Зов пустых душ

Марина Фокина

Тьма явила свой новый лик: в московском метро стали пропадать люди, началась эпидемия странной летаргии, появились секты подземников, а на Пустой земле зашевелилась жизнь. Зло снова требует человеческих душ и крови. Кто сможет дать ему бой и какой ценой будет оплачена победа? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 1

Смутно знакомая пожилая женщина что-то говорила. Губы шевелились, но Арина не слышала ни слова. Изо всех сил пыталась услышать — и никак. Женщина сердилась, жестикулировала, но ситуация не менялась. Арина словно оказалась в каком-то пузыре: до нее не долетало вообще ни одного звука, тишина была абсолютной. Когда от отчаяния она была готова разрыдаться, что-то произошло. Рядом с первой женщиной оказались еще две. Причем, одна из них тоже была смутно знакомой, а вот вторая… Арина рванулась вперед с криком: «Мама!». Впрочем, ее крик прозвучал слабым отзвуком. А женщины уже втроем стали делать какие-то странные пассы руками. И, наконец, Арина услышала мамин голос. Не ушами услышала, а словно он в голове у нее зазвучал:

— Крепко же закрыли тебя от нас, девочка моя. Не докричишься, не дозовешься.

Арина разрыдалась. Она помнила, что мама давно умерла, тосковала по ней, скучала. А та почему-то даже во снах не приходила. Хотя при жизни была если и не ведьмой, то однозначно человеком энергетически сильным. И дочь все время переживала, что как-то обидела маму, что-то сделала неправильное или, наоборот, чего-то правильного не сделала. Вот мама и не приходит. И вдруг — пришла. Не во сне. Не во сне?..

Оглядевшись вокруг, Арина поняла, что это наверняка сон. Какой-то странный и страшный лес: корявые высохшие деревья, ветви, как искалеченные руки, переплетаются между собой. Под ногами — черная, словно выжженная трава. И небо — пепельно-серое, мутное, неживое. Вообще пейзаж выглядел мертвым, так Арине увиделось и почувствовалось. Живыми были только люди. Она сама, мама и… Мара и Макошь! Вспомнила, кем были смутно знакомые пожилые женщины. Мара — ее далекая прабабка, родоначальница, можно сказать. Макошь — славянская богиня, сочетающая в себе массу ипостасей. И все эти ипостаси пригодились тогда, много лет назад, когда Макошь помогла им сдержать вторжение Тьмы в реальный мир.

В голове снова раздался мамин голос, тихий, чуть искаженный непонятными помехами:

— Ариша, доченька, надень амулеты. И на себя, и на Степу, и на Ладу. Иначе мы до вас и не докричимся, и не достучимся. Беда, моя девочка, снова беда… Надень… Федор Мих…

Арина открыла глаза в темноте своей спальни. Сердце выпрыгивало из груди, во рту пересохло. Она протянула руку к тумбочке, на которой всегда стоял стакан с водой. И вскрикнула: вместо стакана пальцы нащупали что-то мягкое и липкое. Тут же стало светло: Степан проснулся и первым делом зажег бра, висевшее над супружеской кроватью. Спросил встревоженно:

— Риша, что ты?.. Дурной сон приснился? Почему ты кричала?

И вдруг глаза его округлились от изумления — он смотрел на тумбочку жены. Арина тоже перевела туда взгляд и закричала уже в полный голос, отдернув руку и судорожно пытаясь оттереть ее о простыню. На тумбочке, вместо привычного стакана с водой, лежал окровавленный птичий трупик. А больше всего на свете Арина Чернова боялась птиц. Мертвых птиц.

***

Арина нервничала. Обычно жизнерадостная и вполне оптимистичная, в последнее время она находилась в постоянном тревожном ожидании. Вроде бы в ее жизни ничего не изменилось. Все так же с огоньком писались книжки. Все так же любил и баловал муж Степан. Все так же радовала дочка Лада и многочисленные друзья. Но… При всем этом благополучии Арина чувствовала, что вокруг что-то назревает. Страшное. Темное.

После событий двадцатилетней давности, когда ей с мужем и друзьями пришлось спасать мир от посланца Тьмы, ее мощная интуиция и некоторые экстрасенсорные способности словно замолчали. И Арина, если честно, была этому даже рада. Уж больно много мистического и пугающего было в ее жизни еще с подросткового возраста. И так замечательно оказалось побыть просто мамой, женой, писательницей, немолодой, но привлекательной женщиной. Арина Чернова наслаждалась этим состоянием. Вплоть до недавнего времени наслаждалась. Пока кокон полного и спокойного счастья не начал покрываться трещинами, через которые просачивалась Тьма. Пока только тонкими, почти невидимыми нитями, но просачивалась. И уснувшая было интуиция, и паранормальные способности, словно пробужденные этими нитями, начали тихонько подавать голос, а потом завыли аварийной сиреной. Когда игнорировать их стало уже совсем невозможно, Арина решилась на разговор с мужем. Последней каплей стал сон и невесть откуда взявшаяся в их спальне убитая птица.

Это, кстати, было из ряда вон почище птичьего трупа в спальне — решиться на разговор со Степой. Муж, с которым они прожили вместе больше четверти века и съели столько пудов соли, что и представить невозможно, всегда был не только супругом, защитником, покровителем, но и другом. Арина так всегда и говорила, что у нее есть лучшая подруга Маша и лучший друг Степа. Причем, поскольку муж был рядом гораздо чаще, чем подруга, он и знал об Арине больше — какая-то информация до Маши не доходила уже просто за ненадобностью. И тут — вот вам. Ей страшно с мужем разговаривать! Как они дошли до такой жизни? Или как она сама до нее дошла?..

Разговор состоялся вечером, в их любимой малой гостиной. Степа отгрохал огромный дом, больше похожий на дворец, в надежде, что жить тут, помимо него, Арины и Лады, станет еще куча народу. Ладка должна была выйти замуж и родить не менее трех малышей. А им нужны няньки всякие. Пока Степан и Арина в силах, стоит взять к себе нескольких детей-сирот. Понятно, что нынешние детские дома — отличные заведения. Но все равно малышам хочется родителей, а Степа с Ариной вполне могут ими стать. И опять же, понадобятся всякие гувернантки, учителя…

В общем, когда дом проектировался и строился, Степан мысленно поселил под его крышей человек двадцать, не меньше. Но пока его мечты не осуществились. Лада замуж не спешила и уж тем более не спешила рожать ему внуков. Сироты стояли в планах, но что-то постоянно мешало сделать этот важный шаг. В итоге в огромном доме жили трое хозяев и шесть человек персонала. И многие комнаты, ввиду их размеров и пышности, использовались только во время приезда гостей. Как большая гостиная, к примеру. А вот в малой с удовольствием сидели и родители, и Лада. Сейчас дочь отсутствовала, а Степан с Ариной вели, пожалуй, первый в своей совместной жизни, настолько непростой разговор. И оба, пожалуй, жалели, что не любители выпить — под спиртное, наверное, такая беседа шла бы легче.

***

— Степ, мне страшно. — Арина заправила волосы за уши, а Степан напрягся: знал, что этот жест — признак сильного волнения.

— Ришенька, тебя так напугал сон? Или это отвратительное ночное происшествие?

Арина передернулась.

— И то, и другое. Но об этом потом, это, так сказать, ягодки. А я хочу сначала о цветочках рассказать.

Степан обнял ее, привычно поцеловал в макушку. Обычно этого было достаточно, чтобы жена расслабилась. Но не сейчас. Арина в его объятиях продолжала напоминать натянутую струну, которая готова порваться в любой момент с громким и отчаянным «Дзынь!». И Степан пообещал себе сделать все, чтобы этого не произошло. А Арина, помолчав, начала рассказ:

— Сначала я думала, что ты стал мне изменять.

Степан удивленно поднял брови и пробормотал: «Отличное предположение…». Арина усмехнулась и продолжила:

— Не удивляйся. Я знаю, что ты меня любишь, но я уже взрослая тётенька, даже местами престарелая. Так что подобного варианта никогда не исключала. Но пришлось исключить. Потому что, если его допустить, то получалось, что не тебе одному седина в бороду и бес в ребро, а всем мужикам из нашей честной компании. Вы все в последнее время ведете себя плюс-минус одинаково. Молчите, постоянно о чем-то думаете, где-то бываете и не рассказываете об этом. И вообще, максимально отдалились от семей. Первой тревогу Машка забила. Она же и так переживает, что старше Кости, что после того, как они двойняшек своих подняли, она не самым лучшим образом и выглядит, и чувствует себя. А тут наш король хакеров еще и вести себя начал именно так, как я описала. Маша приехала ко мне в слезах, рассказала, хотела посоветоваться. А я во время ее рассказа поняла, что ты-то абсолютно так же себя ведешь. И что? У вас одновременно любовницы появились что ли?! Такое предположение мы с Машкой были вынуждены отмести. Другого, впрочем, тоже не придумали. Сошлись на том, что вы от нас что-то скрываете, но что?..

Потом Ленка стала похожие вещи про Жигмита рассказывать, Катя — про Лешку. Складывался какой-то странный и непонятный паззл. А параллельно в моей собственной голове складывался другой паззл. Слишком много и в нашем городе, и в стране, и в мире стало происходить странного. Маша же продолжает мониторить информацию обо всем необычном и со мной делится. И вот налицо масса событий, вроде бы разрозненных, но моя интуиция их все собирает воедино. Пафосно прозвучит, понимаю, но все они — от Тьмы. Словно она рисует какой-то свой узор, который я тоже вижу, но смысл его от меня ускользает.

И, наконец, самое больное. Что-то страшное происходит с Ладой. Она мало рассказывает, но я так понимаю, нашу дочь мучают кошмары. И во сне, и наяву. И у Инки Медведевой не все гладко в жизни, и у двойняшек Костиных-Машиных. Михаил Жигмитович, по Ленкиным словам, тоже что-то там мутит. В общем, в наших семьях, Степ, тоже какие-то неприятные вещи творятся. И с вами, мужьями, и с детьми.

Ты знаешь, как я радовалась, когда перестала видеть, слышать, обонять и осязать то, что другим недоступно. Как приятно было оказаться не ведьмой непонятной, не экстрасенсом, а просто женщиной. Но сейчас… Все мои способности, будь они неладны, снова начинают просыпаться. Помнишь, как я чувствовала вонь от соцсети «Масквол»? Вот сейчас мое обоняние периодически ощущает похожие неприятные запахи от совершенно незнакомых людей и в совершенно непредсказуемых местах. Интуиция бьет тревогу. И… Сны. Все время мутные, страшные и тревожные. А сегодня, наконец, что-то произошло, и ко мне во сне прорвалась мама. И Макошь. И Мара. Их было плохо слышно, помехи какие-то, обрывки слов. Но я поняла, что нас каким-то коконом опутали, чтобы мы их не слышали. Надо всем надеть амулеты, которые в прошлый раз Мара нам подарила прямо перед битвой. Тогда, возможно, им проще будет к нам обратиться. И еще что-то с Достоевским связанное было. Но тут я пас, вообще не понимаю. Было сказано типа «Федор Мих…», и я проснулась.

С птицей вообще не ясно. Я так понимаю, ты даже Жигмитовских детективов подключил? И они тоже ничего не прояснили, да?

Во время длинного Арининого монолога Степан несколько раз хотел было перебить, вставить свои пять копеек. Но не стал, знал, что жене проще беседовать вот так: не короткими репликами с уточнением каждой детали, а развернутыми и длинными тирадами. Поэтому теперь наступила очередь его собственного ответа-монолога.

— Ришенька, давай по пунктам. Я рад, что вы с девочками такие умные и не пришли к выводу, что мы всей компанией одновременно стали вам изменять. Согласен, что ведем себя странно, но это, видимо, чисто мужская позиция — уберечь вас от плохого. Все решить самим, не вовлекая женщин и детей. Вот мы и пытались. Увы, не особенно успешно.

Я, как ты знаешь, еще и ограничен определенными рамками. Структура, в которую меня взяли работать после событий двадцатилетней давности, не сказать, что сильно засекречена, но мало кому известна. И разглашать информацию, которую я там получаю, нельзя. Точнее, до сегодняшнего дня было нельзя. Но ведь наверху у нас не дураки сидят. И тогда, когда вся история с Украиной и «Маскволом» приключилась, мы с вами, конечно, сделали много. Но это был, так сказать, решающий, заключительный аккорд. Государство тоже много со своей стороны совершило и решило. Именно поэтому я и не отказался, когда позвали в чиновники. Мое руководство понимает, что я теперь типа двойного агента, но у меня при этом и информации больше, и возможностей. То, что мне рассказываешь ты и друзья, никогда бы не узнали в моей структуре. То, что фиксирует она, как правило неизвестно простым людям. А я, получается, собираю данные отовсюду. И, увы, должен сказать, как во многом права ты со своей интуицией.

На самом деле что-то происходит. Плохое. Происходит здесь, в Москве. В основном, в метро. Происходит в районе Кольской сверхглубокой, давно законсервированной. Происходит на Пустой земле. В других странах. И мы, судя по всему, должны собраться вместе, чтобы это обсудить. Потому что паззл — огромный и пока никому до конца не понятный. Придется складывать его по маленькому кусочку — всем нам. Но прежде чем мы с тобой станем друзей обзванивать и приглашать на встречу, я должен тебя кое с кем познакомить. Подожди минутку, хорошо?

Степан достал мобильный, набрал номер и вышел из гостиной. Разговаривал тихо, слов Арина не слышала. Да и не вслушивалась особо, потому что вспомнила, что Степана ей тоже надо кое с кем познакомить. Даже ей, человеку совершенно не чуждому мистике, история этого «кое-кого» показалась настолько странной и страшной, что память просто попыталась эту информацию в самый дальний свой угол задвинуть.

Муж вернулся довольный.

— Сегодня к нам на ужин заедет один очень любопытный человек. Федор Михайлович. Не Достоевский, другая у него фамилия. Но, полагаю, твои родственницы и Макошь именно о нем тебе во сне пытались информацию донести. Он давно хотел с тобой познакомиться, но было нельзя. Теперь можно. И нужно.

Арина кивнула.

— Хорошо. Ты меня прямо заинтриговал. Но и у меня для тебя интрига. Ты помнишь мою коллегу Полину Строкову?

— Регулярно вспоминаю, ага. Когда читаю очередной ее мистический триллер. Хорошо пишет. Не как ты, конечно, но тоже хорошо.

Арина улыбнулась:

— Степ, да отлично она пишет, ладно тебе. Но не в этом дело. Дело в том, что она мне вчера звонила. У нее… Как она выразилась, мистика из ее книг пришла в жизнь. И она очень хочет посоветоваться, потому что в полной растерянности и в страхе даже.

— А что конкретно у нее произошло, она сказала?

— Сказала. Предварительно подчеркнув, что с ума она не сошла, не пьяная и наркотики не употребляла. К ней, Степочка, папа явился. Давно умерший папа. Во плоти и разуме явился, так сказать. И по этому поводу она несколько… Фраппирована, в общем.

Степан присвистнул.

— Гм. События развиваются стремительнее, чем я предполагал. Давай так. Сегодня вечером — Федор Михайлович. А на завтра собираем всех у нас, включая твою Полину. Мне очень хочется узнать подробности, но я готов потерпеть, потому что все равно придется обмениваться информацией с кучей людей.

Арина согласно кивнула. Они помолчали. Степан тяжело вздохнул и словно нехотя проговорил:

— С трупом птицы — глухо. Никто и ничего не нашел. Не было проникновения в дом никакого и ниоткуда. Люди, которые у нас работают, и так надежные, но их проверили вдоль и поперек. Никто этого не делал. Приходится, Риша, признать самое неприятное — это «подарочек» с той стороны. И точно не от Макоши. Предупреждение от Тьмы. Чтобы не лезли. Чтобы ты не лезла. Может…

Аринины глаза сузились:

— Не может, Степа. Ты же сам понимаешь, что не может. Это и моя война. И она, как мы теперь понимаем, не закончилась двадцать лет назад, мы выиграли только битву. Так что — не может. Я в игре.

***

Федор Михайлович не Достоевский оказался дочерна загорелым крепко сбитым невысоким мужичком, явно перешагнувшим семидесятилетний рубеж. Но при этом — активным, бодрым и темпераментным. Вот только взгляд его, когда они встретились с Ариной глазами, никак не вязался с простецко-обходительной манерой общения. Слишком цепкий взгляд. И в глубине льдисто-голубых глаз — боль. Давняя, привычная, но не проходящая. Интересный такой Федор Михайлович.

Сначала разговор шел о нейтральном. Лады за столом не было, у нее оказались какие-то свои неотложные дела, поэтому гостя хозяева встречали вдвоем. И, когда беседа перешла к текущим делам, Арина даже порадовалась, что дочь этого не слышит. Хотя и понимала, что рано или поздно и Лада узнает все, что знают они.

Свой рассказ гость начал с несколько необычного вступления:

— Мне, Арина Владиславовна, известно о том, что мистика вас не пугает. Более того — вы сами некоторым образом имеете отношение к магии и прочим таким вещам. Поэтому, надеюсь, что моя история не покажется вам бреднями сумасшедшего. Какое-то время, видите ли, я и сам думал, что с кукушечкой своей попрощался навсегда. Потом понял, что это было бы лучшим вариантом развития событий, но нет. Так что — очень надеюсь на ваше великодушие.

Арина улыбнулась:

— Федор Михайлович, дорогой, то же самое я могла бы вам сказать и про массу историй, приключившихся в моей жизни. О части из которых вы осведомлены. Поэтому, уверяю вас, любые ваши слова восприму как истину. И подвергать сомнению не буду. Потому что слишком хорошо помню, как это — постоянно думать, что сошла с ума, и не иметь возможности с кем-то поделиться своими страхами и сомнениями.

Гость удовлетворенно кивнул. И поведал, что с ним произошло много лет назад и перевернуло его жизнь с ног на голову.

— Молодость моя пришлась на то время, когда страну нашу рвали на кровавые куски все, кому не лень. В том числе, на первый взгляд хаотично, а на второй — абсолютно планомерно разваливали армию, якобы ненужную новой демократической России. К счастью, поверили в эту ненужность не все. И остались люди, который всеми силами собирали обученных и грамотных кадровых военных, спасали от продажи и сдачи на лом технику. Конечно, власти у них почти не было, ресурсы очень ограничены, поэтому удалось сохранить крупицы. Но удалось. Увы, военные конфликты, в которые втягивали страну и людей, сильно повлияли на многих. В нашей и без того крайне немногочисленной структуре образовалась своя «отмороженная» бригада: младшие и старшие офицеры, которые были понижены в званиях и лишены регалий из-за неподчинения начальству. Молодые были, горячие, хотели как лучше, вот и поступали не как приказ был дан, а как совесть и человечность подсказывали. И поплатились. Впрочем, никто не жалел. Часть таких «отмороженных», включая вашего покорного слугу, отправили в «ссылку» на один из немногочисленных на тот момент военных кораблей. Все же не совсем верхушке страны головы поотшибало, какое-то патрулирование и на воде, и на суше осталось. Вот и мы патрулировали. Вполне спокойный участок. Я капитаном был, Ленька, дружбан мой — старпомом. Остальная команда — с бору по сосенке, но все ребята огонь и воду прошедшие, чтоб вы понимали.

Однажды ночью будит меня вахтенный, орет, руками размахивает, на палубу тащит. Я, как был, в трусах и майке, бегу за ним. И…

Тут Федор Михайлович запнулся, утер выступившую внезапно на лбу испарину, глотнул остывшего чая.

— Простите. Столько лет прошло, но до сих пор спокойно вспоминать это не могу. В общем, выбежал я на палубу, а там… Лавкрафта читали? Впрочем, о чем это я? Вы-то точно читали. Вот мне тогда показалось, что я ненароком попал в его роман. Ну или сплю и вижу кошмар. Представьте, абсолютный штиль, теплая звездная ночь. Корабль стоит, на палубе — вся команда, кроме рулевого. И мощные корабельные прожекторы освещают… Много раз это рассказывал, все пытался правильные слова подобрать, но все не то. Огромная черная туша. Типа гигантского осьминога что ли. Размеры — больше нашего корабля. Щупальца — длиннющие. У обычных осьминогов на них что-то, вроде присосок, да? А у этого — головы человеческие! Открытые глаза, оскаленные рты, зубы острые! Сам не знаю, как я это разглядел, но помню в мельчайших деталях. И тянутся эти щупальца к команде моей. А мужики — один крепче другого — как застыли. Не бегут, не кричат, спокойно стоят и смотрят. Вахтенный, который меня на палубу вытащил, тоже вот так анабиозно застыл. Шевелюсь только я и Ленька-старпом, тот тихонько назад пятится и что-то бормочет.

Я кричу: «Ленька, что это за чертова Медуза Горгона?! Загипнотизировала что ли всех?! Пинай их, надо в трюм бежать, прятаться!». Ленька ко мне обернулся — тут и я обмер. Глаза у него каким-то зеленным огнем горят, лицо бледнющее. И говорит, тихо так и обреченно: «Не спастись от нее, Михалыч, тьма за нами пришла, кровь ей нужна. Я пробую прогнать, но слаб я перед ней». Отвернулся и снова что-то забормотал, на незнакомом языке.

И тут одно щупальце, вроде неторопливо, но юрко так — ко мне. А на нем… Лица моих умерших близких на нем. И бабулино. И отцовское. И брата младшего, которого совсем крохой машина сбила. И дедов, которые с войны не вернулись, я их только по фотографиям знал. Все — смотрят на меня. Жадно так. Зубы — как у акул. Братишкино лицо аж причмонуло от нетерпения. И все — дальше мрак.

Очнулся на палубе. Солнце. Корабль стоит. Вокруг — тихий и ласковый океан. Ни звука, кроме плеска волн. И никого на палубе, кроме меня.

Рассказчик снова замолчал. Прикрыл глаза, потер веки. Голос зазвучал вдруг по-старчески надтреснуто.

— Остались из всей команды только я и старпом. Я его нашел позже, в трюме, в закутке. Был рыжий — стал седой, как лунь. Молчит и трясется. И больше — никого. Долгие потом разбирательства были, но так ничего никто и не понял. Была бы армия в силе и порядок в стране — под трибунал бы нас отдали, наверное. А так — спустили на тормозах. Меня списали на берег и уволили. Леньку какое-то время подержали в психушке, а когда он очухался, говорить начал и слово в слово мой рассказ подтвердил, тоже уволили и выслали на родину, в небольшой провинциальный городок. С обоих нас взяли подписки о неразглашении, но кому бы мы такое разгласили? И зачем? Мы даже между собой это никогда не обсуждали, а общались до последнего, пока Ленька не умер.

Моя жизнь после этого как-то бестолково прошла. Ни семьи, ни детей. То в военной академии преподавал, то в охранном агентстве работал. А двадцать лет назад вдруг вызвали меня. Туда, куда люди по своей воле не попадают обычно. И оказалось, что нужен я со своим, как мой собеседник подчеркнул, «уникальным жизненным опытом». По всей стране нас таких собирали, вот и мужа вашего, Арина Владиславовна, тоже тогда призвали, так сказать. С его уникальным опытом. И только один у меня вопрос — поможет ли наш опыт в том, что готовится сейчас?..

Разговор с «коллегой» Степана оставил странное послевкусие. С одной стороны, Федора Михайловича было очень жаль. С другой — он напугал своей историей и ничего не прояснил при этом, а страшного и непонятного хватало и так. Проводив гостя, Степан с Ариной пошли в комнату, которую муж называл «амулетной». Крошечное помещение, в котором они оставили свои амулеты и обереги, во многом поспособствовавшие победе в прошлой битве.

Лельник, подаренный Марой, на Ладу надели почти сразу после рождения, и она его практически не снимала. Это был, как потом выяснила Арина, славянский амулет, раскрывающий потенциал ребенка и усиливающий многократно все его таланты, а от любого зла защищающий. Арине была тогда преподнесена лунница — славянский женский амулет, защищающий от зла, от порождений тьмы, дающий жизнь и живую силу, а ее матери Анне — Валькирия, помогающая разрушить энергетику войны, сгладить конфликты, выйти победителем. Степану же прямо перед битвой Макошь преподнесла Бессмертник — воинский оберег, дающий силу и смелость. Когда дом был достроен, Степан почему-то счел необходимым сделать специальное помещение для хранения этих артефактов. Там они и лежали все, кроме Ладиного. Свои амулеты были у Лешки Медведева и у Жигмита, но их они, кажется, носили. Впрочем, надо уточнить. Степа с Ариной свои надели. Арина, немного подумав, к своей луннице присоединила и мамину Валькирию. Показалось почему-то, что так будет правильно.

Общий сбор назначили на послезавтрашний вечер — по странному совпадению это вышла пятница, тринадцатое. Лешка даже попытался что-то схохмить по этому поводу, но довольно вяло. А пока, чтобы хоть немного успокоить душу, Арина поехала в любимый подмосковный монастырь. Странное дело, несколько лет назад она его пятой дорогой объезжала, хотя стоял он недалеко от их дома. Не то что не тянуло туда, наоборот, будто отталкивало. И слухи в округе о нем странные ходили. Мистические и даже несколько богохульственные. Если бы Арина продолжала работать в жанре романа ужасов, обязательно бы такой сюжет в копилку положила. Но для детского фэнтези, которому она посвятила последние два десятилетия, сюжет не годился, потому слухи и сплетни быстро забылись.

Потом, совершенно внезапно, Арину в монастырь этот потянуло. Точнее, не в сам даже монастырь, а в древний храм, который был монастырским, а теперь получил почему-то автономию. И такая там на нее благодать снизошла, что прямо не уходила бы. Вот и сейчас, когда на душе было смутно, а в голове мутно, она отправилась в любимую церковь. И, как выяснилось, не зря.

Душа отошла, в голове немного прояснилось. В мозгу начал один к одному собираться паззл происходящего. А когда Арина абсолютно случайно подслушала диалог немного ей знакомого священника и хрупкой, какой-то почти бестелесной девушки, у нее появился еще один кусочек паззла. Явно важный. Раньше Арина никогда б на такое не решилась. Но сейчас все менялось стремительно. Потому так же стремительно она подошла к священнику и девушке, представилась и сказала всего несколько слов. Видимо, правильных слов, потому что завязался диалог. Итогом которого стало приглашение на общий сбор и этих двоих, которые явно встретились Арине неслучайно. Более того, она вдруг вспомнила, что девушка ей тоже знакома. Если священника она видела на службах, то девушку — в интернете. Точнее, ее фото. Она была частым гостем подкаста о мистическом, который Арина с интересом слушала. Так что эта самая Варя — однозначно человек неслучайный.

Священник и девушка давно ушли, а Арина все медлила. Грядущее пугало. Причем, пугало не только и не столько своей глубинной страшностью, но и неизвестностью. И отсутствием какой-либо помощи извне. Не успело сожаление по этому поводу толком созреть, как из-за куста сирени, в изобилии растущей вокруг храма, вышла пожилая женщина. Арина вздрогнула:

— Макошь?..

Женщина улыбнулась:

— Здравствуй, девочка. Я рада, что ты услышала нас и надела свой амулет. И амулет Анны — они вместе дают больше силы тебе и больше возможностей нам всем. Увы, в этот раз я не смогу быть рядом постоянно, объяснять и подсказывать. Это другой Лик Тьмы, и битва не моя. И не твоя. Но мы поможем тем, кто в этот раз встретится лицом к лицу со Злом. И победим — вместе.