Хирургия мести

Марина Крамер, 2019

Пластический хирург Аделина Драгун готовится к очередной операции. Но, похоже, пациентка не совсем понимает, что именно произойдет с ее лицом после того, как снимут последние швы. Или – понимает? Известная журналистка Станислава Казакова явно скрывает что-то и от врачей, и от единственной подруги. Даже психолог не в состоянии понять, о чем на самом деле думает эта женщина. А та хочет только одного – восстановить справедливость, чего бы ей это ни стоило…

Аделина

Выезжая с парковки у дома, я поймала себя на том, что не могу сосредоточиться на поездке.

Как будто со стороны себя вижу — вот сижу за рулем, на мне бежевый льняной костюм, балетки для удобства вождения, очки с затемненными стеклами. На безымянном пальце правой руки, лежащей на руле, поблескивает обручальное кольцо, которое надо было вообще-то снять и оставить дома, чтобы не убирать в сейф на работе — в операционную с кольцами не ходят.

Но я не смогла найти в себе сил расстаться с ним, хотя, вот честно, замужество никогда не было для меня самоцелью, а уж такие подтверждения статуса, как штамп в паспорте и обручальное кольцо — тем более.

И потом — с чего я решила, что непременно придется идти в операционную?

В моей клинике бывали случаи, не требующие немедленного оперативного вмешательства, зато с обязательным консультированием ведущим хирургом, а это все еще я.

И настроение у меня сегодня вообще не рабочее — я вон и машину с трудом веду, плетусь в крайнем правом ряду, как только что севшая за руль выпускница автошколы.

Я уже давно не водила машину в самый разгар рабочего дня, обычно приезжала в клинику рано утром и успевала избежать пробок, но сегодня во всей красе ощутила, что это такое.

Вереница машин тянулась бесконечно медленно, как люди выдерживают это ежедневно — не понимаю…

Зазвонил укрепленный на панели телефон, я нажала кнопку ответа и включила динамик.

— Деля, привет! — заполнил салон машины голос моей подруги Оксаны.

— Ты где? Вы вернулись уже?

Оксанка отлично знала, что мы вернулись, звонила мне как раз в последний день нашего отпуска, но то ли, по обыкновению, забыла об этом, то ли просто использовала это как предлог для звонка.

А вот это хуже — значит, ей что-то от меня нужно.

С тех пор, как они с Севой оформили развод и разъехались, Оксанка находилась в перманентном поиске очередного мужа, а в нашем возрасте это уже не так просто. Мозги не те…

— Да, я на работу еду.

— На работу? Я думала, у тебя медовый месяц.

— Он закончился.

— Ты, Драгун, никогда не научишься наслаждаться жизнью, — фыркнула моя подруга. — Вышла замуж, и снова на работу — ну кто так делает?

— А должна была немедленно уволиться, и пусть муж кормит?

— Не передергивай, я так не сказала. Просто могла бы дома чуть подольше посидеть, вдвоем бы побыли, молодожены все-таки.

— Нам ничего не мешает побыть вдвоем и после работы. Ты по делу или так, поболтать?

— По делу. Мне нужна твоя консультация, раз уж ты на работу едешь.

О, а вот это даже хуже, чем очередной кандидат в мужья…

Я никак не могла вбить в голову своей подруги мысль о том, что никаких процедур в моей клинике делать ей не будут — у меня такой принцип, я не перекраиваю лица своих близких.

Кроме того, у Оксаны имелась опасная тенденция к увлечению разного рода косметическими процедурами, и я не хотела быть к этому причастной.

Однако она ухитрялась найти какие-то клиники с полулегальными препаратами, и однажды ее лицо здорово перекосилось после инъекций, и мне пришлось устранять дефекты.

С тех пор страсть Оксаны к разным «уколам красоты» немного поутихла, и вот опять она звонит мне с тем же вопросом.

— Что-то случилось?

— Нет, я хотела с тобой посоветоваться. Ну, или с кем-то из твоих врачей, раз уж ты принципиально не хочешь видеть меня своей клиенткой.

— Хорошо, приезжай, посмотрим, — сдалась я, понимая, что все равно мне придется это сказать и сделать, просто после длинных Оксанкиных тирад о том, что я не хочу понять, как ей сложно одной, и как ей необходимы какие-то изменения, чтобы снова выйти замуж. Так что я благоразумно избавила себя от хорошо знакомых аргументов.

— Тогда я через часик выскочу, — щебетнула довольная Оксана и отключилась.

«Через часик» в ее понимании было понятием весьма растяжимым — склонность к опозданиям в моей подруге не удалось истребить ни школе, ни университету, ни работе, которой сейчас у нее снова не было.

Три месяца назад, не выдержав упреков матери, с которой она теперь вынуждена была жить, Оксана устроилась в какую-то фирму, оказывавшую посреднические услуги в сфере недвижимости.

Но все, как обычно, пошло не по плану. Вернее, не по Оксанкиному плану.

Мгновенно оценив ситуацию, моя подруга ухитрилась завести романы сразу с двумя начальниками — рангом повыше и рангом пониже, понадеявшись, что кто-то из них поможет ей остаться в фирме, но нет.

Ее мгновенно «слили» после окончания испытательного срока, здраво рассудив, что ее должность фирме просто не нужна, а работу до Оксаны делали две девочки, не получая за это ничего дополнительно.

Так зачем, как говорится, платить больше?

И Оксанка снова осталась не у дел.

Романы, кстати, тоже мгновенно закончились — никто из избранников не собирался брать на себя ответственность за Оксанку, требовавшую к себе повышенного внимания и пытавшуюся влезть везде, где ее не ждали.

Сейчас она снова находилась в поисках работы и, разумеется, очередного кандидата в мужья. И то, и другое оказалось не так уж и просто.

Оставив машину на парковке для врачей, я сразу направилась в административный корпус, где располагался и мой кабинет, и ординаторская.

Это было мое царство, моя жизнь, мое все.

Я вложила в это место столько сил, времени и труда, что даже теперь удивлялась, как вообще смогла осилить подобное мероприятие. Но я всю жизнь стремилась именно к этому — к собственной клинике пластической хирургии, где будут проводиться самые современные операции, самые сложные, требующие от врачей отточенных навыков и виртуозного владения своей профессией.

И вот я добилась этого — попасть в мою клинику непросто, мы не оперируем без разбора, мы проводим бесплатные операции детям, именно к нам отправляют из городских больниц после тяжелых лицевых травм, именно мои хирурги восстанавливают людям лица в особенно тяжелых ситуациях.

Да, безусловно, мы проводим и косметические операции, но это никогда не являлось для клиники приоритетным направлением, и я позволяю врачам самим решать, браться ли за переделку и без того нормального носа очередной скучающей дамочки или отказать ей.

Именно для этого в штате у меня хороший психолог, а для окончательного решения всегда приезжает на консультацию психиатр. Кстати, о психологе…

После гибели Евгения Михайловича, работавшего в клинике со дня ее основания, я с большим трудом нашла ему замену. Как-то сложилось, что врачебный коллектив в клинике мужской, и это вовсе никак не связано с моими комплексами — мол, незамужняя начальница предпочитает не видеть вокруг себя более удачливых товарок. Просто с мужчинами мне легче работать. И, как назло, на собеседование на должность психолога шли сплошь молодые девушки, едва окончившие институты, большей частью даже не профильные.

Это меня страшно возмущало — я искренне считаю, что клинический психолог должен иметь медицинское образование, а не диплом психологического факультета заборостроительного института.

Это сильно усложняло мне выбор, но я упрямо стояла на своем, и, в конце концов, пришел тот, кто, по моим представлениям, абсолютно соответствовал требованиям.

Молодой мужчина лет тридцати в белой рубашке и серых брюках перешагнул порог моего кабинета как раз за две недели до моей свадьбы.

— Иван Владимирович Иващенко, клинический психолог, — представился он, слегка склонив голову к левому плечу.

— Присаживайтесь, — пригласила я, жестом указав ему кресло.

— Окончил местный медицинский, — продолжал кандидат, опустившись в кресло и положив перед собой на стол довольно потрепанный портфель, каких, как мне казалось, уже давно никто не носит. — Потом факультет клинической психологии в Москве. Практиковал несколько лет там, потом вернулся.

— И что же побудило вас бросить карьеру в столице?

— Жизненные обстоятельства, — коротко ответил психолог, а от меня не укрылся жест, которым он коснулся лежавшего перед ним портфеля.

В новом соискателе меня привлекло что-то в манере держаться, говорить и смотреть, да и общее впечатление, как, собственно, и наличие специального образования, тоже говорили в его пользу, и я предложила Иващенко стандартный испытательный срок.

Он согласился, и Алла, мой референт, повела его по традиции на экскурсию, а когда вернулась, сообщила, что в общении кандидат прост, обаятелен и понравился сотрудникам.

Это было важно — психологическая обстановка в коллективе, ежедневно выполняющем сложные манипуляции, от которых зависит человеческая жизнь, должна быть благоприятной.

Словом, Иващенко остался, и сегодня я собиралась расспросить о впечатлениях о его работе всех своих врачей.

Как по волшебству, первым, кого я увидела, толкнув дверь ординаторской, оказался именно психолог.

— Доброе утро, Иван Владимирович.

— Доброе утро, Аделина Эдуардовна, — чуть удивленно отозвался он. — А я думал, вы еще в отпуске.

— Видимо, уже нет. Ну, как вы тут, привыкаете?

— Вам кофе налить? — вместо ответа спросил Иващенко.

— Нет, спасибо, я не очень люблю кофе из кофемашины. Так вы не ответили, — напомнила я, усаживаясь за стол, где раньше всегда сидел Матвей.

— Мне здесь нравится, — коротко отрапортовал психолог. — Только, кажется, у вас не принято, чтобы психолог покидал свой кабинет.

— В каком смысле?

— Коллеги немного напрягаются, когда я в ординаторскую вхожу. Вы не подумайте только, что я жалуюсь.

— Ну, мы ведь не в песочнице, а я не строгий воспитатель. Возможно, коллеги просто еще не привыкли. Ваш предшественник прекрасно проводил время, свободное от пациентов, в ординаторской. Думаю, со временем все образуется. А как объем работы? Вас устраивает?

— Мне пока немного сложно, все-таки есть специфика, — оживился Иващенко. — Но это интересно. Попадаются сложные люди, я такое люблю. Знаете, как с головоломками — чем труднее задачка, тем интереснее ее решать и тем приятнее победа.

— Я бы не советовала вам относиться к людям как к шарадам.

— Нет, вы не поняли… — заспешил психолог, отставив кружку с кофе. — Я в том смысле…

— Да все я поняла, Иван Владимирович, не волнуйтесь так, — перебила я с улыбкой. — У меня еще будет время оценить методику вашей работы и ее результаты, раз уж отпуск мой закончился.

Наш диалог был прерван появившимся на пороге Васильковым.

Вячеслав Андреевич с ходу обнял меня, не смущаясь присутствием психолога, чмокнул в макушку:

— Отлично выглядите, Аделина Эдуардовна. Не смотрите так, молодой человек, — это относилось уже к Иващенко. — Мы с нашей начальницей знакомы буквально с ее младенчества.

— Ну, это вы преувеличиваете, — улыбнулась я. — А вот лет с двенадцати — точно.

— Все равно — возраст почти бессознательный. Как отпуск?

— Да какой тут отпуск, если меня почти сразу на работу выдернули? Только-только прилетела, думала немного в себя прийти после островов, а тут…

Васильков удивленно посмотрел на меня, сняв очки:

— Слышу новые нотки в голосе. Определенно, кого-то замужество сделало практически нормальной женщиной, а?

— А если без фамильярностей?

— Да разве ж это фамильярности? Удивился просто. Раньше вы таких фраз не произносили, дорогая Аделина Эдуардовна.

— Взрослею, — коротко объявила я, и по тону Васильков понял, что дальше продолжать не стоит. Он действительно хорошо знал меня лет с двенадцати, когда ухаживал за моей мамой. — Так какова все-таки причина моего внезапного возвращения на работу?

— Дело вот в чем, — усаживаясь за стол напротив меня, начал Васильков. — На днях мне позвонил знакомый и попросил устроить консультацию.

— И что — в таком простом вопросе вам понадобилась я?

— Погодите… — Васильков выразительно посмотрел в сторону отвернувшегося к окну психолога, и я поняла, что разговор не предназначен для третьего человека.

— Иван Владимирович, вы не могли бы оставить нас ненадолго? — попросила я, и психолог, кивнув, молча вышел. — Странный он какой-то, ты не находишь, дядя Слава?

— Нахожу. Но давай о психологе потом. Так вот. Знакомый мой попросил проконсультировать женщину. — Васильков выдержал паузу и, перейдя на «ты», как делал всегда, если мы оставались наедине, продолжил: — А тебя я вызвал потому, что речь идет о довольно кардинальных изменениях во внешности. То есть после всех вмешательств клиентка изменится практически до неузнаваемости, понимаешь? И мне кажется, что там есть какой-то криминал.

— С чего ты взял? — я подошла к окну, открыла его и вынула из пачки сигарету.

— Я, как водится, попросил фотографии. Там совершенно нормальная внешность, я бы даже сказал — женщина с изюминкой, красивая, ни единого изъяна, даже если с циркулем сидеть. Следовательно, изменения во внешности ей необходимы для чего-то другого.

— И ты решил не брать на себя такую ответственность, а переложить ее на мои плечи, да? — насмешливо спросила я, выпуская дым в окно.

— Я решил, что ты, как глава клиники, должна сама взглянуть и решить, берется клиника за такое или нет.

— Ты озвучил своему знакомому сумму, которую придется выложить за серию подобных операций?

— Конечно. Он, кажется, даже не удивился.

— Действительно, странно, — протянула я. — Но давай сделаем так. Пусть он привозит эту женщину завтра часам к десяти, я ее посмотрю, поговорю с ней, подключу психолога — кстати, и его заодно проверю в работе — и подумаю, стоит ли связываться.

— Хорошо, — кивнул Васильков. — Проконсультируешь и сможешь догулять отпуск.

— Ты прекрасно знаешь, что я никогда не переваливаю свою работу на кого-то. И если решу взять эту пациентку, то оперировать и вести ее буду тоже сама.

— Нет, ничего в тебе замужество не изменило, — с какой-то почти отеческой улыбкой покачал головой Васильков. — Но так, наверное, и лучше.

— Поживем — увидим.

— Как, кстати, новоиспеченный супруг?

— Пока держится, — рассмеялась я.

— Не надумал к нам вернуться?

— Не хочет. Сказал — консультировать могу, но к столу больше не встану.

— Это жаль, хороший ведь хирург, талантливый.

— Я решила не вмешиваться и не настаивать. Пусть пока на кафедре посидит, надеюсь, ему там быстро надоест, и он еще передумает.

— Да, правильно, не дави на него. Матвей взрослый мужик, сам разберется. Но все-таки жаль, что он решил практику оставить, ему, как говорится, дано.

Я нахмурилась.

Васильков в точности повторил вслух то, о чем я думала все это время.

Мне даже представить было сложно, как человек, много лет посвятивший хирургии и достигший там определенных высот, сможет жить без этого, уйдет в преподавание, в теорию. Но Матвей так решил, возможно, он чувствует, что для него в нынешний момент так будет лучше. И уж я-то точно не имею права вмешиваться и как-то влиять на его решение.