучке у амбразуры и, склонив светловолосые головы, о чём-то перешёптывались, поминутно хихикая. Ещё одна девица прошла к флейте, стоящей в углу, и, взяв её, стала наигрывать какую-то мелодию. Звуки, издаваемые флейтой, звучали так волшебно, что Аньес невольно заслушалась. Девушка не пела, хотя Аньес могла бы поклясться, что и голос у неё ничуть не хуже, чем умение играть на музыкальном инструменте. Она не могла разглядеть эту фрейлину как следует, только видела её неестественно прямую спину и собранные на макушке светлые волосы.

С трудом оторвав взгляд от девушки с флейтой, Аньес посмотрела в другую сторону и увидела ещё двух фрейлин. Одна тасовала колоду карт, а другая завороженно следила за движением рук напарницы.

— Мой брат заядлый игрок, — сказала та, что тасовала карты. Она выглядела высокомерно и отстранённо, однако расцветшая на лице улыбка вмиг её изменила, и теперь она казалась живой и смешливой девушкой. — Он меня научил играть… ох, я забыла название…

— Как интересно, — сказала другая, маленькая и пухленькая блондинка. — Мои родители никогда бы не позволили мне заниматься подобным. Они надеются…

— О, я знаю, — пожала плечами первая. — Мой брат тоже надеется выдать меня замуж. Пожалуй, я готова сделать что угодно, лишь бы помешать его планам на мой счёт.

— Какой кошмар, — насмешливо фыркнула ещё одна девушка, которая, к ужасу Аньес, устроилась в кресле, в котором только что восседала королева, и наносила какую-то мазь на лицо. — Ему бы не понравились эти слова.

— Да, ему не понравятся эти слова, — кивнула та, что была с картами. — Но меня это не волнует. Так и передай.

Аньес тряхнула головой, чувствуя, что начинает запутываться. Осмотревшись, она с удивлением отметила, что несколько девушек ушли, а она и не заметила, куда и когда. Только те трое так и перешёптывались и чему-то смеялись, да всё так же играла девица на флейте. А ещё… Аньес сначала не заметила её, тихо сидящую на стульчике в тёмном углу комнаты. Отчего-то вид этой девушки сразу же расположил Аньес к себе, к тому же, наверняка ей тоже было одиноко, и Аньес решила к ней подойти.

— Здравствуйте, — улыбнулась она и представилась: — Леди Аньес Марильяк.

— Леди Рене д'Антремон, — с ответной улыбкой посмотрела на неё девушка. — Присаживайтесь, пожалуйста.

Она указала на стул рядом с собой. Аньес, подобрав шлейф платья, устроилась рядом.

— Вы скучаете здесь?

— Да, немного. Я здесь недавно и пока не нашла ни с кем общего языка. Если быть точнее: ни с кем из окружения Её Величества.

— Почему же? Мне эти девушки кажутся милыми и доброжелательными.

Аньес оглядела всех фрейлин ещё раз. На самом деле она не сказала бы, что все они доброжелательны, но на взгляд Аньес они были ничуть не хуже, чем некоторые девушки из Крэйвека. Ей вдруг вспомнилась Лоана, которая ревновала её к Герику и из-за своей ревности готова была делать любого рода пакости, лишь бы досадить Аньес.

— Возможно. Но я не люблю вмешиваться в чьё-то общество. Например, — она кивнула на трёх шептавшихся девушек, — три сестры Лагранж всегда ходят вместе и почти ни с кем не разговаривают. Они постоянно о чём-то перешептываются и беспрерывно смеются. Их считают странными.

— Да, я тоже так посчитала, — согласилась Аньес, и они обе рассмеялись. — А фрейлина с флейтой?

— О, это Жюли де Марсье. Мне она не нравится. Она слишком гордится тем, что её предок прибыл в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем, и смотрит на всех свысока. А её взгляд… дрожь пробирает, — поёжилась Рене.

— Но играет она прекрасно.

— Да, этого у неё не отнимешь, — кивнула Рене. — Она часто играет для королевы.

Чувствуя себя одной из сплетниц, которые приходили к ним домой в Бретани пообсуждать жителей деревни, Аньес всё же не удержалась от вопроса:

— А те трое? — И она показала на двух фрейлин, которые уже играли в карты и на одну, которая до сих пор прихорашивалась перед зеркалом.

— О… Та, что маленькая и блондинка, это Лили Мэджен из богатой семьи, стала фрейлиной только для того, чтобы скорее найти себе мужа. С виду милая и даже стеснительная, а на деле пойдёт на всё, чтобы добиться своих целей. Когда на меня обратил внимание какой-то рыцарь, я уж и не помню его имени, она тут же отбила его у меня. Да и все мы знаем, что она нынче в связи с графом Дерби…

Аньес вздрогнула, но промолчала. Как он мог, будучи любовником этой девушки, делать ей то возмутительное предложение в таверне и так вести себя с ней в саду? А эта Лили Мэджен… Аньес только сейчас и узнала её. Вчера она заметила, как Лили зло посмотрела на неё во время их разговора с Дерби.

— Однако, кажется, она до сих пор не понимает, что для графа она лишь временная забава, — продолжала говорить Рене. — А рядом с ней Мари Аэрсперг. Её родители жили при дворе баварского герцога, а когда умерли, то Мари и её брату пришлось переехать к родственникам в Англию. Её брат любит выпивку и азартные игры, промотал почти всё состояние и хотел выдать свою сестру за одного своего друга, такого же мота. Правда, то было давно, а теперь он вознамерился отдать её самому богатому человеку, какого найдёт.

— Очень недальновидно было бы выдать её за его друга, — не удержалась Аньес. — От его состояния вскоре бы ничего не осталось.

— Да, но брат Мари, я думаю, поумнел с тех пор. И каков красавец! Видела бы ты его… — Аньес с удивлением заметила, что в голосе Рене проскользнули мечтательные нотки. — Аманда Эвертон, — кивнула она через некоторое время на девушку у зеркала, — его любовница. Она ненавидит Мари и всё время рассказывает её брату обо всём, что ей удаётся узнать о его сестре.

— Это подло.

— Да. Но, позвольте спросить… Для чего вы стали фрейлиной?

— Не знаю, — не задумываясь, ответила Аньес. За сутки, проведённые в Виндзоре, она уже несколько раз задавала себе этот вопрос, но так и не нашла ответа. Вернее он был — она всего лишь хотела попасть ко двору, почувствовать вкус роскошной жизни. Однако то, от чего она бежала, а именно от деревенской жизни, теперь ей казалось гораздо привлекательнее всех интриг. Может быть, это граф Дерби так сильно повлиял на неё? Отвратил уже одним своим присутствием неподалёку от придворной жизни? Может быть, именно он — та самая причина, по которой она разочарована в этом месте?

— Понимаю, — улыбнулась Рене. — А мой отец отправил меня к английскому двору, чтобы я «научилась манерам леди», — передразнила она голос отца. — Вы, возможно, не поверите, но ещё год назад я даже не знала, что к королеве нельзя обращаться «Ваше Высочество».

— А я не так давно ко всем обращалась «сэр» и «мадам», даже к нашим крестьянам, — рассмеялась Аньес. — Леди Рене, я бы хотела попросить…

— Рене, можно просто Рене. Что вы хотели попросить?

— Я… я не совсем понимаю, в чём состоят обязанности фрейлины, — смущённо сказала Аньес, чувствуя себя как никогда глупо. — Мы уже так долго сидим здесь и ничего не делаем.

— О, ни в чём особенном, — уверила её Рене. — Только следить за внешним видом королевы, прислуживать ей, развлекать её и присутствовать на всех официальных встречах с её участием. Не очень-то сложно, не правда ли?

Внезапно в комнату вошла Её Величество, и все девушки мгновенно поднялись и присели в лёгком реверансе. Королева зорким взглядом осмотрела комнату и недовольно спросила:

— Где остальные? Где леди Энн, Джоан, Полли, Сибила и Эвелина? Разве я отпускала их?

Все промолчали.

— Отвратительно поведение. Леди Мари? — Её Величество вопросительно посмотрела на невозмутимо стоящую девушку. — Леди Мари, что это у вас запуталось в складках платья?

Аньес взглянула в сторону девушки и тут же поняла, что это карта.

— Где? — Мари в беспокойстве огляделась, при этом наступив на подол платья стоящей рядом Лили. Послышался треск ткани, и та, не удержавшись, плюхнулась на диван, на котором незадолго до того сидела и играла в карты. Этот маленький спектакль позволил Мари благополучно спрятать карту. Причём сделала она это так ловко, что даже Аньес не заметила, когда Мари убрала карту и куда.

— Ох, прости, дорогая, — сочувственно посмотрела Мари на поднимавшуюся с дивана Лили. Платье её было безнадёжно испорчено, порвано от самого подола чуть ли не до бёдер.

— Леди Аэрсперг, — холодно обратилась королева к Мари, — я не потерплю этого у себя в покоях, как и во всём дворце. Если вы продолжите этим заниматься, я буду вынуждена отказаться от ваших услуг.

— Ваше Величество… — подала голос Лили. — Вы позволите?…

— Идите к себе, — досадливо махнула королева. — А потом спускайтесь в главный зал восточного крыла. И вы, — она посмотрела на трёх девиц Лагранжев и Рене д'Антремон, — следуйте за мной.

Когда королева вышла вместе с девушками, Аньес, слишком взбудораженная, чтобы одиноко сидеть в уголке, огляделась, в поисках того, с кем можно побеседовать. В комнате остались лишь Жюли де Марсье, Мари Аэрсперг и Аманда Эвертон. Аньес решила подойти к Мари, которая сидела на диванчике с отстранённым видом. Леди Аманда ехидно на ту поглядывала. Аньес подошла и села рядом с картёжницей, подбадривая своей улыбкой.

— Вы новая фрейлина Её Величества, — констатировала Мари.

— Да.

Аньес чувствовала себя не совсем уютно от острых взглядов Аманды, внимание которой переключилось на новенькую. Да и Жюли, оставившая игру на флейте, смотрела на неё пристальным, ничего не выражающим взглядом, словно перед ней было творение какого-нибудь скульптора, а не живой человек.

— Скажите, леди Мари, разве нельзя покидать комнаты королевы, когда она отсутствует?

— Можно, но вы должны быть поблизости на случай, если понадобитесь Её Величеству. Или хотя бы предупредить кого-нибудь, куда вы направляетесь.

— Слава Богу, — с жаром сказала Аньес, уже было подумавшая, что ей придётся сидеть здесь взаперти весь день. — А Её Величество часто в таком настроении?

— Не особо, — холодно отвечала Мари. Казалось, её тяготило присутствие рядом Аньес.

— Наверное, я рискну и выберусь погулять по дворцу, — улыбнулась Аньес, почти осязаемо чувствуя напряжённость в воздухе.

— Хорошо, — серьёзно кивнула Мари. — Я могу вас прикрыть.

— Благодарю, это было бы замечательно.

Аньес почти выскочила из комнаты. И в самом деле, за дверьми покоев даже дышать стало легче. Она на секунду пожалела Мари, а потом, забыв о ней, направилась наугад по коридору, с любопытством глядя на стражников, стоявших словно статуи, спешащих слуг в королевских ливреях, редких придворных…

Спускаясь по лестнице, она столкнулась с Чарльзом Лэнгтоном.

— Простите, — улыбнулась Аньес.

— Аньес, — поклонился он. — Вам не за что просить прощения. Я рад вас встретить, — отвечал Чарльз.

«Какой он милый, — подумала она. — В отличие от этого неотёсанного грубияна Дерби».

— Вам нравится ваша новая придворная должность? — поинтересовался Чарльз.

Оглядевшись по сторонам, Аньес наклонилась к нему поближе и тихо сказала:

— Честно говоря, я немного разочарована. Я ожидала чего-то другого.

— Я знал, что так будет, — серьёзно кивнул он. — Посмотрите вокруг, Аньес. Что вы видите?

Аньес снова огляделась. Всё вокруг выглядело красивым и величественным. Она так и сказала Чарльзу.

— Вы правы, — с грустью улыбнулся Лэнгтон. — Вся красота, всё богатство сосредоточено там, где находится король. В то время как остальная страна страдает от гнёта неразумного властителя.

Аньес помнила, что и вчера Чарльз распространялся на тему плохого правления короля. Должно быть, это его всерьёз беспокоит. Сама Аньес не чувствовала в себе ни неприязни к королю, ни особой жалости к народу, ни чувства патриотизма.

— Вы любите Англию, — с улыбкой сказала она.

— А вы разве нет?

— Не настолько, насколько вы, наверное, — уклончиво ответила Аньес.

Их разговор прервал подбежавший к ним слуга. Он протянул Чарльзу свёрнутую бумагу.

— Милорд, вам срочное послание от…

— Я понял, — перебил его Чарльз. Аньес удивилась тому, насколько собранным он вмиг стал и какое сосредоточенное выражение приняло его лицо. — Началось… — сказал он загадочным тоном, а затем повернулся к Аньес. — Простите меня, милая Аньес. Я вынужден отлучиться… Но я хотел бы просить вас увидеться с вами завтра…

— Завтра я весь день проведу с королевой.

— Как жаль, — расстроился Чарльз. — Ну что ж, тогда в другой раз. А сейчас ещё раз прошу простить меня.

Он раскланялся с ней и поспешил вниз, оставив её одну на лестничном пролёте. Впрочем, она ещё даже не успела решить, куда направиться, когда перед ней вырос граф Дерби. Она сухо кивнула ему, намереваясь пройти мимо, однако Дерби схватил её за руку: совсем не больно, но достаточно крепко.

— Отпустите, милорд, — прошипела Аньес.

— Я уже сделал однажды такую ошибку, и вы убежали от меня, — усмехнулся он. — У меня к вам важный разговор, леди Аньес.

— Так говорите же поскорее.

Аньес холодно посмотрела в его тёмные глаза. Его насмешливое выражение лица сбивало с толку. О каком важном разговоре может идти речь? Важность подразумевает под собой серьёзность, а в графе, похоже, нет и капли серьёзности.

— Вы не должны встречаться с Лэнгтоном.

Аньес улыбнулась с прежней холодностью.

— Если это всё, то позвольте мне уйти. Я не принимаю вашего совета.

— Я сказал «не должны», — мягко проговорил граф. — Это не совет, стало быть, а…

— Приказ? — с потемневшими от гнева глазами уточнила Аньес.

— Именно, — невозмутимо кивнул Дерби.

— И почему же я не должна встречаться с Чарльзом?

— Чарльз… Однако, вы уже с ним на короткой ноге… Он один из недоброжелателей короля, а вы — дочь вашего отца, не так ли? Для вашей репутации опасно разговаривать с ним, что уж говорить о встречах.

— Даже если он мятежник, это не имеет никакого значения, — запальчиво проговорила она. — А я вовсе не… Я вполне могу… — Аньес вздохнула, с трудом заставив себя замолчать, пока не наговорила лишнего врагу. — Между прочим, встречи с вами мне тоже грозят потерей репутации.

Дерби медленно растянул губы в улыбке.

— На вашем месте я бы предпочёл себя, а не Лэнгтона.

— Слава богу, что наши мнения в этом вопросе расходятся. Я ни за что вас не предпочту. Вы будете последним, к кому я обращусь за помощью, если вдруг такие времена настанут.

— Если такие времена настанут, — снисходительно посмотрел на неё граф Дерби, — я буду единственным, кто вам поможет.

Аньес презрительно скривила губы.

— А теперь, милорд, позвольте мне пройти. Я не должна надолго отлучаться.

— Наверняка быть фрейлиной — ужасно скучное занятие, — вдруг сказал Дерби.

Аньес вспомнила о Лили Мэджен, любовнице графа, и ответила ему в том же тоне:

— Наверняка вам это очень хорошо известно.

Граф расплылся в самодовольной улыбке:

— Вам вовсе не зачем ревновать, Аньес. Вы легко можете занять её место.

— Занять её место? Это было бы для меня худшим наказанием.

— Вы так говорите, потому что ещё не знаете меня, — заметил граф Дерби.

— И не хочу знать, — твёрдо сказала Аньес. — Я прибыла ко двору, чтобы выйти замуж. И мне не нужны случайные связи до брака. Особенно с вами.

— Это вызов, моя дорогая. — Похоже, его совсем не задели слова девушки. — Я могу доказать, что вы не устоите перед «случайной связью» до брака. Особенно со мной.

— Вы — самонадеянный глупец, — пожала плечами Аньес. — Оставайтесь при своих мечтах, а мне нужно идти.

— Я вас провожу.

— В этом нет необходимости…

Но Дерби уже не слушал её и, взяв под руку, повёл к покоям королевы.

— Я не ваш дорогой Чарльз, Аньес. И я не могу бросить молодую прекрасную леди под предлогом якобы неотложного дела.

— Я уверена, что это по-настоящему неотложное дело. Вы не видели, какое…

— Какое?… — подтолкнул её Дерби, когда она резко замолчала.

— Не важно.

— Жаль, что вы не хотите ко мне прислушаться. Лэнгтон вас использует. С чего вдруг, вы думаете, он проявил к вам такой интерес?

— Хватит, — остановилась Аньес и, наконец, выдернула свою руку из крепкой хватки Дерби. — Вы не имеете права в чём-либо обвинять Чарльза. Это скорее я должна спросить у вас, почему вы меня преследуете и какие цели движут вами? Чего вы хотите от меня?

— Зачастую откровенная ложь честнее скрытой истины. Надеюсь, вы поймёте это не слишком поздно, — загадочно произнёс он. — И мы уже на месте. Желаю вам приятного дня.

Глава 4. Зёрна сомнений

— Я немного утомилась. Закончим наш разговор. Вы свободны, леди Аньес.

Аньес присела в реверансе и поспешила покинуть покои королевы. Она точно так же, как и Её Величество, утомилась от бесконечных вопросов. Направляясь ко внутреннему дворику замка, Аньес размышляла, зачем королева Изабелла так настойчиво интересовалась её жизнью в Бретани, её семьёй, путешествием в Англию; спросила она также и о том, как ей понравилось при дворе. Аньес пришлось следить за своим языком, высказывая только восторг, которого на самом деле не чувствовала. Конечно, ей нравился сам замок: огромный, древний, мрачный; нравился и дворик, в который она сейчас шла; нравилось ходить по дорожкам, погружаясь в свои мысли, вдыхать аромат цветов. Но в остальном…

Для Аньес было непривычно оказаться в среде, где нельзя открыто выражать свои чувства. После разговора с королевой чувство того, что она должна держать все свои мысли при себе, только усилилось. К счастью, она подружилась с Рене. С ней можно было говорить о чём угодно и не бояться, что та посмотрит на неё, как на сумасшедшую, услышав слишком вольные рассуждения. И, наверное, был ещё Чарльз, с которым Аньес могла бы найти общий язык… Он нравился ей, но не только внешне: нравилось, что он так обходителен и мягок, нравилась его безрассудная смелость и та открытость в разговоре, которую она ценила. Однако её настораживало то, что Чарльз выступает против Его Величества, что он среди тех, кто готовит мятеж. Выходило, что он ей враг, раз её отец — верный подданный короля, а она — дочь своего отца.

И всё же Аньес хотелось увидеться поскорее с Чарльзом. Она, правда, немного опасалась встречаться с ним, потому что королева Изабелла, среди прочих вопросов задала ей и такой, на который она не нашлась с ответом.

— Есть ли кто-нибудь при дворе, кто кажется вам приятным?

Так как Аньес, опустив глаза, молчала слишком долго, королева продолжила:

— Одна из моих фрейлин видела вас в саду вместе с графом Дерби. Ей показалось, что ваш разговор с ним был слишком… дружеским.

Если бы Аньес не боялась, что могут повлечь за собой слова королевы, то засмеялась бы. Дружеские отношения с Дерби — надо иметь большую фантазию, чтобы увидеть их прогулку в таком свете. Аньес поняла, что доносчиком была Лили Мэджен, ревнивая любовница графа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Котта — европейская средневековая туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами.

2

Щитовой сбор — вид денежного сбора в средневековой Англии, взимаемого с рыцарей взамен их личной службы в армии короля.

3

Бувин — город во Фландрии, где в 1214 году произошла битва между войсками французского и английского королей, в результате которой Англия проиграла.

4

Йомены — свободные мелкие землевладельцы, самостоятельно обрабатывающие землю.

5

Имеется в виду будущий король Англии Генрих III (1216–1272) — первый сын Изабеллы Ангулемской и Джона Безземельного.