Любовница года

Марина Серова, 2015

Конкурс красоты – мероприятие сомнительное. Ведь не всегда понятно, кто же соревнуется: красотки или их спонсоры… Ни для кого не было секретом, что первое место было изначально «куплено» для Милы ее любовником, «колбасным императором» Смирновым. Однако победила Катя – любовница «молочного короля» Артемьева. Накануне финала Мила покрылась ужасной сыпью и не смогла продолжать участие в гонке за короной. Поползли слухи, что аллерген, вызывающий такую кожную реакцию, содержится в веществе, применяемом в молокообрабатывающей промышленности. Вскоре Артемьев был убит, а Смирнова задержали по подозрению в его убийстве. Мила, уверенная в невиновности любовника, наняла частного детектива Татьяну Иванову для поисков настоящего убийцы…

Глава 2

Торговый центр «Вираж» представлял собой трехэтажное здание, занимающее целый квартал, и обойти его целиком действительно было непросто. Но пункты питания располагались компактно в одном месте, и по описанию я без труда нашла великолепную Оксану.

Да и как было не найти? Блестящая, переливчатая блузка из какого-то жидкого серебра слепила глаза и в сочетании с лосинами из той же русалочьей материи делала образ экстравагантной девушки единственным в своем роде.

Какой-то маленький мальчик зажмурился и заплакал, ослепленный невыносимой яркости солнечным лучом, отраженным костюмом Оксаны прямо ему в глаз, когда я подошла и скромно представилась.

— Добрый день! Я Татьяна. Эмма предупреждала обо мне?

Скептически-оценивающий взгляд был мне ответом.

— Да, она говорила что-то. Детектив? — наконец произнесла Оксана.

Я поняла, что ни Мила, ни Эмма в своих оценках ничего не преувеличивали и разговор будет непростым.

Оксана была сильно обесцвеченной, почти белой блондинкой, весьма претенциозной на вид, но уже не первой молодости. Яркий и вполне профессионально выполненный макияж не скрывал морщинок, и, на мой взгляд, для полноценного участия в конкурсах красоты здесь уже требовалась пластика.

Впрочем, я, конечно, не об этом хотела сейчас побеседовать с ней.

— Разрешите присесть?

Оксана молча кивнула на стул.

— Вы, наверное, в курсе, недавно по подозрению в убийстве был арестован один довольно известный бизнесмен…

— Да уж… Для этих безмозглых ментов Смирнов — просто находка. Денег — куры не клюют, а мотив… его и придумать можно. И поди откупайся потом. Всю оставшуюся жизнь.

— Но, насколько мне известно, в данном случае в качестве мотива предполагается месть, причем за совершенно конкретное действие. Я, собственно, об этом и хотела бы побеседовать с вами. Вы ведь находились, можно сказать, в эпицентре событий, и все, что произошло на конкурсе красоты, должно быть вам досконально известно. В том, что с одной из девушек случилось несчастье, действительно можно подозревать господина Артемьева, ныне покойного?

По тому, как Оксана замешкалась и даже как бы прикусила язык, я поняла, что в рассказе Милы, несомненно, есть доля правды. С первых слов заявив, что подозревать Смирнова глупо, она, собственно, с головой выдала себя и теперь должна была как-то выкрутиться из двусмысленного положения, в которое сама себя поставила.

Но колебалась недолго.

— Ха! Несчастье! Справедливое возмездие — вот как это называется. Перст судьбы. А то… возомнили о себе. Красотки. Если ты стерва, каких свет не видывал, так сиди в уголке, не высовывайся. Радуйся, что нашелся дурак содержать тебя, убогую. Так нет! Им мало. Им титул нужен, официальное подтверждение. Красавицы, мол, они у нас. Как же!

Оксана брызгала слюной и просто источала ненависть, а я все больше убеждалась, что версия Милы, пожалуй, реальнее, чем предположения «цыганского радио», которые озвучила мне Светка.

— Так вы полагаете, что Артемьев непричастен к тому, что протеже Смирнова не попала на финальное дефиле?

— Фи! — снова презрительно фыркнула Оксана. — Протеже. Да мы таких протеже… Была бы она нужна кому! Тем более Артемьеву. Станет он беспокоить себя… из-за каждой дворняжки. Вообще, если хотите знать мое мнение, ее, эту Милу, никто ничем не мазал. Сама придумала, чтобы популярность себе создать. Такая вот, видите ли, невинная жертва. А на самом деле просто за собой следить нужно. Умываться иногда. Сейчас везде химия, косметика тоже… не из сахарной пудры делается. А если каждый раз на грязную кожу все это наносить… и не то еще выскочит.

— То есть Смирнову мстить было не за что и эти прыщи — результат естественных процессов?

— Конечно! Иначе и быть не может. И так ей и надо… выскочка сопливая. Как только ее на первое место… ей даже не хлопал никто.

— Оксана, вы с такой уверенностью говорите, у вас просто дар убеждения. Вы не думали о том, чтобы дать официальные показания и озвучить свою версию событий? Ведь, если не ошибаюсь, Игорь Леонидович — ваш знакомый, наверное, вы сочувствуете тому, что он оказался в столь затруднительных обстоятельствах. А между тем в вашей интерпретации все это звучит так убедительно… Практически снимает все подозрения. Уверена, следователи прислушались бы к вашему мнению. Как знать, может, господина Смирнова даже отпустили бы, избрали менее жесткую меру, как подписка о невыезде, например.

— Нормально! Это вы хотите за мой счет свои делишки обделать?!

Признаюсь, в этот раз ход женской логики не поняла даже я.

— То есть? — тупо уставилась я на свою непредсказуемую собеседницу.

— Ну как же! Ведь ваша задача — освободить Смирнова? Правильно? Кто заказал это расследование?

— Этого я не могу вам сказать, данные клиента — конфиденциальная информация.

— Да ладно, чего там. Я и сама знаю. Жена, да? Жена?

Но я молчала, как русский партизан на допросе у фашистов.

— Ну и черт с вами! Не говорите. Я и сама знаю. Наверняка Ирка. Кому еще? И теперь вы хотите, чтобы я пошла к ментам, разорялась там, защищала бедненького, несчастненького Игорька, а вы, ничего не делая, получили бы гонорар. Так? Так получается?

Признаюсь, я не нашла, что можно на это ответить. Собственно, моей-то целью было, чтобы Оксана, отказавшись идти в полицию, окончательно выдала себя, проговорилась о каких-то подробностях, ляпнула что-нибудь красноречиво свидетельствующее… А оно вон куда пошло.

Впрочем, главное я все равно выяснила. Независимо от того, кто был исполнителем диверсии, инициатором наверняка была Оксана. Как это она, прямо-таки жестоко, выдала: «Так ей и надо!»

Но, как и в разговоре с Милой, дополнительная информация не облегчала, а наоборот, только усугубляла сложность этого дела.

Если мотив не кроется в недрах конкурса, значит, он может находиться где угодно и каким образом я на него выйду — очень большой и совершенно открытый вопрос. А между тем человек убит…

–…и ваша обязанность — найти убийцу, — как бы отвечая на мои мысли, продолжала Оксана речь, начало которой я пропустила. — Конкурс — ерунда, можете забыть про него. Никто там никому не мстил. А Смирнов и посидит немножко — ничего, не растает. Кто его знает, может быть, он и есть убийца? Может, у него с Ванькой какие-то закулисные делишки были, о которых никто не знает? Вот и ищите. Ирка хоть отдохнет…

Последняя фраза, брошенная как бы вскользь, в сочетании с тем, что слышала я о пресловутой «Ирке» от Милы, наводила на размышления.

Но я подумала, что поразмышлять удобнее будет дома, а сейчас не мешало бы отделаться от экстравагантной собеседницы и с честью и достоинством удалиться, не давая повода для новых выходок в свой адрес. Все, что я хотела узнать от Оксаны, я в целом уже узнала.

Мне почти не пришлось трудиться и выдумывать поводы, так как моя собеседница, озабоченно взглянув на часы, сделала торопливый глоток из чашечки с каким-то напитком и засобиралась.

— Ну ладно, мне пора, — говорила она, сгребая в одно ручки бумажных пакетов с фирменными логотипами. — Я еще хотела в белье зайти, да и… впрочем, не важно. А вы — ищите. Это ваша работа. И нечего сваливать ее на других…

Она говорила еще что-то, но после этого очередного намека, будто я собираюсь «свалить» свою работу на нее, из глубин моей души поднялась ярость.

«Безмозглая дура! Барби на пенсии! Куда ты лезешь со своими тремя извилинами?! Кому ты сдалась, — что-то там на тебя «сваливать»?! Что на тебя можно свалить, кроме мешка с…»

Ну, в общем, что-то вроде таких фраз крутилось в моем мозгу в тот момент, когда я, нечеловеческим усилием воли растянув губы в фальшивую улыбку, бормотала что-то вежливое на прощанье.

Оксана ушла, а я, выпив минеральной воды и успокоившись, почувствовала, что могу без угрозы для окружающих садиться за руль.

Да, насчет Оксаны девушки были полностью правы. Пожалуй, даже смягчили.

* * *

Приехав домой, я первым делом заварила кофе.

Устроившись на диване и делая небольшие глоточки из чашки, я пыталась осмыслить полученную сегодня информацию и определиться с планом действий.

Первое и главное состояло в том, что столь популярная и распространенная версия убийства из мести на поверку оказалась мыльным пузырем. Не знаю, как насчет возникновения прыщей в результате нечистоплотности, но если что-то здесь было подстроено, подстроила это наверняка Оксана.

А для закадычных друзей, Смирнова и Артемьева, этот конкурс, похоже, вообще не имел никакого значения и был чем-то вроде забавы. Ну не первое место, так второе. Главное — призовое, а остальное не важно. Если уж даже Мила, как видно, совершенно не огорчена своим вылетом на самом финише, то уж Смирнову и подавно огорчаться не от чего. Правда, он бабки вложил… но еще неизвестно — сколько именно. Они же там друзья все, может, ему по знакомству скидку сделали.

И потом, если в этой тусовке все свои, думаю, не одна Мила догадывалась, кто на самом деле подпортил ей физиономию. Это для шушеры, вроде парикмахеров, Артемьев и Смирнов — непримиримые конкуренты, а для тех, кто понимает, межличностные отношения, скорее всего, выглядели несколько иначе.

В связи с этим возникает вопрос. Конечно, ждать, что Оксана побежит в полицию обеспечивать алиби Смирнову — напрасный труд. Но Мила, заинтересованная, может быть, больше всех, Мила, заказавшая расследование, будучи подозреваемому, в общем-то, никем, — почему она не бежит к следователям рассказывать, как все обстояло на самом деле?

На своей первой встрече с новым клиентом я не стала задавать этот вопрос из тактичности, а сейчас, после разговора с Оксаной, смогла бы и сама ответить на него. Во-первых, где доказательства? А во-вторых, такая стерва, как Оксана, подкрепленная мощным тылом в виде Луганского, узнав, что ее пытаются заложить, пожалуй, может устроить кое-что и похлеще прыщей. Кому нужны такие стрессы?

Человек убит, и в убийстве подозревают Смирнова. И единственное, чем можно кардинально изменить эту ситуацию, — найти настоящего убийцу. Так что в целом действия Милы правильные. Вместо того, чтобы ввязываться в бесплодную борьбу с тем, кто сильнее, — решить проблему, так сказать, в корне.

Теперь об убийстве. Что мы знаем о нем? Практически ничего. Совершено выстрелом из пистолета во время справления естественной нужды. Если верить Эмме — единственным выстрелом. То есть исполнитель — человек меткий и, возможно, имеющий опыт в подобных вещах.

Идем дальше. Где можно получить такой опыт? Во-первых, конечно, на службе в войсках, ну и, во-вторых, занимаясь определенными видами спорта. В любом случае ясно, что исполнитель отнюдь не первый раз в жизни видел пистолет и привык…

Минуточку. А почему, собственно, я так уверена, что это был именно пистолет? Эмма сказала? Так ведь Эмма — гламурная пустышка, для нее что ни пуля, то и пистолет. А это могло быть ружье, например. Или винтовка с оптическим прицелом. Или еще что-нибудь…

И вообще, откуда она узнала все эти подробности? Пистолет, естественная нужда… Наверняка какая-нибудь «знакомая знакомых» поведала. Вот что значит — входить в тусовку. Все новости знаешь еще до того, как они появляются на свет.

Но я-то не легкомысленная тусовщица. Я — серьезный исследователь и все, что наговорили мне девушки, должна тщательно проверить.

Так вот, по поводу стрелков. Откуда они могут взяться в этой среде? Самое логичное предположение — охрана. Охрана есть у всех. И у Смирнова, и у Артемьева, и у Луганского.

Сопровождающие всегда в курсе всего, и, думаю, девушки общаются с этими парнями не реже, чем сами боссы. Не бросят же они своих любимых на произвол судьбы. Как это сегодня рядом с Оксаной я никого не приметила… Наверное, в машине ждали.

Впрочем, к делу. Поскольку противостояние Смирнов — Артемьев пока еще окончательно не снято с повестки дня, неплохо бы пробить бодигардов и того, и того. Только вот как это сделать? Для таких ребят умение держать язык за зубами — критерий профессиональной принадлежности…

Ну ладно, об этом подумаем еще. На крайний случай остаются официальные показания, — ведь должны же будут их вызвать для допроса.

Кстати, неплохо бы узнать, кто ведет это дело. Старые связи задействовать все равно придется. Преступление совершено с применением стрелкового оружия, а получить информацию по неофициальным каналам о таких вещах можно только в одном случае — если эти неофициальные каналы трудятся во вполне определенном официальном учреждении.

Надо будет позвонить Кире. Завтра.

Был уже вечер, и беспокоить старого друга я не решилась. Да и какой смысл? Мне он нужен был бодрый, веселый и доброжелательный на рабочем месте, а вовсе не квелый и засыпающий у себя дома перед телевизором.

Нет, Киря — завтра. А сегодня лучше наметить, с кем мне нужно будет завтра повидаться, кроме Кири.

Весьма не помешал бы разговор с обеими женами — и Смирнова, и Артемьева. Здесь, опять же, сложность с проникновением «в святая святых», но… придумаю что-нибудь.

После жен — коллеги. Зайти невзначай в офис, поболтать, навести справки… может, и всплывет что интересное.

Ну и самый сложный пункт — на сладкое. Охрана. Направление самое проблематичное, но, пожалуй, и самое перспективное. Даже если заказчик — кто-нибудь из высших, исполнитель наверняка из этой сферы. Однако если с бабами повод для общения — это, зачастую, само общение, с серьезными ребятами такие номера не прокатят. Тут для контакта нужно что-то посолиднее…

Впрочем, начнем с малого. Завтра с утречка позвоню Кире и узнаю у него официальные подробности. Может быть, они уже говорили с женами. И те все рассказали как на духу. Тогда мне и заморачиваться не нужно.

А сейчас пойду-ка я баиньки.

Учитывая вчерашнюю передозировку шампанским и сегодняшнее в связи с этим несколько сумбурное начало дня, организм требовал покоя. Веки тяжелели, глаза слипались и после теплого, расслабляющего душа я уснула, кажется, раньше, чем дошла до кровати.

* * *

Следующее утро отличалось от предыдущего кардинально.

Безо всяких будильников и прочих вспомогательных средств я проснулась в шесть и чувствовала себя прекрасно. Приняв контрастный душ и сделав несколько упражнений, я отправилась завтракать, ощущая внутреннюю готовность свернуть горы.

Если бы я знала в тот момент, какое ждало меня разочарование!

Но я не знала и, плотно позавтракав, позвонила своему старому другу Кире с твердым намерением не отставать до тех пор, пока не получу разрешение посмотреть дело.

— Кирюша, с добрым утром! Это Танюша.

— Таня, говори быстро, я сейчас очень занят.

Вот тебе на! А как же поцелуи, объятия, как же заготовленная мною речь, способная и в медной статуе пробудить сочувствие и заставить сию же минуту бежать за папкой с протоколами? Как же это все? Для чего же я старалась? Напрягала мысль, придумывала фразы… Занят он. В восемь утра.

— Чем же это ты так сильно занят, Киречка, не успев еще рабочий день начать?

— Да если бы! Не успев… У меня, к твоему сведению, день еще час назад начался, а с минуты на минуту прибудет комиссия из Москвы, начнут мозг выносить… Чего ты хотела-то? Опять какое-нибудь дело почитать? Не предназначенное для посторонних лиц.

— Какое же я постороннее, Киречка? Я, можно сказать, в вашей фирме — родное уже. Лицо.

— Не знаю, Таня, время сейчас очень неподходящее. Эти приедут, а тут ты сидишь… Давай в другой раз как-нибудь. Завтра там, или когда…

— Ну Киречка, ну пожалуйста! Я быстренько. В уголок забьюсь, меня и не заметит никто.

— Татьяна, не дави. Когда можно, сама знаешь, я всегда готов. Но сейчас… не время.

— Ладно, черт с тобой. Скажи хотя бы, кто занимается этим делом, а подъеду, так уж и быть, в другой раз.

— Какое дело-то? Ты так и не сказала. А еще требует чего-то…

— Не сказала? Как это я… Убийство. Артемьев Иван Алексеевич. Это — потерпевший.

— А подозреваемый Смирнов?

— Точно.

— Ну, считай, что тебе повезло.

— Правда?

— Правда. Дело у Миши. Миша Пронькин, помнишь его? Вы как-то встречались уже, вот как раз по такой же теме. Ты, как обычно, напросилась дело посмотреть, а он его вел. А сейчас, в связи с нехваткой производственных площадей, Миша у нас в пристройке сидит, знаешь, там, где архив?

— Ну да, знаю.

— Ну вот. Комиссию я туда не поведу, так что можешь позвонить ему, считай, что от меня добро получено. Разве что сам он тебя вытурит.

Ну, это уж разве в фантастическом сне случится. А если я ничего не путаю в своих воспоминаниях относительно Миши, он меня не только не «вытурит», а чаем напоит, рассмешит и все возможные и невозможные сведения по интересующему меня делу выложит как на духу. Похоже, в этот раз мне и правда повезло.

— Кирюш, спасибо тебе большое. Только я телефон его, Мишин, удалила давно. Скинешь номерок?

— Одни проблемы с тобой. Ладно уж, скину.

В трубке раздались короткие гудки и через минуту пришло SMS с номером Миши.

Узнав, кто звонит, тот очень обрадовался и не только не проявил никаких поползновений к «вытуриванию», а, наоборот, приглашал в гости так, как приглашают лучшего друга, по которому очень соскучились в долгой разлуке.

«Вот это я понимаю — настоящая человеческая благодарность, — думала я, садясь в машину. — А этот Киря… Сатрап просто. Сколько я ему помогала, скольких злодеев на блюдечке с голубой каемочкой преподнесла, и все равно, каждый раз, как нужно посмотреть дело, приходится упрашивать и клянчить. Как будто мне одной это нужно. Как будто это я очередное раскрытие в отчет запишу… Хотя, я, конечно, тоже запишу, но ведь и Кире от меня нередко перепадало. Какая короткая память у некоторых на добро!»

Между тем на дорогах вовсю бушевал утренний час пик, и я еле-еле продвигалась вперед в плотном потоке машин, зажатая с одной стороны огромной бетономешалкой, а с другой — малокалиберной корейской иномаркой. За рулем игрушечной машинки сидела девушка и, пока все прочие со зверским выражением на лицах не переставая сигналили друг другу, она, как беззаботная птичка, щебетала по телефону, кажется, очень довольная, что пробка движется медленно и можно всласть наговориться с подругами.

Наконец я доползла до поворота и с облегчением надавила на газ, радуясь, что теперь можно нормально ехать.

Добравшись до нужного учреждения, я действительно увидела целый кортеж представительских авто, блистающих черным лаком, и здоровенных громил в классических костюмах, судя по всему, в ожидании.

Скромно припарковавшись вдали, так, чтобы не попадать в поле зрения громил, я обошла кругом административное здание и зашла со двора, где пугающих кортежей не было и где располагался архив.

— Здравствуй, Миша, здравствуй, дорогой! Сколько лет, сколько зим!

Миша Пронькин — жгучий усатый брюнет, похожий на армянина, поднялся с места и раскинул руки так, будто собирался меня обнять.

Наше знакомство с ним состоялось по поводу одного запутанного дела, которое он, тогда еще неопытный, только-только приступивший к работе следователь, сумел распутать лишь благодаря моему горячему участию. И, в отличие от неблагодарного Кири, Миша помнил добро.

— Танечка! Очень рад тебя видеть. Теперь я точно знаю, что это дело будет раскрыто. А то уж было совсем отчаялся.

— Что, сложно?

— По всем признакам — стопроцентный глухарь. Чаю хочешь?

— Не откажусь. А почему глухарь-то? Вы ведь даже арестовали уже… убийцу-то.

— Ладно, ладно. Смейся над нами, беззащитными. Только как еще мы сможем на что-то реальное выйти? Сама подумай. Оружия — нет, подозреваемых — нет… Ну, кроме Смирнова, конечно.

— А Смирнов подозреваемый?

— Ну, как тебе сказать… По крайней мере он — единственный, у кого прослеживается хоть какой-то мотив. А в остальном вообще все глухо. Если и Смирнов исчезнет из поля зрения, тогда вообще дело можно в архив сдавать…

— Тебе тут и недалеко.

— Ну да. А так — посидит, подумает, может, и вспомнит чего. Там тусовка-то одна, свои наверняка знают, что к чему. Только нам не рассказывают. А у нас методов воздействия не хватает, чтобы как следует их «поколоть».

— Попробуй электрошокер.

— Очень смешно. Я ей о деле говорю, а она… зацепок здесь нет, понимаешь? Предъявить нечего. В деле Смирнова, кроме этих прыщей у его девушки, и нет ничего, а какая это зацепка?

— Тут ты прав, зацепочка слабоватая, — говорила я, вспоминая, что рассказывала мне Мила. — А кто про прыщи информацию слил?

— С этим тоже анекдот. Хочешь верь, хочешь нет — никто не слил.

— Это как? Тогда откуда же ты знаешь? И на каком основании Смирнов арестован?

— Смирнов задержан до выяснения, а основание — происшествие на конкурсе красоты, в котором, предположительно, мог быть замешан Артемьев, которому Смирнов, предположительно, в связи с этим мог хотеть отомстить. Сам по себе случай — не секрет. Можно сказать — достояние общественности. Но то, что прыщи — результат чьего-то целенаправленного воздействия, на эту тему никто не колется, как я ни старался. «Может быть, да, а может быть, и нет». Свечку они не держали.

— Да, похоже, все даже хуже, чем можно было бы предполагать.

— О чем я и говорю.

— А оружие, говоришь, не нашли?

— Не нашли, Танечка, не нашли. Не оставил нам преступник подарочка.

— А из чего стреляли?

— Ну, судя по гильзе и по калибру, похоже на пистолет Макарова. Стрелявший явно не новичок в своем деле, уложил с одного выстрела и попал точно туда, куда метил. Прямехонько в позвоночник. Шейный отдел. Представляешь? Даже если не наступит мгновенная смерть, что очень и очень маловероятно, все равно полный паралич обеспечен…

— Ну, если из «макарова», то это да. Это не оптическая винтовка. Это надо… тренироваться. Да еще ночью…

— Ну, насчет условий я бы не говорил. Там у ворот освещение хорошее и стреляли, видимо, с близкого расстояния. То есть относительно. Не за километры. Напротив коттеджа, где живет… то есть жил Артемьев, что-то вроде посадки, лесок такой. У него дом в крайнем ряду. Так вот, стреляли, скорее всего, оттуда. Место мы осмотрели, там с другой стороны этого леса — грунтовка, то есть пути отступления обеспечены в лучшем виде… Что еще? Оружия нет, это я говорил…

— Подозреваемых тоже нет…

— Да…

— Сам-то что думаешь?

— Да что тут, Танечка, можно думать? Думать хорошо, когда факты есть. А тут… Киллер — нанятый, больно уж стреляет хорошо, а заказчик… с заказчиком проблема. Да еще какая.

— Насчет киллера, про охранников не думал?

— Думал, Танечка, думал. В первую очередь про них подумал, только, понимаешь, какая штука — алиби у них. У всех до единого. Артемьевские до последней минуты с боссом были, они просто по времени не успели бы перестроиться и нужные позиции занять. Да и с мотивами здесь… туговато. Это если бы Смирнов был убит, тогда еще… А смирновские вместе с боссом с праздника в сауну поехали и там так отдохнули, что их вместе с хозяином банная прислуга по домам развозила.

— То есть сам Смирнов был в тот вечер никакой?

— Ну да. Поэтому я и говорю, исполнитель — скорее всего, нанятый. Но единственный мотив — у Смирнова. Поэтому мы и задержали его… до выяснения.

— А с выяснениями пока…

— С выяснениями пока никак.

— Кого опрашивали?

— Да всех почти. Жен, любовниц… правда, смирновскую любовницу не вызывал пока, она болезнью мотивирует.

— Некрасивая?

— Ну да, наверное.

— А эту, что первое место заняла, ее опросил?

— Ее опросил. Но мог бы и сам написать. «Не знаю», «не помню», «не видела», «не слышала». В виновность Смирнова не верит, кто может быть заказчиком, не знает. Вообще должен сказать, девушка не очень разговорчивая. Сейчас у матери живет, из артемьевского дворца переехала. Наверное, поэтому такая грустная.

— А жены что говорят?

— Да, похоже, обе рады.

— Неужели?

— Хочешь верь, хочешь нет, а впечатление складывается именно такое. Смирновская, так та прямо открытым текстом говорит: «Так ему и надо, кобелю несытому». А артемьевская внешне вроде бы и в печали, но глазки горят — наследство у мужа, похоже, неплохое. Чай, тоже натерпелась, бедная. Смирнов, тот хоть просто по бабам бегал, а у Артемьева, по слухам, еще и характер был… тот еще. Да что я тебе рассказываю, вот дело — садись, читай. А я пока бумагомаранием займусь, столько форм приходится заполнять, работать некогда.

Я взяла дело и устроилась у окна.

Первым номером шел протокол допроса жены Артемьева, Натальи, все содержание которого можно было уместить в одной фразе: «Я не я, корова не моя». Про конкурс красоты она слышала, но кто в нем участвовал и какое касательство к этому мероприятию мог иметь ее муж, она не знает. С Игорем Смирновым она знакома, но не близко, видела его редко и какие претензии тот мог иметь к мужу, предположить не может. С охранниками мужа тоже особо не контактировала, разве что когда ездила куда-то вместе с мужем на его машине, тогда их сопровождали. Но никаких посторонних разговоров при этом не происходило, и мог ли кто-то из охраны затаить зло на мужа, она не знает.

В общем, документ оказался на редкость емким и содержательным.

Приблизительно то же стояло в протоколе допроса Ирины Смирновой, с той только разницей, что тон высказываний был весьма резким и агрессивным. Обвинения против мужа Ирина считала полным вздором, но насчет пребывания его в тюрьме нисколько не возражала. Фраза «так ему и надо», произнесенная Мишей, оказалась дословной цитатой, и этот негативный посыл Ирина мотивировала тем, что «надоели бесконечные пьянки-гулянки и всякие посторонние бабы». По поводу Артемьева Ирина высказывалась доброжелательно и с сочувствием. Наверное, не знала, что «пьянки-гулянки» с посторонними бабами друзья проводили вместе.

Лично меня во всем этом поразила похожесть настроя Ирины и Оксаны. Обе не скрывали своей радости по поводу случившихся неприятностей, но если в отношении Оксаны я была практически уверена, что сама же она эти неприятности и подстроила, то в отношении Ирины вопрос оставался открытым.

«…и от мужа избавится, и барахло к рукам приберет…» — вспомнились мне слова Милы. Действительно, может ли Ирина быть заказчицей в этом деле? Пожертвовать жизнью ни в чем не повинного человека только для того, чтобы заполучить «мясную империю»? Не знаю… на мой взгляд, цена великовата. Но я ведь не знаю эту Ирину. Может быть, она — монстр. Еще похлеще Оксаны. И потом, здесь могут оказаться и другие мотивы. Может, это не сам Смирнов, а как раз его жена имела какие-то претензии к Артемьеву…

Что ж, пожалуй, эту версию пока оставляем рабочей. За отсутствием четких «за» и «против», а также других версий. У охранников алиби… Ах ты, чтоб тебя! Кто же тогда стрелял?

После Ирины шел протокол допроса Кати, девушки Артемьева и победительницы конкурса красоты. Единственное, что можно было извлечь из ее слов, это то, что девушка обладала виртуозным умением, говоря, не сказать ничего. Здесь даже не было отмечено, что она сейчас живет у матери, и все, что вы могли узнать из документа, это что ее не было на корпоративной вечеринке и весь тот вечер она провела «дома». То есть в артемьевском коттедже.

Показания охраны производили впечатление списанных под кальку. Смирновские, все как один, говорили, что приехали в сауну и дальше ничего не помнят, а артемьевские — что довезли босса до ворот, после чего он вышел из машины и приказал им убираться ко всем чертям. Вошел ли он внутрь, они не видели, поскольку поспешили выполнить приказание. От дома Артемьева уехали все вместе, а в городе шофер развез их по домам, после чего и сам вернулся в лоно семьи.

Самым отвратительным в показаниях охраны было то, что, при всей их незатейливости, они выглядели вполне достоверно и губили на корню все мои предположения насчет того, откуда мог взяться исполнитель. Предположения, на которые я возлагала столько надежд!

После протокола допроса охраны шли показания самого Смирнова, но они тоже мало впечатляли. В свою защиту он мог сказать только то, что с Иваном Артемьевым был дружен, ни моральных, ни материальных претензий к нему никогда не имел, а по поводу случая на конкурсе красоты вовсе не уверен, что это — дело рук Ивана. Поэтому и мстить ему было не за что. В тот вечер он вернулся домой поздно и в изрядном подпитии, поэтому сам никак не мог стрелять, а киллера тоже не нанимал, потому что, как уже говорил, незачем.

Из непосредственных участников конкурса, кроме уже опрошенной Кати и «заболевшей» и поэтому еще не опрошенной Милы, имелся протокол допроса некой Регины, получившей титул вице-мисс. Вот тут речи лились ручьем!

Польщенная вниманием девушка, почувствовав свою причастность к важному делу и то, что от ее показаний могут зависеть человеческие судьбы, постаралась сообщить не только то, о чем действительно знала, но и то, о чем догадывалась. Показания занимали три листа, и, думаю, следователь, работавший с ней, проклял час своего рождения во время этого допроса.

Однако и за всем тем в сухом остатке было все то же намазанное каким-то загадочным составом лицо Милы и мстительные настроения Смирнова по отношению к Артемьеву.

Впрочем, какими бы непутевыми ни были показания словоохотливой Регины, думаю именно они стали основанием для ареста Смирнова и в этом смысле сыграли свою роковую роль. Девушка старалась не зря.

После ее показаний шли опросы соседей по коттеджному поселку, которые тоже никого не видели и ничего не знают, и этим содержание дела практически исчерпывалось. Были еще заключения экспертов по поводу предполагаемого оружия и вещдок в виде стреляной гильзы в полиэтиленовом пакетике, но обо всем этом я уже знала из разговора в Мишей.

— А коллег не опрашивали?

— Что? — недоуменно поднял он голову от бумаг. — А… извини, это я тут… углубился. Коллег, говоришь?

— Ну да, работников его предприятий. Ну, то есть не тех, что в цехах, разумеется. Менеджеров, директоров… секретарш. Эти девушки-то, они как в красивые коттеджи попадают? Чай, не с улицы?

— Девушки-то да. Девушки не с улицы. Эта Катя, которая конкурс выиграла, она вроде бы даже работала там какое-то время. На предприятии. Молоко принимала. У него же комбинат по переработке молока, если я не путаю. А у Смирнова — мясо. Правильно?

— Правильно. И мне кажется, что с этими переработчиками тоже не мешало бы побеседовать. Ну, если с подозреваемыми, как ты говоришь, совсем глухо. Глядишь, может, и проявится что.

— Не все сразу, товарищ начальник. Его убили-то… считай, вчера. Я и так стахановскими темпами по этому делу работаю. А оно у меня не одно, сама понимаешь.

— Понимаю… Ну тогда на связи? Кто что надыбает, щедро с другим делится. Если чего узнаю, я тебе позвоню, если ты что новое нароешь — ты мне. Лады?

— Идет. А кто тебе расследование заказал? Что-то не верится, что жена Смирнова.

— Угадал, не она.

— А кто?

— Это секрет. Данные клиента не разглашаются.

— Вот ты как… А я еще ей дело показывал…

— Ладно, Миш, не дуйся. Клиента я и правда слить не могу. Кто мне тогда доверять будет? Я тебя по-другому отблагодарю. И информацией поделюсь, а там, глядишь, и преступничка выловлю. Из омута из какого-нибудь. Так ведь бывало уже, если помнишь.

— Как не помнить! Если бы не ты, так и ходил бы я с биркой, что на первом же деле обо… облажался.

— Вот-вот. А коллективная работа, она всегда результативнее бывает. В общем, не буду больше тебя задерживать. Трудись. Возникнет что новенькое — звони. Ну и я со своей стороны… обещаю. Бывай!

Подарив Мише на прощание бодрую и оптимистическую улыбку, я вышла на воздух в большом смятении.

Информация, почерпнутая из официальных допросов, делала бессмысленными все мои вчерашние предположения и намеченные на сегодня планы. Надеясь, что работа полиции в чем-то облегчит работу мне, я и подумать не могла, что это облегчение окажется таким всеобъемлющим. Собственно, после того, что я узнала от Миши, я могу не только не ездить к женам, я могу вообще никуда не ездить. Какой смысл? У всех алиби. Предполагаемые заказчики в тот вечер были либо невменяемы, либо на виду у чад и домочадцев, частному сыщику Татьяне Ивановой не о чем было с ними разговаривать.

Печальная, села я за руль и вместо всех запланированных на сегодня точек посещения, поехала обратно домой.

А как хорошо начиналось! Какая бодрая, какая активная и дееспособная выходила я сегодня из квартиры. И вот итог. «Оружия нет, подозреваемых нет…»

Да уж, глухарь он и в Африке глухарь.

Куда мне сейчас ломиться? Вот что хотела бы я знать.

Поднявшись к себе на седьмой этаж, я в бессилии рухнула на диван, хотя уставать, собственно, было не от чего. Но материальное и нематериальное в этой жизни взаимосвязаны, и давно не секрет, что моральное состояние человека влияет на физическое. Упадок духа, посетивший меня после чтения протоколов, сказывался на всем, и даже кофе готовить не хотелось.

Для чего мне сейчас мозговой штурм? Штурмовать нечего.

Кому могло понадобиться это убийство? Ирине? Наталье? А может, они сговорились и решили одним разом избавиться от обоих надоевших мужей?

А что — мысль. Артемьев, как отошедший в мир иной, уже никогда никому не помешает, Смирнов, как главный подозреваемый, тоже имеет все шансы надолго сесть в тюрьму. А девушки — с бабками и на свободе.

Между прочим, если это Ирина подстроила убийство с расчетом на то, что мужа арестуют по подозрению, это означает, что она была очень хорошо осведомлена о его «левых» делах. И о конкурсе, и о том, что там произошло. И что замешан в этом был Артемьев. Иначе откуда могла взяться уверенность, что подозревать станут именно Смирнова? Подозревать как «мстителя».

Неплохо было бы это проверить.

Вообще, что это за люди, Смирнов и Артемьев? Насколько можно доверять характеристикам, которые слышала я от посторонних? Насколько верны утверждения, что были они друзьями?

Я постаралась припомнить веселую вечеринку, где перетанцевала почти со всеми, и выделить из этого ряда интересующих меня индивидуумов. Что там шептали они мне на ушко?

Профессиональная память, даже под действием шампанского не утратившая своих свойств, восстанавливала из небытия смутные образы, и я припоминала, что Артемьев и впрямь действовал напористо и нагловато, а Смирнов имел какие-то кошачьи повадки и, по ощущениям, был из тех, про кого говорят «скользкий тип».

Что ж, пожалуй, характеристики «родных и близких» недалеки от истины. А главное, если бы такой человек, как Смирнов, оказался заказчиком, я бы ничуть не удивилась. Правильно Миша сделал, что закрыл его. Целее будет. Кто знает, может, прыщи только для отвода глаз. Может быть, во взаимоотношениях двух «друзей» были какие-то нюансы, широкой общественности пока не известные, но в качестве мотива для убийства вполне подходящие.

Может быть, может быть… Только вот как мне перевести это «может быть» в реальное «есть» — вот что я хотела бы знать.

Чертов Миша! Все планы мне спутал.

Конечно, я прекрасно понимала, что Миша здесь меньше всего виноват, но ощущение полного тупика было настолько удручающим, что так и хотелось обвинить кого-нибудь. Если уж не в убийстве, то хоть в испорченном настроении.

Погадать, что ли? Может, хоть кости чего предскажут? А то совсем что-то я расклеилась. Что ждет меня с этим расследованием? Очередной успех или первый в моей карьере детектива провал?

Вопрос не праздный. Судя по тому, как складываются обстоятельства, он стоит сейчас ребром.

Я достала из мешочка гадальные кости и бросила на диван.

Выпало: «22 + 28 + 2» — «Благоприятная ситуация, предсказывающая успех и счастье во всех сферах жизни».

Хм…

Впрочем, не верить предсказанию у меня не было оснований, гадальные кости никогда не подводили. Просто реальное положение вещей на данный момент было настолько далеко от «успеха и счастья», что такой оптимистичный прогноз поневоле наводил на размышления.

Наверное, успех ждет меня где-то там, в будущем. Не сегодня. А чтобы добиться его, нужно… нужно…

О-хо-хо… Похоже, нужно начинать с самого начала. С чистого листа.

Конечно, следователи хорошо поработали и многое выяснили. Я и сама кое с кем поговорила. И не без пользы. Но результат всего этого на сегодняшний день один — полное отсутствие версий.

Значит, где-то допущена ошибка. И поскольку где именно — не известно, значит, надо заново пересмотреть весь процесс, проведя расследование от начала до конца по общепринятой классической схеме. А с чего оно начинается по этой схеме? Правильно, с осмотра места преступления. Следователи, полиция это место осмотрели. А я — нет.

Значит, что? Значит, ноги в руки и на старт.

Часы показывали половину второго и, наскоро перекусив, я снова спустилась к машине. Правда, не в таком радостном настроении, как утром, но и не в таком унылом, как по возвращении от Миши. Оптимистичное предсказание все-таки несколько взбодрило мой упавший дух, и хотя готовности свернуть горы я не ощущала, но жажда деятельности уже пробудилась, и не хотелось больше сидеть сложа руки и смотреть в стену.

* * *

Адреса, которые могли бы мне понадобиться, я переписала в свой блокнот еще по ходу изучения протоколов, так что предполагаемое место преступления отыскала без труда.

Солидный забор и причудливой конфигурации крыша, из-за него выглядывающая, предстали моему взору, когда я нашла дом с нужным номером среди множества вполне добротных и солидных строений. Коттеджный поселок, где обосновался господин Артемьев, был одним из порождений нового времени и здесь не встречалось древних избушек, домики были как на подбор.

Участок Артемьева действительно располагался в крайнем ряду и с дороги, шедшей вдоль этого ряда, по которой я двигалась сейчас на самой малой скорости, видна была лесопосадка, о которой говорил Миша и откуда, по всей вероятности, и произвели роковой выстрел.

Доехав до конца улицы, я свернула к лесочку и, немного покатавшись туда-сюда, выяснила, что «пути отступления» здесь и впрямь очень удобны. Лесопосадка была достаточно узкой, чтобы за несколько минут ее можно было пересечь пешим ходом, и в то же время достаточно густой, чтобы в ней спрятаться. Особенно ночью.

Поставив машину с другой стороны леса, вне поля зрения жилых строений, я вошла под сень деревьев и попыталась найти место, которое сама посчитала бы удобным для засады, если бы задумала убийство.

Найти его не составило труда. Прямо напротив больших ворот из профнастила деревья образовывали густую сень, и того, кто задумал бы встать посреди тесно переплетающихся ветвей, наверняка не было бы заметно даже с грунтовой дороги, проходящей в двух шагах отсюда, непосредственно перед посадкой. Тем более его не заметили бы от ворот. Артемьев стоял лицом а забору и спиной к деревьям и даже случайно не мог заметить, что в него целятся.

Кстати, о случайностях. Ведь стрелок не мог заранее знать, что клиент захочет облегчиться. Зато он наверняка знал, что король йогуртов ездит с охраной. И, зная все это, сидел в засаде и терпеливо ждал. На что он надеялся? Случай-то, по большому счету, выдался эксклюзивный.

А если бы охрана осталась ждать? Удостовериться, что босс целым и невредимым вошел в ворота? Тогда следовало отказаться от затеи или перестрелять всех, иначе сам рисковал попасться на месте преступления.

Н-да-с… Нужно отметить еще и то, что стрелок заранее не знал, где именно по отношению к нему будет находиться Артемьев. Выходит, что жертва сама, так сказать, себя подставила, да еще постояла, подождала, когда в нее хорошенько прицелятся, это ведь просто подарок судьбы.

Если бы все произошло по-другому? Если бы Артьемьев вышел из машины и, не мешкая, отправился прямехонько домой? Тогда в распоряжении стрелка — несколько секунд. И если этот человек надеялся за такое время успеть сделать все, что ему было нужно, значит… Значит, Эмма права, мы имеем дело с профессионалом. Конечно, не обязательно с профессиональным убийцей, но с профессиональным и опытным стрелком, без сомнения.

И между прочим, далеко не каждый частный охранник обладает подобными качествами. Так что, может, и не стоит особенно переживать из-за того, что у всех охранников алиби. Может, они к таким вещам и отношения не имеют. Может, никто из них с десяти шагов и в стену сарая не попадет.

Нет, все-таки в который раз убеждаешься, действие — лучшая панацея от всего. Вот стоило мне совершить незатейливое, казалось бы, действие, осмотреть место преступления, и сколько новых мыслей, сколько идей зароилось. И надо мне было сидеть дома целых два часа в бесплодном унынии…

Еще раз на прощание окинув взглядом облюбованную мною позицию, я приметила даже несколько сломанных ветвей, открывающих лучший обзор нужных ворот. Конечно, совсем не обязательно, что сломал их загадочный стрелок, но… все может быть. Возможно, и единственный вещдок — гильзу нашли где-то здесь.

Примерившись к веткам, я определила, что если сделано это с той целью, о которой я думаю, то человек должен быть немного выше меня ростом, то есть высокий, под метр девяносто.

Удостоверившись, что место преступления осмотрено тщательно и мне больше нечего здесь искать, я вернулась к машине.

Обратно я решила проехать там, где, по моим предположениям, мог бы ехать убийца.

Грунтовка долго шла вдоль посадки, потом огибала небольшое озеро, затем петляла между какими-то одноэтажными постройками, с виду напоминающими коровники, и только потом выходила на асфальтированную трассу, ведущую в коттеджный поселок, и, соответственно, выводящую из него.

Конец ознакомительного фрагмента.